Узник вещего сна

Глава VIII

Высока земли обитель.

Поздно, поздно. Спать пора!

Разум, бедный мой воитель,

Ты заснул бы до утра.

Что сомненья? Что тревоги?

День прошел, и мы с тобой —

Полузвери, полубоги —

Засыпаем на пороге

Новой жизни молодой.

Н. Заболоцкий

Они миновали дубовую рощицу, которая являла собой сельское кладбище. Лучи уходящего солнца падали на каменные фигуры Древних богов, главным из которых конечно же был Йоль. Бог стоял на одном колене, сжимая в руке копье. Его бездушные каменные глаза провожали путников дальше. Словно страж, он бросал свой железный взгляд на всякого гостя.

Скорбным видом встречала деревня Хьюго и Юлиуса. Покосившиеся мазанки стояли словно родственники на поминках: соломенные крыши осунулись и местами съехали, стены заляпаны грязью, а оконные дверцы горько поскрипывали. Хлипкая стена плитняка, казалось должна была служить щитом этой деревушки, но значение она имела скорее символическое. Весь этот траурный вид разбавлял разве что небольшой замок, находящийся в центре. Юлиус и Хьюго еще издали заприметили его зубчатые стены и остроконечную башенку.

Вкопанный в землю столб с покосившейся табличкой притянул к себе внимание путников. Неумелыми руками на табличке было нацарапано говорящее название: «Злыполь». Сельская ребятня, резвившаяся на околице, завидев прибывших незнакомцев вытянула головы и стала вопросительно глазеть. Хьюго ощущал на себе испуганный детский взгляд, хотя скорее всего ребятня боялась больше тропаря. Юлиус был далеко не самым красивым человеком, а лысый череп и густые усы делали его еще мрачнее.

Спешившись, они пробирались меж хлевов и амбаров, мимо тонущих в землю домов. Не больше двадцати дворов составляли деревню. Две главные улицы пересекались возле того самого замка, который и служил центром. Тут же находился и колодец. Сельский люд толкался и ругался. Мужики с мокрыми волосами и потными спинами пригоняли с полей скот. Бабы же, ворча и негодуя заводили скотину в хлева, затем быстро спешили закрывать амбары. Хьюго заметил, что народ сильно напуган. Спешка среди селян доходила чуть ли не до давки. Тогда начинались склоки. Бабы крыли друг друга проклятиями, мужики грозили кулаками. До того все спешили управиться с хозяйством и задвинуть засовы в хлевах и амбарах.

— Ругань, что в базарный день, — комментировал происходящее Юлиус Оду.

Тропарь медленно шагал, а уставшую кобылу вел под уздцы. Хьюго брел рядом, прижимаясь к крепкому плечу. Что у первого, что у второго настроение было ни к черту. Минувшие события наградили путников маской скорби и печали. Хмурые и сердитые они пугали местных жителей, заставляя тех прятаться в домах, бормоча спасительную мольбу Древним богам. А ведь путники желали всего лишь поесть и поспать.

Тропарь пристально разглядывал площадь, пока они шли мимо больших дубовых врат, ведущих в замок.

— Эй, вы кто такие?

Это был привратник: солдат, облаченный в кольчугу и сжимающий в руке копье. Он вольготно стоял, опираясь о каменную стену и бросал хмурый взгляд на путников.

— С дороги мы, — ответил Юлиус. — Нам бы поесть, да ночь переспать.

Стражник все хмурил свое рыхлое лицо, недоверчиво осматривая незнакомцев.

— Неча вам тут делать. Коннетабль его светлости приказал не пускать всяких бродяг.

Юлиус подошел ближе.

— Мы честные люди, — спокойно говорил тропарь. — И деньги у нас имеются.

— А я почем знаю: честные вы или душегубы нечестивые? — выпрямился привратник, поправляя дырявый подшлемник.

Хьюго лишь нервно вздыхал. Только приехали, а деревня уже гонит их прочь.

— Мы с сыном на ярмарку в Лию едем, — соврал тропарь. Затем протянул стражнику серебряную «земку».

— Не знал, что в Лии ярмарка, — привратник схватил монету и сунул в карман. — На заднем дворе увидите корчму. Рядом и конюшня будет.

Юлиус уже собирался благодарить привратника, но тот вытянул шею и предостерегающе сказал:

— Токмо ехали б вы отсюда.

— Отчего же? — спросил тропарь, но стражник тут же махнул рукой, словно не желал больше общаться.

Грубые слова неотесанного вояки смутили Хьюго. Вдобавок, служака произнес их странным заговорщическим тоном, от которого стало не по себе. Но Юлиус внешне ни капли не изменился. Как будто бы и не придал совету никакого значения.

Они подошли к корчме. Из маленького оконца на землю лился желтый свет. Над входной дверью была прибита табличка.

— В зуб и в глаз, — прочитал Хьюго.

