В пламени холодной войны. Судьба агента

Глава 22

В ноябре 1953 года Веннерстрем получил вызов на конференцию, которая должна была состояться в Стокгольме в начале января 1954 года. Ему предписывалось перед очень квалифицированной аудиторией сделать подробный доклад о военном положении в США. Это требовало тщательной подготовки.

Он отстучал письмо Петру Павловичу, где, изложив все обстоятельства, спрашивал, нельзя ли использовать этот случай для встречи? Сообщал, что не видит препятствий и даже зарезервировал дату на две смежные субботы. Предварительная программа конференции уже имелась, и Стиг высчитал, что может распорядиться выходными днями по своему усмотрению. Предлагать еще и место встречи ему показалось не совсем удобным. Главное, чтобы оно было где-нибудь за пределами восточных государств, поскольку не хотелось иметь в паспорте их отметки.

Времени было достаточно: предусмотрительный агент сфотографировал письмо и направил его обычным путем в Москву. Чтобы заполнить пленку, добавил сведения, касающиеся подготовки берлинской конференции 1954 года. Она должна была состояться примерно в одно время с конференцией в Стокгольме.

Через четырнадцать дней пришел ответ: местом встречи Петр выбрал Хельсинки. Он знал, что Веннерстрем хорошо знаком с финской столицей. Поэтому не нужны были хлопоты с копиями и эскизами, объясняющими, где встретиться. Датой стала первая из названных агентом суббот. Вторая осталась в резерве – если по какой-то причине один из них не появится в первый раз. По сообщению чувствовалось: для Петра было важно, чтобы встреча состоялась.

Уже находясь в Стокгольме, Стиг начал продумывать, как отправиться в Хельсинки. Самым легким было бы просто полететь самолетом туда и обратно. Но он уже достаточно втянулся в строгие «игры» секретности, установленные Центром. Поэтому в пятницу вечером отправился ночным поездом в Копенгаген, чтобы избежать регистрации в аэропорту.

И лишь из Копенгагена вылетел прямым финским рейсом в Хельсинки. Это казалось самым благоразумным.

Остановился в привычном отеле. Немного старомодный, но приятный и довольно удобный, расположенный в центре, прямо напротив железнодорожного вокзала – он как раз подходил для респектабельного одинокого джентльмена. Но уж чего никак не мог предположить джентльмен – так это того, что Петр тоже остановится тут. В финской столице так много хороших отелей – на выбор! И надо же: чисто случайное совпадение… Как говорится – ирония судьбы.

Место было намечено у Ботанического сада, несколько в стороне от железнодорожного вокзала. Северо-западная окраина сада выходила на канал, и между высокой металлической оградой и каналом вдоль берега тянулась тенистая аллея. Днем довольно оживленная, вечерами она выглядела пустой и покинутой. Именно там наши герои условились увидеться. В восемь вечера агент должен был идти от угла сада по аллее навстречу Петру – старый вариант неожиданной и приятной встречи, ну совершенно случайной!

Покинув апартаменты, швед вышел на предварительную рекогносцировку, не подозревая о том, что Петр буквально рядом – в другом номере отеля. Прогулялся мимо вокзала, подошел к углу садовой ограды и отсюда, включив секундомер, вернулся к тому месту, где истекали ровно две минуты. Таким образом, пресловутая секундная точность была обеспечена.

После этого по причине голода пришлось заказать обед в отеле – как можно скромнее, учитывая поздний ужин, который Петр, наверняка, предусмотрел. Дожидаясь заказа, Стиг сидел и гадал: где и какой?

Вполне вероятно, в ресторане мог находиться и Петр, если он распланировал дневную программу так же. Вот это было бы действительно сюрпризом! Но, по счастью, не ведаешь – не предполагаешь. Зато немилостивая судьба преподнесла другой, абсолютно нежелательный сюрприз: напротив уселся военный летчик-пенсионер из Стокгольма, которого Веннерстрем знал очень хорошо и которому не следовало видеть бывшего сослуживца в Хельсинки, иначе полностью утрачивался смысл окружной поездки через Копенгаген. Слава Богу, он так и не поднял глаза от аппетитного кушанья и вскоре стал расплачиваться, собираясь уходить. Стиг тайком вышел вслед за ним в вестибюль и проследил, как отставник получил в гардеробе пальто и исчез с чемоданом в направлении вокзала.

