Уральский следопыт, 1982-02

МИФ ЗАЛИВА ЛИПАТОВА

См. 2-ю стр. обложки

Дмитрий ШПАРО,

Александр ШУМИЛОВ

Фото В. Леденева

«Светало, но горизонт еще закрывала мгла. И вдруг впереди, немного вправо от курса, я стал различать смутные очертания высокого берега… Я отчетливо видел землю – очертания крутых возвышенностей не менялись, были очень характерны: на горах виднелись снежные пятна». Так было в жизни.

«…Мы заметили резкую серебристую полоску, немного выпуклую, идущую от самого горизонта. Третьего апреля полоска превратилась в матовый щит лунного цвета, а на следующий день мы увидели очень странные по форме облака, похожие на туман, окутавший далекие горы. Я убежден, что это земля». Так было в романе.

Первая запись сделана участником экспедиции на ледокольных пароходах «Таймыр» и «Вайгач» доктором Л. М. Старокадомским 3 сентября 1913 года, в день открытия архипелага Северная Земля.

К неведомой земле суда подошли с востока и, приблизившись к берегу, взяли курс на север, вдоль побережья. На одном из мысов начальник экспедиции Борис Андреевич Вилькицкий поднял российский флаг. Открытая земля была присоединена к России.

Вторая запись – строки из письма Ивана Татаринова, одного из главных героев книги «Два капитана» Вениамина Александровича Каверина. Читатель помнит, как, прочитав эти строки, Саня Григорьев воскликнул:

«…Третьего апреля. А Вилькицкий открыл Северную Землю осенью, не помню точно когда, но только осенью, в сентябре или октябре. Осенью, через полгода! Осенью, значит, он ни черта не открыл, потому что она была уже открыта…»

Популярность каверинского романа велика, не одно поколение советской молодежи восторженно зачитывалось им, следило за поисками Григорьева. Обстоятельства открытия Северной Земли, как они изложены в книге, наверное, известны шире, чем то, что было на самом деле, в жизни. В. Каверин нередко получает письма от школьников с вопросом, кто же все-таки открыл Северную Землю – Вилькицкий или Татаринов?

Капитан Татаринов – это вымышленный персонаж, обобщенный образ. Многие эпизоды романа похожи на реальные события полярных экспедиций Г. Я. Седова и Г. Л. Брусилова. Татаринова подло обманули при поставке снаряжения и продуктов – то же было в реальной жизни с Седовым. «Святая Мария» Татаринова была затерта льдами и увлечена дрейфом. То же произошло со «Св. Анной» Брусилова. Штурман Климов в романе вернулся на землю, доставив судовой журнал экспедиции. В жизни этот подвиг совершил штурман «Св. Анны» Альбанов. Последние письма Ивана Татаринова созвучны дневникам английского исследователя Антарктиды Роберта Скотта. Все это говорит о том, что в романе заложен очень большой подлинный полярный материал.

А вот эпизод, рассказывающий о том, что Северная Земля была открыта еще до того, как на ней побывал Вилькицкий, в романе целиком вымышлен. У В. Каверина не было абсолютно никаких данных считать, что Северную Землю открыл не Вилькицкий, а какой-то другой полярный исследователь. И тут-то начинается самое удивительное. Роман (точнее, первая его часть) был написан В. Кавериным еще в тридцатых годах. А через полтора десятка лет, точно повторяя эпизод романа, в научной статье было высказано утверждение, что раньше Вилькицкого подошла к Северной Земле экспедиция Русанова.

Это была сенсация. Ведь речь идет об открытии не какого-нибудь крошечного островка, а огромного архипелага, площадь которого равна площади нескольких европейских государств. Открытие Северной Земли называют крупнейшим географическим открытием XX века.

Как возникла русановская гипотеза, интересная и романтичная и все-таки несостоятельная? Ведь этот миф продолжает жить. И уже не в эпизодических публикациях, а в научных сборниках можно встретить утверждение, что Северную Землю открыл… В. А. Русанов.

