Ватутин

ПРАВОБЕРЕЖНАЯ УКРАИНА

Николаю Федоровичу «везло». Третий Новый год ему предстояло встречать не просто на фронте, но в боях.

Заглохнувшее в середине декабря немецкое наступление на Киев еще не свидетельствовало о том, что Манштейн потерял надежду вернуть город и сбросить наши войска в Днепр. Командование вермахта не без основания полагало, что Красная Армия будет продолжать наступление из-под Киева в направлении Днестра и румынской границы. Правда, Манштейн считал, что советские войска сильно ослаблены предыдущими боями и не способны в ближайшее время к активным действиям.

Немецкое командование тем временем срочно усиливало находившуюся на северном фланге группы армий «Юг» 4-ю танковую армию шестью свежими соединениями. Теперь 1-му Украинскому фронту снова противостояло 30 дивизий, в том числе 8 танковых и 1 моторизованная. Командовал этой группировкой генерал танковых войск Э. Раус. Одновременно немцы ускоренно вводили в строй оборонительные рубежи и оборудовали главную полосу обороны на глубину 4—6 километров. На важнейших направлениях в 10—15 километрах готовилась вторая полоса обороны. В оперативной глубине шло строительство по рекам Ингулец, Ингул, Синюха, Южный Буг, Днестр.

Готовились и наши войска. 1-й Украинский фронт удерживал обширные плацдармы западнее Киева. 2-й и 3-й Украинские фронты занимали плацдармы от Черкасс до Запорожья. 4-й Украинский фронт захватил никопольский плацдарм и блокировал в Крыму 17-ю армию. Этим фронтам и предстояло завершить освобождение Украины.

Начал дело 1-й Украинский фронт Житомирско-Бердичевской операцией. Сил для ее проведения Ватутин накопил достаточно. В состав фронта входили 1-я гвардейская, 13, 18, 27, 38, 40 и 60-я армии, 1-я и 3-я гвардейская танковые армии. Всего насчитывалось 63 стрелковых, 6 танковых дивизий, 2 механизированных корпуса, 3 кавалерийские дивизии. В то время не было в действующей армии сильнее фронта, чем 1-й Украинский. Замысел операции Николай Федорович начал разрабатывать еще во время оборонительных боев и сейчас быстро довел его до конца. Директива Ставки от 28 декабря требовала: «Это контрнаступление нужно организовать так же основательно и тщательно, как это было сделано под Белгородом». Не без сомнений пришел Ватутин к своему решению и был очень доволен, что Ставка утвердила его. Это был первый после взятия Киева доброжелательный разговор с Верховным.

Главный удар силами 1-й гвардейской, 18-й и 38-й армий наносился на Радомышль, Житомир, Бердичев, Жмеринку. Здесь же вводились в бой обе танковые армии. 60-я армия, усиленная 4-м гвардейским танковым корпусом, имела задачу выйти на реку Случь на участке Рогачев, Любар. 13-я армия наступала в направлении Коростень, Новоград-Волынский. 40-я и 27-я армии наносили удар на Белую Церковь, Христиновку, где должны были соединиться с войсками 2-го Украинского фронта.

Ватутин уже несколько суток жил этой операцией, забывал есть, спать, даже забросил физзарядку. Митя Глушаков, глядя на командующего, сам почернел и осунулся. Наладились наконец отношения и с генералом Боголюбовым. Тот видел, как переживает Ватутин, страстно желает реабилитировать себя за житомирскую неудачу, и не обижался, когда командующий по нескольку раз просматривал подготовленные штабом документы.

Зима в этом году выдалась капризная. Мороз сменялся оттепелями. Дул пронзительный ветер со снегом или с дождем. Раскисшие дороги быстро замерзали и так же быстро раскисали и были непроходимыми. Ватутин не щадил себя, работал сутками, мотался в любую погоду по войскам, и неудивительно, что скоро заболел. Держался он долго, и только один Митя Глушаков знал, как мучается командующий, сколько раз за сутки меняет мокрое белье. Больше всего Николай Федорович боялся, что свалится окончательно и будет отстранен от руководства операцией. Персональный инструктаж получили начмед фронта и ординарец, который теперь не отходил от командующего даже во время работы.

Жуков вспоминал: «Н.Ф. Ватутин, как я уже говорил, был прекрасный штабист. Он обладал завидной способностью коротко и ясно излагать свои мысли и к тому же имел на редкость красивый и четкий почерк. Большинство важных приказов, директив, донесений Верховному Главнокомандующему писал он сам. Я как раз застал его за составлением директивы о переходе в наступление главной группировки войск фронта в общем направлении на Винницу.

