Уральский самоцвет - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александр Александрович Котов (Детективная история в Багио) #13

Детективная история в Багио

Перед автором стоит труднейшая проблема: как описать самый длительный, самый напряженный, самый волнующий в истории человечества матч за шахматную корону? Матч необычный и удивительный как по мощи боровшихся сил, так и по накалу страстей, многочисленности принимавших в нем участие персон, принесших с собой в маленький филиппинский городок и высшие достижения современной шахматной науки, и древнюю как мир загадочную черную магию.

Матч в Багио продолжался 93 дня, противники просидели друг против друга за шахматным столиком на сцене Дома конгрессов 175 часов, был сделан 1521 ход в тридцати двух партиях матча. Марафонский матч! Правда, в схватке за шахматную корону Алехин — Капабланка в 1927 году было сыграно на две партии больше, но там чуть не две трети всех партий — короткие быстрые ничьи, а здесь!..

Из тридцати двух партий девятнадцать были отложены — одна из них, пятая, — дважды, в ней было сделано 124 хода. О напряженности и упорстве сражения говорит сам счет: претендент выиграл пять партий, чемпион мира — шесть. Какую четкую, глубокую стратегию, яркость комбинационных взрывов явили эти тридцать две партии! А сколько тайных замыслов, оригинальных ударов остались неосуществленными, похороненными в тайниках мозговых извилин сильнейших гроссмейстеров мира!

Как рассказать об этом гигантском шахматном сражении? С какой точки зрения подойти? Автору не удалось побывать в те дни в Багио, но, может, это и к лучшему. Ведь порой с расстояния точнее можешь охватить «широкоформатное» сражение. После долгих раздумий автор решил пойти по пути, которым в современных стереоскопических кинофильмах добиваются объемного эффекта — снимают одну и ту же сцену с нескольких точек, что дает наибольшую глубину и достоверность картины. Нам кажется, что само значение описываемого события требует именно такого, особого показа.

Последующие строки (совсем не по вине автора этой книги) напоминают увлекательный детективный рассказ. Остроту и объемность придают использованные нами отрывки из книги Раймонда Кина о матче в Багио. Журналист и международный гроссмейстер Кин, как убедится сам читатель, не страдает особой симпатией к советским людям, но его работа в качестве тренера претендента также не объясняется любовью к нему и особенно к его окружению. Причину скорее всего можно найти в словах ветерана шахмат аргентинского гроссмейстера Мигеля Найдорфа, сказанных об участии на стороне претендента другого гроссмейстера — Оскара Панно:

— Панно небогатый человек. Ему нужны деньги.

Получив из книги Кина взгляд на интересующее нас событие с точки зрения претендента и его клана (это слово как нельзя лучше определяет сумбурную, многоликую свиту, окружавшую претендента на шахматный трон), мы будем иметь возможность по достоинству оценить другие, исключительно объективные высказывания свидетелей и специалистов, и в первую очередь самого чемпиона мира. При таком изложении вся картина матча в Багио, невероятного по числу загадочных и волнующих событий, равно как и по красочности действующих лиц, предстанет перед читателем как поистине захватывающее зрелище. «Матч в Багио напоминал увлекательный детектив со счастливым концом», — пишет М. Таль, и читатель увидит, что он прав.

Анатолий Карпов, рассказывая о ходе матча, разбивает его на периоды — мы будем следовать этой разбивке всей длинной дистанции.

«С первой по седьмую партию — борьба за лидерство. Она удалась, — лаконично сообщает чемпион. — Матч начался натиском претендента. Обычно я вхожу в турнир постепенно, мне нужно время для разгона. Коллизиями первых партий я доволен: сразу получилась ничья, потом еще ничья, еще…»

Первая партия матча протекала спокойно. Игравший черными чемпион мира, в ответ на излюбленный ход претендента ферзевой пешкой, избрал широко известную систему обороны — получившаяся на доске позиция после одиннадцати ходов встретилась еще в партии Алехин — Боголюбов, сыгранной в Бад-Наугейме в 1937 году. Вместо острого хода ферзем, примененного Алехиным в той партии, претендент избрал размен пешек в центре, сразу приведший к упрощениям и ничьей на 18-м ходу.

И за кулисами матча особых приключений в тот день не было, если не считать одного: перед пуском часов выяснилось, что расставленные на сцене шахматные фигурки не соответствовали установленному стандарту и были отвергнуты.

«Подходящих шахмат в Багио не было, — пишет Кин. — К счастью, как и в 1972 году, ситуация была разрешена миллионером. Но в то время как Джим Слайтер вынужден был пожертвовать 5000 фунтов стерлингов для того, чтобы спасти матч Фишер — Спасский, все, что требовалось от нашего нового героя — манильского магната Мануэля Замора (да пусть разрастается племя его!), был один комплект тяжелых шахматных фигур. Их везли 150 миль из Манилы с головокружительной скоростью по ужасным горным дорогам, и они прибыли за 15 минут до пуска часов. Еще через 14 минут была бы катастрофа». (Вез шахматные фигуры через горы известный мотогонщик Карлос Бенитес — член шахматной федерации Филиппин. — А. К.).

Вторую партию Карпов начал своим обычным первым ходом королевской пешки. Ответ противника был неожиданным для любителей — вместо французской защиты, встречавшейся в матче 1974 года, открытый вариант испанской партии, — но вряд ли это было сюрпризом для Карпова. Ведь несколько лет назад именно его противник написал почти весь раздел открытого варианта испанской партии в «Энциклопедии шахматных дебютов», издаваемой в Югославии. Карпов не раз играл в турнирах это начало белыми, получал перевес по дебюту, однако пешечный прорыв черных в центре дал им возможность уравнять позицию. Карпов еще попытался было использовать силу своего слона против черного коня, но все же борьба имела ничейный итог.

Буря разразилась во время третьей партии. Правда, на доске волнений особых не было: в защите Нимцовича Карпову удалось без особого труда уравнять игру; в дальнейшем белые получили атаку на королевском фланге и в центре доски, однако чемпион мира защищался удачно, и уже на 31-м ходу было заключено перемирие.

Но в зале такого спокойствия не было. Когда после дебюта третьей партии Карпову на сцену принесли заказанный им кефир, претендент заявил протест судьям. «Я категорически против: кефир может означать скрытую подсказку. «Наше, дескать, распоряжение тебе — предлагай ничью!» Или: «Ни в коем случае не соглашайся на ничью!» Возможности неограничены».