Юлиус завел кобылу в стойло, подлил воды в корыто и насыпал соломы. Лошадей в конюшне оказалось к удивлению, мало. Лишь сквозящий ветер гонял сухую траву по опустевшим местам.

Дверь в корчму отворилась со страшным скрипом. Гостей сразу обдало теплом и затхлостью. Запах еды вперемешку с потом ударил Хьюго в нос. Еще он учуял куда более приятный запах пива. Лишь два уставших мужика сидели за одним из столиков. Унылым взглядом они встретили гостей, затем продолжили пить пиво. За стойкой суетился невысокого роста мужичок с пышными усами. Он стоял в заляпанном фартуке и протирал посуду. Капли пота выступали на полысевшей голове и скатывались за ворот рубахи. Вид у него был неважный. Своими округлыми глазами он зыркал на гостей, словно увидел привидение.

Юлиус и Хьюго прошли по скрипучим половицам к стойке.

— Вечер добрый, — пробасил тропарь.

— Да кому он тут добрый, — недовольно пробубнил корчмарь.

— Полагаю, конец трудового дня можно считать приятным знаком, — произнес Юлиус. — Случилось чего у вас?

Корчмарь уставился хмурым взглядом на путников.

— Заказывать чего будете? Еже ли нет, то прошу не водворяться зазря.

Вот тебе и радушный прием. Жесткий ответ хозяина заведения, заставил Юлиуса приглядеться к мужику.

— Две кружки пива и чего-нибудь поесть, — тропарь положил горсть монет на стойку. Ловкие руки корчмаря тут же сгребли их.

Путники уселись в самом углу за небольшим круглым столиком. Хьюго почувствовал, как под ногами захрустели неубранные крошки. Над головами висела масляная лампа. Огонек робко дрожал за стеклом, заставляя танцевать мертвые тени.

Откинувшись на спинку, Хьюго разглядывал как взлетают искры костра, танцующего в маленьком камине. Огонь старался давать тепло и уют заведению. И если с теплом все было в порядке, то насчет уюта возникали проблемы. Атмосфера была угнетающая. В корчме было тихо, как ночью на кладбище. Мужики сидели молча и допивали пиво, а корчмарь ушел кашеварить. Даже висевшая на стене картина королевской охоты, не разбавляла царившую здесь печаль. Только треск поленьев в камине слегка разбавлял мертвую тишину.

— Почему здесь народ такой… — Хьюго не смог договорить фразу.

— Напуганный, — закончил за него Юлиус.

Тропарь был прав. Жители деревни вели себя так, словно кошмары здесь творились каждую ночь. Корчмарь был ярким тому примером. Вся эта паника могла в любой момент обрушиться на пришлых незнакомцев, чего Хьюго больше всего и боялся. Они только попали в эту деревню, а народное горе уже гнало их отсюда.

— Что ж, — вздохнул Юлиус, почесывая щетину на скулах. — Если про эту деревню говорил Тулл Меттий, то народ здесь и вправду чем-то обеспокоен.

— Нечисть? — шепотом спросил Хьюго.

— Не знаю, — спокойно ответил тропарь. — Иной раз, объяснение оказывается куда проще, чем мы ожидаем.

— Хотелось бы верить, что это именно тот случай, — Хьюго сжал кулаки, успокаивая накатившие чувства. Раньше бы он паниковал, словно капризная невеста. Теперь, огрубевшее от боли и утрат сердце всего лишь робко стучало.

Спустя время корчмарь оказался возле их стола. В руках он держал железный поднос, на котором стояли две кружки пива и какая-то стряпня. Тяжко сопя, он расставил заказ и собирался уже было уходить, как Юлиус произнес:

— Расскажи, что у вас здесь твориться? Быть может нам удастся чем-нибудь помочь?

Корчмарь взглянул на гостей, будто те пытаются его разыграть.

— Это как же вы поможете? У вашего сынишки молоко на губах еще не обсохло-то…

Хьюго меж тем разглядывал содержимое миски. Нечто похожее на кашу с невесть чем плавало там. Заметив сдерживаемое отвращение Хьюго, корчмарь упер пухлые руки в бока.

— Не выделывайтесь вы так. У нас беда на беде. Почти все запасы еды и пива из корчмы выкрали.

— Вот как? — нахмурился Юлиус.

— Да, именно так: херь неведомая в деревне с неделю как творится, — говорил корчмарь. Мясистое лицо его еще больше раскраснелось. — У многих скот выкрали: коров, да лошадей. Ценности из домов выносят. Люди уже друг на друга ножами тычут.

— Неужто вора не поймать?

— Да ежели б его поймали, всем миром порешили бы, — всплеснул руками усатый. — А так, барон наш лишь приказал чужого люда не пускать в село.

Тут корчмарь прищурился и взглянул на гостей, словно застукал вора с поличным.

— А вы тут чего делаете? И как попали в деревню?