Все началось с того, что 11 июля 1947 года берегом узкой глубокой бухты, заходящей почти в центр острова Большевик, самого большого на юге архипелага, шел топограф Николай Николаевич Пьянков. Глухие холодные места: куда ни глянь – камни, скалы, лед. И вдруг на галечном пляже – кости. В служебном дневнике он записал: «Ветер до десяти баллов, видимость хорошая. Работать нет возможности – ломает рейки. По пути в палатку залива Ахматова (западный берег) нашел разбросанный скелет человека. Правая нога, большая берцовая кость, лопатки».

Цитата взята из статьи М. И. Белова «О предстоящих поисках экспедиции В. А. Русанова» («Проблемы Api и Антарктики», 1967, N 25).

Доктор исторических наук профессор М. И, Белов, размышляя о том, где следует искать следы последней экспедиции В. А. Русанова, видимо, задавал себе вопрос: надо ли в предстоящих поисках иметь в виду находку 1947 года на Северной Земле – разбросанный скелет человека? И он делает вывод, что вести поиски пропавшей экспедиции Русанова на Северной Земле не следует, так как нет достаточных оснований думать, что В. А. Русанов здесь побывал.

В поселке Диксон мы познакомились с заведующим отделом гидробазы Павлом Яковлевичем Михаленко. Седой, немолодой, но живой и решительный, он рассказывал:

«Мы прибыли в залив Ахматова на вездеходе ЗИС-5 в мае 1947 года. Было две группы – геодезиста А. Лакедонского и топографа Пьянкова. Наша база была а бухте Солнечная на юге острова Большевик. Как раз «напротив» через пролив Вилькицкого, точно к югу от нас расположились полярники мыса Челюскин,

После окончания полевых работ мы вернулись на базу. Прошло две недели,; когда кто-то сказал, что Пьянков в заливе Ахматова обнаружил грот и неподалеку от него останки человека. Я вызвал топографа и попросил написать подробное донесение.

Я напоминал топографу о донесении несколько раз, наконец он принес его…»

Этот белый листок, исписанный карандашом, цел. Он хранится в архиве Гидрографического предприятия. Вот его дословный текст:

«12 июля в конце залива Ахматова (зап. берег), по возвращении с работы в сильный ветер около 10 баллов, по пути в палатку, мною были обнаружены человеческие кости, правая голень со ступней и неподалеку от костей консервная банка ржавая, подробно ее не рассматривал, но по ржавчине – старой давности. Круглая, низкая, очевидно, из-под рыбных консервов. Находившийся со мной рабочий Коптяев нашел также в этом месте – разница 20 – 30 м – около 4-х банок от рыбных консервов около 400 гр. веса.

На другой день по возвращении на место работы я опять встретил другие части скелета – позвоночный столб и лопатка правая, больше я ничего не обнаруживал.

Продвигаясь дальше по зал. Ахматова, на берегу попадались доски с обшивки корабля (точно не могу сказать, не компетентен в судостроении), но логика подсказывает.

Были найдены обугленные дрова, что показывает на давнишний след костра.

Топогр. Пьянков, 1947 г., г/э о-ва Большевик».

Итак, служебный дневник и докладная записка. Давайте сравним их. Неточности начинаются с этого исходного момента.

О консервных банках, об остатках костра, о досках, найденных неподалеку, в дневнике Пьянкова не было ни слова. В дневнике находка датируется 11 июля, а записке – 12-м.

Третья запись, сделанная Н. Н. Пьянковым, появилась много позднее. Свои «Воспоминания о находке 1947 г. в заливе Ахматова» он написал в 1971 году по просьбе руководства Гидрографического предприятия.

«…В месте крутых обрывов нашли в обрывистом берегу тип грота, вдавалось внутрь обрыва м, на 2 – 3 и длиной м. 10. В этом гроте укрывались от непогоды. Сразу же южнее грота в глубь берега вдавалась расщелина в виде ущелья, возможно, устье ручья, Галечный пляж окаймлял берег м. на 50 – 60.