Достаточно иметь хотя бы маленький опыт турнирных боев, чтобы понять всю глупость подобных предположений — нет такого гения на Земле, который мог бы подсказать сильному гроссмейстеру ход или решение во время ответственной турнирной партии. Гроссмейстер заряжен в течение всех пяти часов игры таким высочайшим нервным и умственным напряжением, видит и понимает стоящую перед ним позицию настолько лучше остальных, что любое мнение для него несущественно, а «распоряжения» смехотворны. Просто претендент, подогреваемый руководительницей своей пресловутой делегации, нацистской прислужницей госпожой Лееверик, и в данном случае решил использовать этот случай в качестве психологического воздействия на противника. И конечно, прав Карпов, говоря: «Создается впечатление, что все заявления и протесты, которые Корчной делал, были заранее продуманной и разработанной линией поведения».

Тем не менее этот протест разбирало апелляционное жюри матча, вынесшее мудрое решение: «Карпов может заказывать кефир при условии, что это будет фиолетовый кефир (с добавкой различных фруктов. — А. К.), и при условии, что приносить его будет определенный официант».

По этому поводу лондонская «Дейли телеграф» издевалась: «Утихнет ли теперь кефирный кризис? Господин Шмид (главный арбитр матча. — А. К.) первый признал всю напряженность ситуации. Он понял, что кефир может прибывать разных цветов — зеленый, синий, розовый, желтый и еще всякий. Согласно формулировке принятого правила изменение цвета кефира, приносимого Карпову, приведет все соглашение в смятение: русские опять должны просить официальное разрешение. Если ему принесли лиловый кефир, — заявлений делать не нужно, но если Карпов захочет изменить напиток, в короткой записке нужно дать его описание.

В подобной напряженной атмосфере, которую полностью могут понять только гроссмейстеры, господину Шмиду будет трудно определить, например: розово-лиловый перед ним кефир или фиолетовый?»

Четвертая партия была одной из самых коротких. Вновь открытый вариант испанской партии, повторение ходов и на 19-м ходу ничья.

Особых приключений не было… Карпов сказал, что ему низко сидеть. Чемпиону предложили заказать такой же стул на четыре сантиметра выше, но он отказался, попросив просто подложить подушечку.

Пятая партия матча, несомненно, одна из самых интересных и волнующих в Багио. В защите Нимцовича создалась сложнейшая позиция. Присутствовавшие на матче гроссмейстеры расходились в ее оценке после 23-го хода белых. В сильнейшем цейтноте противника чемпион мира сыграл рискованно, и к моменту перерыва позиция черных была подозрительной. Девятнадцать минут думал Карпов над своим записанным ходом. Это был ход высокого класса, совершенно неучтенный противником в дальнейшей борьбе.

Вот что пишет об этом ходе Кин:

«Блестящий ход, дающий черным огромные контршансы, несмотря на потерю пешки. Любопытно, что все оборонительные возможности, скрытые в этом ходе, просмотрели гроссмейстеры Бирн и Найдорф, и (мне неприятно признаваться) просмотрела в ночном анализе вся группа тренеров Корчного, включая его самого. Массовый случай гипноза??? Действительно, это была первая партия, когда в матчевом зале был замечен Зухарь, не сводящий глаз с Корчного». (Здесь речь идет о советском психологе, профессоре Владимире Зухаре. — А. К.)

Браво, профессор Зухарь! Мало того, что вы загипнотизировали претендента, вам удалось также ввести в отупение на целые сутки большую группу его тренеров. Поистине мировой рекорд гипноза!

Возможно ли влияние сидящего в зале гипнотизера на играющего на сцене гроссмейстера? Кин сообщает:

«На наш запрос получено научное мнение из Кембриджа: «Гипноз на расстоянии по крайней мере возможен».

На мой лично вопрос о возможности гипноза шахматиста на расстоянии специалисты психиатрии Бельгии, Англии и СССР лишь улыбались — им подобное «достижение науки» неизвестно.

Остается сообщить, что сторонники претендента вызывали в Багио психиатра из Израиля. Кин пишет, что Карпов, видимо, не подвержен умственным беспокойствам, так как даже не обратил внимания на ученого израильтянина, а возможно, тот имел недостаточную гипнотическую силу. Хотя Кину казалось, что приезжий имел положительное влияние на претендента, все решила мадам Лееверик, заставив незадачливого гипнотизера «не солоно хлебавши» отправиться обратно в Израиль.

После матча Карпов высказал верную мысль о «парапсихологии» в Багио:

«Во время матча Корчной все время говорил, что ему мешают играть. Выгодная позиция. Если он проигрывал, то заявлял — мешают играть. Если выигрывал, то говорил, что побеждает, несмотря на то, что ему мешают».

Пример хозяина показался удобным и привлекательным для его помощников: прошляпили в анализе — гипноз виноват!

При возобновлении игры в пятой партии матча произошли не менее волнующие приключения. О них пишет Карпов:

«Мы с тренерами считали, что и в этой партии должна быть ничья. Но в нашем анализе образовалась «дыра», и претендент ее обнаружил. Правда, на то, чтобы найти сильное шахматное возражение, он потратил почти все свое время, которым располагал. У него осталось минуты полторы на 12 ходов. Ему удалось сохранить лишнюю пешку, и передо мной возник выбор: либо медленно, но верно проигрывать, либо рискнуть. Я решил рискнуть: пошел вперед королем. Соперник опешил. Я увидел: в сложившейся позиции перед ним открывалась возможность поставить мне мат в четыре хода. Он предпочел бросающееся в глаза продолжение, ведущее, однако лишь к неплохой позиции. Лишняя пешка у него осталась, но у меня был активный король, что компенсировало материальный недостаток, и теперь партия должна была закончиться вничью… Представьте, в этот миг я тоже пришел в сильное возбуждение: как-никак проскочил через мат! Обрадовался этому и допустил две ошибки. Ничья еще сохранялась, но не такая простая. Возникла позиция: две пешки против слона и пешки… Словом, это все шахматные нюансы, различные этюдные варианты. Если бы я имел одну пешку, ничья была бы неизбежна. Вот тот случай, когда твоя лишняя пешка ужасно тебе мешает! Нужно было четко продумать, как избавиться от собственной пешки… И тут произошла любопытнейшая вещь. Мы с тренерами потом анализировали партию и выяснили, что в ходе ее мне удалось найти новую позицию — ничейную — при этом, хорошо известном теории соотношении сил на доске. В итоге — ничья».

