Укрощая шторм

ГЛАВА 1

Лила

Наши дни — Студия, УШ «„Рекордс“», ЛА

— Твой вокал ужасен.

Эм, что?

Голос в моих ушах останавливает моё пение. Я наклоняю голову в сторону, выглядывая из-за огромного микрофона, находящегося прямо перед моим лицом, чтобы посмотреть сквозь стекло.

Я смотрю на лицо Зейна Фокса, вице-президента УШ «„Рекордс“» — лейбла, с которым моя группа подписала контракт.

Тотальный красавчик, если бы я разбиралась в таком роде вещей, но это не так.

Я не люблю мужчин. И, нет, я не лесбиянка.

Я бесполая. Дала обет безбрачия, которого придерживаюсь последние десять месяцев.

Моя история с мужчинами не изобилует хорошими вещами.

За исключением единиц, почти все представители мужского пола предавали меня — сильно. Когда дело доходит до отношений, чёрт, давайте просто скажем: я — колоссальный неудачник.

Парень номер Один изменял мне с единственной близкой подругой, которая когда-либо у меня была.

Парень номер Два украл у меня деньги.

Парень номер Три — начинающий певец, который начал встречаться со мной только потому, что знал, кто мой отец. Я слышала, как он рассказывал это своим друзьям. И он был сосунком, потому что я ненавижу своего отца.

Парень номер Четыре бросил меня, когда я отказалась трахаться втроём — с ним и его лучшим другом. Я не шучу.

Парень номер Пять «позаимствовал» мой автомобиль. И я не видела ни его, ни свой автомобиль по сей день.

С парнем номер Шесть отношения продлились больше остальных, и я тупо думала, что могла бы полюбить его, а он трахнул моего брата в самую важную ночь в моей жизни. Уже после того, как они попались, я узнала, что на самом деле он трахал его последний из восьми месяцев, что мы были вместе.

Он был убийцей, забившим последний гвоздь в гроб моей сексуальной жизни.

После этого я поняла, что меня, кажется, привлекают мужчины только с проблемами. Уверена, любой хороший психолог сказал бы, что меня тянет к этому виду парней из-за моего отца и наших с ним проблем, заключавшихся в том, что он совершенно дерьмовый родитель.

В принципе, он был донором спермы, который помог создать меня.

Таким образом, я решила держаться от мужчин подальше. Серьёзно, приближаюсь я к ним, только разделяя выпивку с моим лучшим другом, Кейлом.

В прошлом я всегда являлась девушкой, которая состояла в отношениях, хоть и неудачных. А пойти на случайный секс я бы никогда не смогла. Слишком много эмоций у меня с этим связано, чтобы переспать с парнем и не увидеть его снова.

Сравнивая отношения с меню, из моего убрали страницу с десертами, что означает больше никакого секса для Лилы.

Я совершенно спокойно к этому отношусь — ну, примерно девяносто пять процентов времени.

Хорошо, если быть полностью честной, больше похоже на семьдесят пять и восхождение к вершине с помощью БПДНБ.

БПДНБ — бесполый друг на батарейках. Безошибочно определяющий местонахождение точки Джи, доставляющий умопомрачительный О (прим. ред.: оргазм), могущий-сделать-всё-что-смог-бы-мужчина, кроме объятий и разбитого сердца, вибратор.

БПДНБ — мой электронный путь к столь необходимому оргазму.

Я использую термин «бесполый» для моего вибратора, потому что не думаю о нём в мужском смысле. Я не хочу думать о каком-либо мужчине в сексуальном смысле вообще, ну, за исключением тех случаев, когда я пытаюсь достичь O с БПДНБ. Конечно, мне нужно некоторое моральное возбуждение, так что, да, в некоторых случаях я представляю себе безликого мужчину или горячего парня, который обслужил бы мой заказ в «Старбакс». Но я быстро выбрасываю его из головы, как только я и O заканчиваем.

Как бы то ни было, возвращаемся к настоящему моменту… и факту, что я смешное количество времени смотрю на Зейна так, будто у него внезапно выросло три головы.

— Прости. Что ты сказал? — я надеюсь, что просто не расслышала его.

Зейн наклоняется вперёд и снова говорит в микрофон, выговаривая каждое слово:

— Я сказал: «Твой вокал ужасен».

Похоже, он раздражён тем, что ему пришлось повторять.

И, нет, я не ослышалась.

Мой голос не был отстойным. Никаким долбанным способом. Ему так повезло, что он находится по другую сторону не-отстойного моста.

Я знаю свою музыку. Я знаю эту песню вдоль и поперёк. Просто быть того не может, чтобы я не справлялась с её пением.