В гроте обратили внимание на консервные банки, одну из них я поднял и почистил, проступили буквы: France. В южном углу грота полузанесенное снегом какое-то полусгнившее дерево вроде пробкового, кусок обломился, но это место было под снегом. Против этого края грота, где было дерево, на пляже в 5 – 10 м находились кости, одну из них взял с собой рабочий и принес в палатку, где был врач Вишневский, определивший ее.

После установления погоды мы еще прошли южнее км. 8, потом пересекли залив и по восточному берегу вернулись в палатку, больше там ничего не видели.

Все находки были сделаны в «гроте» либо (кости) возле него. Спустя неделю мы снова были в этом месте и продолжали съемку…

16.VI – 1971 г. Пьянков». Как видите, в воспоминаниях, написанных через 24 года после экспедиции, появляются детали, которых не было ни в дневниковой записи, ни в докладной записке. Все находки, оказывается, сделаны в гроте. В дневниковой записи нет ни слова о консервных банках, в докладной – банки упоминаются, но сказано, что «подробно… не рассматривал». И только в воспоминаниях мы узнаем, что на одной из банок, когда ее почистили, проступила надпись France. Другие, казалось бы, весьма важные детали, о которых говорится в докладной, пропадают: обугленные дрова, доски с обшивки корабля и т. д.

Конечно, сейчас можно удивляться, почему Пьянков, если он видел банки, не сделал соответствующую запись в дневнике, хотя должен был сделать? Почему не взял с собой пустую банку, чтобы тщательно рассмотреть ее на базе?

Не наше дело разбираться а этом. Мы знаем, что топографу Пьянкову и всей гидрографической экспедиции на острове Большевик (1945 – 1947) пришлось много работать в тяжелых и опасных условиях. Они прошли пешком по арктическому бездорожью более 250 километров. Авторы настоящей статьи, имея опыт пеших маршрутов на Севере, прекрасно понимают, какими трудными были для усталых людей эти 250 километров. У нас нет прав винить их за что-либо, мы можем лишь высказывать сожаление.

Процитированные здесь докладная записка и воспоминания Пьянкова сами по себе достаточно убедительно показывают, что к ним нельзя относиться как к серьезным, строго достоверным материалам. Гипотеза, построенная на основании этих документов, не заслуживает доверия. Остается, следуя за М. И. Беловым, признать единственно приемлемым показанием дневниковую запись И. Н. Пьянкова за 11 июля 1947 года. В ней говорится лишь о «разобранном скелете человека: правая нога, большая берцовая кость и лопатки».

Но вот вопрос, были ли это кости человека?

В 1937 году в музей Арктики и Антарктики были переданы кости, найденные на острове в шхерах Минина, где в тридцатых годах советские гидрографы обнаружили следы экспедиции В… А. Русанова. Случайное совпадение, но и здесь были те же кости – большая берцовая и лопатки. Тридцать пять лет они значились в музее как кости человека. Многие посетители музея, среди них ученые, осматривали кости, и никто не высказал сомнения: человеческие ли? А в 1972 году экспертиза установила, что кости принадлежат… животным стада ластоногих.

Этот пример стоит иметь в виду, когда с легкостью необычайной говорится: найдены человеческие кости. Не так-то легко установить, чьи кости. Это может сделать только опытный врач, антрополог, зоолог.

В группе Н. Н. Пьянкова был врач Ю. Б. Вишневский. В 1971 году Пьянков пишет, что врач был в палатке и опознал принесенные кости как человеческие.

Начальник гидрографической экспедиции на острове Большевик П. Я. Михаленко свидетельствует, что в начале июля врач Вишневский с тяжелобольным рабочим Васильевым был отправлен на базу экспедиции с каюром Г, Л. Логиновым.