— Проездом мы здесь, — отвечал тропарь, затем пристально взглянул на усатого. — Но скажи мне, корчмарь, неужто у вас не ходят слухи о том, что это не людские козни? Неужто ты сам, не возносишь шепотом молитвы Древним богам, дабы они скинули свой гнев с вашей деревни? Неужели ты не слышал от всяких скитальцев вести о царящей нечисти в землях Церкоземья и не только?

Тут взгляд несчастного корчмаря округлился. Поднос он прижал крепко к груди, закрываясь им, словно щитом.

— Кто ты?

— Тот, кто может помочь тебе в твоей беде, — ответил тропарь и откинул полу плаща. Корчмарь заметил холодный отблеск навершия.

Потрясенный, хозяин заведения опустился на стул. Пухлое лицо сблизилось с лицом Юлиуса. Хьюго видел, как пульсировали его височные жилки.

— Культ…Вепря? — прошептал корчмарь. Сейчас он походил на обезумевшего религиозного адепта.

Юлиус кивнул.

— Ты все верно понял. Думаю, я могу разобраться с вашей напастью.

— Я же…Я ж… — взгляд корчмаря метался между путниками. — Сколько я слышал, но и подумать не мог…

— Прошу, говори тише, — успокаивал того Юлиус.

Наконец корчмарь взял себя в руки. Он выдохнул, трезво взглянул на сидящих путников.

— Зовите меня Брандибар, — он протянул пухлую ладонь. Хьюго пожал руку. Хватка оказалась крепкой.

— Можем мы переночевать где-нибудь? — спросил Юлиус.

— Разумеется, — ответил Брандибар. — На заднем дворе во флигеле есть комната.

— Прекрасно, — сказал Юлиус. — Надеюсь суток нам хватит, чтобы разобраться. Только о нас никому.

— Идет, — корчмарь нахмурился. — Только и вы разберитесь в этой чертовщине. Не то я доложить барону изволю.

— Хорошо, — согласился Юлиус.

С настороженным лицом Брандибар посеменил к стойке. Со стороны тот, конечно же, выглядел полным идиотом.

— Что ж, хотя бы от него отделались, — произнес Юлиус и сделал глоток.

— Мы, что же, не поможем ему? — удивился Хьюго. Такого цинизма он не ожидал даже от тропаря.

— Ну почему же? — Юлиус уже принялся трапезничать. — Мы попытаемся. Главное, что теперь у нас есть ночлег и еда.

Тропарь вел себя спокойно и сдержанно. Хьюго показалось, что присутствовало даже какое-то безразличие к чужому горю. Тогда на ум пришел вопрос, который Хьюго уже давно хотел задать.

— Откуда же берутся деньги у тропаря? Разве ты не берешь плату за то, что истребляешь нечисть?

От такого вопроса Юлиус не разозлился, не насупился. Кулаки его не сжались с угрожающим хрустом. Тропарь спокойно отодвинул пустую тарелку, утер рукавом рот и ответил:

— Я беру деньги за свою работу, как берет кузнец за выкованный меч или как торговец за свой товар. Вот и живу на грошах народных. Однако, как ты успел заметить, этому скряге мы еще ничем не помогли. Позже, я спрошу с него.

— Но, если у людей горе, разве можно эдак наживаться?

Юлиус ухмыльнулся.

— Сейчас, на твоих глазах я договорился с корчмарем, что помогу ему, а он дал нам всего лишь ночлег и слово, что будет молчать о нас. При этом он трясется за свои доходы и запасы еды. Ну и кто тут на ком наживается?

Парень почувствовал, что не прав. И действительно, какую благодарность они получат от того, что помогут с этой бедой? Великодушное спасибо? Ночлег и молчание корчмаря?

— Люди корыстны и хитры, Хьюго, — говорил Юлиус. — Не стоит жертвовать собой, если им плевать.

Это говорил опыт. Опыт нелегкой и трудной жизни.

— Прости, — Хьюго склонил голову, черные пряди повисли над столом. — Возможно, я не прав.

— Пустяки, — улыбнулся тропарь, допивая пиво. — Такова природа человека. Но никогда не забывай о призвании.

— О каком призвании?

— Бороться с нечистью, с чудовищами, — и Юлиус прижал голову к столу. — Хоть мы глупые, алчные и злые создания — нам есть от кого защищаться. А сейчас надо бы подумать, что за ненастье твориться в этой деревеньке.

Все-таки хитер был этот человек. И в то же время верный: самому себе и своим принципам.

— Но ведь это могут быть и обычные люди, — предположил Хьюго и сделал глоток пива.

Входная дверь громко хлопнула. Мужики покинули корчму, оставив на столе пустые кружки и тарелки. В заведении из посетителей остались лишь Хьюго да Юлиус.

— Корчмарь сказал, что в деревне все пропадает: скот, драгоценности, продукты…Хм…Существует злой дух, что вечно желает, что-нибудь отнять или украсть.

— Дух?

— Памо́рок, — ответил Юлиус, задумчиво глядя в пустую кружку.