Николай Федорович работал в жарко натопленной хате, накинув на себя теплую бекешу. Посмотрев на него, я понял, что ему явно нездоровится.

Коротко познакомив Н.Ф. Ватутина с решением Ставки о развертывании действий на ближайший период и заслушав последние его коррективы к плану действий войск фронта, я посоветовал ему принять что-нибудь и сейчас же лечь, чтобы быть вполне работоспособным к началу наступления. Он согласился.

Выпив остатки крепкого чая с сушеной малиной и приняв пару таблеток аспирина, Николай Федорович ушел к себе в комнату. Мы с начальником штаба А.Н. Боголюбовым направились в оперативный отдел штаба, чтобы еще раз как следует разобраться в обстановке и проверить готовность войск к действиям.

Не прошло и десяти минут, как раздался телефонный звонок. А.Н. Боголюбов взял трубку. Звонил Н.Ф. Ватутин, приглашая его зайти. Я решил пойти вместе с А.Н. Боголюбовым. И мы вновь увидели Н.Ф. Ватутина за рабочей картой предстоящего наступления.

— Мы же договорились, что вы пойдете отдохнуть, а вы опять за работой?

— Хочу написать донесение в Ставку о ходе подготовки к наступлению, — ответил Николай Федорович.

Насильно выпроводив его из рабочей комнаты, я предложил все необходимое выполнить начальнику штаба, тем более что это была его прямая обязанность.

Беспокойным человеком был Н.Ф. Ватутин. Чувство ответственности за порученное дело было у него развито черезвычайно...»

Ранним утром 24 декабря после 50-минутной огневой подготовки 1-й Украинский фронт начал наступление. Для гитлеровцев столь быстрый переход наших войск от обороны к наступлению явился полной неожиданностью. Вот когда сказались выдержка Николая Федоровича, его отказ от преждевременных контрударов. Уже к исходу первого дня наступления войска ударной группировки прорвали вражескую оборону на всю ее глубину. В прорыв вошли сразу две танковые армии.

С их выходом на оперативный простор началось наступление на других участках фронта. Уже к 30 декабря фронт прорыва расширился до 300 километров, а глубина достигла 100 километров. Меньше чем за неделю была очищена от врага взятая им во время осеннего контрнаступления территория, и передовые части завязали бои за Житомир, Бердичев, Белую Церковь. 4-я танковая армия врага, рассеченная на три части, откатывалась назад. Не только Манштейн, но и Гитлер понял, что надежды на восстановление обороны по Днепру рухнули. На четвертый день советского наступления Гитлер, выступая в ставке, пожалуй, первый раз со всей откровенностью заявил: «Самое большое, на что возможно рассчитывать — стабилизация положения. Если нам удастся добиться этого, можно считать, что мы выиграли. Большего ожидать нельзя».

Но это отнюдь не означало, что враг отказывается от борьбы. Манштейн приказал сосредоточить в районе Бердичев, Казатин 48-й танковый корпус и во взаимодействии с 13-м армейским корпусом нанести удар во фланг главной группировки 1-го Украинского фронта. Ожесточились бои под Житомиром. Сюда Манштейн стянул шесть дивизий, в том числе две танковые.

— Как, Николай Федорович, — спросил Жуков, — остановит тебя Манштейн?

Ватутин еще не совсем оправился от болезни. Похудевший, с полотенцем на шее, которым непрерывно вытирал холодный пот, он тем не менее был в хорошем настроении, уверен в себе.

— Ну уж нет, Георгий Константинович. Уверен, что под Бердичевом мы опередим немцев. Корпус сосредоточить не так просто, даже танковый. Нужно время, а его у Манштейна нет. Будем бить его полки по частям на марше, в предбоевых порядках. Я уже дал команду Рыбалко и Катукову. Вот под Житомиром дело серьезней, но у меня здесь приготовлен Манштейну сюрприз.

— Опять сюрпризы? У тебя ведь и так сил достаточно.

— Вот именно, организую удар с фронта и с флангов. Я приказал Гречко атаковать Житомир с востока, Черняховскому обойти город с северо-запада, а Леселидзе с Рыбалко — с юго-востока.

— В котел хочешь загнать?

— Очень хочу, но, наверно, не смогу. После Сталинграда немцы боятся окружения. Думаю, просто отойдут.

— Отлично. Только все же не упускай из виду Бердичев.

