Удивительное соседство

5 глава

Голубые глаза смотрели на меня вопросительно. Но Леонид будто и сам не особо торопился отказываться. Немного подумал, а после встал из-за стола, вежливо убрав кружку в раковину и сполоснув ее под горячей водой.

— Я буду только благодарен, если останусь. Нету никаких сил куда-то ехать.

Что ж, значит решено. Придется стелить ему на диване, так как больше мне некуда его положить. Заодно Моцарт будет под боком, чтобы составить ему компанию. Мопс чаще всего спит на своем месте, но раз в гостиной будет кто-то еще, он обязательно присоединится.

— Ванная там, — указываю ему на дверь, а сама нашла в своем шкафу новое чистое белье и подготовила диван ко сну. Моцарт проснулся, выглядел бодрым и просто был счастлив увидеть меня вновь.

Мужчина вышел из ванной, вытирая руки полотенцем и уже когда начал снимать рубашку, я поняла, что пора отсюда ретироваться в спальню.

— Спокойной ночи, — ловко убегаю в комнату, выключая везде свет, а потом сама же потихоньку выглядываю из-за угла, подсматривая за Леонидом. Некрасиво так делать, но почему-то именно в этот момент мне захотелось подглядеть.

Добрынин стянул с себя рубашку и повесил ее аккуратно на спинку стула. Сзади его спина выглядела мускулистой и крепкой. Мышцы переливались при лунном свете, заставляя меня чуть ли не давиться слюнями. Давненько я не видела полуголых мужчин. Могу даже предположить, что он занимается каким-нибудь спортом. Добрынин сонно потянулся, втягивая живот, и вот тут я поняла, что стоит перестать так пялиться и как можно скорее нырнуть под одеяло, пока не стала свидетелем того, как Леонид разденется полностью.

Похлопала себя по щекам, ощущая красноту, и легла на кровать, раскинувшись звездочкой. Ну вот, как теперь после такого спать? У меня никогда не ночевал мужчина, да и я как-то в этом плане немного человек стеснительный, несмотря на свой своеобразный характер. С парнями всегда было как-то немного трудно. Мы не понимали друг друга, от слова, совсем. Никак.

И сейчас мне двадцать два года, а я как подросток, который добрался до бесплатного, наблюдала за симпатичным мужчиной, который так и приковывал к себе взгляды.

Что вообще происходит? Гормоны?

Да брось ты, Лера.

Совсем крыша поехала.

Закрываю глаза, в надежде уснуть, как и до прихода Леонида. Но в мою светлую голову лезут только противные мысли, не дающие спокойно окунуться в мир снов. А ведь мне снова придется рано вставать, чтобы выгуливать Моцарта. Но я даже рада этому — хоть какое-то развлечение на пару недель, пока Добрынин будет делать ремонт в своей квартире.

Хоть проведу время с мопсом, который мне уже стал таким родным. Боюсь, что потом не смогу и вовсе его отпустить от себя. Он всегда смотрит на меня с такой влюбленностью. Черные глаза проникают куда-то в самую глубь, где скрываются все наши мысли, истинные чувства, эмоции — и я понимаю, что все больше привязываюсь к Моцарту.

Это ничем хорошим не кончится.

Утром звенит будильник. Возле моей кровати весело бегал Моцарт и явно просился на улицу. Надо поднимать свою тушу и выходить в эту холодину.

Лениво встаю, потягиваюсь во все стороны, разминая шею. Расчесываю волосы, рассматривая себя в зеркале на туалетном столике. Ну вот, снова синяки под глазами стали более яркими — нужно будет поделать какие-нибудь маски или наложить патчи. А так — выгляжу вполне неплохо для того, кто уснул только ближе к двум часам из-за того, что гоняла мысли туда-сюда.

Вышла в гостиную и вскрикнула от испуга, прижав к себе руки. На диване все еще спал Леонид, про которого я благополучно забыла. Стояла еще целую минуту и не понимала, что он тут делает. Пока вдруг не вспомнила, что позволила ему остаться на ночь из-за потопа в квартире.

Старею. Память ни к черту.

Подхожу ближе, вглядываясь в его спящее лицо. Со стороны Добрынин выглядел милым. Его ресницы подрагивали, а пухлые губы приоткрылись, будто призывая к ним прикоснуться. Но пора бы немного включить мозг и вернуться к привычной жизни.

Прошла на кухню, чтобы поставить греться чайник. По возвращению с улицы нужно будет обязательно позавтракать и вернуться к картине. Хочу за пару дней доделать. Аккуратно запакую и отправлю доставкой до места назначения. Если конечно, сам заказчик не захочет забрать картину лично.

Моцарт, увидев своего истинного хозяина, запрыгнул на диван и стал облизывать лицо мужчины. Я пыталась его отогнать и дать хоть немного выспаться Леониду после тяжелого дня, но мопс уже успел разбудить Добрынина.

