Вагон святого Ипатия

5. Православие, Самодержавие, Народность!

– В наше с вами время, американцы тратили на рекламу столько же средств, сколько шло и на военные нужды, – объяснял мне в свое время Василий Иванович.

То, что реклама, это одно из средств пропаганды, я прекрасно понимал. Вопрос лишь в том, как правильно решить самую главную задачу дьявола? Кто не понял, напоминаю: самая главная задача дьявола: убедить всех в том, что никакого дьявола на свете нет. Именно так и работает хорошая пропаганда. Убедив потребителя, что никакой пропаганды нет и не было, она ненавязчиво внедряет ему в сознание то, что и требовалось внедрить.

В этом плане у меня главным органом пропаганды была газета «Народный Обозреватель». Самое главное достоинство этой газеты в том, что ее редактор прекрасно понимает: простому человеку газета нужна не только для чтения. Поэтому размеры статей и заметок в ней имеют три основных стандарта: махорочный, сортирный и упаковочный. Но и содержанию статей придают огромное значение. Ведь каким образом я борюсь с буржуазным национализмом в Финляндии и Балтийских губерниях? Да очень простым способом! Вот берет какой-нибудь Янис очередной номер «Народного обозревателя» на латышском языке. В один прекрасный момент ему приспичило в сторону отойти по большой нужде. У него, как у человека основательного, в кармане имеются ровно оторванные листки из этой газеты. И вот, в процессе длительного заседания, он заодно читает то, что написано на приготовленном для известных целей листке. А там объявление о том, что требуются работники трезвого образа жизни, аккуратные во всем и обязательные. Преимущество – людям семейным, хотя и холостякам рады. Ну и условия работы. А в конце сообщается о размере жалования, о предоставлении жилья вместе с пригодным для ведения домашнего хозяйства участком. Дрова и керосин – за счет работодателя. Рабочей одеждой обеспечивают. Имеется возможность для обучения детей в школе. Но примерно то же самое прочтет и некая Илзе, которой предлагают поработать не домашней прислугой, а кладовщицей или стряпухой в рабочей столовой.

Самое интересное то, что это срабатывает. На том же Великом Сибирском Пути, большая часть стрелочников, путевых обходчиков, ремонтников пути – это приехавшие на заработки прибалты. Договор о найме предусматривает пятилетний срок работы. Вот только, сколько их назад вернется. Мы ведь не случайно к жилью участок для огорода или сада прилагаем. Учитываем, что человек, кроме казенной работы, обязательно займется чем то привычным. И занимаются. А дальше сами судите: куда он потащит потом всех этих поросят, кур да домашнюю пивоварню? Сад с огородом тоже трудно перетащить из Сибири в родную Земгале. А ведь труд уже вложен и результаты его радуют. Какая там независимая Латвия? Его больше волнуют иные вопросы. А в той же Латвии уже жалуются на то, что нормального батрака трудно найти. Нет, земля не обезлюдела, но рабочей силы стало не хватать. И приходится местным баронам соглашаться на то, что русские батраки – это неплохой выход из положения. В общем, мы лишаем националистов самой активной части народа. Правда, их это не останавливает. Например, украинские националисты добрались аж до Приморья. А узнал я это из доклада Феликса Эдмундовича, с которым меня ознакомил Зубатов.

Дзержинский, неплохо справился с выявлением чисто японской агентуры на Дальнем Востоке. Вся, созданная японцами шпионская сеть им была выявлена и пересчитана по головам. Трогать шпионов из поданных микадо мы пока не стали. Но все было готово к тому, что в случае войны между Россией и Японией, произвести массовую депортацию этих людей, туда, где они нам вредить не станут. В качестве нового места для поселения мною был выбран Тибет. Пусть там шпионят! Если только сумеют найти что-нибудь интересное для японского Генштаба. Или для штаба японского флота.

Но была и иная проблема. Свои Иуды обнаружились. Контрразведчики Дзержинского выявили целую подпольную сеть украинских незалежников, которой руководил ярый украинский националист и уроженец Полтавщины Трофим фон Виккен. Он и организовал в 1905 году первую украинскую националистическую организацию во Владивостоке. Дело в том, что в представлении украинских националистов это давно уже украинские земли и право на национальное самоопределение местные украинцы безусловно имеют. И мечтали эти ребята о создании независимого украинского государства на территории нашего Дальнего Востока или по их терминологии – Закитайщины. А кем вообще еще был этот самый Трофим фон Виккен? Поручик российской армии. По происхождению – этнический немец с Полтавщины. Фон Виккен долгое время выполнял наши разведывательные задания в Японии. Очевидно, там и был завербован японскими спецслужбами. Как поступать с такими? Да просто! У России в том же Конго хватает своих интересов. И перевели этого самого Трофима фон Виккена служить в разведывательный отдел при штабе Конголезской флотилии. И не только его. Тут у меня подход уже сформировался: коррупционеров – на Гавайские острова, «политических» – в Бельгийское Конго. Не знаю, появились ли у японцев свои интересы в африканской глубинке, но против создания в тех краях одного из украинских государств, я не возражал. Тем более, что королева Серафима была в некотором роде землячкой этим ребятам. Может быть со временем и проникнется их идеями.

