Укрощая шторм

ГЛАВА 17

Лила

Пятнадцать минут спустя — Отель Фейрмонт, Питтсбург

Крепко держа мою руку, Том ведёт меня через роскошный холл Фейрмонта к лифту. Зайдя в него, он нажимает на кнопку двадцать третьего этажа — полагаю, его этажа. Моя комната на пятнадцатом.

Я веду себя вызывающе, когда наклоняюсь и нажимаю на кнопку с цифрой пятнадцать.

Следующее, что я осознаю, — его твёрдое тело давит на меня, оттесняя. У меня нет другого выбора, кроме как пойти туда, куда он хочет, и прислониться к стене лифта.

Я стараюсь побороть себя и не поддаваться его запаху, от которого текут слюнки, и эрекции, которой он прижался к моему животу. Но меня контролирует моё тело, а ему безумно нравится Том Картер.

Желание взрывается в моём животе, проходя по всему моему телу.

Том опирается руками по обе стороны от моей головы, заключая меня в ловушку.

Его губы парят над моими, а глаза темнеют, становясь бассейном похоти.

Срань Господня.

— Если ты выйдешь на своём этаже, то у нас будут ещё большие проблемы, чем мы имеем уже, — он облизывает губы.

Я отвлекаюсь на это зрелище. Оно лишь способствует повышению давления, которое я чувствую между бёдрами.

— Нам нужно поговорить и подвести наши итоги, это может быть… шумно, — в его глазах сверкает двусмысленность, посылая через всё моё тело дрожь. — Твой номер находится рядом с номером Кейла, а мой находится там, где никто нас не услышит.

Он отходит от меня с этой дурацкой ухмылкой на лице. Затем прислоняется спиной к стене напротив меня и скрещивает руки на груди, демонстрируя свои потрясающие бицепсы.

— Кроме того, у меня в комнате для тебя кое-что есть.

Подняв брови, я опускаю глаза на весьма заметную эрекцию в его джинсах.

Том сексуально смеётся.

— Не это — ну, не прямо сейчас.

Я игнорирую похотливое покалывание и показываю средний палец.

Он снова смеётся, на этот раз громче. Я смотрю на свои ноги, чтобы скрыть улыбку, появляющуюся на моих губах.

Я ненавижу то, что он может достучаться до меня, как сейчас.

Через некоторое время лифт останавливается на моём этаже. Я наблюдаю, как открываются двери, обдумывая варианты.

Том упрям, а я хочу решить некоторые душевные дела вместе с ним, так что мне приходится откинуть свою гордость и позволить двери закрыться. Я жду от него чего-то остроумного, но ничего не происходит.

Когда я перевожу взгляд на него, он мягко улыбается мне.

Это заставляет моё сердце сжаться.

Достаточно быстро двери открываются на двадцать третьем этаже. Я иду за Томом по коридору. Он останавливается возле двери с надписью «Президентский Люкс».

Конечно же, он остановился в лучшем номере отеля.

Том достает ключ-карту и открывает дверь.

— После тебя.

Меня удивляет, что он ведёт себя по-джентльменски, но я не позволяю себе показать ему это. Я прохожу мимо него в комнату. Его номер шикарный, а вид на город просто потрясающий.

— Хочешь чего-нибудь выпить? — спрашивает он.

Любуясь видом, я кладу сумочку на кофейный столик и оборачиваюсь, находя Тома возле мини-бара. Зная, какие грабительские цены выставлены на напитки в нём, и то, насколько сумасшедшей делает меня близость с Томом сейчас, я решаю заказать самый дорогой напиток в нём.

Я подхожу к нему, сохраняя безопасное расстояние между собой и Томом. Я наклоняюсь и заглядываю в холодильник, пробегаясь глазами по списку цен. Здорово. Самая дорогая вещь — это маленькая бутылка виски «Томас Сигал».

Я не люблю виски, но всё равно говорю:

— Я буду «Сигал» и упаковку фисташек.