Кин сообщает, что они телеграфировали в библиотеку Лондона, чтобы справиться, что говорит шахматная теория о подобных позициях. Ответ пришел — ничья! И все же претендент пытался еще выиграть эту позицию 33 хода!

На шестой партии, естественно, сказалась усталость противников после труднейшей предыдущей встречи. Карпов даже отказался от своего любимого первого хода е-два, е-четыре и вывел вперед пешку ферзевого слона. Противники вскоре забили пешками центр, прорываться стало негде, и ничья стала закономерной.

Седьмая партия была во многих отношениях знаменательна. В защите Нимцовича уже на шестом ходу Карпов черными пожертвовал пешку, а еще через несколько ходов отдал ладью за коня. Жертвы уже в дебюте — как это было непохоже на прежнего Карпова.

После матча чемпион мира объяснял:

— Мы подметили, что Корчной стал неуверенно разыгрывать сложные комбинационные положения.

— Мы тоже это заметили, — согласился я. — Первым, насколько я помню, это высказал Михаил Ботвинник, когда мы разбирали полученные из Багио ходы седьмой партии.

— И я решил использовать это обстоятельство, — продолжал Карпов. — Обязательно навязывать противнику при первом же удобном случае сложную комбинационную игру.

— Но… если вспомнить стиль игры Анатолия Карпова, раньше ему мало импонировали подобные жертвы. Это что — изменения, связанные с возрастом?

Чемпион мира лишь неопределенно повел плечами.

Перестройка оказалась мудрой и своевременной: хотя в распоряжении белых имелось несколько возможностей обострить игру, броситься в атаку, претендент медлил, не хотел возвращать столь легко заработанный шахматный материал. В итоге энергичное наступление в центре дало Карпову абсолютно выигрышную позицию. Последний контрольный ход черных перед откладыванием партии и… решающая ошибка. Хотя почти все гроссмейстеры утверждали, будто в отложенной позиции победа Карпова неоспорима, безжалостный домашний анализ показал — хитрейшее отступление белого короля дает возможность претенденту спасти партию. Чтобы не искушать судьбу, Карпов решил, не приступая к игре, предложить ничью, которая была принята противником.

Восьмая встреча принесла Анатолию Карпову первую победу в матче, причем какую победу! В испанской партии чемпион мира сделал восемь тех же первых ходов, что и в предыдущих партиях матча, игранных им белым цветом, затем избрал на девятом ходу иное продолжение, которое заставило Корчного надолго задуматься. Претендент явно опасался домашней заготовки советских теоретиков, не решился вновь пойти по проторенной дорожке и допустил серьезную ошибку.

Длительные шахматные матчи имеют одну особенность. Каждый из играющих, еще задолго до начала поединка, определяет ту или иную систему развития фигур, которую он считает надежной и которую намеревается в матче применять многократно. Можете понять, сколь скрупулезно следует проверить подобную систему развития еще задолго до начала матча, причем проверять и методом анализа и практическим испытанием в тренировочных матчах. Кроме того, желательно приготовить также различные разветвления от основного пути для того, чтобы можно было варьировать и уклоняться от возможных заготовленных противником новинок. И конечно же, иметь в запасе отдельные, конкретные ходы, могущие порой сразу решить судьбу партии. Такие ходы шахматисты называют новинками.

Подобный процесс беспрерывного совершенствования дебютных систем производится обычно и во время матча. Тщательно изучаются и анализируются способы, уже испытанные неприятелем в данном варианте, открываются новые пути к получению преимущества и захвату инициативы уже в начале сражения. Вот почему каждый из играющих так внимателен к дебютным ходам и старается избегать точного повторения вариантов и ходов, встречавшихся в предыдущих партиях, стремясь хотя бы на один ход раньше противника сойти с уже ранее испробованных путей.

Подобный уход с проторенного пути не всегда бывает удачен. Так случилось в восьмой партии. Опасаясь нарваться на заготовленный вариант, претендент решил фианкеттировать своего королевского слона, что было явным нарушением позиционных основ всей системы.

Кин категорически открещивается от авторства этого хода.

«Это провокационный слабый ход, — пишет он о десятом ходе претендента в данной партии, — импровизация Корчного за доской и не имеет никакого отношения к нашей подготовке…»

Дело лагеря Корчного определять, кто виновен в погрешностях дебюта. Остается сказать, что наказание последовало молниеносно. Смелая жертва пешки дала возможность Карпову вскрыть важнейшие вертикали и задержать черного короля в центре доски. Одна за другой белые фигуры приближались к застрявшему в центре королю неприятеля. В подобных случаях появляются возможности жертв, и молодой чемпион мира провел их с подкупающей смелостью и решимостью. Не прошло и двух десятков ходов, как позиция черных стала безнадежной. Еще несколько ударов — белые ладьи ворвались на седьмую горизонталь, со всех сторон стали сыпаться угрозы эффектных финальных матовых позиций, и уже на 28-м ходу претендент остановил часы. Первое поражение, да еще такое разгромное, так ошарашило Корчного, что он отказался подписать турнирный бланк. Это вопиющее нарушение матчевой дисциплины.

Выигрыш в блестящем стиле партии, давшей ему лидерство в матче, вдохновил и обрадовал Карпова. Это легко понять, прочитав, что он пишет об этой встрече:

«Мы подготовили новую идею, «домашнюю заготовку», работали над ней еще дома, в СССР. Делаю свой 8-й (или 9-й, уже не помню) ход и претендент задумывается на 40 минут. Надо сказать, что в этом матче он, встретившись с какой-либо неожиданностью в дебюте, искал продолжение не сильнейшее, а такое, которое мы не могли бы, с его точки зрения, подготовить и проанализировать дома. И вот через сорок минут он делает ход, который мы, прямо скажу, не предугадали… Заранее подготовить новинку, сюрприз — и первый же ответный ход противника не предусмотреть!.. Но потом я подумал: ну не предугадали мы дома этот ход, что ж, позиция у меня все равно лучше. Есть жертва пешки — перспективная жертва. Подумал еще минут двадцать и пожертвовал эту пешку. Соперник принял жертву. Тогда я стал, как говорят футбольные болельщики, «давить». Дело кончилось чистым матом на доске. Это должно было, полагаю, произвести основательное впечатление на претендента: не помню за последние годы случая, чтобы ему жертвовали пешку в дебюте, а затем ставили мат».