Тот с удовольствием обнял пса, прижимая к своей груди. На его фоне Моцарт выглядел как какая-то мягкая игрушка. Это даже забавно.

— Ты выспался?

— Вполне.

Мужчина поднял на меня глаза, завидев в проеме.

— Извини, что потеснил тебя. Сегодня решу вопрос с проживанием, — он мягко улыбнулся, поднимаясь с дивана. Одеяло скатилось с голого тела, вновь открывая обзор на прекрасное тело Леонида. Кому-то пора сваливать отсюда.

— Все в порядке. Можешь не торопится, — отвернулась ради приличия и пошла в спальню, чтобы переодеться в уличную одежду. Мопс покряхтывал, отираясь возле входной двери.

— Ты сама хочешь его выгулять?

— Да. Для меня это уже как ритуал, — кричу из комнаты, натягивая на себя джинсы. Почему именно в этот момент они отказывались свободно надеваться? За ночь резко потолстела или же они сильно сели после стирки?

Падаю спиной на кровать, пытаясь втиснуться в них. Застегиваю пуговицу, чувствуя облегчение. Надеваю свитер и только потом выхожу в гостиную. Леонид уже был одетым, так что мне не пришлось отводить взгляд или смущаться.

— Мы ненадолго, — прохожу мимо мужчины и иду в прихожую. Сначала одеваю Моцарта, чтобы он не замерз. Все же почти кончается декабрь, а уже такая погода, будто середина зимы. Не щадит никого погода.

Сама обязательно плотно застегиваю куртку, завязываю на шее шарф и натягиваю шапку по самые уши, надеясь на то, что меня не задует. Судя по смс, которые я получаю каждый день, погода будет портиться и дальше. А вот тридцать первого числа обещают минус двадцать и снег. Ну хоть когда-то же должно быть тепло, верно?

— Может мне пока что приготовить завтрак? — мужчина стоял позади меня, наблюдая за тем, как мы собираемся выходить в коридор.

— Не утруждай себя. Я сделаю сама, как вернусь, — повернув голову в сторону, улыбнулась, а потом открыла дверь, пропуская Моцарта первого.

В коридоре меня встретила Людмила Валерьевна. Снова.

— Доброе утро, Лера.

— И вам доброе утро.

— У тебя что, мужчина появился? — женщина поправила очки, пока поливала свои любимые растения на подоконнике. Может мне составлять примерный график ее выхода из квартиры, чтобы не натыкаться и не отвечать на подобного рода вопросы?

— Нет. С чего вы взяли? — сохраняю спокойствие, посмотрев на нее.

— Ну просто слышала какой-то мужской голос вчера вечером. А после двенадцати дверь больше не открывалась. Кто-то явно ночевал у тебя, — Людмила Валерьевна хитренько посмотрела на меня, играя пышными бровями. Она что, реально следит за нами? Не удивительно, что Нина с ней ругается.

— Друг приехал навестить. Ничего такого, — мне не хотелось продолжать этот разговор и еще больше вызывать подозрений у женщины, поэтому развернулась к ней спиной и пошла с Моцартом в сторону лестницы.

Мы погуляли с мопсом по площадке. Он сделал все свои дела и уже сам повел в сторону дома, чтобы отогреться. Когда мы зашли в квартиру, то я почуяла какой-то приятный запах из кухни.

Леонид и правда решил что-то приготовить? Даже как-то неловко. Он мне ничем не обязан. Было бы правильнее, если бы его накормила завтраком именно я сама.

Разделась, освободила Моцарта из плена одежды и мягких ботинок, а сама прошла на кухню, где застала Добрынина за интересной картиной. Он наслаждался процессом готовки, стоя возле плиты. На разогретой сковороде обжаривались томаты и лук, которые мужчина сверху залил смесью из яиц и молока. Запах стоял нереальный.

— Смотрю, кто-то сделал по-своему.

— Прости, но я не мог хоть что-то сделать для тебя. Ты и так позволила остаться, снова будешь ухаживать за Моцартом. Должен же я как-то отплатить за твою доброту, — Леонид широко улыбнулся, раскладывая по тарелкам горячую еду. Даже внешне она выглядела максимально аппетитно, отчего вызвала в моем желудке протяжное урчание.

— Присаживайся. Поедим и я поеду на работу.

— Разве ты не независимый? — уточнила я, исходя из нашего вчерашнего разговора.

— Независимый. Но я периодически помогаю отцу в галерее.

— Твой отец тоже там работает? В какой? — помыла руки, закатила рукава свитера и села за стол, уже приготовившись к тому, что сейчас наконец поем. Так еще и еду, которую готовила не сама, а кто-то другой. У меня это впервые.

