В пламени холодной войны. Судьба агента

Глава 29

К огорчению Отто Даниэльссона, Веннерстрем по-прежнему не оставлял за собой никаких веских улик. Тем не менее в I960 году СЭПО решило информировать министра обороны о том, что он находится под подозрением. (Напомним, что именно с этого года не разоблаченный еще предатель Поляков сидит во второй командировке в США – на сей раз не в Нью-Йорке, а в Вашингтоне – и о существовании ценного шведского агента ему уже известно. Из этой информации давайте и будем исходить, прослеживая все последующие события.) Однако со стороны министра не последовало никаких дисциплинарных мер. Очевидно, подозрения казались ему еще слишком расплывчатыми, и никаких изменений в его поведении Стиг вообще не заметил. Если бы это произошло, не почувствовать было бы невозможно – слишком часто они встречались. Поэтому Веннерстрем по-прежнему не ведал об опасности, которая нависла над ним.

К тому времени Отто Даниэльссон использовал новый метод, чтобы попытаться поймать его в свои сети. Он начал в деталях анализировать образ жизни Стига, чтобы получить представление о его личных расходах: не превышают ли они получаемых доходов? Трудно даже представить себе эту огромную работу, требующую невероятного терпения.

Расследование повторялось в I960 и 1961 декларационных годах. Иными словами, Отто провел сравнение между заявленными Веннерстремом доходами – с одной стороны, и расходами, полученными в результате анализа – с другой. По его расчетам, сумма доходов была превышена на 17 тысяч крон в 1960-м, и на 6 тысяч – в 1961 году. В действительности же, исходя из реальных расчетов, первая сумма была слишком велика, а вторая – слишком мала. В любом случае надежды Даниэльссона на то, что таким образом экономическое положение подозреваемого проявится, не оправдались.

С самого начала Стиг отчетливо понимал, что ни в коем случае не должен привлекать внимания к своему финансовому положению. Нельзя сорить деньгами, нельзя демонстрировать излишний достаток как внутри семьи, так и за ее пределами. В глазах окружающих его экономическое положение должно соответствовать служебному уровню, и он строго придерживался этого правила, помня, что многие агенты «засыпались» именно на деньгах. Особенную осторожность в личных расходах Стиг проявлял после возвращения в Швецию. Но, к сожалению, думал только о том, чтобы не вызвать подозрений у окружающих, и не предусмотрел, что его экономическое положение заинтересует не досужих соседей, а серьезную и опасную организацию. И уж, конечно, не принимал во внимание личность Даниэльссона, способного с настойчивостью и терпением годами пересчитывать деньги в чужом кошельке.

В течение всех лет в интересах безопасности Веннерстрем тщательно скрывал от окружающих личные расходы из доходов от нелегальной деятельности. Пресловутые группы А и Б. В целом он не любил рисковать и почти не тратился. Уровень этих расходов был примерно таким, как высчитал Даниэльссон. Но рисковал, и гораздо больше, в другом – при оплате «открытых» расходов. Его поездок, например. Там Стиг сплошь и рядом шел на то, чтобы экономические соображения не преобладали над эффективностью, быстротой и престижем. Случалось, что это действительно стоило денег. Особенно, когда в программу входили представительские расходы или взятки. При этом агент отдавал себе отчет, что расходы на путешествия не могут быть восприняты иначе, как его повседневные.

Щедрость, которую он проявлял, расплачиваясь долларами в своем «шпионском турне» по авиабазам США, входила в понятие осознанного риска. Если, разумеется, не говорить о случаях, когда Стиг интуитивно действовал на свой страх и риск, проверяя, не удастся ли выиграть.