— Паморок? — испугался Хьюго. — И как же его ловить?

Юлиус Оду поднял голову. Взгляд у него был печальный.

— Если это паморок, то боюсь, трудно его будет поймать. Злой дух вселяется в человека. Внешне он себя никак не проявляет. В деревне это может быть кто угодно. Говорят, Древние боги любили досаждать друг другу, засылая паморков.

Звучало все это очень жутко. Стало страшнее, когда Хьюго представил, что нечистью может быть кто-то из селян. Кошмар мог быть в каждом доме: тихо дремавший на супружеском ложе муж или согнувшаяся над колыбелью мать; это мог быть веселый гуртовщик или остановивший их на площади привратник, а может даже испуганный корчмарь Брандибар.

— Хьюго, — Юлиус вытянул паренька из тяжких раздумий. — Пора учиться. На тебя все возлагали надежды: Якуб, Гестунблинд, Тулл…Сейчас нужно думать, как распознать духа. Паморок очень коварный, но сильно жадный. Рано или поздно он себя проявит, но нужно постоянно быть начеку.

— Понял, — Хьюго сглотнул подкативший к горлу ком.

Он смотрел на плясавший в камине огонь и думал. Думал, чем он может помочь тропарю? Он и с городской шпаной справиться без Тодена не мог, а тут бороться со злым духом… При этом, все возлагали на него великие надежды, только за то, что ему снились кошмары. Но сейчас он и вправду испытал чувство страха. Липкого, заставляющего ладони потеть, а капли холодного пота литься по спине. Дрожащие на закоптелых стенах тени еще сильнее пугали парня своей пляской.

Громкий удар двери выдернул Хьюго из раздумий. Парень обернулся. В корчму вошли двое. Это были молодые парни, чуть старше Хьюго. Оба были красавцы. Каштановые кудри изящно развевались от уверенной походки. Красивые рубахи с длинным рукавом украшали сильные мужские тела.

— Барт, Фод, — улыбнулся корчмарь, встречая гостей.

— Добрый вечер, отец, — произнес один из молодцев.

Они обнялись. Брандибар тут же представил сыновей Юлиусу и Хьюго. Те быстро поздоровались и пошли к стойке. Корчмарь объяснил, что сыновья помогают ему с управлением корчмы.

— Крепкая мужская рука всегда пригодиться в таком хозяйстве, — улыбнулся корчмарь и вновь оставил гостей в покое.

— Экие ухари, — ухмыльнулся Юлиус, наблюдая как парни помогают старому Брандибару.

Хьюго вспомнил как совсем недавно, и они с Тоденом помогали в трактире тетушки Эльзы. Сколько было шуток и веселья тогда. Хьюго нравилось работать за стойкой, а Тоден любил важно пройтись с подносом по залу, считая, что гости оценят его старания. Но вот Хьюго видел, как Тоден падает в темную глубокую реку с останками моста, и как холодные воды уносят его далеко-далеко.

— Тоден говорил мне, что вы тоже помогали в трактире, — сказал Юлиус. Тропарь словно видел душу юноши насквозь и замечал все, что там происходило.

— Угу.

Крепкая рука легла на исхудалое плечо юноши. Юлиус Оду смотрел на Хьюго словно отец на сына.

— Я не из тех, кто скажет тебе много утешительных слов и соболезнований. Смерть друзей — это тяжело. Но раз остались еще я, да — ты, значит богам это угодно. Во всяком случае, я тебя не брошу, парень.

Юноша невольно выпучил глаза. Это было столь неожиданно, что снизойди боги сейчас на землю, Хьюго удивился бы меньше. Но слова Юлиуса тронули его. Парень почувствовал, что нужно что-то сказать в ответ, но получилась только кривоватая улыбка. Тропарь ответил ему тем же.

— Бать, а куда ты метелку дел? — сказал Барт, почесывая затылок.

— Да вот же ш, — тыкал пухлым пальцем Брандибар. Фод меж тем уже начинал протирать столы.

— Пора бы и нам поспать, — сказал тихо Юлиус. Жестом он сообщил корчмарю, что они уходят. Тот заговорщически подмигнул и вывел их в задний флигель.

— Что ж, располагайтесь, — прошептал Брандибар. — Только прошу вас, не шныряйте по дворам. Уж незнакомцев местные сразу распознают, да и вопросов задавать особо не станут. Мигом умертвят. А коли узнают, что я вас приютил, так и мне головы не сносить.

— И как же нам тогда искать вашего вора?

— А я почем знаю? — развел руками корчмарь. — Мне главное, чтобы добро из корчмы не вынесли. Вот и сгодитесь для этой работенки. Ляжете за стенкой, все слышать будете, может изловите проклятого.

После этих слов корчмарь быстро удалился, оставив гостей в темной комнатушке.

Помещение действительно оказалось маленьким. В ней стояли две кровати, на которых лежали тюфяки, набитые соломой. Но и этого было достаточно.

