Узник вещего сна

Глава VII

Утро выдалось пасмурным. Свинцовые облака окутывали небосвод, скрывая бледные солнечные лучи. Прохладный ветер приносил с болот запах сырости и тины.

— Небо хмурится, — пробормотал Якуб, щуря серые глаза, словно заспанный пес.

— Ну, Мрака ему не переплюнуть, — усмехнулся Гестунблинд, кивая на склочного соратника.

Всего каких-то пару дней пробыли они в лагере Культа Вепря и вновь дорога. Все поднялись ни свет ни заря и столпились на небольшой опушке, куда вывел их Тулл Меттий. Каждый держал за уздцы свою лошадь. Исключение составляли Хьюго и Тоден, которым дали лошадь одну на двоих. Зато теперь друзья стояли в теплых красивых стеганках, подпоясанных кожаными ремнями. И если Тодену его стеганка была маловата, то на Хьюго она висела, как на пугале. Хельмгольдцы были облачены в свои доспехи. Голову каждого защищал шлем, щиты закреплены на предплечьях. Даже Мрак, которого всячески уговаривали остаться, держал и копье, и щит и был также облачен в свой доспех. Рану свою он называл детской царапиной. Все понимали, что этого упрямца не переубедить.

Юлиус Оду внезапным образом оказался в этой разношерстной компании. Он был все в той же крепкой кожаной жилетке, только теперь за место рубахи на нем была стеганка. Вдобавок руки его защищали искусно выдубленные наручи. На поясе у тропаря висела меховая фляга, мошна и ножны, из которых грозно поблескивала рукоять меча.

Тулл Меттий встал в центре. Борода расчесана, взгляд серьезный.

— Что ж ребятки… — вещал старик, — Если слухи не врут, то в той деревушке и впрямь нечисто. Но народ пуглив, потому и городить любит всякое. Однако путь свой начинайте оттуда. Юлиус знает дороги этих земель.

Затем Меттий взглянул на северян.

— До Хельмгольда дорога долгая. Поэтому, терпение — ваш спутник. Придется побродить вам по нашим землям, пока Юлиус что-нибудь не выяснит.

— Давай без долгих расставаний, — сморщился Юлиус и запрыгнул на лошадь.

— Что ж, тогда удачи, — махнул Тулл Меттий с доброй улыбкой. Похоже, что старик привык к нелегкому нраву тропаря.

Прошло время и на лесную тропу вышла грозная кавалькада. Юлиус, словно кормчий вел отряд, а завершал его Мрак. Что первый, что последний: оба были с хмурыми лицами под стать своим характерам. Хьюго жался к Тодену, который правил поводьями. Мутные силуэты природы расплывались в правом глазу. Первое время это сильно бесило юношу, затем сил не осталось. Осталось только разочарование.

Пока Хьюго был в лагере Культа Вепря Тулл Меттий осматривал паренька и даже прикладывал специальные компрессы, но лучше не становилось. Старейшина хмурился и сетовал на строгость богов. Теряя свое зрение, Хьюго задавал себе один и тот же вопрос: за что?

Ныне они шли другой дорогой, огибая болота с юга. Со слов Тулла Меттия к полудню они должны были добраться до речной переправы. Унна — быстрая и коварная река с высоким отвесным берегом. Сколько несчастных душ она поглотила и унесла? Скольким битвам она служила ристалищем? Хьюго часто слышал истории городских бродяг, которые рассказывали о несчастных невестах, которые уходили топиться в эту реку из-за преданной любви. Обычно бедные девицы с местных сел и городов приходили ночью на мост, что соединял восточный и западный берег реки. Стоя в ночи в одной сорочке, глотая соленые слезы, они смотрели в темную воду. Затем, в какой-то момент нога срывалась с моста и холодные волны поглощали нежное тело. Именно к этому мосту путники и двигались. Уже одни эти истории заставляли Хьюго сокрушенно качать головой.

Тоден же, напротив, за проведенные в лесу дни заметно повеселел. Он крепко сдружился с хельмгольдцами, обсуждал с ними оружие и доспехи, расспрашивал про особенности северной охоты. Вечерами были песнопения и выпивка. Все это отвлекало парня от пережитого горя. И, как казалось Хьюго, Тоден верно поступал. Друг до сих пор сохранял боевой пыл и бодрость духа, а это, в свою очередь, придавало сил самому Хьюго.