Но вообще, заметных проявлений вражды к самодержавию в простом народе не наблюдалось. В большинстве своем, рабочие и крестьяне придерживались монархических взглядов. Что сильно огорчало наших социал-демократов. А на что они рассчитывали? На исключительную возможность использовать популярную в это время идею? Не дождетесь! Я ведь тоже в некотором роде имею отношение к марксизму. И вполне способен возглавить борьбу пролетариата за свои права. Да собственно говоря и возглавляю. Профсоюзы с чьей подачи появились? Плехановцы к этому точно не имеют отношения. Народное самоуправление на низовом уровне – это кто внедрил? Точно, не они. А процесс социализации предприятий? В сочетании с работой Промышленных судов, это является одной из форм классовой борьбы. Причем борьбы не на словах, а на деле. Рабочему классу действительно от этого стало жить легче. И заметьте, это не ссорит его с монархией. Наоборот, как и писал Владимир Ильич, нынешнее самодержавие способно сыграть роль органа диктатуры пролетариата. Не само по себе конечно, а совместно с политическим авангардом – Народно-Монархическим Союзом, большевистской фракцией которой руководит именно Ильич. Честно говоря, он имеет право претендовать на это, так как польза от него питерским пролетариям была огромной. Избавив этого человека от необходимости скрываться в эмиграции, я получил настоящего практика классовой борьбы. Вот только в этом мире Ильич не пролетариев звал на баррикады, а вытягивал на суд проклятых буржуев. Его, как неплохого адвоката, знала вся столица. Причем, не только «чистая публика», но и рабочие окраины. Ведь именно он выступал на суде от имени фабрично-заводских комитетов.

Я конечно не был настолько хорош, как писал в своих статьях Владимир Ульянов, да и меньшевики Шарапова вполне способны составить в этом деле конкуренцию большевикам. И составляют, окучивая умеренные по настрою элементы.

А вообще, к созданию новой для нашей державы идеологии, приложили руку все, кто только мог. Взять ту же партию христианских социалистов. Это достаточно влиятельная партия, которая уверяет народ в том, что Иисус Христос был первым в мире социалистом и потому христианские принципы не чужды идеям социализма. Что социально-ориентированное государство, должно строиться на основе тех заповедей, что даны людям от бога. С этой позицией согласилось большинство делегатов Поместного Собора. То есть, принципы Православия – это принципы справедливой жизни и должны быть приняты за основу. И насчет Самодержавия, у меня свои взгляды, которые я пытаюсь передать своей здешней родне.

– Понимаешь, Жорж, – говорил я брату, – ошибаются те, кто равняет наше самодержавие с любой монархией европейского типа. Ведь кто такой король, в представлении европейской аристократии? Первый среди равных? Звучит красиво. А на деле – страшная мерзость! Потому что равняя себя с верхушкой общества, монарх становится частью той олигархии, которая рано или поздно, но погубит свой народ. А может быть и хуже. Если олигархов перестает устраивать свой народ, они его заменят на другой. Возьми итальянцев. Это вовсе не потомки римлян. Те были слишком строптивы. Поэтому, римских крестьян расселили по провинциям, где они и растворились без остатка в местном населении, а вместо них в Италию завезли рабов – сирийских семитов.

– То есть, Ники, если я правильно тебя понял, нынешние итальянцы – это потомки жидов?

– Может быть и жидов. Я честно говоря особой разницы между арабом и жидом не вижу. Все они потомки Абрама и Сары.

В отличии от Европы, на Руси у монарха совершенно иная роль. Монархия у нас – это не просто верховная власть, передаваемая по наследству. Такое и в Европе есть. Она еще и САМОДЕРЖАВНА. Она независима от любой сторонней внешней власти, никому не платит дани, и обладает неограниченной внутренней властью.

А уж «конституционная монархия» – это вообще нонсенс. Такой в природе не бывает.

А зачем она нужна? А для того и нужна, что рано или поздно, народные чаянья и желания аристократии будут противоречить друг-другу. Рано или поздно, возникнет конфликт между народом и знатью. И кончится все это большой кровью. Кто бы в этом конфликте не победил – проиграет все общество. Нужен арбитр, которому спорящие стороны доверяют. Причем, этот арбитр должен располагать достаточными собственными возможностями, чтобы погасить возникший конфликт, на любой стадии его развития.

Для этого, ему нужны и свои войска, и своя казна, и свои кадры управленцев. Взять все это он может у своего народа. Уже это означает, что относиться к народу он должен так же, как относится отец к своим детям. А иначе – никак. Иначе, аристократия либо подомнет его под себя, либо вообще свергнет. Сил у нее на это хватит.

А обойтись без аристократии он никак не может? Может. Но тогда, придется весь управленческий аппарат делать чисто бюрократическим. Выманивать и транжирить деньги у общества, подминать общество под себя, бюрократы умеют неплохо. В итоге окажется, что процесс управления страной становится непомерно дорогим. Аристократия обходится дешевле. А значит, изводить ее под корень не стоит. Поэтому, монарх, для того, чтобы не быть беспомощным в вопросах управления страной, какое-то количество бюрократов при себе держит, но всей власти им не отдает.

И складывается удивительная ситуация:

Как бы не хотелось нашей знати всяческих республик и конституционных монархий, ей приходилось учитывать, что по единому царскому слову, мужик возьмет в руки топор и отыграется на «злых боярах» по полной программе. Почему? Да потому, что бояре и прочее начальство, это слуги царские. В услужении они не столько у царя, сколько у большой русской семьи. Конечно, слуг в доме наказывает только отец, но он может сделать это и руками своих сыновей.

Так у нас и сложилось: Мужику нужен царь, чтобы бояре не борзели. Царю нужны мужики, ибо они дают силу всей семье. Но тогда и боярам нужен царь. Потому, что только он может их уберечь от взбесившегося мужика.

К сожалению, семейство Романовых подобные вещи давно перестало понимать. На том в моем времени и погорело.

Кстати, насчет аристократии. Не стоит считать ею, только потомков средневековых феодалов. В нынешние времена, роль аристократии неплохо исполняют те же банкиры. А в моем времени и в моей стране, такую же роль играли номенклатурные работники. И товарищ Сталин допустил ту же ошибку, что и Романовы. Став первым среди равных, Иосиф Виссарионович тем самым сделал партийную аристократию слишком сильной. Сильней его и всего советского народа.

