Удержать мою девушку

Глава 20

Николас

— Ты не концентрируешься, — усмехается Ренато, направляя лезвие своего ножа в мою сторону.

Я слышу, как щелчок лезвия рассекает воздух, когда уклоняюсь от него в самую последнюю секунду. Тренировки всегда были образом моей жизни, с тех пор как я был маленьким ребенком. Мой отец учил меня всегда быть готовым. Ко всему. Я начал тренироваться с ножами много лет назад, потому что это придает скучной борьбе элемент опасности, который действительно возбуждает мой адреналин. Я могу целый день сражаться с людьми отца и одолеть их всех. Но когда вы добавляете к этому настоящее, опасное оружие, что ж, случиться может все, что угодно.

Я крепче сжимаю рукоять своего ножа и протягиваю его к нему, пока мы танцуем опасный танец на открытой тренировочной площадке. Он, как всегда, легко уклоняется. Ренато в отличной форме. Все люди моего отца должны быть такими, чтобы выполнять то, чего он от них ожидает. То, что Ренато ближе ко мне по возрасту, не означает, что кто-то относится к нему проще. Если уж на то пошло, они ожидают большего. И он это знает.

Пот стекает по моей обнаженной спине, когда солнце припекает ее. Такое чувство, что горячие лучи пытаются содрать мою плоть с костей.

— Сегодня чертовски жарко, — комментирую я, прежде чем быстро отойти в сторону, поскольку Ренато изо всех сил пытается меня подрезать.

— Это была твоя идея, — говорит он с ухмылкой, подпрыгивая отступая назад. — Проблемы с девушкой?

— Ты знаешь, что это так, — говорю я ему, закатывая глаза. — Черт возьми, иногда мне кажется, что я добиваюсь с ней какого-то реального прогресса. А в следующий раз мне кажется, что я вернулся к исходной точке.

— Время.

— Что?

— Дай ей время. Время лечит все раны, или что бы там ни говорили люди.

Ренато снова бросается на меня, и на этот раз я довожу атаку до конца, и за долю секунды его задница распластывается на земле. Он щурится на меня сквозь яркое солнце с дерьмовой ухмылкой на лице.

— Ты думаешь, я когда-нибудь побью тебя?

— Никогда, — говорю я ему с ухмылкой, протягивая руку, чтобы помочь ему подняться. Мы оба возвращаемся на в стойку, и он делает мне знак подойти к нему.

— Я не знаю. Эта девушка совсем запудрила тебе мозги. Думаю, сейчас мой шанс атаковать, — говорит он с мрачным смешком.

— Возможно, — соглашаюсь я и принимаю стойку, прежде чем напасть на него.

Он с трудом разряжает меня и валит на землю. Когда он обнимает меня за шею и мы боремся, я мгновенно отключаюсь. Если Ренато в чем-то и хорош, так это в удушающем захвате отправляя человека вздремнуть в рекордно короткие сроки.

— Так быстро сдаешься? — Он насмехается.

Я подбираю с травы свой нож и возвращаюсь на место.

— Не хочу уснуть, — язвительно замечаю я.

Мой комментарий заставляет его взвыть от смеха. Затем он поднимает руки и принимает позу, отчего его огромные бицепсы выпирают.

— Никто не может бодрствовать с этими младенцами, обернутыми вокруг горла.

— То, что выглянуло солнце, не означает, что мы должны достать оружие.

Он кивает в знак согласия.

— Да, мне лучше убрать этих малышек, пока твоя девушка не увидела и не решила прийти ко мне в комнату сегодня вечером. — А затем он подчеркивает этот дерьмовый разглагольствование подмигиванием.

Я знаю, что его оскорбление — это шутка, чтобы разозлить меня, но оно заставляет мою кровь закипеть за две с половиной секунды.

— Что за хрень ты несешь? — Спрашиваю я сквозь стиснутые зубы.

Ренато, должно быть, заметил перемену в моем настроении, потому что быстро говорит с усмешкой: — А, вот и ты. Я искал тебя весь день. — Он поднимает руку и шевелит пальцами. — Подойди ко мне, братан.

И я это делаю.

Мой клинок дважды ранит его, пока мы деремся и валяемся на землю. И только когда я оказываюсь на нем сверху и мой нож угрожает перерезать ему яремную вену, он называет это "вырубкой".

— Так быстро сдаешься? — Спрашиваю я, повторяя его предыдущую колкость.