Тропарь скинул сапоги и улегся на одно из спальных мест. Хьюго последовал его примеру.

— Постарайся выспаться, малец, — зевая сказал Юлиус. Глаза его уже были закрыты.

Хьюго тоже закрыл глаза.

Безумный день уходил под ночной кров, лай деревенских собак стих. Жизнь потихоньку засыпала. Но Хьюго долго не мог найти покой. Свой среди чужих бродил по деревне, и он с Юлиусом должны были его поймать.

***

Хьюго не спалось. Он долго ворочался на жесткой кровати, пока не открыл глаза. Взглянув на соседнюю кровать, он удивился. Юлиуса не было. Тропарь исчез, словно призрак, оставив после себя мятый тюфяк.

Парень протер глаза. Лунный свет лился в комнату через единственное маленькое оконце. Что ж, где бы не находился сейчас тропарь, Хьюго не мог спокойно спать, поэтому тихонько вышел на улицу.

Серые дома, отбрасывали тени на землю. Луна светила ярко подобно солнцу. Хьюго уселся на лавочку и дышал ночным воздухом, который иногда перебивался запахом навоза. Парень смотрел на покосившиеся изгороди, на которых заметил мутное пятно. Оно медленно и бесшумно двигалось по забору. Хьюго сильно заморгал, не понимая, что происходит. Сердце заколотилось. Внезапно желтые глаза блеснули, словно искры во тьме. Черный, как тьма, кот скрылся в одной из крыш. Тяжко выдохнув, Хьюго чертыхался про себя. Его слеповатый глаз все не давал покоя. Как ни пытались его лечить знахари из Культа Вепря, зрение ухудшалось.

Не смотря на ночную тишину, что царила в округе, Хьюго слышал, как за стеной в корчме еще возятся Брандибар с сыновьями. Нутро подсказало юноше, что корчмарь собирался домой, оставляя хозяйство на сыновей. И так, как все равно Юлиус шастает не пойми где, Хьюго решил подойти ко входу в корчму и поговорить со старым Брандибаром.

Корчмарь выходил спиной, бросая последние указания помощникам. Закрыв дверь и развернувшись, Брандибар чуть не дал петуха.

— Мать моя ведьма! — корчмарь вжался спиной в дверь. Лицо его побелело.

Хьюго стоял у входа с легким испугом.

— Ты что же это, плут, людей пугаешь? — возмущался дрожащим голосом несчастный.

— Прошу прощения, — извинялся юноша. — Не спится. Вот, решил воздухом подышать.

— Хошь тебе чего покрепче для сна плесну, чтобы добрых людей не пугал почем зря? — уже успокаивался корчмарь.

— Нет, спасибо, — улыбнулся Хьюго. — Больше предпочитаю беседы.

Они шли по сельским улочкам. Брандибар нес в руке фонарь и все время мотал головой по сторонам.

— Ты уж извини, малец, — говорил корчмарь. — Напугал ты меня. Тут, что не ночь, то горе.

— А барон, что об этом думает?

— Его сиятельство только указ дал не пускать в деревню пришлых. Уже неделю как не вылазит из замка своего. Ну так и я бы на его месте сидел бы за стеной, закрывшись на все засовы.

Хьюго нахмурился. Аристократы, как всегда, в своей манере. Проблемы букашек их не волнуют.

— Неужели народ все терпит?

Глаза Брандибара блеснули. Корчмарь прислонил хмурое лицо к Хьюго.

— Народ скоро кровь прольет, — зашептал он. — Уж поверь, виноватого найдут. Только повод дай. Корчму мою ограбили, так я уже за шкуру свою сильно не трясусь, потому как нечего мне самому у себя воровать.

Хьюго слушал заговорщический шепот корчмаря. Кислое дыхание ударяло в нос, кустистые усы щекотали щеки. Брандибар продолжал свою исповедь.

— Однажды, в деревне нашей конокрада с поличным взяли. Коннетабль наш, человек суровый и жестокий. Так ту гадину вшивую привязали к коням, а те его на две половины и разорвали. Когда поймают этого ублюдка не представляю, что с ним сделают.

Вот они завернули во двор. Брандибар отворил калитку и развернулся к Хьюго.

— Еже ли это нечисть, то уповаю на вас. А коли человек, то лучше бы вам здесь не задерживаться. Народ присмотрится к рожам вашим, незнакомым, да и ткнет пальцем.

Слова эти прозвучали весомо. Хьюго кивнул корчмарю. Тот попрощался и развалистой походкой зашел в дом. Входная дверь закрылась. Хьюго слышал, как щелкнул несколько раз замок и как задвинули засов, а затем что-то тяжелое поставили у двери.