И нужно сказать, что не вся Россия была сторонницей самодержавия. КПРФ и ЛДПР, которые ныне находились в подполье, притягивали к себе самых ярых противников самодержавия. В основном тех, кто был недоволен моим «заигрыванием с чернью». А таких хватало среди наших промышленников. Недовольны они были многим. Но главные причины их недовольства: удорожание рабочей силы и необходимость делиться с ней частью прибыли. Удивляться этому не стоило. Все мои требования по обеспечению работников качественной спецодеждой, согласно принятых стандартов, по обеспечение безопасных условий труда, по обязательному профессиональному обучению, все это влетало в очень заметную копеечку. А платить кому? Вот им любезным и приходилось платить за все. А хотелось, чтобы за все это платила казна. А откуда казна деньги на это возьмет, их совершенно не волновало. Бесило их и утрата прежних возможностей помыкать своими работниками. Они с тоской вспоминали прежние блаженные времена, когда по их заявкам, полиция да войска подавляли всяческое недовольство. Но после Промышленной войны 1896 года этому блаженству я положил конец. С той поры, подавлять трудовые конфликты мои губернаторы категорически отказывались. Только если возникали беспорядки! И нужно сказать, что беспорядки эти возникли как по заказу. Но ведь и я непрост. Расследование причин этих беспорядков велось. И что оказалось? Их устраивали нанятые фабрикантами провокаторы. Пришлось и тут наших буржуинов прижать. Отныне, за последствия забастовки они несли прямую ответственность. Вплоть до уголовной. Ну а если это привело к срыву казенного заказа, то тогда этого негодяя могли и собственности лишить. И становилась его фабрика предприятием со смешанной формой собственности. И эти процессы национализации и социализации промышленности приводили их в ужас. Что касается забастовок, то число их неуклонно уменьшалось. Зато увеличивалось количество рассматриваемых в Промышленных судах дел.

Ребята эти с существующим положением дел не смирились и начали тихой сапой бороться с самодержавием. Понимая, что я силен не только административным ресурсом, но и народной поддержкой, они решили для начала запугать рабочий класс. Тут в ход шло все: террор против профсоюзных лидеров, нападения на первомайские демонстрации, организация травли тех адвокатов, что отстаивали на суде интересы рабочих.

Ответом на все эти поползновения был не только полицейский террор с моей стороны. Ответный общественный террор в виде черносотенного движения тоже нарастал. Причем, действовать радикально черносотенцы не боялись. Они конечно тоже могли превысить необходимые меры защиты, поэтому полиция и их иногда разгоняла. Но тем не менее, уничтожать это средство защиты народных интересов мы не стали.

А на селе дела творились и того чище. К моменту моего воцарения, крестьянство было обложено воистину зверским налогом. 200 % годового дохода! Как это понимать? И как люди умудрялись платить такие налоги? А так и платили: в летний сезон крестьянствовали, а в зимний сезон работали на отхожих промыслах. И стоит удивляться тому, что именно на селе периодически возникали крупные беспорядки? Сама жизнь толкала меня на то, чтобы уменьшить зависимость казны от доходов деревни. А способ был только один: повысить размер доходов от промышленности. В моем времени, этим занялись после Первой русской революции. Кстати, довольно удачно. Темпы промышленного развития были как бы не выше сталинских. Но тут нужно принимать в расчет эффект низких стартовых условий. Был один завод, стало три. Годовой рост – 200 %, вот и рекорд. А в это время какая-нибудь Германия дает жалкие 10 %! Было 200 заводов, добавилось всего 20. Позор джунглям!

Ну а если без стёба, то дела у моего реципиента после 1907 года шли неплохо. Вот только по понятным причинам в 1914 году всему этому благолепию пришел конец. И начать заново развивать страну удалось уже большевикам, аж с 1928 года.

Я такие вещи понимал заранее, а потому и начал индустриализацию на одиннадцать лет раньше. Как говорится: раньше сядешь, раньше выйдешь. И успехи не заставили себя ждать. На показатели 1913 года из моего времени, Россия вышла еще в самой середине Второй здешней пятилетки. А ведь в 1906 году, у меня пошла Третья пятилетка! И причем, шло развитие в тех направлениях, которыми в моем времени царь не озаботился. Взять например алюминий. Я уже говорил про то, что до 1932 года он в России не производился. А у меня уже в Первой пятилетке его произвели целых 500 тонн! Мало? Но ведь это только начало. За вторую пятилетку его произвели в десять раз больше. А на новую пятилетку мы запланировали целых 25 тысяч тонн этого металла. По этому времени – количество просто фантастическое. Но ведь что такое алюминий? Это электроэнергия в твердом виде! А с электроэнергией у меня тоже немалый прогресс. Строятся в основном тепловые электростанции, на угле и торфе. С углем у нас порядок, а с торфом – не все получилось сразу. Уж на что трудна работа на угольных шахтах, но её не сравнить с работой на торфоразработках. Она столь же вредна, как и работа на урановых рудниках. И тем не менее, она делается. На торф у меня вообще огромные надежды. Его мы добываем не только для электростанций. Моя мечта – перевести печное отопление с дров на торф. Дело это тоже хлопотное. Местные инженеры меня уверяют в том, что топливник для дровяной печки отличается от топливника торфяной. Можно конечно сжигать торф и в привычных нам печах, но это все будет не то. Ну что же, значит будем переделывать! Сперва в казенных учреждениях, а затем и до частных домов доберемся.