Однако парень тоже времени не терял зря. Он часто беседовал с Туллом Меттием и Юлиусом об имперских марках. Но ответы старших были слишком туманны. Юлиус толком о монетах и не знал, а вот Тулл лишь сокрушенно мотал головой, пытаясь понять, как забытые деньги стали расходиться по землям. А ведь когда-то, каждый житель Оствестийской империи имел при себе эти монеты, тратил их в кабаках и трактирах, проигрывал в кости, покупал на них еду и одежду. Но распад великого государства унес свою валюту в историю. В один вечер старейшина произнес те слова, которые напугали его самого. «Не может быть, чтобы имперскую казну открыли». Но внутри каждого таились сомнения и страх. Если это проделки богов, то, что люди могут поделать? Как вору легко срезать кошель с вельможи-раззявы, так и богам легко вмешаться в дела людей. И Хьюго с ужасом представлял, как где-то по землям Церкоземья и другим бывшим провинциям странствуют боги, притворяясь обычными людьми и сеют свои кошмары. Неужели несчастная тетушка Эльза столкнулась именно с таким могущественным созданием в своем трактире? От всех этих домыслов и представлений сознание Хьюго переворачивалось с ног на голову.

Натоптанная колея вела их через луга и прогалины, через густые заросли кустарника, к опасным древесным корням, к пологим холмам. Лес нынче был мрачный и неприветливый. Быть может погода влияла на эти места. Но доносившиеся из чащи звуки служили грозным предупреждением путникам. Где-то с раскатистым треском грохнет дерево, где-то разнесется щебет вспорхнувших птиц.

— Зверь ходит, — тихо произнес Гестунблинд, который чутко прислушивался к звукам лесной жизни.

— Лось, — добавил Юлиус.

— И то верно, — согласился бородатый хельмгольдец.

Добравшись до подножия холма, Юлиус дернул поводья. Лошадь остановилась.

— Здесь устроим бивак, — обратился он ко всем.

Все спешились, стали снимать поклажу, доставать харчи. Лошадей привязали к деревьям. Хьюго завалился на траву и жадно приставил флягу к сухим губам. Костер разводить не стали. Лишь вытащили вяленые куски мяса и стали грызть. Якуб по своей традиции раскурил трубку и вальяжно потягивал дым.

— Мост уже близко, — произнес Юлиус, пожевывая травинку. — Перейдем эти поля, а там уже деревни.

— Так чего творится-то в той деревне? — спросил Тоден.

— Тебе малец не важно знать, что там творится, — сплюнул Юлиус. — потому как я и сам ничего не знаю. Походу дела разберемся.

— Да я так…Страшно все-таки.

С этим утверждением Хьюго не мог не согласиться.

— Страшно всегда, — вздохнул Юлиус. — Особенно когда сражаешься против таких вот. — И тропарь махнул рукой в сторону хельмгольдцев.

— Он прав, — улыбнулся Гестунблинд. — Страшно всегда.

За время что они провели вместе, Хьюго понял, что Юлиус Оду успел навоеваться против хельмгольдцев, а также против Брезулла — не менее грозного и воинственного государства. Но как судьба занесла его в Культ Вепря оставалось загадкой.

— А у нас в городе, — не успокаивался Тоден. — магистр Уво, уважаемый человек, между прочим, считал иначе. Он говорил: какой смысл в чувстве страха смерти, если мы все уйдем туда откуда пришли? Смерть, говорил он, есть забвение без всяких сожалений. Так ведь, Хьюго?

— Значит идиот ваш писарь, — заключил Юлиус под хохот Гестунблинда и Мрака. — Скорее всего он даже меч в руках не держал.

— Верно, — подхватил Якуб, а потом наклонился к Тодену, — Ведь если ты не боишься смерти, дружок, то почему задрожишь, когда я приставлю нож к твоему горлу?

Хоть это и были всего лишь слова, но Хьюго почувствовал трепет своего сердца.

— Да я-то, как раз боюсь, — замахал руками Тоден. — Это ж я про магистра…

— А-а, ну если про магистра… — важно произнес Якуб, и все захохотали.

Тучи на небе немного рассеялись и тонкие струйки света упали на поля. Якуб докурил трубку, Тоден дожевал мясо, Юлиус вычистил грязь из-под ногтей, и компания вновь двинулась в путь коварной лесной тропой, которая в какой-то момент превратилась в широкий тракт с утоптанной твердой землей. По правую руку раскинулись золотые поля, по левую тянулись реденькие пролески. Но главное было, то, что Хьюго уже слышал звуки быстротечной реки Унна, которая тянулась через все Церкоземье с высоких северных гор до жарких южных озер.

