Узник вещего сна

Глава XI

Туман лег на ночные улицы Шиповника, повесив мрачную пелену на уставший взор Хьюго. Тропарь и юноша миновали несколько улочек, где из живых были лишь толстые крысы, копошащиеся в кучах мусора. Эти постоянные жители городских трущоб встретили людей противным писком.

Сейчас напарники спешили в трактир к Хорхе, чтобы обсудить свои проблемы и залить тревогу крепким пивом. Серые дома, что сдавливали душу и темные грязные улицы угнетали Хьюго все сильнее. Лишь светлый образ Анет согревал сердце и давал какие-то силы измученному пареньку. Милое лицо юной девушки то и дело всплывало перед глазами. А что же видел перед собой угрюмый Юлиус, который загнал себя в кабалу к алчному Стервятнику?

— Зачем ты согласился на эту безумную сделку? — спросил Хьюго, когда они сели передохнуть на деревянные нары. Днем они служили столом для продажи продуктов.

— А какой у нас был выбор, малец? — тропарь понуро свесил голову. — Не думаю, что Стервятник принял бы мой отказ. Такие люди всегда получают, то, что хотят.

— И что же, ты будешь работать на него?

— Слабо в это верю, — ответил Юлиус. — Я вечно упрямлюсь своей судьбе.

Какая-то печальная улыбка мелькнула на грубом лице тропаря.

— Получается этот сеятель кошмаров встречался с Дыбой, — прошептал Хьюго.

— Выходит не спроста этот костлявый пытался нас убить. Мне слабо верится в то, что Дикий Барон в этом замешан. Он алчный и злой деспот, что прячется в своем лесу, упиваясь гневом к хельмгольдцам и другим народам. Этот Дыба…Кто же он?

Хьюго и сам неоднократно задавал себе подобный вопрос, когда Тоден вытащил его из убийственных объятий в мрачных коридорах замка, затем, когда темная конница под руководством Дыбы убила Гестунблинда, а позже и всех остальных его друзей. Тех, кто оберегал Хьюго до последнего вздоха.

— Мы доберемся до него, — прорычал Хьюго сжимая холодную рукоять кортика. — Я лично убью Дыбу.

— Я тебе в этом помогу, — сказал Юлиус. — Но сперва надо найти городского мертвеца. Почти все утверждают, что это юный Томаш де Мортер — графский сыночек, якобы павший смертью храбрых. Однако, кто-то его видел на улицах Шиповника поеденным и мертвым.

Хьюго резко повернулся к тропарю. Глаза его были сродни серебряным монетам, сверкающих при солнечных лучах.

— Крысы! — воскликнул парень.

Опешивший от внезапного удивления юноши Юлиус вопросительно хлопал глазами.

— Все говорят, что видели графского сына, изъеденного крысами и по словам Стервятника, его убили где-то в Шиповнике, — пояснял Хьюго. — Значит он лежал мертвым в таком месте, где его никто не увидел бы, пока не была брошена марка…

Юлиус улыбался и восхищенно смотрел на Хьюго. Парень заметил, что тропарь сдерживает свой восторг, стесняясь ярких эмоций.

— Ты и вправду толковый малец, как рассказывали Якуб и Гестунблинд, — произнес Юлиус, вскакивая с досок. — Идем немедля.

— Куда? — Хьюго уже спешил за тропарем.

— На Кузнечную улицу. Там в конце заброшенные погреба.

***

Кузнечная улица впустила их в свою мрачную обитель. Старая и заброшенная ныне она принимала к себе нищих, бродяг да юродивых, которым по воле судьбы надлежало пребывать во мраке и грязи. Но и те ютились лишь в самом ее начале, где еще горели масляные лампы над ветхими дверями домов. Юлиус предусмотрительно снял одну такую лампу и освещал темную дорогу, которая вела друзей к заброшенным погребам. Когда-то погреба служили достойными хранилищами для благородных напитков. Теперь же являлись могилой для непутевых горожан, тех кто провинился перед ворами и головорезами.

Хьюго дернулся, когда несколько крыс выскочили из чернеющей пустоты, являвшейся входом в погреб. Грызуны прошмыгнули мимо, словно и не заметили гостей. Вглядевшись во тьму, парень увидел заваленный досками и балками вход, да поломанную лестницу. Никого там больше не было.

— Как думаешь, мертвец здесь? — прошептал Хьюго.

— Даже если и нет, скоро он объявится, — обернулся Юлиус. — Это драуг.

— Драуг?