Стигу Густавовичу – он, кстати, очень любил это обращение – никогда не нравилось есть одному, и он старался по возможности не делать этого. Вот и сейчас, чтобы как-то убить время, пришлось погрузиться в размышления о своем бытии. До встречи было еще далеко, одинокий клиент медленно жевал и с удивлением думал о тех превращениях, которые произошли с ним в последние годы. «Холодная война», с ее безумным балансированием на грани третьей мировой, захватила его полностью. Соперничество между США и Советским Союзом и угроза миру больше всего занимали теперь его мысли, Швеция и шведские дела казались чем-то второстепенным, далеким, не имеющим отношения к большим событиям.

Даже вечерняя встреча с Петром представлялась более важным делом, чем состоявшийся визит в Европу. Конференция в Стокгольме, конечно, имела значение, но гораздо меньшее! Национальное самосознание шведа было притуплено, к тому же тогда он еще не начал подвергать сомнению свои категоричные оценки и выводы…

Поднявшись после обеда в номер, он захватил портфель – пустой и коричневый, что было немаловажно. Могло оказаться, что Петр Павлович не придет, а пошлет кого-нибудь другого, кто не знает тщательно оберегаемого агента. В этом случае коричневый портфель в его левой руке станет опознавательным знаком. А правая рука в кармане пальто даст понять, что все в порядке – «хвоста» нет. В противном случае, свободно размахивая рукой, агент дал бы знать, что встреча откладывается на два часа.

Секунда в секунду Веннерстрем прибыл к углу ограды и повернул на экономно освещенную и почти безлюдную аллею. Тотчас метрах в пятидесяти появился и Петр Павлович.

За ним бесшумно полз автомобиль и тут же остановился рядом. Оба юркнули в него, мастерски завершая священнодейство секретной встречи, и машина немедленно рванула прочь.

На заднем сиденье радушно обнялись – однако без традиционных русских поцелуев, ибо Петр считал их неприемлемым проявлением дружественности по отношению к иностранцам. Объехав вокруг Ботанического сада, автомашина понеслась мимо отеля и вокзала, а затем вверх по улице, которая была названа в честь Маннергейма. За городом швед потерял ориентировку, знал только, что едут на запад. Поплутав по темным лесным дорогам между особняками и дачами, в конце концов, выехали на площадку за домом, полностью погруженным в темноту. Стиг сразу узнал шофера, когда тот вышел из машины, чтобы посветить фонариком: тоже из Москвы, из Центра. Это была профессиональная работа в паре – русские ребята избегали всякого риска.

Прихожая тонула во тьме, но остальная часть первого этажа была залита светом. Плотные гардины исключали возможность увидеть что-либо снаружи. В столовой Веннерстрем не мог не улыбнуться, узнавая знакомую обстановку: там стоял традиционный рабочий стол с минеральной водой.

Но в отношении позднего ужина он уж точно не ошибся! Шофер внес две полные корзины и исчез в направлении предполагаемой кухни. Очевидно, виртуозу руля теперь отводилась роль повара и официанта: было слышно, как он гремел посудой.

Беседа началась, но очень необычным образом, чего агент совсем не ожидал:

– Наши техники не перестают удивляться и благодарить тебя. Твоими заботами они имеют не просто массу макулатуры, в которой замучаешься копаться, а именно то, что просили. Поначалу, правда, не особенно обольщались, но теперь – совсем другое дело!

В тот вечер Веннерстрему довелось выслушать еще много благодарностей, и он не скрывал, что это было приятно.

– Но одно непонятно, – продолжал Петр. – Как один человек может охватить столь различные технические области? Стиг Густавович, может, ты организовал там свою шпионскую сеть?

Поистине двусмысленный комплимент! Звучало вроде бы с юмором. Но, с другой стороны, ход «хозяйских» мыслей был вполне понятным. Именно такими сетями, по мнению шведа, организовывалась советская секретная служба в других странах. Ходили слухи, что русские охотно разбрасывали даже по несколько сетей, действовавших порознь и не подозревающих о существовании друг друга. Наверняка, немало было и в США, хоть Веннерстрем и не имел о них ни малейшего представления.

– Да нет у меня такой сети… Во всяком случае, не в том смысле, как ты считаешь, – откликнулся он, наконец, поглядывая на Петра.