Поразительно красивой и живописной была природа Церкоземья. Это отмечали все: и приезжие, и местные. Лето здесь было жаркое, порой чересчур дождливое. Зато именно влага и тепло создавали весь этот сочный удивительный край. Хьюго как никто другой ценил это время года, когда можно было спокойно дремать себе в лесу и слушать звуки природы. Другие провинции подобным климатом похвастаться не могли. Разве что Тау. Но, как утверждали многие, там чересчур жарко. Не каждый иноземец выдержит нещадное солнце южных земель.

Как только последние березы остались позади путники узрели невероятной красоты картину. Сильная быстрая река Унна мчалась своими темными водами в даль. Травянистые луга служили ей крутыми берегами. Мрачное небо делало грозным все это зрелище. Вдали, саженей в двухстах, виднелся мост. Настолько широкий, что два всадника смогли по нему запросто проехать. Эта постройка являлась олицетворением побед и поражений, ужасов и веселья. Из рассказов Ульдура Хьюго помнил, что его отстраивали минимум два раза. Ныне мост стоял кривоватый, с осевшими сваями, с торчащими досками, но все еще великий и знаменитый.

— Чертов мост, — произнес Юлиус, когда они все остановились, чтобы осмотреть пейзаж.

— Эх, братья наши рассказывали о битвах возле этого моста, — оживленно сказал Якуб. — Лихое место.

— Значит, не вы здесь стояли? — поинтересовался тропарь.

— Нее, — отмахнулся Якуб. — Здесь был отряд Игуна Синебородого. Мы тогда сражались в северном лесу.

— И, жуть как, удачно, — оскалился Мрак.

Юлиус Оду с легким прищуром посмотрел на хельмгольдца.

— Мост, тропы… — печально подытожил Гестунблинд. — Все эти места служат проводниками для людей. А мы их заливаем кровью отцов и сыновей.

— С каких пор ты у нас проповеди за мир читать начал? — ухмыльнулся Мрак.

Гестунблинд взглянул на Мрака спокойным твердым взглядом:

— Я воин. Но это не мешает мне желать мира.

— На том берегу, — махнул рукой Юлиус. — народ пугливей. Во всяком случае гостям они не рады.

— Чего так? — нахмурился Якуб.

— Наверняка сказать не могу, но, думаю, потому что столица слишком далеко отсюда. Здесь меньше развитых городов, купцы на этот берег редко ездят торговать. Однажды видел, как скомороха хотели сжечь всем селом на одной ярмарке.

— Это за что же? — выпучил глаза Тоден.

— Фигляр стал фокусы показывать народу, и, видать, сильно впечатлил…

— М-да, — улыбнулся Гестунблинд. — Вот это я понимаю насыщенная культурная жизнь.

— А то, — качнул головой тропарь и подстегнул кобылу.

Отряд устремился следом.

Они уже приближались к мосту, как Юлиус вздернул поводья. Лошадь заржала, остановилась.

— Всадники! — крикнул Якуб, останавливая своего коня.

— С десяток, — добавил Гестунблинд, поправляя шлем.

Хьюго с Тоденом мотали головой. Грозный гул доносился до них, но саму конницу было не видать. Опытные войны заслышали приближающуюся опасность и уже были начеку. Юлиус бросал взгляд во все стороны. Такая обеспокоенность тропаря не могла не пугать Хьюго.

— Они вышли на тракт с лесной тропы! — гаркнул Гестунблинд. — Шли за нами по пятам!

И чутье старого война не подвело.

Спустя миг путники увидели, как из рощицы вылетели всадники. Один за другим. Облаченные в черные доспехи, на вороных конях. Они возникли так неожиданно, как будто их призвали из преисподней. Голову мчащихся защищали топхельмы с золочением вокруг смотрового отверстия. В тяжелых латных доспехах они походили на бездушных големов. В железных рукавицах воины грозно сжимали копья. А кони! Лицо этих бестий скрывалось под тяжелой броней, шея была покрыта железными пластинами. И все это было черным, словно гагат, добытый в шахтах Хельмгольда. Это были отнюдь не те олухи барона, в рваных кольчугах и дырявых сапогах. При виде этой кавалькады хотелось просто бежать, удирать со всех ног. Хьюго почувствовал, как подкатила рвота. Хельмгольдцы и тропарь выглядели обескураженными. Даже они не рассчитывали на такой поворот судьбы.

Ступор компании длился секунды. Юлиус крикнул:

— Живо к мосту!

Тоден вдарил по бокам бедной кобыле, и они помчались. Ветер засвистел в ушах.

Загривком Хьюго чувствовал, как стремительно скачут всадники и, что железная рукавица вот-вот схватит его за шиворот и сбросит с коня. Но за что? И кто вообще их преследует? Тем не менее, какое-то внутреннее чувство самосохранения или просто — страха, подсказывало, что надо бежать. Бежать, как они бежали из полыхающей Месалины, оставляя прошлое под обугленными обломками.