— Мертвец, вернувшийся в мир живых после насильственной смерти, — пояснил тропарь. — Если графского сыночка и вправду прирезали, то будет он теперь бродить по ночным улицам Шиповника, пока сталь и огонь не упокоят его бренное тело.

Странно это было, но после своих слов Юлиус вынул из ножен меч, словно хотел успокоить рассудок и придать телу уверенности. Хьюго сразу же вытянул кортик и принялся возносить молитвы богам, до того он боялся этой темноты и неизвестности.

Они добрались до последнего погреба. Дрожащее пламя масляной лампы осветило поломанные деревянные балки и доски. Некогда заваленный вход был открыт! Сладковатый запах разлагающейся плоти вместе с ароматами гнилой древесины ударили в нос, сродни сельскому детине. Хьюго отвернулся и невольно опорожнил желудок.

— Согласен, так себе аромат, — поморщил нос Юлиус.

Они стояли пред спуском в погреб, словно грешники перед храмом и смотрели в пугающую темноту.

— Ладно, я спущусь, а ты стой здесь, — скомандовал тропарь. — Если чего заметишь — зови.

Сложно было привыкнуть к мрачному сарказму Юлиуса.

— Может я с тобой? — предложил Хьюго, хотя и вовсе не хотел туда соваться.

Юлиус отмахнулся и спустился по скрипучим прогнившим доскам. Хьюго следил как огонек уменьшается, постепенно становясь тусклым. Затем фонарь и вовсе скрылся во тьме. Скорее всего тропарь свернул в сторону.

Парень стоял в темном переулке, окутанным густым туманом. Он видел лишь очертания каменных стен, которые теснили его холодными кирпичами. Хьюго с нетерпением ждал, когда Юлиус наконец крикнет ему о том, что расправился с драугом и ему нужна помощь. До того ночная неизвестность пугала парня и будоражила воображение. Остатки деревянных перил, что торчали перед ним, напоминали юноше костлявых скелетов, собравшихся на безумную пляску смерти, а туман, витавший вокруг, служил им саваном. Позади стояли дубовые бочки, скорее всего такие же пустые, как душа Стервятника Фогуса.

Сперва Хьюго услышал тихое шарканье. Медленное, хаотичное, как будто пьяница возвращался домой с ночной попойки. Затем в конце улицы возник человеческий силуэт. Он медленно брел, опираясь одной рукой о стену, ноги переставлял неестественно. Не отрывая взгляда от приближающегося незнакомца, Хьюго нацелил кортик. Рука тряслась, что твоя телега на ухабинах. Силуэт все приближался. Когда оставалось каких-то десять шагов, Хьюго крикнул:

— Кто там идет?

Силуэт застыл и в ответ Хьюго услышал хриплое рычание, от которого его тело враз онемело. Онемело, когда парень понял, кого скрывает завеса тумана. Он услышал, как скрюченные пальцы проскрежетали о каменную стену.

— Юлиус! — завопил парень и фигура резко бросилась на него из тумана. Бросилась, неуклюже вытягивая костлявые пальцы с изъеденными окровавленными ногтями.

В последний момент парень извернулся, пропуская мимо себя мертвеца. Хьюго увидел злые буркалы, окутанные белой пеленой на изъеденном и разложившемся лице. Нижняя челюсть уже показывала пожелтевшие кости, хотя волосы и верх лица, еще напоминали былой облик юного патриция. Дырявый и изорванный кафтан лохмотьями свисал на костлявом теле мертвеца.

Драуг вновь напал. На этот раз тощие, но сильные руки вцепились в грудь Хьюго, повалив того на перила. Трухлявая древесина треснула под тяжестью живого и мертвеца. Клацая остатками зубов, чудовище пыталось перекусить шейные артерии, что так его манили горячей кровью. Зловонное дыхание вырвалось из мерзкого рта, готового умертвить парня, но Хьюго вонзил кортик в нижнюю челюсть. Мертвец яростно завыл, и парень тут же вырвался из мертвых объятий.

— Юлиус! — хрипел несчастный юноша.

В этот момент мертвец выдернул кортик из гнилой плоти и бросил оружие в ночную темноту. Хьюго услышал, как сталь звякнула о брусчатку. Это был звук рвущейся надежды, потому что теперь драуг медленно наступал на юношу. Челюсть у него была перекошена, но мертвец этого и вовсе не замечал. Он медленно волочил костлявые ноги. Хьюго видел бурые засохшие следы крови на дырявом фарсетто. Следы от смертельных ран, что когда-то погубили юного патриция.