— Буду следить лично...

Ватутин не ошибся. При первых же концентрических атаках на Житомир Манштейн испугался окружения и начал отходить. 31 декабря советские войска ворвались в город. Что касается 48-го танкового корпуса, то он действительно, так и не успев сосредоточиться, был разбит в предбоевых порядках. Командир же 13-го армейского корпуса, отброшенного к Бердичеву, докладывал, что его соединение практически не существует: в дивизиях на передовой осталось всего по 150—300 человек, а пехоты в целом не более чем на один полк.

Манштейн искал спасение в переброске резервов, в реорганизации управления. Отрезанные в каневском выступе правофланговые соединения 4-й танковой армии он переподчинил переброшенному из Апостолова в Умань управлению 6-й армии, а остатки соединений последней составили отдельный 44-й корпус. Но это были санитарные меры. Немцы держались только под Бердичевом. На остальных участках ватутинцы шли вперед. 3 января они освободили Новоград-Волынский, 4 января — Белую Церковь. За Бердичевом Ватутин следил лично. «Здесь, — писал Жуков, — действовали войска 1-й танковой армии генерала М.Е. Катукова и 18-я армия генерала К.Н. Леселидзе. Ввиду слабой организации боя 1-я танковая армия понесла потери, успеха не добилась, и лишь 5 января, после вмешательства Н.Ф. Ватутина, Бердичев был освобожден».

Разрыв между центром 4-й танковой армии и каневской группировкой достиг 110 километров, и Ватутин немедленно повернул туда 1-ю танковую и 38-ю армии. Танкисты во взаимодействии с 40-й и 27-й армиями получили задачу наступать в направлении Христиновки для соединения со 2-м Украинским фронтом. Выполняя эти указания, войска 10 января вышли на рубеж Винница, Жмеринка, Христиновка, Умань и юго-восточнее Жашкова охватили каневскую группировку гитлеровцев с северо-запада.

Все эти сутки штаб 1-го Украинского фронта работал непрерывно. Даже в новогоднюю ночь отвлеклись на каких-то полчаса. Столь стремительный темп наступления начал беспокоить Ватутина из-за того, что отставал 2-й Украинский фронт. О близком соединении в районе Христиновки говорить пока было рано. Забеспокоился и Жуков, начал собираться к Коневу. Перед отъездом самым серьезным образом обсудил ситуацию с Ватутиным.

— Все это мне очень напоминает Ахтырку, — волновался Ватутин. — Правда, сейчас у меня сил больше, а у Манштейна с резервами плохо. Но если сопоставить разведданные фронта и Генштаба, то мой старый знакомый готовит контрудар. На сегодняшний день с других фронтов и из Германии на винницкое, жмеринское направления и под Умань прибыло четыре корпусных управления, 16 дивизий, значительные силы авиации. Точно установлено, что три дивизии взяты из группы армий «Север».

— Это хорошо, — удовлетворенно заметил Жуков. — Ленинградский, Волховский и 2-й Прибалтийский фронты сейчас готовят наступление. Считай, что ты им помог. Хуже другое. Вопреки своей же директиве по Западному фронту немцы продолжают снимать войска с Запада и перебрасывать к нам. Так что Манштейн еще получит подкрепления.

— Тогда со дня на день надо ждать контрудара. Или с часу на час.

— Что думаешь предпринять?

— Надо остановиться на достигнутых рубежах и переходить к обороне. Контрудары лучше встречать на подготовленных позициях. Ну и конечно, маневрируя, остановить врага.

— Согласен. Буду поддерживать тебя в Ставке. Видимо, нужна передышка. Это подтверждают и события у Конева.

Николай Федорович оказался прав. 11—12 января Манштейн сильными танковыми группировками при поддержке нескольких сотен самолетов нанес контрудар из районов севернее Умани и восточнее Винницы по флангам выдвинутых вперед 1-й танковой, 38-й и 40-й армий. 14 января контрудары последовали и на других участках фронта. Для Ватутина они не были неожиданными. Он успел отдать приказ войскам остановиться на достигнутых рубежах и сосредоточить все силы на отражение контрударов. На второй день оборонительных боев позвонил Жуков.

— Ну что, Николай Федорович, держишься?

— Так точно. Выдержим. Сил достаточно, хорошо используем авиацию.

— Ну и отлично. Скажу по секрету: можешь начинать подготовку к наступлению. Скоро будет директива Ставки.

— Так ведь идут бои.