— Отец владеет галереей на Псковской, — он поставил передо мной полную тарелку и протянул вилку. Я на какое-то время замерла, но прибор приняла. Добрынин даже кофе нам обоим налил. Не мужчина, а мечта.

— Подожди. Я с утра немного не соображаю, — потираю виски, пытаясь понять то, что сказал Леонид. — Владеет галерей? Она его?

— Да. Открыл четыре года назад, когда узнал, что мне больше нравится просто заниматься искусством и помогать талантливым художникам. Сам же уже кисть не брал в руки лет пять или шесть, — Добрынин сел напротив меня, чуть ли, не накинувшись на еду. Наверняка тоже проголодался.

— Надо же. А ему самому нравится?

— Конечно. Отец сам по себе музыкант — раньше играл на гитаре, даже свою группу создавал. С возрастом приоритеты изменились, и он выбрал бизнес вместе с семьей. Но это его не останавливает и порой отец бездумно покупает какие-то вещи. К примеру, наш загородный дом просто увешан картинами с потолка до пола. И на втором этаже, и на первом, — и вновь вижу радость на лице мужчины. Ему самому нравится рассказывать о своей семье.

Это дорогого стоит. Мне никогда этого не понять.

— А чем занимается твоя мама? — я только и успевала закидывать кусочек за кусочком. Омлет был нежным и пышным, с приятным молочным вкусом и в меру соленый. Хотелось его еще и еще, но мой желудок уже вполне был полным, запивая все это чашкой кофе.

— Она у нас работает в библиотеке. Говорит, книги — это ее жизнь. И каждый день сидеть в обществе с ними — это для нее нечто сокровенное. Отец уважает ее выбор.

— Господи, как же я завидую, — шепчу про себя, отодвигая пустую тарелку. — Очень вкусно. Большое спасибо за завтрак.

— Завидуешь? Из-за того, что в твоей семье не так?

— Конечно. Возможно, я верю тому, что мама любит нас с Мирой, но она явно ее показывала как-то не так, раз уж мы свалили при первой же возможности.

— То-то я думал, почему Леша так рано съехался с девушкой. Он мне ничего не рассказывал про Мирославу, — Леонид поднялся с места, задвигая стул, и собрал грязную посуду, составив ее раковину.

— Почему?

— Это у нас семейное — мы все до чертиков вредные. Я мечтал о тишине из-за шумных братьев, поэтому как можно скорее уехал. Леша же снял квартиру как раз-таки из-за Миры, чтобы не приглашать девушку жить с нашей семьей. Не каждому понравится быть в обществе будущих родственников, тем более если те немного своеобразные, — Добрынин даже рассмеялся. Я включила воду, чтобы сразу помыть посуду. Не люблю оставлять грязное. — Ну, а Лев у нас тоже с прибабахом — собрался стать киберспортсменом. А он у нас довольно целеустремленный малый.

— Семья у вас и правда веселая. Но это даже хорошо. Лучше с весельем, чем с грустью — поверь мне.

— Верю. Но я много ругался с родителями раньше, когда они меня порой не понимали. Сама понимаешь, возраст еще такой, когда эмоции ставишь превыше всего остального, что даже не беспокоишься о чувствах других. Я к двадцати успокоился немного, стал более мудрее, но моя вредность никуда не подевалась, — я поглядывала краем глаза на Леонида, который стоял рядом со мной, опираясь бедрами на столешницу. Он смотрел куда-то в сторону и улыбался.

— Все мы такие были. Это нормально.

— Леша сейчас как раз в процессе того, чтобы уже наконец повзрослеть. Жениться вон решил.

— Ага. Жениться решили они, а почему-то перед мамой должна буду отдуваться я. Мира попросила рассказать все ей и пригласить на торжество. Но если честно, лучше бы не видела ее еще пару лет, — нервно сдула надоедливую прядь, которая выбилась из хвоста и мешала мыть посуду. Леонид, увидев это, подошел и заправил волосы за ухо. От малейшего прикосновения меня аж взбудоражило всю.

— Она боится ее?

— Еще как.

Я не стала вдаваться в подробности. Пусть лучше это останется только между нами.

— Что ж, спасибо еще раз за то, что приютила меня. По поводу Моцарта не беспокойся — буду отправлять деньги на корм и прочее, если что-то захочешь ему купить, — мужчина засобирался. Двинулся в прихожую, накинул на себя пальто и прихватил свое портмоне.

— Слушай, — я пошла следом. — А может…

И вдруг замолчала. Стоит ли ему такое предлагать? По сути дела, мы друг другу никто — нас связывают только наши брат и сестра. И если не считать того, что оба любим и ценим настоящее искусство.

— Что такое?

— Могу ли я предложить тебе остаться у меня?

— Ты хочешь, чтобы мы стали соседями? — Леонид сильно удивился такому предложению. Знаю, это безумно жить с тем, кого совсем не знаешь. Но почему мне это пришло в голову — без понятия.