Чтобы подтвердить это худшим примером, можно рассказать об одном случае в Лас-Вегасе. Там Веннерстрем встретил промышленника, полностью проигравшегося в казино. Этот человек так прочно «сел на мель», что не мог заплатить ни за гостиницу, где жил с любовницей, ни за билеты домой. Неизвестно, почему Стигу вздумалось спасать его? Чтобы показать, что у представителя мелкой страны могут водиться крупные деньги? Как бы то ни было, ему польстило выручить американца большой суммой – тысячей долларов. Будучи уверен, что тот не вернет долг, швед тем не менее дал «по максимуму». Потом, по прошествии многих лет, он уже не испытывал гордости за недальновидное хвастовство. Но тогда оно дало результат: в глазах Центра Стиг изрядно вырос, подцепив такое знакомство. Во всяком случае, там не издали ни звука по поводу брошенной на ветер тысячи. Ни тогда, ни позднее.

Когда на суде решили уточнить, сколько денег Веннерстрем получил за четырнадцать лет, за основу подсчетов взяли суммы, полученные в виде вознаграждения за «шпионские преступления». Таким образом, правосудие не усматривало никакого различия между личной выгодой и денежными средствами, которые он, как посредник, передавал другим. Поэтому общая сумма выросла непомерно высоко и составила около полумиллиона.

Если бы ему было позволено представить свой собственный отчет – то картина была бы иной. Он отнес бы персональные траты к расходам по пункту Б, а выплаты другим лицам – к пункту А. Денежные записи Веннерстрем, разумеется, не делал – это было бы слишком рискованно, но в общих чертах сумма делилась примерно пополам между пунктами А и Б.

Пожалуй, оценивая беспристрастно, можно сказать, что стокгольмский период оказался самым тяжелым в жизни Веннерстрема. Это было плохое время, но он согласился на него добровольно, ожидая, что все закончится следующим, гораздо более приятным жизненным этапом, где полем деятельности в перспективе станет Средиземноморье. Стига утешала и согревала давнишняя мечта, осуществления которой он ждал с того момента, когда поставил подпись на контракте в Москве. Мечта эта стала точкой опоры всего его существования. В течение долгих месяцев I960 года агент ждал из Москвы проявления хоть каких-то признаков проекта «Средиземноморье». Ему хотелось иметь надежду, что проект осуществится, ведь это было так важно – просто жизненно необходимо!

Прослушивание радио превратилось в рутинную обязанность, которая не давала удовлетворения. Стиг был разочарован, принимая из месяца в месяц только тренировочные сеансы или что-нибудь несущественное… Но в мае пришло, наконец, очень важное и конкретное сообщение. Звук глушили сильные помехи, и потребовалось гораздо больше двух традиционных прослушиваний, чтобы выудить совсем короткую информацию. Однако содержание стоило усилий! Это было то, чего агент так долго ждал: «Попробуй организовать ММ осенью. Касается М». Лаконичный, но богатый содержанием текст, сулящий осуществление многих надежд. «ММ» было сокращением, обозначающим встречу в Москве – приглашение от начальника ГРУ. А под литерой «М» скрывался проект «Средиземноморье».

С какой энергией Веннерстрем принялся за планирование поездки! По счастью, у него сохранилось все еще действующее приглашение от шведского посольства в Москве: «посетить старые охотничьи угодья». Оно пришлось как нельзя более кстати. Теперь надо было придумать какую-нибудь привязку, например: почему бы не отправиться в отпуск прямо из Москвы? Он уже был запланирован, и Стиг собирался провести его на каком-нибудь солнечном побережье. Таким образом, складывался превосходный маршрут: Стокгольм – Москва – Малага! Звучало действительно заманчиво!

Но тут возбужденного радостной вестью агента захватила еще одна идея: приглашение из Парижа – от знакомых американцев из штаб-квартиры НАТО в Фонтенбло. Отчего же не использовать и его? Стокгольм – Москва – Париж – Малага! Это звучало еще лучше!

На практике поездка усложнилась и того больше. Появился новый пункт – Ленинград. Это уже по предложению Петра Павловича. Он хотел встретиться с Веннерстремом в спокойной обстановке, прежде чем отдать на растерзание московской суматохе. Стиг не стал отказываться. У него, в общем-то, не было никакой необходимости без передышки мчаться в Москву.