«Врач Вишневский Ю. В., – пишет П. Я. Михаленко в своей объяснительной записке от 12 марта 1972 года, – выбыл из группы т. Пьянкова за месяц до находок (12 июля) и видеть ничего из найденного (костей) не мог. Если бы он был очевидцем, то, безусловно, был бы мною обстоятельно опрошен на базе экспедиции, как Пьянков и рабочий…

Кости, которые видел Пьянков, возможно, были костями медведя. Кости голени и ступни медведя очень похожи на человеческие, и неспециалист их не различит. И, как мне помнится (при опросе), Пьянков нетвердо утверждал, что кости были именно человеческие…»

Сделаем свой собственный вывод: Н. Н. Пьянков нашел кости, которые принял за человеческие,

Что же было дальше? Обратимся снова к воспоминаниям Михаленко:

«В начале сентября 1947 года о находке Пьянкова в заливе Ахматова мною было сообщено радиограммой начальнику морских операций на Диксон. В радиограмме я просил прислать гидросамолет, который имелся у штаба моропераций, для полета на поиски в залив Ахматова. Через несколько дней от зам. начальника Гидрографического управления А. И. Косого, который находился на Диксоне, поступил ответ, что послать самолет нет возможности».

Конечно, досадно, что сообщение Пьянкова не было сразу проверено. Но на нет, как говорится, и суда нет.

В 1949 году вышел первый том «Летописи Севера». В нем была напечатана статья А. И. Косого «Лагерь неизвестного морехода в заливе Ахматова». Речь идет о находке Пьянкова.

«12 июня 1947 года была сделана удивительная находка», – пишет А. И. Косой.

Мы помним: в единственном документе – служебном дневнике Н. И. Пьянкова – находка отмечена 11 июля. В объяснительной записке указан следующий день. Сделана находка, разумеется, 11-го, в докладной топограф ошибся. Нам важно теперь подчеркнуть не то, что автор статьи повторяет ошибку Пьянкова, а то, что А. И. Косой не ознакомился с единственным существующим документом.

«В верховьях залива Ахматова (северо-восточное побережье острова) на западном берегу были найдены части человеческого скелета, – пишет далее А. И. Косой, – в 300 м от берега на поверхности земли, на участке радиусом около тридцати метров, были разбросаны отдельные кости: правая голень со ступней, часть позвоночника, ребра, правая лопатка. В этом же месте обнаружены остатки костра, вокруг которого валялось пять вскрытых пустых консервных банок…

Через несколько дней на побережье залива несколькими километрами ближе к его вершине была сделана новая находка – на берегу были обнаружены доски, скрепленные болтами. По внешнему виду доски напоминали обшивку корабля. Концы досок прогнили, болты были изъедены ржавчиной».

Удивительная интерпретация! Разбросанные банки точно по волшебству собираются вокруг остатков костра. Доски оказываются скрепленными болтами, которые изъедены ржавчиной. Все это ново. Всего этого нет в докладной. И главное – все организованно, упорядочено. Это именно «лагерь морехода».

«П© остаткам костра, ржавчине, покрывающей банки, можно было без труда определить, что трагедия, следы которой неожиданно открыты, разыгралась всего лишь несколько десятков лет назад», – пишет А. И. Косой.

Даже опытные эксперты, используя самые современные методы, не всегда могут дать подобное заключение. А ведь автор статьи не видел ни банок, ни остатков костра.

После того как был сделан столь сенсационный вывод, естественно, мысль закрутилась дальше: до 1947 года ни одна из известных экспедиций не была в заливе Ахматова, экспедиция Русанова пропала без вести в 1912 году (за год до открытия Северной Земли), ее следы обнаружены «всего» километрах в 600 к западу. И дальше вывод: «лагерь неизвестного морехода» – это стоянка В. А. Русанова.

Так был подвергнут сомнению приоритет Б. А. Вилькицкого. Так родилась «тайна залива Ахматова». Романтичная, но построенная, как мы видим, на зыбком фундаменте.