Все это я к чему? Да о том, что подобным образом удалось снизить налоговый гнет на крестьянство. Каждый год я снижаю размеры налогов, которыми облагаются сельские жители. За десять лет, удалось их снизить вдвое. Теперь крестьянин платит в казну лишь 100 % своего дохода. Но все равно это кошмар! Моя цель – 40 % налог! Как у большевиков в годы НЭПа. А пока, на селе обстановка остается взрывоопасной. Жить крестьянину стало легче, но до спокойствия и стабильности еще далеко. Сколь бы сильно не проявлялась правительством забота о людях, но помещичьи и кулацкие хозяйства у крестьян как бельмо на глазу. И чувствуется, что рано или поздно, но «черный передел» начнется. И что мне тогда делать? Возглавить этот процесс. Вот только для этого, у меня должны быть основания. А солидным основанием будет помещичий бунт! Потому я и прикармливаю КПРФ и ЛДПР. Чтобы было кому повести помещичьи массы на борьбу с проклятым самодержавием. А давить этот бунт будут сами селяне. А что? Они вряд ли откажутся придушить своего барина и поделить все, что он нажил. Понятно, что не везде это произойдет. В Сибири, где крестьяне не страдают от малоземелья, появившиеся недавно помещики из отставников никого не раздражают. Да и налог в тех землях установлен щадящий. Зато в Европейской части нашей империи, скоро будет весьма жарко. И вряд ли получится все спустить на тормозах. Потому что недовольство подогревают и представители заграницы. В первую голову – французы. Не так давно, ими было инициировано создание партии конституционных демократов. Партия эта совсем не соответствует аналогичной из моего времени. В первую очередь – совершенно иной социальный состав. В основном – «чистая публика», недовольная моим правлением. Именно она и мечтает поменять в России всё, всё, всё!

У нас, эта партия состояла из разного рода интеллигенции и земского либерального дворянства. В состав партии входили либерально настроенные землевладельцы, средняя городская буржуазия (промышленники, купцы, банкиры), учителя, врачи, служащие. Ну и в период революционного подъёма 1905–1907 годов в партийных организациях состояли или активно поддерживали партию многие рабочие, ремесленники и крестьяне.

Но как говорится: здесь вам не тут. Имея в качестве конкурентов социал-монархистов, христианских социалистов и народных социалистов, все эти Винаверы, Гессены, Кизеветтеры, Мандельштамы, да прочие Струве не смогли привлечь под свои знамена людей, занятых физическим трудом. В меньшей степени чем у нас, были представлены учителя да врачи. А уж на программу их партии смотреть без недоумения было невозможно. Дело в том, что то, чего они декларировали у нас, тут в большинстве случаев делалось без всякого их участия. И что им оставалось? Вот провозгласили они требование о принудительном выкупе в пользу крестьян, части земель частновладельческих «по справедливой оценке».

Чудесно ребята! Молодцы! Вот только в моем «сливном бачке» есть и те, кто специализируется на вопросах внутренней политики. Я ведь специально заострил их внимание на этом пункте программы. И «сливной бачок» начал просвещать читателей всех подконтрольных нам газет. Для начала было опубликовано мое мнение по этому вопросу:

– Не программа, а жидовство сплошное!

После этого, была опубликована статья некой Лии Рабинович, в которой она писала следующее:

«Я не понимаю: тот ли народ прозвали жидами? Ведь наши поборники конституции задумали сделать настоящий жидовский гешефт! Судите сами: кто будет выкупать у этих господ землю? Государство? Но у него нет иных источников дохода, кроме тех средств, что оно собирает с народа. С тех же крестьян. Но почему крестьяне должны платить за барский каприз? Вам господа, один раз за эту землю уже заплатили, в виде выкупных платежей! Все, что осталось сделать: нотариально заверить передачу ваших земельных владений крестьянским общинам. Так будет правильно и справедливо. То, что отнятые правительством у народа и переданные вам деньги, вы потратили на французских куртизанок и проиграли в игорных домах, вас ничуть не извиняет».

Досталось кадетам и за их предложение о введении восьмичасового рабочего дня. Здесь госпожа Рабинович прямо заметила, что многие конституционалисты сами являются владельцами фабрик и ничего не мешает им установить у себя восьмичасовой рабочий день. Но они почему то у себя установили более продолжительный рабочий день и одновременно упрекают правительство в том, в чем сами же и виноваты.

Скандал вышел знатный. На кадетов обрушились буквально все: от запрещенных анархистов, до не вылезающих из эмиграции членов КПРФ. Последняя особенно отличилась в выборе выражений. Педалируя нерусские фамилии лидеров конституционалистов, газета «Фашина» уверяла своих читателей в том, что все эти люди хоть и крещеные, но жиды и натура у них самая что ни на есть жидовская. Верить таким – значит, непременно быть обманутым. И вообще, пора народу брать в руки хворостину и гнать этих негодяев в Палестину.

Как и следовало ожидать, пришлось любителям севрюжины с хреном, оправдываться и доказывать, что они не те, за кого их принимают. Как известно, уверять людей в том, что ты не верблюд, занятие бесполезное.