Из погреба раздались какие-то звуки. Спустя мгновение тропарь выскочил оттуда, нанося режущий удар по хладному телу. Но к удивлению Хьюго, драуг отпрянул от меча, изогнулся подобно цирковому акробату. Появление второго противника ничуть не удивило чудовище. Драуг истошно зарычал и прыгнул на Юлиуса. Лампа выпала из рук тропаря, разбившись о каменную кладку. Мертвец повалил его в развалины погреба. Хьюго услышал, как Юлиус вскрикнул от боли и бросился на помощь.

Драуг наседал на тропаря, разрывая одежду на груди. Лишь меч, подставленный к горлу чудовища, спасал Юлиуса от смерти. Хьюго схватил валявшуюся доску и шарахнул по костлявой спине. Этого хватило, чтобы сбить его равновесие. Юлиус тут же пнул трупака ногой и выполз на верх. Хьюго увидел, как стекают струйки крови с исцарапанного лица тропаря. Сам Юлиус тяжко дышал, но сохранял все тот же строгий сосредоточенный взгляд. Передышка быстро закончилась. Неказистая фигура в наряде аристократа выползала из погреба. Мертвец издавал хриплые нечленораздельные звуки, дергая уродливой челюстью. Быть может это говорило былое сознание юного Томаша де Мортера, грозившего разделаться со своими обидчиками, но сейчас Хьюго и Юлиусу было плевать на чин и сословие. Смерть в обличии драуга грозила им нынче.

— Боги! Что делать? — дрожал Хьюго, невольно скрываясь за спиной тропаря и одновременно стыдясь своей трусости.

— Молись им, — ответил Юлиус, принимая стойку.

Драуг вновь бросился на тропаря, но тот быстрым пируэтом ушел от атаки рассекая спину мертвеца. Затем сразу же рубанул по голени, перерубив сухожилия. Кровь не брызнула из иссохшего тела. Драуг подкосился, издав истошный хрип. Теперь он казался уязвимым и не таким быстрым. Но сердце все равно бешено колотилось при виде ожившего мертвеца, который стоял как огородное пугало, готовое вот-вот рухнуть. Своими неживыми глазами он глядел на Юлиуса, словно просил пощады. Но догадки Хьюго развеялись в тот миг, когда мертвец резко прыгнул на тропаря, подобно обезьянам, что водятся в жарких лесах провинции Тау.

Острый клинок пронзил мертвую грудь, поразил сердце, которое уже не билось долгие годы и вышел из спины. При этом Юлиус успел отпрыгнуть в сторону дабы не попасть в цепкие руки мертвеца. Драуг поднялся на колени и развернулся к напарникам. Меч глубоко засел в его груди. Хьюго слышал сбивчивое дыхание Юлиуса, который не спускал глаз с противника. Теперь они оба были без оружия.

— Как его убить? — осипшим голосом спросил Хьюго.

— Голову надо рубить. Где твой кортик?

Хьюго беспомощно ткнул пальцем в темноту, предполагаемое место куда отлетело оружие. Тропарь выругался как мог. А драуг уже подползал к ним, протягивая холодные костлявые пальцы.

Когда оставалось полтора шага до мертвеца, Юлиус что было мочи ударил ногой в ужасное лицо. Раздался хруст костей. Мертвец повалился, тропарь тут же уперся в грудь и вытащил меч, но тот все равно успел схватить лодыжку и сжать ее, словно тисками. Юлиус вкрикнул.

Пытаясь вырваться из железной хватки мертвеца тропарь упал. Меч скатился к ногам остолбеневшего Хьюго.

— Руби голову! Иначе…

Что дальше говорил Юлиус Хьюго не слышал. Меч оказался у него в руках. Парень видел, как тянутся гнилые зубы к лодыжке напарника, видел мученическую гримасу Юлиуса.

От страха парень зажмурил глаза. Возможно, он даже закричал, но лишь затем, чтобы нанести сильный удар. Хьюго почувствовал, как перерубаются мышцы и сухожилия, а также кости позвоночника. А после он увидел, как жуткая голова драуга с раскрытым ртом катится в сторону.

Меч сам вывалился у него из рук.

Охая и постанывая Юлиус подполз к парню и положил на плечо свою руку.

— Спасибо, малец, — произнес тропарь.

— Я… — Хьюго все смотрел на отрубленную голову.

— Нужна немалая сила, чтобы перерубить голову, — продолжал говорить Юлиус. — В который раз мне с тобой повезло, парень.