Победа Карпова вызвала своеобразную реакцию в лагере противника. Давно уже подмечено, что некоторые шахматисты каждый свой проигрыш объясняют не собственными ошибками, а влиянием посторонних причин: то чувствовал себя неважно, то кто-то мешал. Именно в момент первой неудачи претендента его ретивые сторонники принялись объяснять каждое поражение Корчного… присутствием в зале Владимира Зухаря. Причем заметна своеобразная закономерность: как только претендент проигрывает — Зухарь виноват, в случае же поражения чемпиона мира — полный порядок в зале.

Протест Корчного против присутствия В. Зухаря в турнирном зале разбирало жюри матча и отклонило его как необоснованный.

«Он был замечен впервые госпожой Лееверик во время пятой партии, — пишет Кин о советском профессоре. — Она гордо заявила: «Виктор ничего не знает об этом потому, что не обращал на него внимания». Позже, по собственной инициативе, она пыталась перенести игру в закрытое помещение, но Корчного в это время Зухарь не беспокоил, и он не хотел уходить со сцены. Госпожа Лееверик комментировала это зло и безо всякой логики: «Виктор с ума сошел! Он даже не замечает, что ему мешает Зухарь». Скорее всего она не замечала оттенка насмешки над самой собой в этих словах».

Девятая партия протекала в напряженной борьбе, хотя и без видимых обострений. В ферзевом гамбите Карпов допустил неточность в дебюте и попал в довольно трудную позицию. Но в решающий момент он сделал отличный ход, который Кин комментирует такими словами:

«Практически отличное решение. В моменты чрезвычайной опасности Карпов обычно начинает создавать затруднения и использует цейтнот Корчного».

Отличная защита позволила чемпиону мира свести партию вничью и сохранить лидерство в счете.

А тем временем волна всяческих протестов нарастала, как снежный ком, и это возмущало даже Кина.

Он пишет:

«Мадам Лееверик продолжала борьбу за приобретение сторонников, изрекая заявления от имени Корчного с обвинениями жюри, организаторов и президента в симпатиях к Советам… Она закончила свой трудовой день, подав протест, забрав назад проект рассадки гостей в турнирном зале и требуя, чтобы в дальнейшем согласие на ничью предлагалось только через арбитра. К счастью, десятая партия сложилась интересно и отвлекла внимание от диспутов. Корчной сказал позже, что ходы, подобные 11-му ходу Карпова, встречаются «один раз в столетие».

Действительно, новинка чемпиона мира в открытом варианте испанской партии поистине явилась полной неожиданностью и для зрителей и для специалистов — белые подставляли коня под бой. Брать или не брать коня? 43 минуты обдумывал претендент ответ и уклонился от принятия жертвы. Только дальнейшая проверка в практических турнирных партиях может дать полную оценку этой интереснейшей теоретической новинки. В партии противники вскоре разменяли ферзей и в эндшпиле после длительных, но безрезультатных маневров согласились на ничью.

Одиннадцатая партия закончилась поражением чемпиона мира. В закрытом варианте сицилианской защиты Карпов на 18-м ходу неожиданно пропустил белого коня на доминирующую позицию. Это полностью лишило черных обороноспособности — белые ладьи буквально подавляли весь ферзевый фланг. В поисках защиты чемпион пожертвовал качество, но и это не облегчило положение черных.

«В 11-й партии я играл черными. Имел неплохую позицию. Но потом — что-то необъяснимое… Смотрю на доску: вроде бы и так можно пойти и этак будет не хуже, могу провести такую или такую комбинацию, обрести некоторую инициативу. Да нет, думаю, что-то состояние сегодня какое-то неважное, вдруг просчитаюсь… И делаю ничего не значащий ход. Потом вдруг наступает провал. Пропускаю удар, позиция становится тяжелой. Проигрываю».

Конечно же, выигрыш первой партии и нескрываемое торжество заставили Корчного и его стан забыть о присутствии в турнирном зале доктора Зухаря. Но волна протестов получила в тот же день известное завершение. Деятельность неугомонной и настырной подруги претендента вывела из себя даже такого спокойного и рассудительного человека, как председателя апелляционного жюри профессора Лим-Кок-Анна (Сингапур), заявившего: «Эта леди, на мой взгляд, слишком много протестует». Первая победа стала праздником в стане претендента.

«После партии группа Корчного плюс полковник Эд Эдмонсон (член апелляционного жюри от США. — А. К.) и Мюррей Чендлер праздновали победу в «Пайнс-отеле» с икрой и шампанским» (Кин).

Сообщив об этом, тренер претендента открыл нам еще двух членов группы Корчного — руководителя шахматной организации США и чемпиона Азии среди юношей, забыв, что совсем недавно возмущался многочисленностью группы Карпова.

В двенадцатой партии, в которой Карпов играл белыми, особых волнений не было: в известной позиции все того же открытого варианта испанской партии, встречавшегося в предыдущих партиях, черные уравняли игру, и после длительных маневров в перерыве после откладывания партии противники согласились на ничью…

В примечаниях к 28-му ходу черных Кин пишет:

«Перед этим ходом Голомбек, Панно и я волновались за перспективы черных, но теперь мы сразу поняли, что все в порядке». И еще: «Мы добились помощи Оскара Панно, замаскированного под репортера «Карлтона» — самой крупной газеты Буэнос-Айреса».

Открылись, таким образом, еще два члена «группы Корчного», хотя для тех, кто читал отчеты мастера Голомбека в лондонском «Таймсе», его приверженность к отщепенцу нашей страны не вызывала сомнений.

«Наша спортивная делегация, — признается Кин, — стала под стать советской».

Сейчас мы подходим к критическому моменту матча. Опередив события, сообщим — Анатолий Карпов выиграл подряд тринадцатую и четырнадцатую партии, сделав серьезный рывок вперед.

События этого «миттельшпильного периода» матча развивались так. В тринадцатой партии — у Карпова были черные — в ферзевом гамбите по дебюту создалась сложная позиция, в дальнейшей борьбе белым удалось, пожалуй, добиться небольшого перевеса… На 32-м ходу чемпион мира делает энергичный, смелый выпад пешкой. Вот что пишет Кин об этом ходе:

«Типичный ход Карпова — из того же ряда, что и 33-й его ход в девятой партии. Он выбирает как раз точный момент для психологического и практического изменения позиции. Я чувствовал: черные теперь на краю пропасти поражения, но требуются усилия, чтобы столкнуть их в пропасть, в то время как Корчной устал и его часы отстукивают драгоценные минуты».