Можно было бы и забыть про них, если бы не их сотрудничество с французами. Что нужно было последним, понятно было сразу: поставщик «пушечного мяса». В этом качестве, подсунутые им мною поляки, французов не совсем устраивали. Поляки были не столь многочисленны, как русские и обходились они заметно дороже. Более того, у французского правительства не было полной уверенности в том, что поляки не затеют войну именно с Россией. Если такое произойдет, то Россия может качнуться в сторону союза с Германией. Поэтому Париж и прилагал значительные усилия к тому, чтобы заключенное ранее тайное соглашение действовало так, как им и нужно. То, что мы решили вовремя соскочить с поезда, они уже поняли. Выручить их могла только смена политического режима. Правда, они ошибались насчет того, кто являлся фактическим главой этого режима. Тут всех сбивал с толку заданный мной вектор развития страны. Приоритет был дан вопросам безопасности. Не только внешней. Внутренней тоже. Следствием этого было неуклонное возрастание роли созданного мною Генштаба. Именно он решал, что в стране развивать, а с чем погодить. На Генштаб много чего замыкалось. Особенно на его Мобилизационное управление. Тут и освоение Севморпути, и работа обоих «Военторгов», стандарты образования, особенности развития территорий… В общем, контора стала настолько влиятельной, что не заметить ее было просто невозможно. А руководил Генеральным Штабом, великий князь Георгий Александрович. Который до недавнего времени являлся наследником престола. Не ускользнуло от внимания французов и то, что по мере усиления влияния моего брата, среди прочих великих князей произошло моровое поветрие. И выводы о причинах этого мора были сделаны «правильные». На меня в этом плане никто не грешил. Внешний мир меня считал просто хорошим, но слабовольным человеком, которого целиком и полностью подмял под себя волевой брат. Родилось даже такое выражение – «Георгиевская клика». А раз все беды французов от этой клики, то почему бы не помочь русским людям от нее избавиться? А заодно, поставить меня под контроль с помощью «лучших людей России». Поэтому, оппозицию ориентировали не на парламентскую республику, а на конституционную монархию. Тут кураторы наших свободолюбцев рассуждали здраво: отладить работу парламента таким образом, чтобы он стал дееспособным, требует много времени и сил. Проще ограничить власть монарха, не разрушая прочих устоявшихся порядков. Я это тоже прекрасно понимал и продолжал ломать комедию. Наверное только бельгийский король прекрасно понимал, с кем имеет дело. Но он своими сокровенными мыслями ни с кем не делился. Тем более, что мы с ним сейчас готовили проект образования нового политического и военного союза – Организации Северо-Атлантического Договора.

Согласно нашей мысли, союз Бельгии, Голландии, Люксембурга и возможно Дании, должен уменьшить желания соседей этих стран, нарушать нейтралитет столь милых стран. Леопольд надеялся на то, что со временем в этот союз удастся вовлечь Норвегию и Швецию.

То, что создать основу такого союза возможно – я в в это верил. Ну а в то, что получится отсидеться в стороне от войны – нет. Более того, одобряя идею такого союза, я одновременно добивался того, чтобы Германия нарушила нейтралитет указанных стран. Ради этого, во время очередного визита в Крым наследника Австро-Венгерского престола, я пригласил его присутствовать на проведении штабной игры. Играли в нее не высокие чины Генштаба (это непременно вызвало бы политический скандал), а обычные слушатели военных академий. И как раз, (вот ведь совпадение!) они обыгрывали вторжение германских армий во Францию, через территорию Бельгии! В ходе игры, был сделан, а главное – ненароком озвучен вывод о том, что одной из причин недостаточного темпа наступления, является наличие «Маастрихтского аппендикса». Именно он, эффективней всякого противника, мешает устойчивому снабжению армии вторжения. Не сомневаюсь, что спустя краткое время, про эту игру узнал и тот, кому и положено знать про такие вещи.

Клюнут на это немцы или нет, пока что было непонятно. По идее, они просто обязаны среагировать на такую информацию и начать поиски предателя среди своих офицеров Генерального штаба. Дело в том, что мои разведчики о «Плане Шлиффена» мне ничего не докладывали и потому, наши слушатели про этот вариант немецкого вторжения во Францию, узнали только от меня. Но и им я не говорил о том, что такой план существует. Я им просто дал задание проанализировать подобный вариант развития событий. Если у меня все получится, то немцам придется полностью менять весь план войны. Не считаться с военным союзом пусть и нейтральных стран, у них не выйдет. Придется выделять дополнительные силы на прикрытие от всех возможных угроз.

Понимание того, что великие державы легко и непринужденно нарушают нейтралитет малых стран, у короля Леопольда было. Вот только бельгийский парламент свято верил в силу данных кем то гарантий. А про голландцев и говорить нечего. Разве что их королева Вильгельмина не была столь наивной. И что интересно, она в моем времени сумела предотвратить нападение войск кайзера на свою страну. Без всяких воплей об гарантиях со стороны британцев. Перед Первой мировой войной во время визита в Германию дала отпор императору Вильгельму II Гогенцоллерну, по мнению исследователей, предотвратив тем самым вторжение германцев в Нидерланды:

– Видите, какие у меня гвардейцы, Ваше Величество?! Каждый семи футов роста! Ваши им едва по плечо!

– Верно, Ваше Величество! Но если мы откроем свои шлюзы – вода встанет над Нидерландами на десять футов!

Воинственная женщина, что ни говори. Она и англичанам не поддалась, хотя тем очень хотелось, чтобы голландцы слегка повоевали за их интересы. Пожалуй, из нее выйдет неплохой лидер моего варианта НАТО.

Насчет Дании, тоже не совсем понятно. Во время Первой Мировой войны, Антанта пыталась заставить датчан вступить в войну на своей стороне, обещая за это им и Шлезвиг, и Голштинию и Кильский канал в придачу. Да что там говорить? Моя maman, как истинная патриотка своей Дании, сильно ненавидела Германию. Она ведь тоже прикладывала усилия, пытаясь уговорить датчан начать войну за возвращение «исконно датских земель». И ничего из этого не вышло. Дух старых викингов больше не осенял эту страну. А ведь еще не так давно, в 1848-50 гг, маленькая Дания выиграла войну у более мощной Пруссии. Да и в 1864 году, она оказывала достойное сопротивление силам аж двух империй.

– Мaman! Я согласен с вами в том, что Датское королевство имеет полное право на владение захваченными у них землями. Но ведь этого не произойдет, если сами датчане не приложат к этому усилий. Они должны осознать, что никто вместо них не выполнит эту работу.

– Ники! Имеющихся сил не хватит даже на оборону от немецкого вторжения. Именно к такому выводу пришел и твой брат. Только в союзе с великими державами, датчане могут рассчитывать на успех. Но где этот союз? Наши отношения с Францией год от года становятся все хуже и хуже. Англичане же, не говорят ни «да» ни «нет». Как можно рассчитывать на чью то помощь в этой ситуации?