Только сейчас Хьюго оторвал взгляд от мерзкой башки и увидел изорванный сапог тропаря. Юлиус сидел, упершись спиной о стену и ощупывал ногу. Темные струйки быстро бежали по раненой лодыжке. Теперь он и сам походил на ожившего мертвеца. В изорванной стеганке, с окровавленным лицом, тропарь жадно глотал воду из своей меховой фляги.

— Нашел у входа в погреб, — Юлиус бросил Хьюго какую-то сплюснутую вещицу.

Хьюго поймал.

— Марка!

— Ага, — Юлиус перевязал рану лоскутом своей стеганки, натянул сапог, кое-как оправился. — Ты был прав, юный пророк.

Никакой радости Хьюго не почувствовал. Скорее горечь и тупую злобу на мир. Ведь именно из-за этих проклятых марок его жизнь превратилась в безумную дорогу из боли, страданий и ужасов. Сперва он потерял родных, затем друзей, а сейчас он чуть не лишился Юлиуса — единственного человека, который помогал ему в этом пути. Пускай он не самый жизнерадостный и улыбчивый человек, но тропарь рисковал жизнью ради Хьюго. А это определяло многое.

— Труп нужно сжечь, — произнес Юлиус, осматривая место битвы. — Нужно звать городского магистра или коннетабля, дабы засвидетельствовали этого душегуба.

— Никого звать не надо, — прохрипел знакомый голос, заставивший Хьюго вновь ужаснуться.

Из переулка, рассекая туман вышел Стервятник Фогус. За ним стояли двое его сообщников: Кабан и Мотыга. В руках они сдерживали какого-то щуплого человека в рванине, закрывая ему рот. Головорез подкрался так незаметно, что это удивило даже Юлиуса.

— В какой момент ты собирался нам помочь? — Юлиус поднялся на ноги, поморщившись от боли.

— Я доверил дело мастеру, — ощетинился Стервятник.

— Ты следил за нами?

— Эти улицы я знаю, как утробу матери, — сплюнул Фогус.

— Слышь, Стервятник, давай тряханем их? — хихикнул Мотыга и крикнул Юлиусу и Хьюго. — Эй, монеты есть? А ну-ка попрыгайте! Хех!

— А ну заткнись, олух кривоногий! — рыкнул Стервятник на косого сообщника. Он также осмотрел обезглавленный труп, не спуская своей коварной улыбки.

Хьюго и сам не заметил, как прижался к стене. Неприятности ходили за ним, словно смерть за жизнью.

— Хех! А ведь и вправду графский сыночек, — улыбался Стервятник, пиная голову мертвеца, словно она для него была камешком, оказавшимся под ногами. — Полгода как покоился в погребе. Расплачивался за свои любовные грехи. Всех знатных девиц опорочить успел, хотя те и сами были не против. И нет же ш, мужьям глотки резать, этот павлин своих кобыл умертвлял.

— Нужно оповестить городские власти, чтобы народ больше не боялся, — сухо произнес Юлиус.

— Обязательно, — улыбнулся Стервятник. — Только вот графского выродка вы этой же ночью сожжете. А коннетаблю приведете другого человека.

Юлиус недоумевающе посмотрел на разбойника. Губы его сжались, словно сдерживали гневные оскорбления. Костяшки же на пальцах побелели.

— Что это значит?

— Народ должен увидеть, что убийца пойман. В данном случае мой выбор по дороге сюда пал на этого оборванца, — Стервятник махнул рукой, и сообщники толкнули к ногам тропаря хнычущего нищего в темных лохмотьях. То был какой-то старик.

— Я не буду этого делать, — спокойно сказал Юлиус, при этом убирая ноги от лобызавшего их нищего.

— Граф ставит условия мне, а я — тебе. Усек? — произнес Стервятник куда более серьезным и холодным тоном. — Тем более у нас с тобой договор…

— Который не касается твоего обмана, — перебил Юлиус.

Стервятник издал хриплый смешок.

— Это не мой обман. Его сиятельство Адольф де Мортер крепко сжимает мои яйца, словно грудь молодой потаскушки. Когда граф узнал, что сынишка восстал из мертвых и стал порочить его светлое имя, то тут же велел мне с этим делом разобраться. Не так просто было возиться с этим упырюгой. Ну а когда ко мне явился сам тропарь, то я тут же прикинул отличный план. Как видишь, все сработало. Дело осталось за малым.

— Ты подлец! — крикнул Хьюго, бросая гневный взгляд на разбойника. Кабан и Мотыга лишь захохотали от такой выходки.