— Ничего, Николай Федорович, тебе не впервой. Справишься?

— Так точно...

Две недели шли ожесточенные бои, и хотя немцам на отдельных направлениях удалось продвинуться на 25—30 километров, стоило им это последних сил. Танки Катукова и пехота Москаленко зарылись в землю и сметали с лица земли атакующих гитлеровцев. Летчики Красовского добивали еще на марше подходящие резервы Манштейна. 2-я воздушная армия произвела 4200 самолето-вылетов. И все это время Ватутин готовил новую наступательную операцию. Наконец Манштейн выдохся. Закончилась Житомирско-Бердичевская операция. Итоги ее были внушительны. 1-й Украинский фронт отбросил 4-ю и 1-ю танковые армии врага на 80—200 километров. Было уничтожено 72,5 тыс. германских солдат и офицеров, 1227 танков, 1311 орудий и минометов. Захвачено 5 тыс. пленных, 246 танков, 1087 орудий и минометов, 3246 автомашин. Правым флангом войска фронта вышли на подступы к Ровно и Шепетовке, перерезав важную линию железной дороги Вильнюс—Одесса и прервав сообщение групп армий «Центр» и «Юг». Левофланговые армии нависли над каневской группировкой врага.

Все командующие армиями и начальник штаба фронта были награждены только что введенным орденом Богдана Хмельницкого 1-й степени. Ватутин, как и за Киевскую операцию, остался без награды. Николай Федорович тяжело переживал такую несправедливость, но вида не подавал, глуша обиду в работе.

Директива Ставки от 12 января 1944 года предусматривала в кратчайший срок окружить и уничтожить группировку противника в районе каневского выступа путем наступления армий левого крыла 1-го Украинского и правого крыла 2-го Украинского фронтов по сходящимся направлениям на Шполу, создавая возможность дальнейшего удара с выходом войск фронтов на Южный Буг. Ставка сознательно уменьшала кольцо окружения. Это должно было позволить наступающим армиям миновать танковые заслоны врага, созданные севернее Умани и северо-западнее Кировограда, и облегчить уничтожение корсунь-шевченковской группировки. Войска всех Украинских фронтов готовились к наступлению. Шло активное пополнение людьми и боевой техникой. 1-му Украинскому фронту были переданы 47-я и 2-я танковые армии. Только за период с 22 января по 3 февраля фронт получил 400 танков. Значительно усиливались и другие фронты. Ставка готовилась провести почти одновременно три операции, объединенные общим замыслом: Корсунь-Шевченковскую, Ровно-Луцкую и Никопольско-Криворожскую.

Небольшая пауза на юге не дала передышки врагу. С середины января на него обрушили удары войска Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов. Непрерывно следовали атаки на центральном направлении. На совещаниях высшего руководства рейха шли мучительные поиски путей спасения стратегической обороны на Восточном фронте. Знало ли гитлеровское командование об опасном положении каневского выступа? Безусловно. Но Гитлер видел в нем последнею надежду удержаться на Днепре и приказал Манштейну выбросить из головы даже мысли об отходе из Канева.

К началу Корсунь-Шевченковской операции в каневском выступе оборонялось 9 пехотных дивизий, танковая дивизия, моторизованная бригада с многочисленными средствами усиления из состава 1-й танковой и 8-й армий. Войскам 1-го и 2-го Украинских фронтов приходилось готовиться к наступлению в очень сложной обстановке. Особенно тяжело было Ватутину. Ведь он по-прежнему отражал контрудары Манштейна в районе Винницы. Вот пример одного из приказов, направленного в то время в войска Ватутиным:

«Командармам 38, 3 гв. танковой, 2 и 1 танковым. Противник попытается в районе Зозов расширить свой прорыв, и не исключена возможность удара противника из района Зозов в северном направлении на Казатин с целью свертывания наших боевых порядков.

Для воспрепятствования этому к 6.00 29.1.44 Самгородок, Спиченцы вывожу главные силы 3 гв.ТА.

В результате наших перегруппировок на рубеже Голендра, Спиченцы, Оратов действуют четыре армии, из них 3 танковые.

С целью конкретизации задач и лучшего взаимодействия между армиями приказываю:

1. Ответственность за прочное удержание всего рубежа Голендра, Ротмистровка, Андрусовка, Россоша, Оратов возлагается на командарма 38-й, в руках которого оставляю все средства усиления, приданные мною. Этими средствами обязываю командарма 38 маневрировать и быстро бросать их на угрожающие направления.