Лицо начинает покалывать, я опускаю взгляд на свои кеды, пытаясь не потерять контроль над своим гневом.

Я плохо переношу критику. Только если это не мой друг. А слышать подобную критику со стороны Зейна больно, потому что я уважаю его мнение.

Я страстно предана своей работе. Я люблю её. Люблю петь. В этом смысл моей жизни. Моя группа, этот альбом — всё для меня. Весь мой мир.

Много лет я пела в дерьмовых барах и клубах в погоне за мечтой. Наконец, я начала воплощать эту мечту, после чего последовали месяцы и месяцы работы над альбомом — семь дней в неделю, днём и ночью, едва находя время на сон. Я была настолько одержимой его усовершенствованием, что думала, что могла бы заработать нервный срыв.

И всё для того, чтобы сейчас из всех возможных людей именно Зейн сказал, что я всё завалила. Это совершенно ужасно. У него не возникало проблем с моим вокалом в любой из других песен. И именно сегодня я могла бы прекрасно обойтись и без этого.

У меня такое чувство, будто я только что получила двойку по своей письменной работе от своего любимого учителя, и мне, как ребёнку, хочется закатить по этому поводу колоссальную истерику.

Не по-взрослому, но мне всё равно.

Глубокий вдох, Лила.

Это Зейн Фокс. Он не будет доброжелательным к творческой истерике молодого певца, только что подписавшего контракт с лейблом.

Успокаивающее дыша, я заставляю себя добавить в свой голос вежливости.

— Хорошо, может быть, моя подача была недостаточно сильной и крошечную часть у меня спеть не получилось, — я не имею в виду везде, — но…

— У тебя не крошечную часть не получилось спеть, — режет он. — Ты так чертовски далека от отметки «хорошо», что это даже не смешно. Ничего из этого не работает. Серьёзно, ты звучала как уборщица, подпевающая музыке в своих наушниках.

Какого чёрта? Хорошо, что именно, чёрт возьми, заползло в его задницу и умерло сегодня?

Я открываю рот, чтобы заговорить, но он добил меня своими словами.

К счастью, его голос становится чуть менее кислым.

— Твой обалденный вокал сегодня гуляет где угодно, но только не здесь, Лила. Настолько отличительный, настолько уникальный тон твоего голоса, кажется, просто куда-то исчез. И мне интересно, что за чёрт? Итак, ты расскажешь мне прямо сейчас, нужно ли мне что-то знать, прежде чем мы продолжим?

Он придаёт своему взгляду выжидающий характер.

— Э-э… То, что тебе нужно знать, — это…

— Я не знаю, что это, именно поэтому я тебя и спрашиваю.

— Ничего не случилось.

— Ты на грани.

— Я не на грани.

Хорошо, может быть, я на грани.

Я разговаривала по телефону со своей тётей Стеф перед тем, как войти в студию, и сказанное ею сбило меня с толку. Она позвонила, чтобы сообщить мне, что Декс подписал контракт с новой группой. И эта группа находится в Лос-Анджелесе. Он переехал сюда несколько дней назад.

Чувствую ли я себя на грани? Мягко сказано.

Декс был в Нью-Йорке, а я здесь, в Лос-Анджелесе, где у меня есть просто отличная работа. За тысячи миль от него, без единого шанса на случайное столкновение, — это помогло мне похоронить выворачивающую и душераздирающую боль, которую я пережила, поймав его с Чадом.

Но теперь, когда я узнала, что Декс здесь, в Лос-Анджелесе, всё возвращается с полной силой.

Я рада, что тётя Стеф сказала мне. Я имею в виду, если бы я столкнулась с ним, не подготовившись, это было бы ужасно. Но у меня нет совершенно никакого желания, чтобы он находился здесь.

Я сдержалась, когда тётя Стеф сказала мне. Она не знает причин Декса, а я не спрашивала.

Он не сказал ей, а я не могу заставить себя сделать это. Она уважает наши желания и не давит, но я знаю, что ей причиняет боль наше с ним прекратившееся общение, однако не из-за отсутствия попыток с его стороны.

Знаю, она думает, что если бы она знала суть проблемы, то смогла бы исправить всё между нами. Но она не может.

Между мной и Дексом больше нет ничего общего. Это было сломано в тот момент, когда он начал трахаться с моим парнем.

Я чувствую знакомый огонь в груди. Подняв руку, я тру это место.

— Ты на грани, Лила, — говорит Зейн, убеждаясь. — Если это личное и ты не хочешь делиться, хорошо. Я принимаю это. Но мы впустую тратим драгоценного время в студии, поэтому ты должна оставлять свою личную жизнь за дверью, прежде чем заходить сюда, — он указывает на выход. —

И ты должна найти способ перенаправлять эти сдерживаемые эмоции в песню, а поёшь ты просто великолепно, потому что я знаю, на что ты способна.