И вот в сентябре началось длительное путешествие. Отправившись в путь, Веннерстрем испытал смутное чувство облегчения. Чувство, которое может быть легко понято людьми, у которых достаточно времени и которых стремительный ход событий не увлекает к безумному бегу вперед. Внутренне обретший, наконец, национальное самосознание, он ощущал себя недостойным топтать шведскую землю, поэтому с облегчением оставил ее позади…

В Ленинграде ценного агента поселили в известной гостинице «Астория». С Петром Павловичем поздоровались на заранее условленном месте, оттуда – обычная автомобильная поездка на традиционную конспиративную квартиру. Стиг предвидел, чему будет посвящена встреча. Петр хотел знать, какую информацию швед собрал в Стокгольме по кризису в Лаосе, только что разразившемуся в постоянно подверженном различным бедам Индокитае. Там шла гражданская война, и, как обычно, США поддерживали одну сторону, а СССР – другую. Было несколько странно находиться в Ленинграде и перебирать новости, касающиеся кризисной ситуации на другом конце земного шара. Но, как уже не раз отмечал для себя Веннерстрем, Стокгольм являлся в то время местом сосредоточения информации. А Центр действовал в своей типичной манере: создание кольца, охватывающего весь мир с целью оповещения об опасности. Для этого собиралась воедино информация, поступающая из всех столиц мира.

В Ленинграде Стиг остановился только на одну ночь. А на следующий день внутренним рейсом за 50 минут добрался до Москвы. Все детали последующей встречи в столице были уже обговорены. Петр сначала попытался остановиться на месте номер семь, как было принято в старой системе связи. Причем даже ничего не объяснил, считая, что агент должен был все так хорошо помнить по прошествии стольких лет! Но когда обнаружил, что этого места Стиг не помнит, назначил совсем другой адрес – перед Художественным театром, прямо в центре города.

Казалось, Петр махнул рукой на всякую секретность. Но на самой встрече – это произошло в десять часов утра – Стиг снова убедился в его пунктуальности. Машина подкатила к тротуару в тот самый момент, когда агент подходил к ступенькам театра. Если ей и пришлось остановиться, то не больше, чем на пять секунд. Ни шофер, ни автомашина Веннерстрему не были знакомы. Новый, сверкающий хромированными деталями «выезд», называемый на жаргоне дипломатического корпуса «плакали денежки». С гидравлическим подъемом стекол и прочими современными тонкостями.

На улице было по-летнему тепло, Стиг вышел без головного убора. Седые волосы и лысина – слишком запоминающиеся детали, объяснил Петр и протянул шляпу. Она оказалась слишком большой и налезала даже на уши, к неразделенному восторгу глумливого московского друга. Но для маскировки так хорошо подходила, что шофер с удивленным недоумением посмотрел на пассажира в зеркало заднего вида.

– Куда поедем на этот раз? – спросил Веннерстрем.

– Осталась только одна из старых явок, – ответил Петр. – Но сегодня мы ни на какую квартиру не поедем. Надеюсь, ты не думаешь, что шофер такого лимузина разъезжает по всяким квартирам?

Спохватившись, Стиг признал, что действительно не думает.

Они мчались вниз по направлению к гостинице «Националь», потом мимо Кремля по мосту над Москвой-рекой. Подъехали к зданию справа – с охраной и двором, расчерченным квадратами автостоянки. В ограде виднелся двойной военизированный пост с опущенным шлагбаумом. Но он не оказался препятствием – поднялся без задержки. Запарковавшись на одном из квадратов, вышли из машины. Со шляпой, по-прежнему болтающейся на ушах, Стиг прошел через двор к боковому входу и нырнул в дверь, не поднимая головы: в любом из окон всегда могут оказаться любопытные глаза. И лишь на лестничном пролете снял шляпу, хотя гораздо охотнее выбросил бы ее в мусоропровод, который там, к его удивлению, имелся.

Наконец, агента ввели в помещение клуба – самое элегантное из всех виденных им в Советском Союзе. Для удовольствия здесь было абсолютно все: большой бильярдный зал, шахматная комната со специальными часами. На короткое мгновение Веннерстрему вдруг захотелось, чтобы кто-нибудь сыграл с ним партию в шахматы или бильярд. Давно уже у него не было времени для таких вещей… Они прошли через комнату, где стоял рояль и лежало несколько скрипок в футлярах. Затем попали в гостиную.