И вот, они достигли моста. Хьюго увидел, как буруны разбиваются о каменистый берег. Расстояние от воды до моста было не малое. Примерно два огромных хельмгольдца.

— Спасай мальчишек! — крикнул Юлиусу Гестунблинд. — Нам не уйти от них так.

Конница уже пылила землю в ста шагах от них.

— Нет! — вырвалось у Хьюго. — Мы все должны бежать!

— Он прав, — угрюмо сказал Юлиус. — Нам не уйти от них по прямой.

Затем тропарь одной рукой схватил Хьюго за ворот и перекинул к себе на лошадь. Поводья хлестнули, и кобыла стала переходить мост. За ними последовал Тоден.

— Якуб! — завопил Хьюго.

— Задержим их сколько сможем, — произнес Якуб Гонзул. — Берегите Хьюго.

Хельмгольдцы только выстроились на мосту, но преследователи уже стояли на берегу. Их было ровно десять. Но один из них не был облачен в доспехи. Это была сгорбленная фигура в темном плаще. Поседевшие пряди развевались на ветру, круглые синие глаза хищно смотрели на Хьюго. Взглянув на человека, юноша узнал его. Это был…

Дыба!

Тощая костлявая рука сжимала поводья, а безумная улыбка растянулась на злобном лице.

— Эти дороги известны не только вам! — зловеще прохрипел инквизитор. — От вас смердит за версту!

— Барону тяжко с нами расставаться? — улыбнулся Мрак. Его копье уже приняло боевое положение.

— Я здесь по другой причине, — ответил Дыба. — Вы все должны остаться в этой реке. Особенно он!

И с этими словами инквизитор указал сухим, словно ветка, пальцем на Хьюго. Тогда Якуб смачно харкнул в сторону Дыбы.

— Таков наш ответ, — спокойно произнес хельмгольдец.

Инквизитор лишь нахмурил взъерошенные брови. Словно смерть, он сидел на коне, а плащ его служил саваном. Ведь он действительно был воплощением смерти для нищих и бродяг, для невольных людей барона.

— Убить, — приказал Дыба.

Тогда Гестнублинд ринулся на первого всадника. Острие копья грозно сверкнуло. Следом за ним по флангам рассеялись Якуб и Мрак. Даже Хьюго это показалось полным безрассудством. Но точный удар в подмышку сбил всадника. Якуб также разбил кисть противника. Мрак вообще мощным ударом в грудь выбил воина из седла. Атаковав первыми, хельмгольдцы пронеслись мимо и сделали обратный маневр к мосту. Вражеская конница заметалась. Кто-то ринулся за Мраком целясь тому в спину, но лошадь врага резко подкосилась и упала, придавив всадника. Это был Якуб. Его копье проткнуло бок животного.

Хельмгольдцы сражались, как львы. Атаковали хищно, как волки. Они оказались в своей стихии. Там, где звенит сталь и льется кровь. Дикое ржание лошадей сопровождало смертельную схватку. Но сердце Хьюго вырывалось из груди. Ведь по сути это была бойня.

Они с Юлиусом уже поднялись на небольшой холм и только тогда Хьюго заметил, как Тоден скачет по полю обратно к мосту.

— Тоден! — закричал Хьюго и стал вырываться из крепкой хватки тропаря.

— Безумец, — процедил Юлиус.

Тем временем хельмгольдцев уже теснили к мосту. Якуб и Гестунблинд парировали щитами атаки противника. Но черные всадники продолжали наносить свои убийственные удары, постепенно ступая на мост. Мощный удар разнес щит Мрака в щепки, выбив того из седла. Хельмгольдец ухватился за доски, чтобы не упасть в реку. Но черный всадник уже занес оружие над телом северянина и проткнул бы, если б не копье, вонзившееся в латное оплечье. Всадник замер с копьем в горле и камнем упал в воду. Это был убийственный бросок Гестнублинда. Старый воин понесся дальше на врага, выгоняя того с моста. В руке хельмгольдец держал кинжал, единственное оружие, которое он теперь имел. Якуб помог Мраку подняться. В это же время подскочил Тоден. Проворный подмастерье быстро нашел валявшееся у моста копье и хотел ринуться в бой, но ужасный рев отчаяния напугал всех. Якуб смотрел на своего старого друга.