Эта партия откладывается на 41-м ходу. Сорок минут думает претендент над записанным ходом. Хотя и пристрастно, но взволнованно описывает Кин свои переживания:

«Я сидел на моем стуле, не отрывая взгляда, и сходя с ума и сожалея о каждой уходящей минуте на часах. Корчной был крайне нервозен, когда, наконец, решил записать ход и положить его в конверт. Потом несколько раз вынимал, чтобы удостовериться в том, что записал именно тот ход, который хотел. Для меня было совершенно очевидно, что он испытывал в этот момент умственное расстройство».

Будешь расстроен: в прерванной позиции у белых была возможность записать один из примерно десятка возможных ходов. По признанию специалистов, он записал ход наилучший.

Доигрывание этой важной партии должно было состояться на следующий день, но неожиданно клан претендента взял «выходной».

«Это было ошибкой, — признает Кин. — Имея время для анализа, мы нашли, что в позиции выигрыша не было. Некоторые шансы сохранялись, но против аккуратной защиты можно было мало что сделать. Это деморализовало Корчного. Более того, перед возобновлением тринадцатой партии Корчной отложил четырнадцатую в безнадежной позиции; это сделало его неудержимым и безрассудным в попытках выиграть партию тринадцатую и вызвало грубый просмотр на 56-м ходу в ничейной позиции».

Игранная все тем же открытым вариантом испанской четырнадцатая партия долгое время протекала спокойно, с небольшим перевесом чемпиона мира. В решающий момент Карпов пожертвовал качество, получив опаснейшие проходные пешки.

Сев играть вновь тринадцатую партию, претендент явно чувствовал груз неизбежного следующего проигрыша, и это определило его грубый просмотр. В итоге два нуля в один день — счет стал 3:1 в пользу Карпова.

Этот драматический момент матча чемпион мира описывает так:

«Началась 13-я партия. У противника небольшое дебютное преимущество. Потом шансы сторон уравниваются… И тут я провожу какие-то удивительные по своей «глубине» (подчеркиваю: «глубине» в кавычках) маневры, перегруппировываю фигуры неудачным образом. Но претендент уже в цейтноте, нервничает и, вместо того чтобы проявить активность, делает ход, который дает мне какую-то передышку. Я перегруппировываю фигуры, и партия откладывается.

Мой соперник думает над записанным ходом почти 40 минут. В этой позиции есть много возможных продолжений. Из них интересны три примерно равноценных, совершенно разных: одно фиксирует игру, другое поддерживает напряжение, третье увеличивает позиционное давление… И вдруг на следующий день мы узнаем, что претендент взял тайм-аут! Как показало дальнейшее, это его ошибка.

Мои черные при доигрывании уже своим третьим ходом озадачили соперника. Он не ожидал такого возражения, задумался, попал в сильнейший цейтнот, а у меня было достаточно времени на неторопливое обдумывание вариантов. Кто играет в шахматы, знает, что, когда находишься в цейтноте, хочется сделать ход как можно быстрее, чтобы и противник ответил быстро. А я медлил: минут десять просто так сидел. Но у меня еще 40 минут, у претендента же всего минуты полторы. Он, как принято говорить у шахматистов, «задергался»: протянул руку в одну часть доски, потом в другую, схватил фигуру, пошел — и его ферзь оказался в капкане. Словом, 13-ю партию я выиграл, а затем при доигрывании — и 14-ю. Счет стал: 3:1».

Следующие партии протекали без особых обострений и на сцене и в зале, видимо, два чувствительных удара приглушили немного страсти даже у беспокойной спутницы претендента.

Но это затишье явилось лишь прелюдией к подлинной буре, разразившейся после семнадцатой партии. Ее вновь выиграл Карпов, и счет стал угрожающим для претендента: 4:1.

В защите Нимцовича в семнадцатой партии Карпов черными избрал сложный план атаки в центре и на ферзевом фланге, ради чего пожертвовал пешку. В цейтноте противника ему пришла в голову счастливая мысль: использовать давно известную слабость претендента удерживать лишние, даже «отравленные» пешки. Напав на крайнюю ладейную пешку, чемпион мира в то же время заготовил скрытый, красивый мат в три хода. Противник просмотрел это эффектное завершение важной партии — счет стал уже близким к завершающему.

«О, если говорить о необычности, — пишет А. Карпов, — то в 17-й партии произошло просто-таки уникальное событие. Король поставил королю мат! Иначе не назовешь… У меня остались ладья и два коня, у претендента две ладьи и три пешки. Он опять пребывал в цейтноте и на 39-м ходу просмотрел мат. Красивый мат, как в этюде. В общем, такого в матчах на первенство мира еще не случалось. И счет стал 4:1».

Тогда, забрав свою верную госпожу Лееверик, претендент уехал из Багио в Манилу. Высказывались мысли, что он прекратит борьбу и сдаст матч, но Кин пишет, что он никогда не верил в возможность такого решения:

«Потеря 100 000 фунтов стерлингов — серьезная причина для продолжения матча! Джокером в колоде была госпожа Лееверик. Она определенно имела влияние на Корчного, и я боялся, если она решит, что Корчной больше не имеет шансов выиграть матч, то предпочтет избрать политическое прекращение матча, чем бессмысленное продолжение его».

Тем временем отсчитывались последние минуты официального руководства Лееверик отрядом претендента. Окончательно выведенный из себя ее поведением, обычно спокойный и выдержанный профессор Лим-Кок-Анн послал письмо в швейцарскую шахматную федерацию, запрашивая, действительно ли эта дама имеет полномочия вмешиваться во все вопросы. Ответ был категоричным — не имеет. Вскоре сам Корчной сместил г-жу Лееверик с поста «управительницы», и с того дня лидерство группой претендента перешло к его главному тренеру — международному гроссмейстеру Р. Кину.

Если претендент решил продолжить борьбу, зачем же он так неразумно расходовал последние два столь нужных тайм-аута? Объясняется все, оказывается, просто: в те дни в Багио приехала группа советских туристов. Победу Карпова в семнадцатой партии они встретили такими радостными криками и аплодисментами восторга, какие ни разу не видели и не слышали стены Дома конгрессов. Это вызвало злобную реакцию Корчного. Он точно рассчитал, когда уезжают советские туристы из Багио, и рискнул даже двумя днями тайм-аута, лишь бы не встречаться в матчевом зале с людьми из Советского Союза.