Парень развернулся и пошел обратно, ступая по лунной дорожке. Дорогой он размышлял над словами Брандибара о затворничестве барона. Властитель этих земель не появлялся на людях неделю. Неужели его никто не видел? Хьюго как раз проходил мимо площади и решил попытать удачи. Он направился к тому самому привратнику, который прогонял их из деревни. Это была опасная авантюра, но Хьюго все же решил рискнуть.

Страж спал, облокотившись головой о стену. Копье уже давно выпало из рук и валялось на земле. На стене в держателе горел факел, бросая свет на рыхлую физиономию. Хьюго тихонько подкрался, взял копье, затем, отступив, кашлянул.

Резко всхрапнув, стражник выпучил зенки. Руки по привычке держали воображаемое копье. Увидев Хьюго, лицо привратника исказилось гневом.

— Вы обронили, — парень протянул копье стражнику.

— Ах ты шельма! — выругался страж, хватая копье. — Ты чего здесь шляешься? Сейчас поволоку тебя к коннетаблю.

— И тогда я расскажу ему, как вы спите на посту.

— Да мне плевать, что ты там будешь блеять, — страж уже собирался схватить Хьюго за шиворот, но тот извернулся.

— Я и еще хозяин корчмы, Брандибар, подтвердим, как вы храпели на всю округу, — соврал Хьюго.

Привратник взглянул с прищуром на юношу.

— Чего ты хочешь?

— Только спросить.

Еще мрачнее сделалось лицо привратника.

— Ну, спрашивай!

— Жители деревни говорят, что барона не видели уже неделю. Отчего ваш господин затворился в замке?

— Я уже говорил тебе и папаше твоему, чтобы езжали долой. Бесовство творится тут. Вот барон и сидит в замке. Только указы дает. Но вот, что интересно. В деревне уже с неделю как мор царит: то скотина пропадет, то еда, а то и ценности фамильные. А у барона все на месте, потому как в замок никто из деревни не шастает. Получается и вор где-то в деревне бродит.

Хьюго слушал ворчание стражника. Все так и выходило. Как и с рассказов Брандибара нечисть орудовала лишь в деревне.

— И все же барон…Он точно в замке?

— Да я его вчера видел, своими собственными глазами, как тебя, — произнес стражник и плюнул под ноги. — А теперь проваливай отсюда, пока не упек тебя в казематы.

Хьюго уже покидал площадь, оставляя стражника в покое. Он брел между домов, по светлой улочке. Тьма царила в каждом окне. Даже собаки скрылись в конурах и тревожно посапывали. Лишь иногда из хлева раздавалось протяжное мычание, которому никто не придавал значения.

Если привратник не врал, то злой дух действительно обитал где-то в деревне. Знать решила обезопасить себя и просто не выходила за пределы замка. С такими знаниями, Хьюго оставалось разве что заняться гаданием, как некогда поступал Якуб Гонзул. Только вот еловых веток он не имел, как и не умел читать хельмгольдские руны. Надежда была лишь на Юлиуса Оду, который внезапно исчез.

***

Парень тихо шагал мимо корчмы, и уже собирался идти на задний двор во флигель, как шум из заведения привлек его внимание. Хьюго аккуратно подкрался к окну и заглянул внутрь.

В корчме работали сыновья Брандибара. Они подметали пол и общались между собой. Костер в камине уже давно потух. Горели только масляные лампы. Хьюго решил послушать, о чем болтают братья.

— Экий ты скупердяй! — гнусавил Барт, махая метелкой по полу.

Фод лишь смеялся.

— Давай, подметай быстрее. Хотелось бы поспать хоть немного.

Фод уже ходил по залу и тушил свет.

— Ну может все-таки дашь кафтан? — не уставал клянчить Барт.

— Да на кой он тебе?!

— Ну, хочу предложение сделать Натке, — объяснял брат. — Хочу, чтоб чинно благородно все было. А твой кармазинный кафтан под стать этому делу.

Фод громко раскатисто засмеялся, тряся каштановыми прядями.

— Вот же брешешь! Ты по девкам скачешь, как заяц по поляне. На кой тебе мой кафтан?

Барт насупился. Он уже закончил подметать и бросил метелку в угол. Фод как раз затушил последнюю лампу, погрузив зал во тьму.

— Да брат ты мне или нет? Ну дай!

— Нет, потому как без надобности тебе он. Я сам то его надевал на юбилей барона да, когда в Тродд ездил. Это тебе не кусок дерюги!

Хьюго внимательно слушал пустяковую перепалку. Словно вор, он сидел, затаившись у окна и боялся, что его кто-нибудь заметит. На всякий случай он огляделся. Никого. Лишь бледный свет луны падал на его затаившийся облик.

— Эх, позабыл ты братец, как помогал я тебе вырезать карле для барона нашего, — продолжал ныть Барт.

— И что же, — усмехался Фод. — Я тебе тоже много в чем помогал. А кафтан один такой. Я его у того купца из Тау часа два выменивал.