Итак, мой выбор — ядрёный напиток, который я буду закусывать орехами.

Да, я такая мелочная.

Том застывает рядом со мной.

— Нет. Я куплю тебе всё, что ты хочешь, но не это.

— Орехи? — хмурюсь я.

— Нет. «Сигал». Я не куплю тебе его.

Я поворачиваю голову так, чтобы видеть его лицо.

— Серьёзно? После всего, что ты устроил сегодня, ты не разрешаешь мне пить?

— Я ничего тебе не запрещаю. Я просто не куплю тебе его, — его голос твёрд.

— В чём, чёрт побери, твоя проблема? — ору я.

Видимо, я всё ещё в настроении, чтобы бороться с ним. Выпускаю когти и рвусь в бой.

— Лила, — он произносит моё имя, как мольбу, сжимая пальцами переносицу. — Просто оставь это, пожалуйста. Я куплю тебе всё, что захочешь, кроме этого, — его голос звучит по-другому и странно.

Он смотрит на меня. Его глаза умоляют. Он выглядит грустным. Вся злость во мне рассеивается.

Я не понимаю, почему покупка мне этой выпивки огорчает его.

Любопытство в сторону, я не настаиваю, но решаю отказаться от этого.

— На самом деле мне пригодится ясная голова. Я просто возьму диетическую колу.

Его тело расслабляется. Я отхожу от него, но слышу, как он тихо вздыхает, оставляя меня в ещё большей растерянности относительно того, что только что произошло.

Я сажусь на диван и смотрю на мерцающие огни города вокруг нас.

Том приносит две банки «Колы» и упаковку фисташек для меня. Он кладёт их на стол и занимает место рядом со мной.

Я наклоняюсь, чтобы открыть свою банку, и делаю глоток. От всех сегодняшних криков на Тома у меня в горле немного пересохло. В этот момент мне кажется, что я никогда не кричала на кого-то так сильно, как на Тома. Никто и никогда не пробирался под мою кожу так глубоко, как он — сексуально или сердито. И я понятия не имею, что это значит.

Поставив банку на пол, я поворачиваюсь в кресле, чтобы взглянуть на него.

— Итак, ты собираешься объяснить мне, почему ведёшь себя, будто пещерный человек?

Он поворачивается ко мне лицом, в результате чего его ноги оказываются на диване и тесно прижимаются к моему бедру. Каждая частица моего тела сосредотачивается на том месте, где его тело соприкасается с моим.

— Я не жалею.

Это привлекает моё внимание обратно к нему.

— Я сделаю то же самое, если такое повторится. Этот парень идиот.

Я провожу рукой по своим волосам.

— Ты едва его знаешь.

— Я знаю достаточно.

— Он мне нравился, но пришёл ты, и теперь всё разрушено.

Я не знаю, почему не говорю ему, что Робби интересует меня только как друг.

Хорошо, я знаю. Это потому, что я должна буду объяснять, почему поцеловала Робби. А это означало бы сказать Тому, что я сделала это рефлекторно, потому что ревновала, когда увидела, как он целовался с Эшли.

— Я думал, ты отреклась от мужчин. Так почему же не отшила его? Почему поцеловала?

Дерьмо. И что мне отвечать на это?

— Я… — у меня пересыхает во рту. — Я не планировала, — медленно говорю я. После чего сметаю воображаемую пыль с моего платья, чтобы избежать его тяжёлого взгляда.

— Я не знаю, почему поцеловала его.

Врунишка, врунишка, все в огне трусишки.

Том берёт меня за руку и скользит подушечкой большого пальца поперёк моей ладони.

— Ты хотела заставить меня ревновать.

— Нет! — я снова вырываю свою руку.

Он наклоняется вперёд, вторгаясь в моё личное пространство.

— Почему ты не можешь просто сказать правду? Почему не можешь просто признать, что хочешь меня, и смириться с этим?

Потому что я трусиха.