Стоя под великолепной хрустальной люстрой, их ждал человек в форме генерал-полковника. Один. Никакого представления не было. Стиг заранее знал, что генерал-полковник – начальник военной разведки, и внутри учреждения по-другому никогда не называется.

Уже с самого начала Веннерстрем почувствовал, что начальник хочет получить общее впечатление об агенте. Его вводная беседа состояла из быстрой смены английского, немецкого и русского, где сам он предпочитал немецкий, а Петр Павлович английский. Когда подошли к столу для заседаний, Петр быстро шепнул:

– Надеюсь, ты все проштудировал о Средиземноморье? Стиг кивнул. Это было совсем незадолго до отъезда из Стокгольма.

Беседа началась словами благодарности за материалы по ракете «Бомарк». Но этим агент не был особенно заинтересован. Он думал о будущем… Возможно, отвлекся. И вдруг услышал, что начальник развеселился:

– Этот случай: награждение орденом в американском посольстве… Действительно любопытно! Мы, знаете ли, чувствуем себя весьма неловко. Если у кого-то и есть основания награждать вас, так это у нас. Но теперешняя обстановка, как вы понимаете…

Веннерстрем понимал. Как могло руководство страны принять решение о награждении человека, существование которого для них было тайной? Они должны были иметь доступ, как минимум, к полному имени, фамилии, званию, национальности, а также подробной и обоснованной мотивации награждения. Короче, слишком ко многому.

К сожалению, щедрая улыбка начальника и несколько добрых слов дали Стигу толчок к буйной фантазии на тему орденов. И виноват тут был он сам. Это случилось во время «интенсивных допросов», когда ему уже не удавалось различать бред и действительность, когда больше, чем когда-либо, он был истощен постоянным освещением, бессонницей и головной болью. Теперь, когда все осталось в прошлом, Веннерстрем в светлом разуме мог бы присягнуть, что, кроме американского, никаких орденов ни от кого больше не получал. Кто придумал, откуда взялись такие сведения, будто он заслужил целых два и ожидал получения третьего? Были это выдумки обличителей или прессы? Впрочем, теперь уже нет смысла обсуждать былые фантазии. Единственное, что можно сказать: Веннерстрем всей своей судьбой действительно заслужил орден нашего отечества…

Наконец, в беседе с начальником ГРУ наступила минута, заставившая Стига сжаться в мощный нервный комок. Последовало то, чего он ожидал: зашел разговор о Средиземном море. Серьезный, глубокий разговор.

Петр сначала забеспокоился, видимо, речь шла о своеобразной проверке, и ему хотелось, чтобы Стиг с ней справился. Позже, если судить по его возрастающему удовлетворению, Веннерстрему удалось выдержать этот скрытый экзамен.

– Насколько я информирован, вы отправляетесь в Испанию для отдыха?

Агент подтвердил.

– Было бы хорошо, если бы вы взяли на себя поручение в ваших собственных интересах: тщательно определите условия и стоимость проживания в Мадриде и после представьте доклад. К сожалению, у нас там нет посольства, которое могло бы это сделать. В отношении вашего будущего есть несколько вариантов. Но этот следует изучить прежде всего, ведь у вас, оказывается, хорошие связи в Испании. Как вам такой вариант?

– Доклад будет нетрудно организовать, – сдержанно ответил Стиг.

– Хорошо. У нас не так уж много времени, если вы начнете свою деятельность там с 1 января 1962 года.

Кивок Веннерстрема означал согласие. Он впервые услышал точную дату. До сих пор Петр не говорил с такой определенностью. Но эта дата хорошо согласовывалась со временем ухода полковника на пенсию – 1 октября 1961 года. Теперь не оставалось никаких сомнений, что проект был реальным.