– Не стоит. Вы правы. Лично я не поведу русского солдата биться за чьи-то чужие интересы. Но вы должны помнить один аргумент французских энциклопедистов.

– Какой именно?

– Когда обитателям джунглей стала невыносима тирания, что устроил царствовавший там тигр, они стали думать о способах избавления от тирана. И волки, которые были сами охотниками, объединились в стаю и загрызли тирана. Вам не кажется, что союз малых государств, направленный даже не на захваты, а только на защиту, способен заставить одуматься даже великую державу? Могу даже стихи на эту тему почитать:

– Ники, это ты сочинил? Вынуждена тебя расстроить. Поэт из тебя никудышный. Но аллегории твои мне понятны.

– Что делать, maman, я не могу быть во всем совершенным.

С нейтралами дело у меня пока что не сдвигалось с мертвой точки. Зато итальянцы преподнесли сюрприз. Участвуя в войне с Китаем, итальянцы очень хотели иметь в этой стране концессию. И в итоге, они ее получили! С согласия Англии и Франции, итальянские экспедиционные силы высадились на острове Хайнань. Находились они там годами и особой активности не проявляли. Но зато в этом году вдруг все изменилось. Итальянцы начали вкладывать средства в развитие горнорудной промышленности. В городе Хайкоу они затеяли строительство военно-морской базы, а в Вэнчане – дирижабельной станции. И это при полном молчании тех же французов!

– Видимо между лягушатниками и макаронниками имеется тайная договоренность, – рассуждал Константин Семенович, – похоже, что итальянцы сменили ориентацию на прямо противоположную.

Похоже, что так оно и есть. Ведь не могли французы позволять кому попало хозяйничать в этих местах. Да и британцам лишний конкурент не нужен. Но раз согласились, значит процесс перетягивания германского союзника на свою сторону идет полным ходом.

Ситуация в Китае была сложной. Всем надоела эта война, которая длится так долго и грозит затянуться до бесконечности. Всем хочется выйти из этой войны. А не получается. Потому, что все усилия дипломатов идут прахом из-за таких качеств людских, как жадность и зависть. С жадностью все понятно. Хотя подавляющее большинство китайцев не может похвастаться зажиточностью, сам по себе Китай богат. Настолько богат, что способен в одиночку прокормить и обеспечить самым насущным все нынешнее население Земли. Самим китайцам это не приносит особой пользы, одни проблемы. Потому что многие желают их богатства получить даром. И не выходит, потому что народу надоело кормить всякого, кто хочет есть. Война приносит китайцам немало горя, но прекращать они ее не хотят по одной веской причине: как только их перестали грабить, они перестали голодать.

В этом плане, намного больше получили для себя немцы, которые не стали воевать с китайцами. Оставаясь формально нейтральными, они оказывают поддержку китайским инсургентам и режиму Не Шичену. И завоевывают рынок на территории Южного Китая. Про Шаньдун я и вовсе не говорю. Ни в Пекине, ни в Нанкине, ни в Урге, никто толком не знает: чей он? В том смысле, что засевший в Цзинани губернатор, не подчинялся ни одному из здешних правительств. И ни одно из правительств не горело желанием призвать его к ответу. Причина этому была простая: ему оказывала покровительство Германская империя, которая основательно укрепилась в Циндао и с помощью «своих» ихэтуаней смогла удержать контроль над провинцией. Сейчас положение немцев было намного более прочным, нежели в моем времени. Во-первых, гарнизон в Циндао был значительно мощней, нежели в моем времени. Помимо береговых батарей и их пехотного прикрытия, в гавани Циндао базировалась Восточно-Азиатская эскадра, а окрестностях города – целая флотилия боевых дирижаблей. Наличие последних, подвигло немцев на возведение дополнительных укреплений и организацию мощной противодирижабельной обороны. Учитывая то, что помимо войск на Шаньдуне, пришлось держать войска и на Филиппинах, немцы с самого начала приступили к формированию наемных войск из туземного населения. Одна таким образом сформированная из китайцев дивизия, в дальнейшем была переброшена на Филиппины, а вторая напрямую подчинялась начальнику гарнизона Циндао.

Но помимо германских войск, были и чисто китайские провинциальные войска, находящиеся в распоряжении губернатора Шавньдуна. Вообще, в большинстве китайских провинций, местные войска являлись аналогом не армии, а скорее жандармерии. Причем, жандармерии плохого качества. Но Шаньдунская армия являла собою исключение. Немцы, готовившие и вооружавшие для губернатора эти войска, в очередной раз доказали миру, что прусская система способна любую обезьяну превратить в человека. Те две дивизии пехоты и бригада кавалерии, что подчинялись губернатору, были очень неплохи и совсем не походили на жандармерию. Таковая тоже имелась и тоже была подготовлена немецкими инструкторами. Впрочем, про обычную полицию тоже не забыли. Для Китая она могла вообще считаться образцовой, соединяя в себе одновременно немецкую педантичность с восточным изуверством. Так или иначе, но это обеспечивало на территории полуострова по любым меркам, образцовый порядок.

Были в распоряжении губернатора и морские силы. Так как Британия в этом мире не обладала базой в Вэйхае, этот порт продолжал оставаться базой китайских ВМС. Наличие нескольких мореходных и речных канонерок, позволяло губернатору иметь влияние не только в прибрежных водах, но и на большом протяжении торгового пути по треке Хуанхе. Правда, местная военно-морская мощь не могла даже близко сравниться с германской.