Копье пронзило доспех Гестунблинда. Раздался сдавленный крик. Окровавленное острие торчало между лопаток. Обмякший хельмгольдец упал на землю, обхватив руками древко. Алый фонтанчик вырвался из губ оросив густую бороду. Шлем упал с головы, и теперь храбрый воин лежал с растрепанными волосами на измятой траве. Руки старика еще шевелились в бессмысленных попытках выдернуть копье, что намертво приковало его к земле.

Хьюго рыдал, выпрыгнув из седла. Словно пьяный он пытался бежать вниз. Но ватные ноги запутались, и парень упал на землю. Не в силах пережить это безумие, он рвал руками траву, колотил по земле. Его друг был слишком далеко. Совсем недавно это был для него незнакомый человек, чужеземец. Теперь же он был ему чуть ли не отцом. Познакомившись с парнем, Гестунблинд до конца своих дней верил в него и поддерживал. Даже сейчас, как думалось Хьюго, хельмгольдец лежал, доживая последние секунды и улыбался. Улыбался, потому что верил до самого конца.

Меж тем черные всадники наступали. Якуб, Мрак и Тоден обреченно смотрели на врага, не собираясь сдаваться. Кони уже шагали по скрипучим доскам. Еще какой-то миг и оставшиеся защитники познают участь своего старшего товарища.

— Ждем, — проскрежетал Якуб, бросая звериный оскал на врага.

— Безусловно, вождь, — оскалился Мрак.

Как только черные всадники встали на середину моста и готовились убивать, древесина истошно заскрипела. Затем раздался громкий треск и поперечные балки рухнули в реку. Мост стал сыпаться, словно карточный домик от легкого дуновения, унося всех стоявших в холодные воды. Хьюго видел, как падают в реку хельмгольдцы и Тоден, унося с собой и черных всадников с конями. Парень смотрел на это зрелище отсутствующим взглядом. Расплывающиеся образы в больном глазу добавляли этой картине еще больше безумия. Так оно и было. Огромные брызги от падающих тел и останков моста растревожили реку. Но быстрое течение тут же подхватило их и понесло дальше.

На противоположном берегу остался стоять лишь один всадник. Дыба смотрел своим хищным взглядом на Хьюго. Его рука, подобная иссохшей конечности покойника, указывала на юношу. Это был знак. Послание. Этот ужасный человек не собирался их оставлять в покое. Но сегодня Хьюго повезло. Сегодня он и Юлиус будут жить.

Постояв какое-то время, словно душа не упокоенного, Дыба развернулся и поскакал прочь. Хьюго гневным взглядом провожал инквизитора, сжимая до боли кулаки.

— Он нас будет искать, — Юлиус стоял рядом. — Нам нужно уходить.

— Это он был в замке барона, — сказал Хьюго, утирая слезы.

— Стража Дикого Барона — пьяницы и голодранцы. Эти всадники шли убивать. Их броня…Они бы перешли мост, если бы не их доспехи. Похоже, наши друзья знали, что иного выхода нет.

Хьюго вспомнил как Тоден скакал к хельмгольдцам на помощь и глаза вновь наполнились влагой. Он опять все потерял. Сперва он лишился семьи, теперь — друзей.

Тяжелая рука аккуратно легла на плечо.

— Нужно уходить, Хьюго.

— Так ступай! — махнул парень. — Теперь все кончено!

— В таком случае, я зову тебя с собой, — произнес тропарь все тем же сухим спокойным голосом.

Парень поднял голову. Грубое заросшее лицо смотрело на него. Хьюго видел горький взгляд сожаления, говорящий, что ничего не поделаешь. Даже сейчас, тропарь не терял духа. Лишь морщины на лбу проступали от вечно нахмуренного взгляда.

— И куда же мы пойдем? — спросил Хьюго, вставая и отряхиваясь.

— Сперва мы доберемся до ближайшей деревни, где отдохнем и поедим, — сказал тропарь, налаживая сбрую. — А дальше будем искать того, кто заварил всю эту кашу.

— Ага, тоже мне герои…

Юлиус Оду обернулся к парню и пристально взглянул.

— Ты дал этим людям надежду, — указательный палец тропаря смотрел в сторону реки. — И они погибли за тебя. Так что не подведи их.

— Я уже их подвел!

Юлиус громко вздохнул.

— Что ж… Если ты так считаешь… Тогда попробуй это сделать ради меня.

Хьюго бросил на тропаря сомневающийся взгляд.

— Зачем тебе это надо?

— Не знаю, — Юлиус пожал плечами. — Наверное потому, что люди не могут жить спокойно, когда слишком много зла.

И вот они уже скакали по широкому тракту. Сверху хмурилось небо, застилая все темными барашками. Спустя время ветер усилился. Вдали загромыхало.