Братья уже стояли возле стойки отца, скидывали с себя фартуки. Лиц их уже было не разглядеть, лишь едва различимые по габаритам силуэты. Широкоплечий и высокий — Фод, и чуть по ниже — Барт. Утирая со лба пот они все болтали.

— Я все-таки старше тебя, братец, — Барт положил свою руку на плечо Фода. — Отдавай кафтан.

Каким сейчас было лицо Фода, Хьюго не видел, но чувствовал, как тот изумился.

— Нет, не отдам.

Сразу же после этих слов Барт схватил лежавший на стойке кухонный нож и вонзил в горло брата. Увидев это, Хьюго с ужасом отпрянул от окна. Он слышал хриплое квохтанье Фода. Младший брат сполз на пол. Руки его держались за окровавленное горло. Изо рта также хлынула алая струйка. Барт засунул окровавленный нож за ремень, затем обхватил обмякшее тело брата и потащил к выходу. Трясущимися ногами Хьюго отбежал от окна и скрылся за углом.

Дверь приоткрылась. Из нее высунулось сердитое лицо Барта. Убийца оглядел округу, понял, что никого нет и вытащил мертвое тело. Белая рубаха несчастного Фода была вся залита кровью.

Быстро закрыв корчму, Барт потащил тело к крайнему двору, который стоял ближе всех к лесу. Безумные глаза убийцы бегали по сторонам словно шальные светлячки.

Ужасным образом Хьюго узнал, кто же в деревне паморок и поспешил во флигель, надеясь найти там тропаря. Но Юлиуса в комнате не оказалось. Чертыхаясь, Хьюго думал, что ему делать. Бежать к Брандибару? Или к злому привратнику? Поднимать всю деревню?

Внезапно, в голову пришла идея. Хьюго решил добежать до корчмаря и предложить тому наведать сыновей. Тогда все стало бы ясно.

Он бежал по ночным улочкам, поднимая за собой лай собак. В горле сильно пересохло.

Добежав до дома Брандибара, Хьюго затарабанил в дверь. Поднялись не сразу. Наконец, спустя время к двери подошли.

— Кто там? — это был голос старого Брандибара.

— Это Хьюго, парень, что прибыл вечером с тропарем.

Дверные замки щелкнули, дверь открылась. Корчмарь стоял в ночной рубахе. В одной руке он держал лампу, в другой топор.

— Чего тебе? — пробубнил Брандибар.

— Ваши сыновья…Барт это паморок…

— Чего ты несешь? — лицо корчмаря исказилось гневом.

— Паморок…Злой дух вселился в вашего сына. Только что я видел, как Барт убил Фода. Он просил у него кафтан, но Фод не давал. Барт потащил его куда-то к лесу.

Взгляд Брандибара стал стеклянным. Старик был напуган.

— Ты врешь мне, наглец…

— Нужно спешить, — говорил Хьюго. — Вы все сами увидите. Ну же!

Поборов накатившие чувства корчмарь зашевелился.

— Где же твой папаша? Этот тропарь.

— Не знаю, — отвечал Хьюго. — Он не мой папаша. Нужно спешить.

Хьюго слышал, как одеваясь, корчмарь сбивчивой речью что-то объяснял напуганной жене. Брандибар вышел на улицу держа в руке все тот же топор. Хьюго он сунул фонарь.

— Веди, — сказал несчастный отец.

Вот они стояли у входа в корчму. Кровавые капли, что остались на крыльце поблескивали на свету. Корчмарь склонился над ними. Глаза его наполнились слезами.

— Сын…Мой сын.

— Что в том лесу? — спросил Хьюго указывая в конец деревни, где виднелись силуэты густых деревьев.

— Старое кладбище, — горько ответил Брандибар. — Заброшенное. Сплошные заросли.

Обойдя последний двор, они подошли к обрушенному плитняку, за которым сразу росли густые заросли орешника. Высокие кроны дубов закрывали лунный свет, образуя тем самым беспроглядную тьму.

Брандибар и Хьюго продирались сквозь густые кусты, царапая лицо и одежду, пока что-то тяжелое не сбило их с ног.

Лампа вылетела из рук.

И вот, Хьюго чувствовал, как крепкая рука сжимает его горло. В голове сразу же вспыхнули ужасные воспоминания о мрачных коридорах замка Дикого Барона. Рядом с юношей валялся Брандибар, которого также душили. Корчмарь брыкался и хрипел. Хьюго слышал, как возится на траве старик. Но до чего же безумным был этот взгляд! Большие черные зрачки кровожадно бегали, разглядывая несчастных.

Попытки освободиться были тщетными. Юноше никак не удавалось ослабить хватку. А воздуха в легких становилось все меньше.

Хьюго услышал глухой удар, а затем почувствовал, как хватка ослабла. Злодей зарычал. Затем Брандибар вновь двинул обухом топора по плечу паморка. Этого хватило, чтобы выбраться из мертвой хватки.

Это был Барт. Он смотрел диким взглядом на непутевых охотников. Растрепанные кудри свисали на лбу.