…Если школьник на уроке географии начнет спор по поводу того, кто же открыл Северную Землю – Вилькицкий или каверинский Татаринов, огорчаться учителю нет оснований. Скорее, наоборот, он может порадоваться, что его ученик любознательный, самостоятельно мыслящий ребенок. В институте такой спор не возникнет. На роман не будут ссылаться как на документ ни журналисты, ни литераторы, ни ученые. Но нет причин не ссылаться на солидный сборник «Летопись Севера». Статью А. И. Косого изучают и цитируют. Его версия вошла в книги доктора исторических наук В. М. Пасецкогс «Геркулес» исчезает во льдах» (М., Географиздат, 1961, изд. 2-е) и «Отогревшие землю» (М., Советская Россия, 1971). Жанр их – документальные, научно-популярные биографии. На них вполне можно ссылаться как на научные работы. На них удобно ссылаться, ибо книги вполне доступны, изданы многотысячными тиражами.

В. М. Пасецкий, казалось бы, нейтрально относится к статье А. И. Косого, он приходит к выводу, что русановцы не могли добраться до Северной Земли, но так получилось, что он, по-видимому, невольно способствовал широкой популяризации статьи. В книге 1971 года есть занимательный рисунок. Он иллюстрирует «предполагаемое плавание Русанова в 1912 – 1913 гг. (первая и вторая версии)». От северной оконечности Новой Земли, мимо острова Уединения к архипелагу Мона ведет сплошная линия – путь «Геркулеса». К северу от архипелага Норденшельда нарисован накренившийся корабль. Отсюда «североземельская версия» – пунктирная линия – ведет через пролив Шокальского в залив Ахматова. А вторая – «таймырская версия» – от накренившегося корабля на юго-запад, в шхеры Минина.

Две версии по рисунку вполне равноправные. Равноправные ли? Нет, тысячу раз нет! Одна из версий для читателя явно предпочтительнее – она сулит историческую сенсацию: последнее крупное географическое открытие XX века выпало на долю В. А. Русанова! Человек жаждет романтики.

И вот весной 1971 года в газете «Неделя» появляется статья «Где искать Русанова?». Автор – действительный член Географического общества СССР П. А Новокшонов,

На вопрос, вынесенный в заголовок, Новокшонов отвечает недвусмысленно – в заливе Ахматова.

Лето. Газета «Водный транспорт» печатает статью журналиста В. В. Книппера «По следу во льдах»:

«Море Лаптевых неприветливо встретило русановцев. Льды теснили небольшое судно к берегу. Спасаясь от них, моряки вынужденно зашли в залив Ахматова. Можно предположить и другое: В. Русанов и его спутники не сразу заметили низкий юго-восточный мыс залива. Взяв курс на юг, они не предполагали, что окажутся в западне. Льды быстро «захлопнули» выход из залива Ахматова…»

Газета публикует подборку писем читателей и наконец редакционное заключение: «Редакция «Водного транспорта» решила сплотить группу энтузиастов, увлеченных раскрытием одной из тайн Арктики».

Готовит экспедицию и газета «Неделя». Новая статья П. А. Новокшонова называется «Экспедиция есть! Кто даст судно?»

Теперь-то, на этой новой высокой ноте газетных эмоциональных призывов, упрекать кого-либо в излишней увлеченности, в отступлении от фактов несправедливо. Словно снежный ком, катящийся под гору, гипотеза А. И. Косого обрастает «подробностями».

Осень. Газета «Водный транспорт» проявила настойчивость и последовательность. Благодаря усилиям редакции Гидрографическое предприятие решило параллельно с основными работами гидрографов провести поиски на Северной Земле. В залив Ахматова летит вертолет, на борту которого полярный гидрограф, знаток истории Арктики Владилен Александрович Троицкий.

Вот акт об осмотре залива:

«Составлен сего 17 августа 1971 г. гидрографами Троицким В. А., Гордеевым К. Я., командиром вертолета Ми-4 Неумержицким И. Н. и бортмехаником Кириченко В. И.