Стервятник посмотрел на парня. Затем медленно подошел к нему. Хьюго почувствовал, как ноги подкосились и задрожали. В это же время сообщники подошли ближе, вытягивая длинные кинжалы. Но угрозы щуплого паренька не произвели никакого впечатления на разбойника. Тот лишь ухмыльнулся и обернулся к Юлиусу.

— Пойми тропарь, выбора у вас нет. Я горничная, которая стирает грязное белье его сиятельства, очищает его от дерьма, лишь бы народ кланялся и верил в чистый облик своего господина. Народу не нужна правда. Сейчас ты со своим замухрышкой являетесь каплей дерьма на чистом имени его сиятельства. И дабы граф оставил мою башку на плечах, я могу отправить вас вместе с мертвецом прямо к Древним богам.

Они смотрели друг другу в глаза шумно втягивая уличный смрад. Ни один мускул не дрогнул на лице Юлиуса. Все тот же угрюмый взгляд. А Стервятник не спускал с лица мерзкую притворную улыбку и хитрый прищур. Ждал, что ответит тропарь.

— Хорошо, — ответил Юлиус.

— Разумное решение, — оскалился Стервятник отступая.

— Но считай, что свою часть сделки я выполнил. Вот тебе чудовище.

— Э-э нет, — оскалился Фогус. — Как же я из графского сынка трофей сделаю?

— Не знаю. Заспиртуй башку в банке.

Фогус поднял указательный палец перед Юлиусом. Лицо его стало серьезным и пугающим.

— Уговор наш в силе, тропарь.

Хьюго видел беспомощное выражение лица тропаря. Видел этот окаменевший взгляд, под дурной хохот разбойников и хриплый плач нищего. Одна голова змеи была отрублена, а на ее месте выросла вторая. Какой бы опасной и страшной не была схватка с драугом, она не была такой омерзительной как Стервятник, управляющий ими словно марионетками.

***

Остаток ночи они занимались грязными и ужасными делами. Сперва Хьюго и Юлиус под надзором шайки Стервятника отволокли юного Томаша де Мортера на городское кладбище, где и сожгли мертвеца. Вся эта церемония сопровождалась грязными шуточками со стороны разбойников в адрес покойника. Затем настал черед нищего. Хьюго стоял в темном углу в грязной компании разбойников и наблюдал, как тропарь отводит старика к городской ратуше, а затем как несчастного хватают и уводят за железные врата. Утром бродягу должны будут прилюдно судить, а после — казнить. Лишь за то, что он случайно попался под руку Стервятнику Фогусу. Если и надлежало определять вину старика, то называлась она бедностью, которая вывела его на грязные улицы Шиповника.

Хьюго стоял и молча проклинал Стервятника, сжимая рукоять своего кортика. Подарок Юлиуса, к счастью, удалось вернуть. Ныне парень себя чувствовал не чище, чем улицы Шиповника, этого злосчастного города.

Когда все дела были улажены, Стервятник бросил тропарю туго набитый мешочек.

— Славно поработал, тропарь, — улыбнулся Фогус. — Но не забывай про наш договор. Я везде тебя найду и твоего приемыша.

Юлиус провожал взглядом удаляющуюся компанию, сжимая в руке мешочек.

— Ты как, Юлиус? — Хьюго положил ладонь на крепкое плечо тропаря.

— Никак, — сухо ответил напарник. — Люди все те же.

Небо начинало светлеть. Сумерки, оглашаемые птичьим криком, плавно рассеивались. Хьюго размышлял, что через каких-то пару часов этот город вновь оживет. Вновь заполонит узкие улочки суетливый люд, вновь будут летать сплетни под окнами домов и все будет как обычно.

Что-то уперлось в живот Хьюго. Парень опустил голову и увидел мешочек с деньгами, что держал Юлиус.

— Отдашь своей ненаглядной, — пробубнил тропарь. — Пускай эти деньги хоть кому-то принесут счастья.

Глядя на лицо Юлиуса, Хьюго понял, что отказа тот не потерпит, поэтому молча принял щедрый подарок.

— Пошли спать, — пробубнил Юлиус и похромал по пустынной улице Шиповника.

Если прямо сейчас Хьюго попросили бы назвать самого несчастного человека, с которым жизнь воистину обошлась несправедливо, то это был бы Юлиус. Тропарь, который спас этот мрачный город от зла, ссутулившись плелся в трактир к Хорхе. Лишь затем, чтобы молча кинуть монету и просто поспать.

Бросая взгляд на спину тропаря, Хьюго не понимал, отчего этот человек помогает ему? Может он, как и Хьюго, верил в лучшее в людях, несмотря на то что среди них находились и такие как Фогус?