После того как незадачливая покровительница претендента, казалось бы, была изолирована от матчевых дел, его тренер договорился с советскими представителями о месте расположения в зале профессора Зухаря, обещав в ответ, что претендент снимет раздражающие Карпова зеркальные очки, прекратит беспочвенные нападки на советскую делегацию и вообще будет вести себя достойно. Хотя в тот момент счет был подавляющим в пользу Карпова и всякое прекращение матча оставляло Анатолия Карпова на шахматном престоле, советская делегация все же исходила из того, чтобы всячески содействовать доведению матча до конца. Кто знает, то ли спокойствие Кина отрезвляюще подействовало на возбудимого, неуравновешенного претендента, то ли два проигрыша охладили его пыл. Так или иначе, количество протестов и капризов немного сократилось — правда, как увидит читатель дальше из нашего рассказа, это успокоение длилось недолго.

Сыгранная после нескольких дней перерыва восемнадцатая партия не изменила счета матча — она закончилась вничью на 65-м ходу. В защите Уфимцева Карпову удалось добиться заметного преимущества, которое не исчезало почти до конца партии, однако упорная защита позволила претенденту спасти важные пол-очка.

Те, кто надеялись избавиться от назойливой госпожи Лееверик, разочаровались в своих надеждах уже во время девятнадцатой партии; неутомимая и изобретательная дама привела в помощь проигрывающему хозяину в турнирный зал целых две группы своих новых сторонников.

«Одна группа состояла из девушек-студенток парапсихологии отца Джемо Булатао, иезуитского священника из Атенео — университета Манилы, — сообщает Кин. — Они явились дополнительным украшением матчевого зала, и Корчной должен быть благодарен тому факту, что он не стал настаивать на том, чтобы носить односторонние зеркальные очки. Эта группа сразу же занялась колдовством, с целью вызвать лучшую «вибрацию» Корчного, хотя позже выяснилось, что никто из них не играет в шахматы. Было большим наслаждением видеть их серьезное раздумье и пожелания победы Корчному в позиции, где ничья для него была высшей надеждой».

«Другая группа, появившаяся для того, чтобы конкурировать с первой, — пишет все тот же Кин, — была скомпонована из двух членов фанатичной религиозной секты Ананда Марга, именовавших себя Стефаном Дуайером и Викторией Шеппард. Сверкая шафрановыми одеждами и тюрбанами, они уселись в позе лотоса в непосредственной близости от советской делегации. Эта колоритная пара находилась на поруках и только что получила по семнадцати лет тюремного заключения каждый за попытку убийства дипломата («всего-навсего» они нанесли ему два удара ножом в шею и спину. — А. К.). Легко было понять, почему русские быстро освободили свои ряды стульев в зале и ушли в ресторан вниз, в недра Дома конгрессов, — пишет далее Кин. — Красочную группу позже заставили пересесть подальше от мест советской делегации, так что русские смогли вернуться в зал».

Вариант каталонской системы в девятнадцатой партии не дал никому заметного перевеса, но ряд неточных ходов претендента позволили чемпиону мира буквально в несколько энергичных ходов добиться решающего перевеса. Партия была отложена в совершенно выигрышной позиции для Карпова, и, казалось бы, претенденту вместе со всеми колдовскими криминальными группами пора было «смываться» и из Багио и с Филиппин; но Карпов записал плохой ход (хотя и обдумывал его тридцать минут). Мало того, при доигрывании, несмотря на наличие хороших шансов на победу, Анатолий вновь играл неточно и позволил черным свести партию вничью.

Предстояла двадцатая партия.

На основании решения жюри матча служители Ананды Марга не были допущены в турнирный зал, и казалось, что матч вступит, наконец, в спокойную фазу. Но любители сенсаций не будут долго расстраиваться — загадочные террористы скоро вернутся оживлять страницы нашего повествования.

В двадцатой партии на 12-м ходу Карпов черными предпринял рискованную жертву коня в центре доски. Это была явно неудачная новинка — белые отклонили жертву и получили заметный перевес. Хотя в дальнейшем и белые и черные сделали немало неточных ходов, партия была отложена в трудном положении для Карпова. По утверждению Кина, анализ нашими тренерами отложенной позиции был будто бы неточным, и черные упустили шансы на ничью. Однако последующие анализы позиции показали, что ничьей все-таки не было.

Параллельно с рассказом о шахматных событиях в Багио мы ведем детективный сюжет, который будет продолжаться до самой последней партии, неизменно переплетаясь с описанием шахматных сражений. А вот сейчас автор вынужден просить прощения у шахматистов, так как должен переключиться на истории уже чисто криминалистические.

«Доклад, подписанный провинциальным регистратором Б. Хосе Кастильо, устанавливает, что граждане Филиппин Стефан Михаил Дуайер и Виктория Шеппард (седьмой юридический отдел окружного уголовного суда) обвиняются в попытке убийства дипломата индийского посольства Джотт Сурап Вайда в феврале 1978 года в Маниле… Тот факт, что Ананда Марга не останавливается ни перед чем для достижения своих дьявольских целей, без сомнения делает ее последователей опасными не только для жизни отдельных людей, но и для национальной безопасности».

Из письма Лим-Кок-Анна к Кампоманесу.

«Я надеюсь, что не буду выглядеть паникером, но я не могу сдержать опасения от вмешательства людей группы Ананда Марга в наши дела. Хотя было сказано, что члены секты не уполномочены их лидерами предпринимать акты насилия, но известно, что таковые акты имели место, например, самоубийство самосожжением во имя любви к ближнему. Вряд ли я должен напоминать, что все акты жестокости за все века человеческой истории производились под знаком той же любви. Извините, что беспокою вас этим опасением, не имеющим, может быть, оснований, но я уверен, что вы правильно оцените эту проблему».

Из ответного письма Кампоманеса Лим-Кок-Анну.

«Продолжающееся общение с Ананда Марга со всеми вытекающими отсюда последствиями вынудит нас в конце концов потребовать технического перерыва матча до окончательного решения суда… У нас не останется иного выбора, как прекратить матч из-за личной и общественной безопасности».

О странной жизни лагеря претендента в те дни пишет гроссмейстер Кин:

«Корчной готовился к 24-й партии необычным способом. Вечером перед партией семнадцать парапсихологов, йогов, гроссмейстеров и представительных девушек и женщин собрались в вилле Корчного на ритуальный сеанс. Усевшись в позе лотоса и образовав загадочный круг, мы в течение двадцати минут пели универсальные псалмы… Корчной последовал совету Ананда Марга и для успокоения своих нервов окропил глаза холодной водой».

В двадцать второй партии во французской защите Карпов получил заметное преимущество, однако претендент оборонялся упорно, пожертвовал пешку и создал контршансы. И все же дело должно было кончиться печально для черных, если бы не упущения Карпова, последнее уже на 42-м ходу, когда контроль времени прошел. В итоге — ничья.