В этом мире, надежды немцев на завоевание китайского рынка оправдывались наилучшим образом и потому содержание Циндао не было для них обременительным. Бесконечно идущая война, способствовала тому, что торговые пути по Хуанхе и Янцзы были освоены германскими пароходными компаниями. Прибыль от китайской торговли была такой, что кайзер не поскупился на посылку в эти воды большего числа боевых кораблей, нежели в моем времени. Три десятка боевых кораблей – это только для боевых действий на море. А ведь помимо них, немцы держали на Хуанхе и Янцзы по отряду речных кораблей. Корабли эти были отнюдь не новейшие, но все равно являли собою значительную силу.

Помимо немцев, значительные выгоды от торговли с Китаем имели американцы. Правда, благодаря войне с Японией они уступили часть рынка немцам, но все равно их присутствие в Южном Китае было значительным.

Третьей державой, которая имела от Китая не головную боль, а выгоды, была как раз Российская Империя. Конечно, Северный Китай не столь богат, как Центральный или Южный, но нам вполне хватало. Слабая в военном отношении Северная Цин, постепенно становилась необременительным для нашей казны придатком Российской империи. Для контроля этой территории, вполне хватало тех туземных войск, которые управлялись нашими военными советниками. В Тибете наше присутствие почти не ощущалось и выгод экономического плана от него не было. Но на остальных территориях наше экономическое присутствие было заметно. Особенно в Северной Маньчжурии.

Особый Коммунистический район, благодаря деятельности коммунистов, постепенно превратился в крупного поставщика сельскохозяйственной продукции на наш рынок, а торговый путь по Сунгари (от занятого японцами Харбина и до самого устья) был оживленным. Правда, не все нижнее течение контролировали коммунисты. Устье реки держали под контролем албазинцы, которые и получали самую большую выгоду от речной торговли.

«Албазинский вопрос» – был очень интересным вопросом. Формально, албазинцы являлись китайцами и поданными Северной Цин. А на деле, они и китайцами себя уже не считали, и державную принадлежность были рады сменить. Такая позиция была результатом тех гонений, которыми подвергали в Поднебесной местных христиан. Аликс, которая непосредственно оказывала им всяческое покровительство, частенько получала от албазинцев письма, в которых те просили принять их земли в состав Российской Империи. Но я, по чисто политическим соображениям этого делать не хотел.

– Ники! А ведь та Желтороссия, про которую нам говорил Сандро и Безобразов, образовалась сама собою. Взять хотя бы местную письменность. Тамошние жители охотно приняли предложенную нами кириллицу. Знающие люди говорят, что это сильно исказит тот язык, на котором они сейчас говорят. Со временем, внуки албазинских жителей перестанут понимать остальных китайцев.

– Ты считаешь, что это плохо?

– Совсем нет! Разве нам не выгоден союз с тамошними христианами и их неприязнь к остальным китайцам?

Тут Аликс была права: именно это нам и выгодно. Но тут не все шло гладко. Основой Албазинского войска были православные христиане. Но со временем, подтянулись и прочие: католики да протестанты всякие. Гнать их прочь не было ни желания, ни смысла. Люди искали защиты от преследования и отталкивать только за то, что иным манером лоб крестит – аморально. К тому же, китайские христиане – это как правило горожане, многие из которых обладали полезными знаниями и умениями. Отказываться от таких – себе навредить. Я опасался того, что со временем могут возникнуть внутренние конфликты из-за разницы вер. Но к моему удивлению, эту проблему очень быстро решила моя супруга. Обществу, состоящему в основном из самоуправляемых религиозных общин, по ее мнению нужен не просто правитель, а еще и духовный лидер. Такой нашелся сразу. Митрофан Цзи Чун несмотря на те огромные тараканы, что поселились в его голове, обладал достаточным авторитетом среди спасенных не без его активного участия прихожан. Да и те гонимые, пришедшие на эти земли много позже, тоже относились с уважением к человеку, умевшему ободрить впавших в отчаяние людей. В общем, духовный лидер нашелся, а советники в делах правления у него появились уже с помощью братства, возглавляемого моей супругой. По сути дела, на берегах Амура возникла многоконфессиональная теократия.

Серьезной проблемой для албазинцев было полное отсутствие крестьян. Как я уже говорил, людьми они были городскими: ремесленники, торговцы, мелкие чиновники. То есть, от земли и крестьянского труда оторванными. Казалось: только свистни и толпы крестьян с удовольствием примчатся со всего Китая. Но как раз этого албазинцы не хотели. Им нужен был не всякий крестьянин. Только тот, что верит в Христа. И кто сказал, что за этими людьми нужно далеко ходить? На север от них, как раз много таких, жадных до хорошей земли. Кому то ведь и по нраву придутся здешние порядки, более вольные, нежели в России. Стоило позвать и в первый же год на эти земли переселилось десять тысяч человек из России. И это было только началом процесса. Но вот присоединять эти земли к России, я категорически не хотел.

– Аликс! Северная Цин нам еще долго будет нужна. Но если мы начнем отнимать у них земли, о хороших отношениях придется забыть.

– Но ведь они в любом случае не могут управлять албазинцами. Те даже никаких налогов в цинскую казну не платят.

– Это неважно. Все равно они эти земли считают своими. А значит, их будет злить посягательство на них. Ведь они не теряют надежды на то, что со временем сумеют установить фактический контроль над ними. С автономией они еще могут смириться, но не с утратой суверенного права. Это Восток, моя дорогая. Там люди боятся того, что они называют потерей лица. Другое дело, что через пару поколений, дело может дойти до того, что народ в тех местах изменится настолько, что сам откажется от прежних представлений.

Я действительно считал, что «Албазинский вопрос» рано решать столь радикально. Возможность радикальных изменений общественного строя в стране была еще очень даже вероятна. И что произойдет с новообразованной теократией? Не снесут ли её по дурости своей, лишив самих себя надежных союзников? Нет ребята! Пусть новая общность спокойно формируется и врастает в свою землю так, чтобы новому поколению албазинцев и мысли не приходило о том, что эту землю можно покинуть, коль возникнет опасность. Вот когда потомки беглецов сочтут, что это их и только их земля, когда они за нее будут готовы драться насмерть с любым супостатом, вот тогда и стоит проводить какую-нибудь Сунгарийскую Раду и положительно решать вопрос о принятии в состав России братского албазинского народа.

