В плену его желаний

Глава 38

Полина

— Ты уже неделю не выходишь из комнаты Полина. Так заболеть можно.

Я сидела на диване в спальне, невидящим взглядом уставившись в большое окно.

— Я смотрю на снег.

Лив сузила глаза:

— Я не отстану от тебя, я хочу позавтракать с тобой.

Я бросила на нее обиженный взгляд, затем встала и последовала за ней в столовую.

Оливия накрыла на двоих стол. Я вертела ложкой в тарелке с кашей, которую она заставляла меня есть. В животе возникло неприятное чувство.

— Прости Оливия, нет аппетита.

Встав из за стола, я направилась на выход. Мое пальто висело на крючке, а сапоги стояли на полу. Я надела верхнюю одежду и обувь и вышла на улицу.

Оба охранника по обе стороны двойных дверей замолчали. На самом деле все во дворе притихли, наблюдая за моими шагами, пока я шла по кольцевой аллее и по огромному слою снега.

Я направилась к пристройке, служившей конурой. Собаки бегали по всей длине ограждения.

Когда я немного убедилась, что они меня не укусят, я просунула руку через ограждение ладонью вверх. Только один из них подошел, чтобы обнюхать меня, в то время как другие оставались на месте, словно не хотели опускаться так низко, чтобы я их погладила. Я почесала пушистую шею дружелюбного и улыбнулась, когда он лизнул мне руку.

— Какие же вы хорошие, вам наверно побегать хочется. Каждый день в клетке. Это угнетает.

Чувствуя, что уже достаточно их расстроила, я встала, чтобы немного прогуляться по периметру. Глаза охранников впились мне в спину, словно я попала в перекрестие прицела.

Облака разошлись, солнце сияло на снегу. Тут я заметила одинокого пса, который сидел в углу и смотрел на меня. Я села у клетки, он не двинулся. Другие собаки обходили его стороной, и я задумалась, был ли он Альфой стаи или просто темпераментным.

— Его зовут Миша.

Антон стоял позади меня, он снова курил, запах никотина ударил в нос.

— Почему ты так много куришь?

Он глубоко вдыхает и на выдохе отвечает:

— В одно время в мою жизнь вошли наркотики. Ну это намного лучше, чем принимать до хера кокаина.

Это меня затыкает. Улыбка сползает с моего лица.

— Я был наркоманом. Я видел, что это делало со мной, и бросил. Резко бросил. Заставил Ворона увезти меня в лес, закрыть в лесном домике, и охранять дверь под дулом пистолета. Я сказал ему, что, если попытаюсь сбежать, чтобы стрелял в меня.

Невозможно:

— Это жестко. Как будто он бы в тебя выстрелил.

Делая очередную затяжку, он, смеясь, закашливается:

— Черт, девочка. Он использовал всю обойму, сдерживая меня внутри, — его улыбка исчезает, лицо серьезнеет, а глаза теряют фокус: — Ты понятия не имеешь, на что похож отказ от наркотиков. Клянусь, я мог бы убить кого-нибудь за дозу в первый день. Неделю меня рвало, и я чувствовал себя так, как будто умираю. Расчесывал кожу. Я царапал все тело, раня себя. Это было неприятно. Я полностью отколупал ноготь, просто для отвлечения. Это было ужасно. Но все закончено.

Я не могу в это поверить. Антон для меня самый спокойной в этой семье, и чтобы он занимался такими вещами. Некоторые все равно возвращаются к употреблению. Так что слышать, что Антон насильственно сам себя реабилитировал… это потрясающе.

Правда, потрясающе.

Я сверхвпечатлена его самоконтролем.

Это самое серьезное из того, что он мне о себе рассказывал.

— Спасибо что открылся мне.

Каждый день в течении двух недель я навещала Мишу. Этот пёс был с характером, каждый день я выносила ему кусок мяса, от него было ноль реакции. Он напоминал мне Филиппа. Антон сказал он уехал за границу, решить проблемы связанные с его бизнесом. Я скучала, очень, Антон рассказал о моей болезни, я не винила Филиппа, я сама во всем виновата, я не думала об последствиях, задаваясь вопросом, сделала бы я снова, закрыла бы его от пули, отвечала серьезно, без проблем.

Столовая была пуста, если не считать единственной наполненной тарелки на моем месте за столом. Схватив тарелку, я надела сапоги и пальто и вышла на улицу. Мужчины больше не молчали в моем присутствии, привыкнув к тому, что я слоняюсь по снегу. Один из них даже подошел поприветствовать меня, следуя за мной в конуру.

Дойдя до конуры, я улыбнулась Мише, который возбужденно расхаживал по забору. Антон назвал мне имена всех собак, а также запретил кормить их человеческой пищей, потому что это сделает их толстыми и ленивыми.

Охранника вызвали по рации, сообщив мне чтобы близко к собаке не подходила, он ушел, оставив нас одних.

Миша как только меня увидел, сел спиной ко мне, попытка избежать встречи со мной. Я приберегала для него самый лучший кусок еды, хотя он всегда отвергал мои предложения, будто я не заслуживаю его кормить.

Я опустилась на колени перед его конурой, чтобы лучше разглядеть. Что то было не так. Возле его лежанки я заметила кровь. Миша облизывал свою лапу. Антон много раз предупреждал, не заходить к нему, ни в коем случае.

Я осторожно открыла ворота и медленно вошла внутрь, его пристальный взгляд следовал за мной, но он не рычал, это было хорошим знаком, он ничего не делал, только смотрел на меня стальными темными глазами.

Нервничая, я держалась в нескольких метрах от него, никогда прежде не подходя так близко.

— Можно взглянуть на твою лапу? Миша? У тебя такое имя, мне не привычно.

Я выругалась увидев царственный блеск в глазах собаки, будто я была слугой, вторгшейся в его покой. Он отвернулся от меня.

У пса странная способность заставлять меня чувствовать себя ниже его.

— Ну и ладно. Не смотри на меня, иш какой царь — сказала я, странно обиженная.

Он лизнул свою переднюю лапу, скучая от всего, что я должна была сказать.

Я остановилась совсем рядом с ним, стоит лишь протянуть руку и я смогу почувствовать какой он, какая у него шерсть, мягкая, гладкая или шершавая? И тут я заметила щепку в его лапе, он рыл землю и грыз свою конуру, и видимо часть, застряла в его лапе.

С дрожащим вздохом я схватила палку и выдернула ее. Движение, ощетинившийся соболиный мех и рычание наполнили конуру. Все произошло так быстро, что я не заметила кровоточащие следы укусов на запястье, пока мое зрение не начало расплываться и дрожь не разлилась по венам.

Миша укусил меня.

Мое запястье начало пульсировать, но даже несмотря на боль, я не винила его за укус. Следы были не такими глубокими, но он, должно быть, прокусил артерию, потому что кровь непрерывно капала на пол.

После болезни я ещё не остановилась, на протяжение месяца очень плохо кушала, пустота в животе скрутилась.

Кровяное давление упало так низко, что у меня закружилась голова и ослабли мышцы. Я уперлась руками в холодный пол и глубоко вздохнула, прогоняя поднимающуюся темноту, но это не помогло.

Я потеряла сознание.