Тем не менее время от времени Стига все же охватывали сомнения. Но он гнал их прочь. Все складывалось хорошо. Больше не нужно было гадать, есть ли реальная поддержка сверху, – ее убедительно продемонстрировали. Обстановка прояснялась. Здесь, в данный момент, агент был до краев наполнен столь необходимым ему чувством безопасности! Оно и понятно: ведь он не имел ни малейшего представления о том, что Даниэльссон продолжал работать как обычно: скромно и с большой настойчивостью…

Итак, теперь вояж становился все более и более протяженным: Стокгольм – Ленинград – Москва – Париж – Мадрид – Малага.

В Париже Веннерстрем встретился с американскими друзьями, не имея никаких скрытых целей. Пока его совесть была чиста. Да и ничего примечательного для него во французской столице не происходило. Был, правда, один момент. Одно небольшое событие, вроде бы весьма незначительное: Стиг стал свидетелем работы радиолюбителя. Молодой американец раздобыл себе совершенное оборудование. Он был большим энтузиастом, к тому же обладал уже приличным опытом. Однажды швед зашел к нему и долго наблюдал в действии, как тот общался с любителями из разных стран, даже далеко за пределами Европы. Такая радиосвязь показалась весьма заманчивой.

Прежде всего, внимание привлек приемник – «Халикрафтер» последней модели. С поразительной избирательностью он мог очень легко разделять близко расположенные станции. Кроме того, был почти нечувствителен к помехам. Стиг представил себя в роли радиолюбителя, занятого постоянным прослушиванием в Стокгольме. До этого трудности возникали именно с избирательностью и помехами. Значит, стоило заиметь такой радиоприемник, чтобы избежать проблем с настройкой.

Радиолюбитель пытался отговорить полковника от покупки, ссылаясь на дороговизну. Но дело было не в цене. Эффективность – вот что существенно интересовало Веннерстрема. А сумма все равно будет отнесена на счет Центра.

В результате он убедил себя, что покупка необходима, и через некоторое время приобрел в Стокгольме «Халикрафтер», оправдываясь тем, что хотел бы изредка слушать радиолюбителей и по возможности примкнуть к их кругу. И действительно слушал – ему это было интересно. Однажды даже поймал своего американского друга из Парижа, подключившись к его работе. Что касается русской станции, то она бралась так хорошо, что казалось, будто Стиг слушает ее по телефону.

В Мадриде Веннерстрем знал абсолютно точно, что надо делать, чтобы выполнить задание Центра за минимально короткое время. Стиг просто-напросто прямиком отправился в штаб американского командования, где чувствовал себя как дома, и разыскал знакомого, который занимал должность, больше всего соответствовавшую будущим планам шведа. Знакомый, конечно, страшно удивился, когда полковник возник перед ним, словно джин, выпущенный из бутылки: ведь визит не был оговорен заранее. Но Стиг выпалил скороговоркой, что счел своим долгом заглянуть и поприветствовать, так сказать, накоротке, поскольку оказался поблизости…

В штабе, разумеется, нашелся обстоятельный отчет об условиях проживания в Мадриде, и это не вызывало у Стига сомнений, что он встретился как раз с нужным человеком. Штаб он покидал с подаренным американцем экземпляром документа, и был очень доволен результатом.

Час «работы» – и задание выполнено. Играючи спасены несколько ценных для отдыха дней!

Наконец, Малага – конечный пункт поездки. Солнце, море, отдых! Средиземное море – голубее и заманчивее, чем когда-либо. «Мое море», – думал Стиг.

Рассеянно и безмятежно он просмотрел подробное руководство, описывающее жизнь в Мадриде. Отпечатанное, точнее, откатанное с восковки всего несколько месяцев назад, оно было вполне современным и представляло собой подробное разъяснение трех основных проблем, с которыми столкнется иностранец.

Прикинув, как поступить, Веннерстрем решил не посылать фотокопию в Центр. Лучше переработать руководство так, чтобы его американское происхождение не просматривалось. А в Москве поверили бы, что он сновал как челнок по всему Мадриду не меньше недели. С улыбкой счастливый агент отложил эту работу на «потом». Она могла подождать до возвращения в Стокгольм. Испанское солнце было очень ласковым, а это не способствовало рабочему настроению.