Сейчас, помимо прочего, меня волновала обстановка в Персии. Как и в моем времени, там началась так называемая Конституционная революция. По сути дела это была отрыжка той «Большой Игры», в которой участвовали мы с британцами. Естественно, не как партнеры и союзники. Произошла она потому, что персидский шах еще не расписался в полном неумении, но был к этому близок. Да ему и жить осталось совсем немного, потому что здоровье его уже было никакое и помыкать им было не так уж и трудно. Тем более, что британское посольство предоставляло убежище всякого рода смутьянам. К осени 1906 года, на территории британского посольства укрылось аж 14 тысяч человек из числа протестующих.

Казалось бы: какое мне дело до всей этой заварухи? Я ведь не стремился влезать в войны и конфликты, предпочитая воздействовать на соседей совсем иными методами. Да и были у меня средства воздействия на обстановку в Персии. Мозафереддин-шах был тяжело болен и должен был скоро умереть, а на его место прийти убежденный реакционер: Мухаммед-Али мирза, чьим воспитателем и советником, был наш агент Сергей Маркович Шапшал. В самой столице располагалась Персидская казачья бригада, сформированная из тюрков Азербайджана и Казвина, а также из кочевников, обитающих по соседству с Тегераном, Кумом и Казвином. При этом командный и инструкторский состав, который и имел реальную власть, состоял из наших казаков. Еще летом, когда обстановка в Тегеране накалилась, бригадой начал командовать полковник Владимир Платонович Ляхов, человек жесткий и решительный. В его способности подавить бунт, можно было не сомневаться.

Проблема, однако, была в том, что и британцы имели свою опору внутри страны – ополчение бахтиарских племен и так называемых фидаинов. Помимо прочего, в этом внутреннем конфликте были задействованы и профессиональные революционеры из нашего Закавказья. Ну а регулярная персидская армия давно уже доброго слова не стоила. И надеяться на то, что она поможет шаху навести должный порядок в стране, право, не стоило. В общем, мысли о введении ограниченного контингента наших войск, меня посещали неоднократно. Тем более, что в Персии нам было чего защищать. Вот уже пять лет шло строительство Трансиранской магистрали, которая должна была связать южное побережье Каспия с Индийским океаном. Строилась эта магистраль на частные средства, которые привлекли наши «краснозвездные» банкиры. Ими же было затеяно строительство новых портов: Бендер-Шахпура на побережье Персидского залива и Бендер-Торкемана на Каспии. Конечно, дорога эта была нужна нашим купцам. Но и по чисто стратегическим соображениям, эта дорога могла нам принести пользу. В случае осложнения отношений с Турцией, опираясь на эту дорогу, мы могли бы открыть фронт в Месопотамии. Причем, это создаст проблемы не только туркам, но и немцам. Те уже плотно влезли на Средний Восток со своей Багдадской дорогой.

И все-тапки, каким образом нам усилить свое военное присутствие в Персии и при этом не всполошить англичан? Сунуться туда с частями регулярной армии без согласования с ними этого шага и- не выйдет Они за свои индийские владения переживают так, как не стали бы переживать за родной остров. Значит, мне придется каким то образом превратить армию шаха в свою. Не всю, конечно, а достаточное для поддержания порядка число воинских частей. Значит, туда поедут наши военные советники. И кстати, а почему Ляхов командует бригадой? Почему не дивизией? Сформирорвать на базе этой бригады целую дивизию, совершенно несложно. Добавим к кавалеристам штук шесть пеших казачьих батальонов, в которых у меня проходят службу разорившиеся казаки. Столько же батарей горной артиллерии и пулеметы Мадсена, по отделению в каждую роту.

С казаками все ясно. Обмануть англичан не выйдет, но приличия будут соблюдены. Поэтому, контроль над столицей Ляхов обеспечит. Но Тегеран – это не вся Персия, хотя она нам вся и не нужна. Торговый путь, идущий между Каспием и Персидским заливом – вот что нам важно. Железная дорога на нем построена лишь наполовину и путь этот пока еще разорван. Какая-то охрана на дороге есть, но это так – мелких воришек гонять. Значит – усиливаем охрану, формируя на основе ее железнодорожные войска. Всего две бригады бронепоездов: Торкеманская и Шахпурская. Служить в них будут местные, но командный и технический состав – из наших. Англичане будут морщиться, но придется им потерпеть.

Стоп! А почему бы не усилить войска Ляхова бронетехникой? Бронеавтомобили давно уже не для кого секретом не являются. Много кто догадался их сделать. Так почему бы их не применить для несения полицейской службы? Тем более, что нам есть что показать. Фабрика Яковлева и Фрезе готова выпускать броневики ЯФ-05, пока еще ограниченной серией. Вот и испытаем их на персах.

А почему бы мне заодно не испытать на них минометы? А то ведь наши умельцы уже сделали их. Правда, они называются не минометами а мортирами и относятся к горной артиллерии, но как говорится: «Неважно что бумажно. Было бы денежно!»

Рассуждая подобным образом, я в течении второй половины 1906 года выполнил все намеченные мероприятия. И кстати, вопрос с официальным статусом нашего ограниченного контингента, был решен совсем не так, планировалось вначале. Не было на территории Персии российских войск! А пребывали здесь войска торговой компании! «Краснозвездной» конечно.

Британцы, прекрасно понимавшие, что их пытаются просто вытеснить оттуда, в свою очередь сделали все возможное для усиления бахтиарского ополчения. Дело шло к тому, что в стране вот-вот начнется гражданская война.