Поиск был начат от вершины залива и далее вдоль западного берега, над которым дважды прошли на расстояние 18 км до широты 78°58' северной. Поиск осуществлялся путем визуального осмотра берегов с высоты 10 – 20 м. Была внимательно просмотрена полоса берега, прилегающая к морю, шириной 200 – 300 м.

…Грот, уже полуразрушенный, был найден нами в устье речки Костяная в 800 метрах от берега на северном склоне, образующем границу поймы речки. Первоначально грот, судя по остаткам карнизов, нависал на 1 – 2 метра, на высоте около 2 м, при длине порядка 10 м, однако теперь большая его часть обвалилась. Куча камней весом не менее 5 – 6 тонн занимает у подножья обрыва все пространство, особенно в западной части. Обвал произошел, вероятно, вследствие подмыва его подножья речкой в теплые годы. Поскольку разбор завала занял бы не менее 1 – 2 дней, раскопки нами не предпринимались».

В «Докладной записке о результатах поисков с вертолета» В. А. Троицкий в 1972 году писал:

«…Только из-за возможной находки в 1947 году двух консервных банок и «трухлявой деревяшки» более чем слишком смело было выдвигать версию о возможности гибели в заливе Ахматова экспедиции В. Русанова. Во всяком случае следует прекратить ажиотаж в прессе, поднятый вокруг этого вопроса».

Однако ажиотаж не утихал. Теперь речь шла уже не о том, был ли Русанов на Северной Земле. Всерьез обсуждался вопрос: сколько лет он прожил на арктическом архипелаге?

Стало ясно, что до тех пор, пока не будет разобран многотонный каменный завал, обнаруженный В. А. Троицким на месте грота, останется пища для самых «смелых» предположений. Кроме того, поиски гидрографов с вертолета были, конечно, не столь тщательны, как хотелось бы: времени у них было в обрез. В том полете удалось осмотреть лишь небольшой участок побережья.

Один из отрядов экспедиции «Комсомольской правды» летом 1975 года отправляется на остров Большевик. Перед отрядом, которым командовал комсорг экспедиции Владимир Леденев, были поставлены следующие задачи:

1. От бухты Солнечная пересечь ледник Ленинградский и выйти к «гроту Пьянкова» в заливе Ахматова.

2. Разобрать завал камней, тщательно исследовать окрестности грота.

3. Осмотреть оба берега залива Ахматова на всем их протяжении.

4. Пройти по восточному берегу пролива Шокальского от мыса Песчаный до мыса Неупокоева.

В отряд Леденева входили: Владимир Владимиров, Владимир Рахманов, Сергей Яценко, Геннадий Курочкин и Валентин Зюзин.

В Москве у начальника администрации Северного морского пути К. Н. Чубакова, в поселке Диксон у начальника штаба морских операций западного сектора Арктики А. М. Кашицкого и главного инженера Диксо новской гидробазы А. Г. Дивинца был точный план действий североземельцев. Радиограммы Леденева о продвижении и о работе группы регулярно приходили к Чубакову, Кашицкому и Дивинцу – друзьям и шефам, без участия которых летние поиски на берегах Карского моря не могли состояться.

Перейдя пешком через ледник Ленинградский, наши товарищи вышли в залив Ахматова и обнаружили грот, Вот рассказ Володи Владимирова:

«…Приступили к раскопкам. Верхний слой мелочи сняли довольно быстро. Ниже камни стали крупнее. Некоторые из них удается отбросить только вдвоем, а некоторые уже и вчетвером не пошевелишь. Такие глыбы, используя трещины, мы разбивали с помощью ледорубов на отдельные «подъемные» части. Сперва очистили завал с восточного края. Нижний слой гальки с песком вплоть до мерзлого слоя фактически просеяли. Снизу проступила вода.