— Черт возьми, ты можешь быть безжалостным, когда захочешь, — говорит он, вытирая тонкие полосы крови со своего бока и живота своей ранее сброшенной белой футболкой. Приведя себя в порядок, он отбрасывает футболку в сторону, и я вижу блеск гнева в его глазах. Он ненавидит проигрывать. И мне, взявшему над ним верх хотя бы раз, кажется, что я проиграл ему.

— Хватит ходить вокруг да около, — скрежещет он зубами.

Я не могу удержаться от смеха над его комментарием.

Большинство мужчин не продержались бы с нами и одного раунда на ринге, даже если бы мы технически не работали в полную силу раньше.

Я принимаю стойку, готовый сразиться с Ренато, когда замечаю светлые волосы. Это не длинные волосы, которые я привык видеть.

И я настолько застигнут врасплох, когда ее странные глаза встречаются с моими, что я даже не слышу и не вижу, как Ренато приближается ко мне.

Я чувствую, как лезвие его ножа рассекает мою кожу, и он валит меня на землю.

— Ах, черт! — Я вскрикиваю, когда он наваливается на меня всем своим весом, эффективно выбивая воздух прямо из моих легких.

— О, черт! — вскрикивает Ренато, осознав, что натворил. Он быстро слезает с меня и встает. — Ты выглядел готовым, чувак. Я думал, ты был готов!

Я слышу панику в его голосе. Не знаю, что его больше беспокоит: то, что он мог серьезно ранить меня, или то, что мой отец сделает с ним, если узнает об этом.

Я все еще с трудом дышу, когда к нам подбегает Селина. Я вижу тревогу в ее глазах.

— Ты в порядке? — Спрашивает ее робкий голос.

Она выглядит по-другому. Не только ее более короткие волосы, но и все. На ней короткое платье в цветочек и милые босоножки. И, черт возьми, я не могу перестать пялиться на ее длинные ноги, пытаясь оправиться от удара. Я обожаю длинные ноги.

Моя сестра подбегает к ней сзади, и я понимаю, что Ария должно быть помогла Селине, полностью преобразив ее.

Когда мои легкие больше не горят, я говорю им: — Я в порядке.

Ренато протягивает мне руку, а затем смотрит вниз, на мой живот, и говорит: — О, черт.

Я опускаю взгляд и вижу кровь, текущую из открытой раны. Она уже пропитала пояс моих серых спортивных штанов.

— Это была моя вина, — уверенно говорю ему. — Я отвлекся.

— Селина, ты отведешь Нико к медсестре? — Спрашивает Ария.

Лина медленно кивает, ее широко раскрытые глаза сосредоточены на моей ране. Черт. Я знаю, что она ненавидит вид крови, основываясь на том, что случилось с ней в прошлом.

— Пожалуйста, поторопись, — говорит Ария, нежно тряся Лину за плечо.

Настойчивость в голосе Арии, кажется, возымела желаемый эффект, и Лина, наконец, выходит из своего странного транса. Схватив меня за руку, Лина тянет меня к дому. Я иду как в тумане, глядя на наши соединенные руки. Ее рука в моей кажется такой маленькой и нежной.

Она стучит в дверь свободной рукой, отказываясь меня отпускать, и я не могу сдержать улыбку. Я знаю, что не должен радоваться тому, что держусь за руки с девушкой, как подросток предпубертатного возраста, но это самое большее, что Лина сделала с тех пор, как приехала сюда.

Для нее маленький шаг — это огромный шаг, и я благодарен за каждый.

Сара открывает дверь и бросает на меня один взгляд, прежде чем с тяжелым вздохом произносит: — Входи. Давай на стол.

Я делаю, как она говорит, когда подходит к раковине, чтобы вымыть руки. Я ожидаю, что Лина отпустит мою руку, но она сжимает ее еще крепче, садясь на стул рядом со смотровым столом.

— Что случилось на этот раз? — Нахмурившись, спрашивает Сара, надевая пару синих латексных перчаток.

— Драка на ножах с Ренато.

— Хм, обычно здесь он, а не ты, — признается она, промывая мне низ живота антисептиком.

— Все когда-нибудь бывает в первый раз, — говорю я с тяжелым вздохом.

Сара заправляет иглу и подходит ко мне.

— Похоже, тебе понадобится несколько швов.

Я стискиваю зубы и медленно выдыхаю, когда игла входит в мою кожу, и сжимаю руку Лины немного крепче. Черт возьми, как хорошо, что она здесь, со мной.

Сара подходит к шкафам и начинает открывать и закрывать ящики, собирая то, что она собирается использовать.

— Итак, Ренато — это обычно тот, кого я зашиваю после одной из ваших поножовщин. — Она оглядывается через плечо и ослепляет меня зубастой улыбкой. — Только не говори мне, что он наконец-то взял над тобой верх?