Кротко киваю в ответ.

— Думаю, это невозможно. Я рассмотрю другие варианты, — Добрынин не разозлился, а просто добродушно улыбнулся, выходя из квартиры. — Что-нибудь обязательно придумаю. Не стоит волноваться.

Я даже не успела ему ничего сказать, как он захлопнул дверь и тут же ушел. Неужели это звучало настолько безумно? Или безумна я сама?

Господи. Дура ты, Лера. Предложить такое человеку, с которым случайным образом познакомилась меньше суток назад. Просто он хозяин Моцарта, думала, так будет легче им обоим — видеть друг друга, знать, что они рядом.

И зачем вообще это ляпнула?

Тяжело вздохнув, взяла колонку, что стояла на тумбе, и прошла к своему любимому мольберту, включая классическую музыку. Она помогает мне настроиться на работу и не думать о лишнем во время процесса.

Моцарт улегся неподалеку, вслушиваясь в игру скрипки и постепенно закрывал глаза. Я же окунулась с головой в картину, медленно очерчивая акрилом ночное небо. Звезды решила оставить напоследок, если вдруг будет что-то не так и я могла спокойно все исправить, не задев основной элемент. Луна потихоньку превращалась в более натуральную, но все равно напоминала какую-то нереальную — объемную, с крапинками и кратерами, которые приходилось выделять более темными оттенками.

За этим приятным процессом даже не заметила, как кто-то начал звонить в дверь. Наверняка это Нина, как раз обещала забежать утром.

Оставляю кисть на маленьком столике, стираю краски с пальцев, чтобы не замарать ничего вокруг себя и иду открывать девушке.

— О, я думала вы уснули со своей скучной музыкой, — Нина, как всегда, в своем репертуаре. Она оглядела скромную прихожую, а потом вошла внутрь, сбрасывая свои домашние пушистые тапочки. Сама девушка была одета в какую-то муслиновую пижаму, которая мгновенно превращала Нину в подростка.

— Ну что, покажете свои работы?

— Пойдем, — указываю ей рукой пройти в гостиную и сесть на диван, пока я полезу на закрытый балкон. Именно там прячу свои, так сказать, богатства, которые были просто перенасыщены моими эмоциями после того, как я съехала от мамы.

Их было всего штук десять. От маленького круглого холста и до крупного прямоугольного. И все были в совершенно одной тематике — внутренние переживания: страх, боль, отчаяние и гнев. Чего только нет. Не каждый может разглядеть на них что-то понятное, но думаю, люди, что разбираются в искусстве, сразу поймут, к чему вообще все это.

Решила пока что показать Нине только парочку своих работ, чтобы не трогать лишний раз весь этот завал на маленьком балконе. По сути, там не было ничего такого, кроме самих картин, скрытых на огромным куском ткани, и старых пакетов с вещами, которые следовало бы разобрать и выкинуть ненужное. Все никак руки не дойдут.

Девушка уже приготовила камеру, чтобы хоть что-то отснять. Только вот когда увидела сами картины, то обомлела, не в состоянии даже что-то сказать. Не знаю, хорошая это реакция или нет, но Рябова явно не ожидала увидеть подобное. Все темное, вперемешку с яркими красками, которые и были моим душевным состоянием на тот момент, когда все это было написано. Непонятные фигуры, позы, но сама атмосфера передавала явно не самое лучшее, что происходило со мной в этот трудный моральный период.

— Это…божественно.

— Не говори так.

— Почему? Это правда очень красиво, — Нина опустилась на колени перед картинами, которые я держала, и медленно проводила пальцами по засохшему маслу. Ее выражение лица менялось слишком быстро — от радостного до печального. И когда она подняла на меня свои глаза, я поняла — Нина почувствовала все то, что пришлось перенести мне.

— Это просто нечто. Это просто обязано быть на выставке!

— Что-то ты меня сильно захвалила, — я даже слегка покраснела. Картины не видел никто. В социальных сетях были другие мои работы — более легкие, радостные — как раз в тот период, когда моя жизнь стала налаживаться и насыщаться яркими красками. А эти…они слишком темные, печальные. Не видела смысла их показывать.

— Итак, стойте так и не шевелись, — наказала мне Нина, отодвинувшись ближе к дивану. Она достала камеру и стала фотографировать. Надеюсь, что выгляжу вполне нормально для того, чтобы потом это выставлять куда-то в сеть.

— Смотрите! Напишем красивый пост, покажем и остальные работы. И тогда вам обеспечен не только поток заказов, но и возможно сможем найти того, кто поможет организовать выставку для этой красоты, — девушка пылала идеей, ее голубые глаза сияли успехом. Она верила в то, что все получится. Она верила в меня и в мой талант.

Но почему только мама этого не делала?