Между камнями нашли маленькое гнездышко из пуха и травинок. В нем было целое яичко. Какая-то птаха выбрала укромное место для дома, не подозревая, что связала свою судьбу с историей.

Каждый раз, когда лопата звякала как-нибудь по особому, все поднимали головы и разгибались. Проверяли, изучали, ползали на коленках. Тщетно. Камни, камни, камни…

Потом североземельцы разделились. Владимиров и Рахманов пошли осматривать кут и восточный берег залива Ахматова, Леденев, Курочкин и Яценко двинулись по западному берегу.

Никаких давних следов пребывания человека в этом районе не нашли. Ничего не дал осмотр и остальной части западного берега залива Ахматова, а также берега пролива Шокальского ©т мыса Песчаного до фьорда Спартак и от мыса Острый Нос до мыса Неупокоева,

На восточном берегу залива Ахматова нашли массу предметов, брошенных, видимо, в 1947 году той самой гидрографической экспедицией, которую возглавлял Михаленко. (Датировка этой стоянки не вызывает сомнения: на аккумуляторных батареях стоит 1947 год, на гиль-зе от охотничьего патрона – 1944 год и т. д.)

Обнаруженные вещи были брошены почти 30 лет назад. Когда над ними склонились участники экспедиции, предметы выглядели словно новые. «Бачок примуса не потускнел», «иголкой можно шить», «инструмент – хоть сейчас в дело» – такие записи сделал в дневнике Владимиров. Видимо, мало что изменится и еще через 30 лет. Здесь низкие температуры. Колебания температуры происходят практически в зоне ниже 0°, что и сыграло роль в сохранности предметов,

Арктика хранит следы бережно, поэтому-то и имеют смысл наши поиски. Эти предметы пролежат и 60, и 100 лет почти не изменившись… Будь в заливе Ахматова более давняя стоянка, следы ее сохранились бы точно так же, как найденные нами вещи. И мы нашли бы их.

Невозможно доказать, что Н. И. Пьянков не видел в 1947 году банок. Но дневниковая запись топографа и наша работа в заливе делают эту находку чрезвычайно сомнительной.

Кости же здесь есть. Их видел Пьянков в 1947 году. Их видел В. А. Троицкий в 1971 году. Гидрограф насобирал целую охапку костей. В Диксоновской портовой больнице груду, которую он привез, осмотрели врачи. Вывод их был такой:

«Передние и задние конечности животных, скорее всего, северного оленя. Остатки фаланги могут принадлежать медведю, Ни одна из предъявленных костей к человеческому скелету не относится…»

Отряд Леденева в 197S году в районе реки Костяной тоже видел кости – кости животных. Еще они видели погибшего оленя. По свидетельству Леденева, здесь сочная растительность, мох, маленькие деревца. В этот своеобразный оазис из арктической пустыни приходят звери, подчас ослабевшие, некоторые находят тут свой конец. 8 арктических маршрутах кости животных встречались нам очень редко, а тут было прямо-таки кладбище. Более чем вероятно, что кости, которые видел Пьянков, того же происхождения.

Казалось бы, на этом можно поставить точку. Но вновь и вновь возрождается «гипотеза залива Ахматова». Потому мы и рассказали эту историю. Историю о беспечном обращении со словом, о трудной работе гидрографов, об одном из путешествий экспедиции «Комсомольской правды».

Они – бывшие фронтовики – частые гости редакции.

Бывшие…

Трудно пишется это слово.

Порой, положив на редакционный стол исписанные листы, ветераны начинают рассказывать.

Какой живой правдой дышат их воспоминания!

Какая грудная забота о том, чтобы молодые поняли, особенно сегодня, когда снова в мире неспокойно, – человек обязан знать, что и как он будет защищать, если Родина позовет.

Их бой продолжается.

Они, прошедшие горнило войны, как никто, может быть, имеют нравственное право и призвать и предостеречь, ибо они принесли

Родине победу, они знают правду о войне.

Публикуем несколько заметок фронтовиков.