— Барт…Чего же ты наделал? — охал Брандибар сжимая топор. Ответом корчмарю послужило лишь утробное рычание паморка.

Страх сковал Хьюго, словно цепями. Ноги подкосились. Ни один мускул не мог шевельнуться. Сейчас паморок разделается и с ними. Как же это было глупо и наивно соваться в лес к убийце вместе с корчмарем!

Лезвие клинка сверкнуло, словно молния, издав глухой свист. Голова Барда взлетела по крутой дуге и скрылась в кустах, обдав кровавыми брызгами стоящих Хьюго и Брандибара. Обезглавленное тело рухнуло на землю, словно выстроенная из спичек постройка.

Сжимая окровавленный клинок из кустов вышел Юлиус Оду.

— Боги… — вырвалось из Брандибара. Корчмарь смотрел обезумевшими глазами на обезглавленное тело своего сына.

— Где-ты был? — сдавленным тоном спросил Хьюго, подавляя приступы тошноты.

— Долгая история, — ответил Юлиус, вытирая клинок о рукав.

— Мой сын не мог этого делать, — рыдал корчмарь.

— К сожалению, это был он, — заключил тропарь. — Ночью я ушел на сельское кладбище. Паморок любит прятать украденное в глухих дремучих местах. Но туда ходит народ. За кладбищем ухаживают. И тогда, я решил проведать это место. Заросшая чащоба на краю деревни, куда давно никто не ходит…И не прогадал.

Тропарь указал мечом в глубь зарослей.

— Там зарытые останки лошадей и коров, а также всякие украшения. Когда я нашел это место, то увидел, как паморок тащит сюда мертвое тело. Ну, а вскоре и вы подошли.

Была глубокая ночь. Брандибар, Хьюго и Юлиус сидели в корчме. Горела лишь одна маленькая лампа. Тело несчастного Фода лежало прямо на стойке.

Лицо корчмаря распухло от слез. Несчастный сидел рядом с телом мертвого сына и пил вино.

— Это я виноват, — рыдал Брандибар. — Ведь мог купить кафтан Барту. Мог! Но поскупился!

Гнетущая тишина и понурый взгляд напарников были ему ответом.

— Прости, что в такую минуту, — сказал Юлиус. — Но ответь, какие незнакомцы заходили к тебе неделю назад?

Услышав эти слова, Хьюго вопросительно взглянул на тропаря, а тот достал из кармана монету.

Это была имперская марка!

Номинал, как всегда стершийся, а на аверсе — Таулеран III.

— Это имперская марка, — пояснил Юлиус корчмарю. — Ее я нашел возле крыльца твоего заведения. Такую же нашел в своем трактире и Хьюго, после чего Месалина сгорела. Поэтому мне важно знать, кто хаживал к тебе в последнее время из незнакомцев.

Бедный корчмарь хлопал глазами, словно увидел впервые мир. Сейчас этого человека было действительно жаль.

— Да разный люд…В основном местные балагурят. Да, захаживали скитальцы и бродяги, но таких быстро выносят отсюда. Запомнился разве что один тип.

— Что за тип? — тропарь наклонился ближе к Брандибару.

— Такой, весь в черном…в черных доспехах…Плащ на нем был темный с капюшоном. Лицо я его не разглядел. Тип этот заказал только вино, потом сидел молча, ни с кем не общался.

— И что же подозрительного в этом? — развел руками Юлиус. — Разные люди бывают.

— Да как же не подозрительный? Приехал в деревню, заказал кружку вина, выпил и тут же уехал. Да еще на таком жеребце! Черный, что душа ростовщика! — всплеснул руками Брандибар.

Это и вправду выглядело странно.

— Куда уехал, знаешь?

— По старому тракту, ведущему в Шиповник, уезжал, — корчмарь опрокинул кружку. — А больше ничего не знаю и не скажу.

— Спасибо, — Юлиус положил руку ему на плечо. — Ты и на этом нам сильно помог.

Долго не прощались. Брандибар крепко обоих обнял и остался в корчме. Хьюго слышал, как из закрытой двери доносились глухие рыдания и спасительные молитвы.

Напарники незаметно покинули деревню и уже ехали по старому тракту. Небо светлело. Близился рассвет.

— Возьми, — Юлиус протянул Хьюго имперскую марку. — Полагаю, мы на верном пути.

— И как нам теперь понять, где боги готовят свои злодеяния?

— Богам нет никакого дела до денег, — отвечал тропарь. — Они покоряют нас силой и величием. Человек же подчиняет человека деньгами. Я думаю, мы ищем именно человека. Того, кто открыл имперскую казну, как говорил Тулл Меттий.

— Хельмгольд, затем Месалина, Злыполь, — перечислял Хьюго. — А теперь Шиповник — южный город Церкоземья. Боги…Он проделал такой путь. С самого севера…Теперь он идет на юг.

— Именно, — подтвердил тропарь и дернул поводья.