Я смотрю на него и вижу разочарование, будто бы выгравированное на его лице. Но затем в глубине его глаз я вижу мерцание боли.

Я делаю ему больно? Я не хочу причинять ему боль.

Мои губы дрожат, когда произносят:

— Хорошо. Ты хочешь знать правду. Это потому, что ты пугаешь меня. Это, — я махаю рукой между нами, — что бы это ни было, чувствуется слишком интенсивным, — мой голос затихает. — А интенсивность чертовски пугает меня.

Он отчего-то хмурит брови, неожиданно поднимается на ноги и снова садится возле меня.

Он заставляет меня чувствовать себя открытой и уязвимой.

— Ты хочешь знать, почему я спугнул Робби? — его голос низкий.

Он оборачивается и смотрит на меня.

— Конечно же, хочу.

— По двум причинам. Когда я скажу тебе первую, знай, что я никоим образом не хочу тебя обидеть. Меньше всего я хочу ранить тебя.

Мой желудок начинает свободное падение.

— Но ты должна знать правду, чтобы держаться подальше от этого мудака, — он потирает свой лоб.

Я сажусь немного прямее, в животе формируются маленькие шарики напряжённости. Я беспокоюсь о том, что он собирается сказать.

— Контракт Турникетов подлежит продлению, но Ралли не собирается этого делать.

Я награждаю его растерянным взглядом.

— Почему он не хочет перезаключать контракт? Турникеты хорошо справляются.

Том качает головой.

— Не так хорошо, как того хочет Ралли. Ты знаешь, какой он козёл и какие дикие решения он может принимать. Если что-то не работает на него должным образом, то для него это становится расходным материалом.

Даже его дочь.

Я знаю, что он думает так же. Я вижу это в его глазах.

— Когда я узнал, что Робби пытался подкатывать к тебе, я всеми силами постарался выяснить о нём что-нибудь. Оказывается, их тур — это отчаянный поступок. Они сами заплатили за свой тур. К счастью, я случайно проходил мимо гримёрки Робби и услышал, как он разговаривает с кем-то по телефону, — он глубоко вдыхает. — Лила, когда я рассказываю тебе это, то делаю это из добрых побуждений, и ты должна знать, что Робби — засранец, который жаждет славы и будет делать всё, только бы пробиться в жизни.

Я чувствую небольшое недомогание. Всё во мне сжимается и застывает.

— Просто выложи всё на чистоту. Что бы это ни было, уверена, я справлюсь с этим.

— Робби знает, что ты дочь Ралли. Он искал тебя, чтобы помочь своей карьере. Я слышал, как он говорил с кем-то по телефону о том, что он планирует облегчить свою жизнь и влюбить тебя в себя, чтобы твой папа продолжал быть продюсером их группы.

Я будто камни глотаю. Унижение проходит через меня. Я поднимаюсь на ноги и качаю головой. Вынужденная защищать себя, я говорю:

— Ты, должно быть, ослышался. Вряд ли кто-то не из круга моего общения знает, что Ралли — мой отец. Я позаботилась об этом. Робби не мог знать.

Том печально смотрит на меня.

— Он знает, Ли. Мне жаль.

— Мне не нужна твоя чёртова жалость. Очевидно, Робби не сделал своё домашнее задание должным образом, поскольку Ралли насрать на меня. Не похоже, чтобы он когда-либо меня слушал, — я испускаю сухой смешок. — Я ни черта не смогла бы повлиять на то, что происходит с дерьмовой группой Робби.

Том ничего не говорит. Просто пристально смотрит на меня.

Такое ощущение, что я распадаюсь на части. События всей ночи обрушиваются на меня.

Я ненавижу то, насколько чертовски легко мужчины могут причинить мне боль.

Я ненавижу то, как я слаба.

Но больше всего я ненавижу то, что постоянно позволяю им так делать.

Я была настолько глупа, что позволила себе впустить Робби. Боже, я позволила ему поцеловать себя, и всё это время я была для него лишь средством для достижения цели.