Он прав. Вещи делового и личного характера никогда не должны смешиваться.

Я сильнее этого.

Конечно, у меня есть комок в горле размером с Техас и ноющая, колющая боль от осознания такой близости с Дексом.

Но я сильная. Я даже перестала плакать. Уже как десять месяцев.

Думаю, мои слёзные железы высохли, когда я выплакала реку слёз после того случая.

Я пристально смотрю на Зейна и с решительностью в голосе говорю:

— Ты прав. В следующий раз я сделаю всё идеально.

Он смотрит на меня долгим взглядом, а потом в нём что-то смягчается.

— Тебе нужно взять небольшой перерыв, прежде чем мы продолжим?

Его доброта, обращённая ко мне на целую секунду, обезоруживает меня.

Я поднимаю подбородок и сглатываю.

— Нет, теперь всё хорошо.

— Отлично, — он хлопает в ладоши. — Давайте ещё раз этот трек! — Зейн отходит от микрофона и похлопывает Грея, нашего звукорежиссёра, по плечу.

Я быстро смотрю на Кейла, Сонни и Вана, сидящих в студии с Зейном. Они уже наложили свои партии на трек вчера. Зейн хотел, чтобы инструменты и вокал для этой песни были записаны отдельно, следовательно, именно поэтому я пою здесь непосредственно одна.

Кейл — наш бас-гитарист, и я знала его всегда. Кейл, Декс и я росли вместе. Мы втроём соединили Винтаж вместе. Кейл — мой лучший друг и единственный парень, которому я доверяю, и я знаю, что он прикроет спину, так как доказал это больше одного раза.

Сонни — наш барабанщик. Он присоединился к группе, когда мы только начинали. Мы раздавали листовки для прослушиваний, и он оказался единственным, кто пришёл. К счастью для нас, он качался. А на барабанах он просто демон. Я никогда не слышала ничего подобного.

Ван пришёл к нам не так давно. Он присоединился в качестве соло-гитары после ухода Декса. Хорошо, когда я говорю «ухода»…

— Декс остаётся. Я ухожу, — я напрягаю спину, но не поднимаю взгляда на Декса.

Я не могу заставить себя посмотреть прямо на него. Меня грызёт страх, что моя решимость исчезнет. Потеря его в моей жизни станет слишком тяжёлой, и я начну рассыпаться.

Декс — солнце, и я не могу смотреть прямо в его горящие глаза.

Кейл встаёт с места и подходит ко мне. Он встаёт рядом со мной и берёт меня за руку. Я чувствую слёзы и жжение в горле. Через несколько секунд Сонни тоже занимает позицию рядом со мной, опуская руку мне на плечо.

Декс встает на ноги.

— Позаботьтесь о ней, ребята. И, Ли,…

Я знаю, что он смотрит на меня. Его взгляд прожигает дыру во мне.

— Я знаю, что означает всё это дерьмо, и я даже не могу начать говорить тебе, как мне жаль.

Его голос ломается, и я прикусываю губы.

— Я люблю тебя, Ли. Всегда любил и всегда буду. И я всегда буду твоим старшим братом, хочешь ты этого или нет.

С тех пор я его не видела.

Мой взгляд встречается со взглядом Кейла, и он одним губами спрашивает: «Ты в порядке?»

«Всё хорошо», — тоже отвечаю лишь губами и улыбаюсь лучшей из своих улыбок.

Его глаза сужаются. Он не ведётся. Я перевожу взгляд в сторону.

Кейл знает меня лучше, чем кто бы то ни было, и он понимает, когда я не в порядке. Меня просто распирает от нетерпения рассказать ему, что Декс вернулся в Лос-Анджелес. Он не очень хорошо это воспримет.

Я просто рада, что мы уезжаем отсюда через неделю, чтобы отправиться в тур.

На этот раз до меня доносится голос Грея:

— Мы начнём, когда ты будешь готова, Лила.

Я поправляю свои наушники, делаю глубокий вдох и встряхиваю руки.

— Я готова.

Я подхожу к микрофону, мои губы парят над тёплой подушкой. Закрыв глаза, я делаю то, что сказал Зейн. Представляю все свои эмоции, всё то дерьмо, что беспокоит меня сегодня, и перенаправляю это в свою песню.

Пение — единственное, что имеет для меня смысл. Это моё безопасное место. Ничто и никто не может причинить мне боль в тот момент, когда моё сердце поёт.