Этот период матча, начиная с восемнадцатой партии, характерен изобилием неточных ходов, поспешных решений и просто просчетов в игре чемпиона мира. Чем объяснить такие погрешности? Разве не видели мы в течение трех лет царствования Анатолия Карпова, с каким изумительным мастерством реализовал он малейшие позиционные преимущества в самых ответственных партиях, какие верные планы выбирал, как был спокоен и выдержан в самых трудных ситуациях. А тут…

«В 1974 году в матче претендентов, — пишет А. Карпов, — я тоже выиграл у Корчного 17-ю партию, как и в Багио. И как четыре года назад, 17-я как-то повлияла на меня. С 18-й первую половину партий я проводил с преимуществом, но как только дело доходило до последних ходов, хотелось совершить их как можно быстрее. Конечно, я понимал, что если выиграю пятую партию, то это фактически победа. И, видимо, ощущение, что победа близка, что она рядом, стало мне мешать. Я не выиграл 18-ю, 20-ю партии, сделал шесть выпускающих победу ходов в 22-й. Свою игру с 40-го по 46-й ход в этой партии я и сейчас объяснить не могу. Чувствовал, что могу выиграть на 41-м ходу. Что, если я отложу партию, противник сдаст ее без доигрывания. Но будто кто-то толкал: сделай еще ход, проведи комбинацию до конца. Лишь на 47-м ходу я догадался партию отложить, но преимущество, увы, уже растерял».

А в чем же действительно причина такого неожиданного и резкого изменения спортивной формы, настроения, боевого духа? Попробуем разобраться в этом. Понятно, что полного решения вопроса ожидать трудно, даже с помощью самого Карпова. Если бы можно было просто решать подобные вопросы, шахматы потеряли бы свою сложность и прелесть. И все же некоторые соображения автор не может не высказать.

Причин много, и прежде всего — усталость.

— После двадцатой партии Карпову будет очень трудно играть, — говорил Михаил Ботвинник во время матча в Багио. (А уж первый-то советский чемпион мира знает спортивный облик своего ученика. На собственном опыте многих матчей изучил он тонкости битв за шахматный трон). — Лично я, — продолжал Ботвинник, — всегда с огромным трудом заканчивал матчи из двадцати четырех партий.

Усталость в тот период была заметна и в ходах Карпова, и во всем его виде. Это подметил и Кин.

«Карпов явно плохо выспался, он горестно разгуливал от отеля «Терраса Плаза» до Городского клуба и обратно. Он выглядел явно усталым в 26-й партии, и этим объясняется выбор им английского начала».

Удручающей была обстановка вокруг матча. Даже на такого спокойного человека, как Анатолий Карпов, не могло не подействовать дикое сонмище загадочных колдунов и убийц, собравшихся вокруг претендента. Хотя, конечно, друзья и помощники, сопровождавшие чемпиона мира, всеми мерами охраняли его покой и безопасность, все равно наличие где-то рядом преступников, готовых даже на то, чтобы облить бензином себя и окружающих и сгореть вместе с ними, не может не нарушить душевного равновесия самого смелого, самого выдержанного человека. Семнадцать лет тюрьмы они уже получили, терять им нечего, а «ради любви к ближнему» эти люди на все пойдут. Вообразите, что вы окажетесь соседом (не говоря о том, что врагом) подобных сектантов, и… мороз по коже проберет! Парапсихологи, колдуны, убийцы!..

Шахматные гроссмейстеры делятся на две противоположные категории. Одни любят смаковать свои победы, продлевают период беспомощного сопротивления уже разгромленного противника. Им приятно глядеть, как тот корчится в муках, страдает от незалечимых, смертельных ран. Такие обычно не спешат наносить заключительный удар — наслаждение победой для них сладостный миг.

Но есть иные гроссмейстеры. Для тех главное — преодолеть сопротивление врага, победить его в равном бою. Когда же враг становится беспомощным, когда он уже не в состоянии сопротивляться, для таких шахматных бойцов и сама партия и даже целый матч становятся «неинтересным». Нет, это не значит, что они прекращают сражение, уже не хотят добиться победы. Просто где-то внутри у них происходит спад «спортивного зла», появляется подспудное желание скорее закончить мучительный период. Этим можно, по-моему, объяснить замедление темпов наступления Карпова в двух матчах 1974 и 1978 годов после семнадцатых партий; та же причина лежит в основе того, что во многих турнирах, набрав нужное для первого места количество очков, он уже не играет на установление рекордов, порой соглашаясь на быстрые ничьи.

Я разговаривал с Анатолием на эту тему, и он в основном со мной согласился. Такова уже природа. Будем сожалеть об этом? Ни в коем случае! Разве не замечательно это с точки зрения общечеловеческой? И разве не может гордиться славный потомок уральских бойцов и этим воспринятым от них качеством характера?

С восемнадцатой по двадцать шестую партии Карпов не одержал ни одной победы, проиграв двадцать первую и несколько раз упустив легкий выигрыш. Шабаш в клане претендента становился с каждым днем все разухабистей, их действия все больше носили криминальный характер.

«Вилла Корчного теперь превратилась в место для мистических действий и манипуляций с йогами, входящими и выходящими по своему желанию. Некоторые даже забрались в мою комнату, что означало мой периодический переезд в Пайнс-отель, — пишет Кин. — Одна группа Ананда Марга, которая проделывала, что хотела… Другая — отряд парапсихологов отца Булатао. Этими командовал бельгиец Лин.

Однажды я пил кофе с мадам Лееверик, когда зазвонил телефон и официант объявил, что с ней хочет говорить мистер Распутин. Я еле сдержал улыбку на устах… Лееверик объяснила, что это «подпольная кличка» упомянутого Лина».

Псалмы псалмами, но сколько ни усаживайся в магический круг, а счет матча все же равен 4:2 в пользу Карпова, к тому же претендент получал проигрышные позиции и выкручивался лишь с помощью ошибок противника. А тут еще чемпион в цейтноте переигрывает претендента в двадцать седьмой партии и получает важнейшее очко 5:2. Верный тренер Кин, может быть, просто по привычке, уже автоматически ищет способ и на этот раз оправдать своего хозяина.

«У главы делегации на мировом шахматном чемпионате много обязанностей, — пишет Кин. — И они разнообразны. Утром, в день 27-й партии, меня вызвали к майору Бугасто — шефу городской безопасности в полицейском управлении Багио. Три жителя города были арестованы за попытку требовать от Корчного пятнадцать тысяч долларов в обмен на обещание привлечь черную магию для помощи в его победе. Они еще угрожали, что сделают так, что он проиграет, если не уплатит требуемую сумму. Для властей Багио вымогательство казалось более страшным, чем черная магия, и они отдали вопрос на слушание во вторую инстанцию».