Но Том спас меня.

Моё сердце тянется к нему. Но затем я тут же вспоминаю его фестиваль языков с Эшли.

Больно, как от игл. Мне нужно убраться отсюда к чёрту. Этого слишком много.

— Что ж, если это всё, то я ухожу.

— Я ещё не закончил, — грубый голос Тома удерживает меня на том месте, где я нахожусь.

Молниеносными движениями он сокращает расстояние между нами.

И вдруг всё сводится к этому моменту. К нему. Ко мне.

Желание взрывается между нами, как грязная бомба.

Здесь нет ничего, кроме пылающего жара и сексуального напряжения. Никогда раньше я такого не чувствовала.

Это полная сенсорная перегрузка.

Он прекрасен и великолепен. Желание разгорается в моём животе. Руки чешутся прикоснуться к нему.

— Я сказал, что есть две причины, по которым я оттащил от тебя Робби. Вторая, если быть честным, главная причина, — он тяжело вдыхает. — Мне было невыносимо видеть тебя с ним.

— Ты целовал Эшли.

Он медленно качает головой.

— Нет, это она меня поцеловала. И я не делал ничего, когда позволил ей это. Мне просто не хотелось ранить её чувства. Поэтому я мягко оттолкнул её. Сказал ей, что мне нравится кое-кто другой. Но ты не увидела эту часть.

— О, мне так жаль, что я не хотела смотреть, как ты лижешься с Эшли!

Он сдвигает брови вместе. Его нефритовые глаза темнеют от гнева.

— Достаточно, Лила, — его голос настолько суровый, а слова наполнены такой силой, что это привлекает внимание всего моего тела.

Всего лишь два слова, и я пропала. Мне нравится то, как я чувствую себя, когда слышу его властный голос.

Горячо. Действительно чертовски жарко.

Жар мчится вверх и вниз по моему телу. И я такая мокрая, что мне стыдно.

— Единственная женщина, которую я хочу прямо сейчас, — это ты, — охрипшим голосом говорит он. — Я не могу перестать думать о тебе. Каково мне будет внутри тебя. Боже, Ли, я не могу остановиться, представляя сладкий вкус твоей киски у себя на языке.

Святое дерьмо.

Том начал грязные разговоры, хорошо. Очень хорошо.

Я растекаюсь лужицей на полу.

Он поднимает руку и берёт меня за подбородок, заставляя посмотреть ему в глаза. Боже мой, его глаза горят огнём.

Тёмные глаза бродят по моему лицу, останавливаясь на губах. Вспышка гнева взрывается в его взгляде.

— Ты позволила ему поцеловать себя, — подушечкой большого пальца он давит посередине моих губ.

Я сглатываю.

Том проводит большим пальцем над моими губами, стирая остатки помады, оставшейся от поцелуя с Робби.

Моё тело начинает дрожать. Интенсивность момента проходит сквозь меня.

Он владеет мной.

Его глаза вспыхивают. От этого взгляда мои соски твердеют, а трусики растворяются.

Моё тело находится на таком уровне желания, о возможности которого я даже не подозревала до этого момента. До него.

— Ты моя, — рычит он, издавая звук, наполненный сладчайшей агонией. А затем он целует меня, горячо и жёстко. — Никто не будет прикасаться к тебе, кроме меня, — он горячо выдыхает мне в рот. — Ты поняла?

Интенсивность, которую я почувствовала, когда он целовал меня, поджаривает все клетки моего мозга. Я не в состоянии спорить, даже, если бы захотела.

Но я и не хочу.

Я сдаюсь в борьбе за вещи, происходящие между Томом и мной. Передаю контроль над всем моим телом ему. Только сегодня я позволю Тому сделать со мной всё, что он захочет.

А завтра, после того, как мы поимеем друг друга и дадим волю чувствам, всё вернется к тому, что было.

— Я поняла, — выдыхаю я.