Ванька

Глава 12 Носильщик

— Ванька!

Я натянул полушубок на голову.

— Ванька!

Да что они все тут так орут-то…

— Ванька!

Ладно бы бабка Егоровна, а то внучок её с утра разошёлся… Та хоть кормит-поит…

Машка ещё ночью разоралась. Думал пол деревни сбежится. Продемонстрировал ей новые прогрессивные и передовые технологии… Сам потом не рад стал. Повтори, да повтори… Я ведь не Железный Дровосек с несгибаемым болтом…

— Ванька! Бабушка зовёт. Вставай, солнышко вон уж как высоко, в жопу почти уперлось.

Егоровны слова малец повторяет… Сам бы до такого не додумался… Солнышко уперлось…

Полушубок с моей головы безжалостно стащили.

— Да встаю, встаю…

Совсем почти сегодня я не спал. Из-за Мамлакат этой… Передовицы и стахановки. Её б…

— В погреб иди. Там уже бабушка.

Во. Ещё и в погреб. Нет бы — завтракать…

— Сейчас… Иду-иду…

Полушубок на плечи накинул. Зябко что-то со сна. Позёвывая до погреба дошкандыбал.

— Явился не запылился…

Егоровна в погребе своем хозяйничает. У самых дверей пестерь стоит. Да не пестерь, а целый пестерище. Чую, мне его сегодня переть придётся. Приподнял. Мать моя! Грыжа мне точно обеспечена!

Корзина. Явно, тоже для меня. Ваньке такую не поднять. Так. Вторую, не меньше, Егоровна ударными темпами наполняет…

Внучку придётся обратно меня тащить. Это, если я жив останусь.

— Пупок-то у меня не развяжется?

Я на всё это бабке киваю.

— Горшком поправим…

Знаю я уже про этот горшок. Егоровна тут на днях одному страдальцу пуп правила. От тяжелой работы он у него с нужного места сдёрнулся, так Ванька сказал, она его на место и возвращала. Я тогда, не помню зачем, в избу зашел. Так вот, при мне старуха тому мужику живот маслом намазала, ловко в пупок свёрнутую в жгутик кудельку вставила и подожгла её. Та только задымила, а она мужику на живот чугунок и хлоп. Не самый такой, маленький. Я у дверей стою, а у мужика живот стал в тот чугунок втягиваться. Сначала он ничего, а потом заорал. Еле чугунок тот с живота и сняли. Бегом этот мужик от бабки убежал — помогло видно ему такое лечение…

— Точно, всё мне?

— Тебе, тебе… В избу пестерь неси. Корзину — тоже.

Навьючился я. Крякнул.

Тяжело…

Далеко ли хоть нести? Спросить у бабки надо.

Во. Теперь я Медведь-Липовая Нога и Красная Шапочка в одном флаконе… Грузчики-ударники, наверное, такие тяжести не таскают… Которые пятилетку в три года…

На дорожку Егоровна нас с Ванькой накормила. Выставила на стол меньше, чем обычно. Правильно, с полным желудком такую тяжесть не унести.

— Далеко ли хоть идти-то? — задал я эксплуататорше детского подневольного труда мучавший меня вопрос.

— Внучек знает, — прозвучало в ответ весьма неопределенно.

— Вань, далеко? — решил я всё же развеять туман неопределенности.

— К обеду дойдём…

Слов у меня не было — одни слюни.

День выдался солнечный. Немного подмораживало.

В выданных бабкой сапогах идти было удобно. Не новые, самое то. Разношены, как по моей ноге.

Ванька впереди ходко почти налегке козликом поскакивал. Точно Егоровна сказала — жилочки молодые. Голеностоп у него, как и не поврежден был.

Я временами его окликал, останавливался. Пестерь — ничего, а вот корзины руки оттягивали. Скоро они у меня как у африканской обезьяны будут — кисти ниже колен.

— Пошли скорее. Долго отдыхиваться будем — затемнаем.

Ванька меня торопил, лучше бы помог.

Это уже я так — что пестерь, что корзины на него были не рассчитаны.

— Всё, Вань, отдыхаем…

Силушек моих больше нет. Сейчас упаду и не встану.

Так я не больно толст, а тут за дорогу сегодняшнюю килограмма два, не меньше, сбросил.

Корзины и на предплечья повешу, и из руки в руку переброшу — всё равно тяжело.

— Ванька, идём скорее! — малец совсем раскомандовался.

Оборзел в корягу…

— На, сам неси…

Я сел на пенёк. Рукой пот со лба вытер.

— Погоди. Перекурю…

Тут из-за ёлки к нам два мужика и вышли.