Я слышу музыку, слишком хорошо знакомую мне, приятный звук, вибрирующий через моё тело и мой разум.

Я разделяю свои сухие губы, облизываю их, а затем с лёгкостью пою первую строку. Я пою, пока мой голос не поднимается, достигая высоты, и тогда слова выходят из меня всё мощнее, пока я не выжимаюсь досуха на самой последней строке.

Песня закончена, я открываю глаза.

Зейн не может пожаловаться на что-либо. Это было безупречно.

Я стягиваю наушники и обхожу микрофон, ожидая увидеть полную кабину, однако единственный человек, которого я там нахожу — Грей.

Где все?

Я нажимаю кнопку интеркома.

— Где все?

Грей наклоняется к микрофону.

— В конференц-зале. Зейн сказал, чтобы ты шла туда, когда закончишь.

В мой желудок вторгается колонна танков.

Ненавидит ли он это? Потому что, Иисус, я ненавижу это нервное состояние, когда приходят руководители студии.

— Он не сказал, почему?

— Не-а. Он ответил на звонок и разозлился. После этого он сказал ребятам, чтобы они пошли с ним в конференц-зал, и просил передать тебе то же самое, как закончишь.

Сбитая с толку, я говорю:

— Хорошо.

— На этот раз, кстати, ты сделала намного больше, — говорит Грей. — Отлично. Я могу наложить это на трек, никаких проблем. Вернись позже, я всё сделаю, так что ты сможешь послушать.

— Спасибо, Грей. Увидимся позже, — я выхожу из звуковой будки, пересекаю студию и выхожу за дверь.

Прохожу короткое расстояние вниз по коридору и захожу в конференц-зал. Когда я открываю дверь, в мою сторону поворачивается три головы. У них слишком мрачные лица, поэтому я предполагаю, что, что бы это ни было, они уже знают.

Зейн стоит у окна. Его лицо как всегда лишено эмоций, а руки сложены на груди.

Его напряжённая позиция мгновенно заставляет меня забеспокоиться.

— Всё в порядке? — я стараюсь сдержать нервы в голосе. Вытаскиваю стул и сажусь рядом с Сонни.

— Сегодня утром Дина сломала ногу, когда каталась на лыжах, — Зейн выпрямляется и шагает к столу, где мы сидим. — Я имею в виду, серьёзно? Кто катается на грёбаных лыжах в наши дни? — бормочет он, дёргая стул и садясь.

Я бы на самом деле посмеялась над его комментарием, если бы у меня из-под ног не ушла земля.

Дина — наш менеджер. Она собиралась поехать с нами на гастроли.

Я мечтала об этом туре с тех пор, как взяла в руки свою первую гитару.

Мне известна политика УШ: нет тур-менеджера — нет тура.

Они не позволят, чтобы такие вещи происходили без их поддержки, это не будет иметь смысла.

Новая группа в пути и без какой-либо поддержки — не самая лучшая идея, учитывая количество акул в этой отрасли.

Я сглатываю комок размером с кирпич. Тупой вопрос, но я должна спросить:

— Значит, Дина не поедет с нами в тур?

Зейн барабанит пальцами по столу.

— Нет. Она разорвала переднюю крестообразную связку. Ближайшие дни она проведёт в хирургии.

— А мы не можем поехать в тур без менеджера, — говорит Кейл, глядя на меня.

Он знает правила внутреннего распорядка так же, как и я. И для него это так же важно, как и для меня. Для всех нас.

Я снова сглатываю.

— Итак, что же теперь произойдёт? — я стараюсь сохранить устойчивость в голосе, но он всё равно слегка дрожит.

Не откладывайте тур. Пожалуйста, не откладывайте поездку.

— Тур всё ещё может состояться. Джейк пытается найти замену для менеджера, чтобы поехать в тур с вами.

Джейк Уэзерс — владелец УШ «„Рекордс“» и вокалист крупнейшей в мире группы — «Ужасного Шторма».

Я с облегчением выдыхаю сдерживаемый воздух.

Но я снова терплю неудачу, когда Ван спрашивает:

— Да, но вы будете в состоянии заполучить кого-нибудь в такой короткий срок?

Дерьмо. Я даже не подумала об этом. Мы должны отправиться на гастроли через неделю.

Одна неделя на то, чтобы найти хорошего тур-менеджера. Мне нехорошо от этих возможностей. Большинство тур-менеджеров, особенно хороших, будет уже забронировано.

Суженные глаза Зейна мечут в Вана стрелы.

— Мы найдём кого-нибудь, — его тон резкий. Он встаёт.

— Я выйду на связь в ближайшее время, — и он выходит из комнаты.