И подробно объяснил, как строил свою работу. Даже привел несколько примеров. Правда, прошло некоторое время, прежде чем Петр дал понять, что суть ухвачена.

– Самое поразительное из когда-либо слышанного мной! – оценил он наконец. – Ведь это же полностью построено на чистейшей психологии! И парни, которых ты собрал в картотеке, безусловно, и есть своеобразная сеть – такая, где никто не знает о твоих истинных замыслах.

Он надолго замолчал, словно получил богатую пищу для размышлений. Затем продолжил:

– К вопросу о сети. Теперь, имея денежные средства и свободу действий, ты мог бы постепенно создать сеть в более привычном понимании…

– Хочешь сказать, что моя «организация» слишком специфична? И сожалеешь, что нельзя передать ее другому, когда я покину Вашингтон? – негрозно ощетинился Веннерстрем.

Но Петр на вызов не ответил. Пожалуй, он тогда не был еще готов ни к своему вопросу, ни к ответу агента. Он только обдумывал и нащупывал возможные варианты работы советской разведки в условиях, поставленных на грань третьей мировой войны. Швед мог бы оказать тут хорошую услугу. Но как его заставить?..

Позже Веннерстрем утверждал, что если последовало бы такое предложение, его ответ был бы «нет». Что он не был способен на такое дело. Во всяком случае, не в американской среде, где более чем хорошо были видны все его минусы. Кроме того, ему никоим образом не хотелось подвергать себя риску, который в таком деле был неизбежен. Однако грубые ответы были не в характере гибкого шведа, и он решил: лучше немного дипломатии. Поэтому на вопросительный взгляд Петра, улыбнувшись с озабоченным видом, ответил:

– Мне нужно время, чтобы подумать.

Это было действительно необходимо. Ответ можно отложить до следующего лета, прикидывал он, до момента возвращения домой в предписанный отпуск. Тогда несложно будет встретиться снова и все решить…

Тема казалась исчерпанной. Но тут последовала новая неожиданность, которая шла вразрез со всеми принятыми ранее условиями. Впервые агенту вручили пачку скрепленных документов, предлагая захватить их с собой. Такого никогда прежде не случалось. Наоборот, все бумаги и пометки заботливо сжигались, а следы уничтожались. Ничего не иметь с собой после встреч – было абсолютным правилом.

Теперь же Веннерстрем получил список новых пожеланий инженеров. Хитро скомпонованный исключительно из вырезок американских журналов и брошюр, он был результатом немалых трудов. Сначала – «макулатура», посылаемая домой военными советского посольства, затем – ее просмотр и обработка в Москве. Так делали все иностранные разведаппараты. Но, безусловно, русская обработка проводилась с большей тщательностью, и данный список подтверждал это.

Вырезки были аккуратно подклеены, разделены по темам точно рассчитанными линиями. Материалы отлично иллюстрировали, чем интересовались советские инженеры. Это смотрелось нагляднее, чем любой устный инструктаж, а главное – вполне могло сойти за собственное дилетантское творение: не было никакого риска в случае, если их кто-нибудь увидит.

В этот раз свидание затянулось, как никогда, и лишь около полуночи измученные собеседники принялись наконец за поздний ужин. В два часа ночи шофер-повар-официант навел порядок в доме, и они отправились в обратный путь.

Посмеиваясь, обсуждали, как порознь вернуться в общий отель. Стиг вышел из машины первым, возле магазинчика, где продавали традиционные финские украшения Калевала. Затем Петр Павлович, прежде чем войти, объехал два ближайших квартала, создавая временной разрыв. В общем, в эту ночь заговорщики не раз вывели ночного портье из состояния дремоты.

На следующее утро Веннерстрем отправился назад в Стокгольм самолетом финской авиакомпании. Объемистая пачка бумаг лежала в коричневом портфеле, который совершенно неожиданно нашел себе применение. «Озадаченный» агент перелистывал эти вырезки во время перелета и удивлялся, какой педант привел их в такой немыслимый порядок. Все было подчеркнуто так аккуратно, что выведенные линии совпадали миллиметр в миллиметр.

Прикинув бумаги на вес, Стиг собирался вначале, дабы избежать волокиты, послать их из Стокгольма в Вашингтон курьерской почтой. Даже приготовил конверт, адресованный себе самому. Но в последний момент передумал – показалось, что это уж слишком дерзко.