Я тихо смеюсь, качая головой.

— Я отвлекся.

Лина сжимает мою руку немного крепче, и я нежно сжимаю ее в ответ, чтобы подбодрить. Ни в чем из этого нет ее вины. Просто она так чертовски красива, что я не мог отвести от нее взгляд. Когда ее глаза встречаются с моими, она шепчет: — Мне жаль.

— Это не твоя вина, милая, — шепчу я в ответ.

От моего ласкового обращения ее щеки покрываются розовым румянцем, сводя меня с ума. Черт возьми, мне нравится, что она иногда застенчива со мной.

Сара оборачивается с металлическим подносом, полным того, что в итоге причинит мне боль. Пропустив наш разговор шепотом, она спрашивает: — Итак, что тебя отвлекло?

— Самая красивая женщина, которую я когда-либо видел в своей жизни, — отвечаю я, прежде чем взглянуть на Селину. Ее розовый румянец медленно превращается в темно-красный.

Сара ухмыляется, ее глаза переводятся с Селины на меня.

— Ах, — произносит она, ее улыбка становится шире. — Селина, как насчет того, чтобы ты снова отвлекла Нико, пока я буду накладывать ему швы?

Селина кивает ей, но я могу сказать, что она все еще чувствует себя виноватой. Я сжимаю ее руку, пока ее внимание не переключается на меня. Затем я говорю: — Ты подстриглась.

— Э-э, да, — говорит она, касаясь коротких концов свободной рукой. — Тебе нравится? — спрашивает она, ее глаза смотрят на меня сквозь несколько выбившихся прядей.

— Да, это… — Я останавливаю себя, чтобы не сказать, насколько это сексуально. Она выглядит потрясающе с этой новой стрижкой. Она тоже выглядит старше. Но вместо этого я ловлю себя на том, что говорю ей: — Тебе очень идет.

Она улыбается моему комментарию.

— Срань господня! — Я вскрикиваю, когда один из швов становится глубоким.

Сара извиняется.

— Может быть, это заставит тебя дважды подумать, прежде чем драться на ножах. У вас с Ренато есть дела поважнее, чем устраивать соревнования по писанию полос каждые несколько дней, не так ли? — ругает она меня.

Я стискиваю зубы и шиплю через еще один глубокий шов.

— Больше никаких ножей. Понял, — соглашаюсь я нерешительно.

Несколько минут спустя Сара заканчивает накладывать мне швы. У меня, вероятно, останется уродливый шрам внизу живота, но я просто добавлю его к своей постоянно растущей коллекции.

Лина убирает свою руку, и я сразу начинаю скучать по ее прикосновениям. Было так приятно чувствовать ее кожу рядом со своей.

— Думаю, я пойду почитаю в своей комнате, — говорит она мне перед уходом.

Я смотрю на свою пустую руку и мысленно проклинаю.

Сара возвращается с марлей и скотчем.

— Постарайся подержать рану сухой пару дней. А потом можешь снять марлю и дать ей подышать. Не три слишком сильно, когда принимаешь душ.

Она дает указания, но я едва ее слышу. Я слишком погружен в свои мысли.

— Привет, — говорит Сара, щелкая пальцами перед моим лицом, чтобы привлечь мое внимание. — Ты слышал что-нибудь, что я сказала?

— Держать рану сухой. Дать ей подышать. Не тереть слишком сильно.

Она закатывает глаза и усмехается.

— Достаточно хорошо. Просто приходи ко мне, если разойдутся какие-нибудь швы. Хорошо?

— Конечно, — говорю я ей, прежде чем спрыгнуть со стола.

— Полегче, — предупреждает она.

— Конечно, — повторяю я, заставляя ее снова закатить глаза.

Затем она спрашивает: — Эй, как дела у Селины?

— Хорошо. Я думаю, — говорю, хмуря брови. — Честно говоря, она мне мало что рассказывает. Я просто знаю, что она в лучшем месте, чем там, где она была. И это все, что имеет значение на данный момент.

Сара кивает в знак согласия.

— Увидимся позже, — говорю ей перед уходом. Ноги несут меня прямо в комнату Селины. Я стучу, и после того, как слышу, как она говорит, что можно войти, я выглядываю из-за двери. Она свернулась калачиком на своей кровати с книгой.

— Хочешь заняться чем-нибудь веселым? — Я спрашиваю ее.

Я вижу тревогу в ее взгляде, но она все равно кивает и говорит: — Хорошо.

— Увидимся внизу, — говорю я ей.

У меня есть идея. Я просто надеюсь, что Селине она понравится.