А вечером чемпион мира добился пятой победы.

Маги «нагадали» проигрыш претендента? Ничего подобного — решило отличное маневрирование Карпова в тяжелофигурном окончании. Теперь в любой момент выигрыш первой же партии приведет к полному торжеству чемпиона мира. Положение стало критическим.

«Заканчивался третий месяц матча, еще пять месяцев мы работали до матча, практически не отдыхая, — пишет Анатолий Карпов. — Словом, восемь с половиной месяцев смотрели на доску, на эти клетки, фигуры, и, конечно, я основательно устал. И тут неожиданно психологическое преимущество перешло на сторону претендента. Я попал в какой-то стресс… Мне было что терять. А соперник при счете 2:5, видимо уже смирившись с поражением, стал играть раскованно (противник, надо сказать, с большим опытом матчевых встреч). Ввязавшись в обмен «ударами», я упустил три ничьих, сделав лишь одну. Бывает у шахматистов, да и, думаю, не только у шахматистов, когда буквально все валится из рук. Такое состояние наступило у меня после 27-й партии. Я слишком поздно решил, что матч уже выигран, что остается только принять акт о капитуляции».

В четырех последующих партиях Карпов только в одной добился ничьей — три остальные проиграл. Невероятный результат! Сам он не может объяснить, что с ним происходило. Конечно, усталость — все три поражения случились при доигрывании отложенных партий, причем во всех трех позициях он без особого труда мог добиться ничьей. И это при прославленной «капабланковской» технике. Неожиданно счет сравнялся — 5:5! Теперь первый же выигрыш приносил одному из противников звание чемпиона мира!

Положение не имело прецедента в истории шахмат. Обычно при всех прежних условиях матча (когда количество партий ограничено) при равном счете чемпиону мира достаточно было свести последнюю партию вничью для сохранения шахматной короны, претендент же обязан был выиграть. Как известно, ФИДЕ отменила эту привилегию чемпиона, и Карпов теперь был обязан добиваться столь необходимого шестого выигрыша.

Можно только вообразить состояние и самого шахматного короля, и сопровождавших его членов советской делегации перед решающей тридцать второй партией.

«Участники нашей делегации изо всех сил старались отвлечь меня от шахмат, помочь успокоиться, развеяться. Президент Советской шахматной федерации космонавт Виталий Иванович Севастьянов уговорил меня поехать с ним в Манилу, посмотреть, как сражаются наши баскетболисты на чемпионате мира. Он, Севастьянов, знает, что такое стресс и психологические перегрузки, знает, как из них выходить. Благодаря этой поездке мне удалось неплохо отдохнуть».

А тем временем претендент буквально захлебывался в лучах еще не завоеванной славы. В день перед партией он пригласил репортеров и фотокорреспондентов в свою виллу. На следующий день в газетах многих стран появилась необычная фотография: Корчной стоит на голове, рядом мужчина и женщина бесстрастно взирают на его приготовления к решающему моменту сражения. Лондонская газета «Дейли мейл» поместила такие слова рядом с этой фотографией:

«Корчной присоединился к секте Ананда Марга, девять членов которой покончили жизнь самоубийством, сжигая себя до смерти. Последняя жертва — 24-летняя австралийская наследница Линетта Филипс, умершая ужасной смертью перед зданием ООН в Женеве».

В общем, совершенно различные состояния были накануне решающей тридцать второй партии матча в двух враждующих лагерях: спокойствие, мудрость и скромность — в одном; бахвальство, оголтелая самореклама, крикливая нервозность и надежда на сколько раз подводившую людей черную магию — в другом.

Предоставим слово чемпиону мира.

«В день 32-й партии с утра у всех членов нашей делегации было единое чувство, что эта партия должна стать последней. С приподнятым настроением мы пошли в Дом конгрессов. А противник не понял, не разобрался в возникшей ситуации, считал, что мне надо навязать борьбу, к которой я якобы не готов.

А я жаждал борьбы! При этом помнил, что в течение всего матча претендент, играя черными, старался уйти от единоборства, перевести игру в спокойное русло: в 32-й ему как раз предстояло играть черными.

Позиция на доске сложилась напряженнейшая. С небольшим преимуществом белых. Если помните, разыгрывалась защита Уфимцева, но постепенно мне удалось привести к построению испанской партии, а в ней претендент разбирается хуже. У меня сложился большой выбор продолжений, и шаг за шагом удалось создать неотразимую угрозу королю черных. Хотя сцена довольно далеко от зрительного зала, многие после говорили, что ясно видели, как покраснел Корчной и как побледнел я. В тот миг я мысленно говорил себе: не торопись, не комбинируй, позиция выигрышная, главное сейчас — не упустить победу!.. Я спокойно сделал 41-й ход — сильный, выигрывающий ход. После чего партия была отложена.

Мы отправились в гостиницу, в номере внимательно посмотрели позицию: никаких шансов у противника нет. Но я помнил, сколько было в этом матче «чудес».

Экс-чемпион мира Михаил Таль пишет:

«Отличительной чертой Карпова-бойца является умение предельно мобилизоваться в самый решающий, самый ответственный момент. Это свое качество он демонстрировал неоднократно, как правило, успешно проводя наиболее важные поединки. Тридцать вторая партия матча на первенство мира подтверждает это».

На следующий день было сообщено главному арбитру матча, что претендент сдает партию и матч.

Марафонское единоборство закончилось. Одержана блестящая победа!

«Эндшпиль» матча претендент провел в том же стиле. Сразу после капитуляции в тридцать второй партии он заявил: «Это не значит, что матч окончен» — и отказался подписать бланк (призовые деньги получить не забыл). Подал протест в ФИДЕ. Конгресс Международной шахматной федерации подавляющим большинством голосов (девяносто против одного!) утвердил итог поединка на Филиппинах.

А что наш «информатор с другой стороны» — Раймонд Кин? Что он говорит и пишет о решающей партии матча? Выполнив свои последние обязанности и поворчав немного (полиция Багио, видите ли, слишком строго поступила с корчновскими друзьями-убийцами, выселив их из Багио), английский гроссмейстер вернулся в Лондон, сказал друзьям, что последнюю партию Анатолий Карпов играл великолепно, и сам бросился играть в турнирах. Видимо, служба тренера ему изрядно осточертела!