2. Командарму 3 гв. танковой отвечать за рубеж Голендра, Ново-Гребля, Ротмистровка, Андрусовка. Главное внимание рубежу: Шендеровка, Ротмистровка, Андрусовка. В этой полосе действий командарму 3 гв. ТА организовать взаимодействие со стрелковыми войсками, действующими на данном рубеже.

3. Командарму 2-й танковой отвечать за рубеж иск. Андрусовка, Россошня, Яблонивицы, Оратов, организовать взаимодействие со стрелковыми войсками 38 армии. Принять в свое подчинение 31 тк 1 ТА.

4. Командарму 1 танковой передать все имеющиеся исправные танки и самоходные установки в состав 31 тк. Все неходовые танки и САУ поставить в оборону первой линии и сдать их 2 ТА. Управление армии, 8 мк без танков и САУ и тылы вывести в район Погребище, где немедленно приступить к укомплектованию 8 мк, район Погребище привести в оборонительное состояние. 31 тк передать в подчинение 2 ТА.

5. Общая задача командиров не допустить прорыва противника, прочно удерживать занимаемые рубежи и уничтожить противника контратаками.

На время этой операции 3 гв. ТА и 2 ТА в оперативном отношении подчиняться командарму 38. Главное — в тесном взаимодействии всех родов войск умелым маневром, активной обороной разгромить винницкую группировку противника и подготовить условия для наступления.

Ватутин, Крайнюков, Боголюбов».[10]

Трудности усугублялись и наступившей неожиданно распутицей, переброска войск, доставка боеприпасов, горючего, продовольствия превратились в сущую муку. Сколько же сил отдало командование фронта на подготовку операции! А сколько их отдали солдаты, на руках, по колено в грязи, под пронизывающим ветром перетаскивая орудия, минометы, боеприпасы!

Для решения задач Корсунь-Шевченковской операции Ватутин создал ударную группировку войск на левом фланге фронта у основания каневского выступа. Она включала 6-ю танковую армию, 27-ю и 40-ю армии.

2-й Украинский фронт собирался наносить удары 5-й гвардейской танковой армией, 4-й гвардейской и 53-й армиями.

О том, как трудился в эти дни командующий 1-м Украинским фронтом, говорит хотя бы тот факт, что помимо оборонительных боев в районе Винницы и подготовки Корсунь-Шевченковской операции приходилось готовить войска на Ровно-Луцкую операцию.

Остается только удивляться таланту и работоспособности Николая Федоровича.

24 января перешли в наступление войска 2-го Украинского фронта. Двумя сутками позже ударил Ватутин. Началась Корсунь-Шевченковская операция. Немцы оборонялись отчаянно. Уже 27 января они нанесли первый контрудар. Рвавшиеся вперед 20-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии были даже отсечены от основных сил 2-го Украинского фронта, но гвардейцы не останавливались. В ночь на 28 января 20-й танковый корпус генерала И.Г. Лазарева ворвался в город Шпола, а днем подошел к Звенигородке.

Наступление войск 1-го Украинского фронта шло не так быстро. В этих условиях Ватутин пошел на очень смелый шаг. Навстречу гвардейцам Ротмистрова он бросил в район Звенигородки передовой отряд под командованием талантливого генерала М.И. Савельева. Отряд в составе 233-й танковой бригады, 1228-го самоходно-артиллерийского полка, мотострелкового батальона и батареи истребительно-противотанковой артиллерии, умело соединяя маневр и мощный огонь, прорывался через немецкие части в районе Лисянки и 28 января соединился с 20-м танковым корпусом Лазарева недалеко от Звенигородки. Основные тыловые коммуникации противника оказались перерезанными.

Сразу же войска обоих фронтов начали наращивать удары. Успешно продвинулись вперед дивизии 40-й армии генерала Ф.Ф. Жмаченко и 27-й армии генерала С.Г. Трофименко, и Ватутин ввел в прорыв 6-ю танковую армию генерала А.Г. Кравченко.

30 января и Конев, введя в бой дополнительные силы, в том числе 18-й танковый корпус и 5-й гвардейский Донской кавкорпус генерала А.Г. Селиванова, отбросил врага и соединился с Ротмистровым.

Быстро продвигаясь, войска Ватутина и Конева отсекли вражескую группировку и начали сжимать ее к центру окружения. Сразу же стал создаваться внешний фронт окружения. Его образовали 6-я танковая армия и 40-я армия 1-го Украинского фронта, 5-я гвардейская танковая и 53-я армии 2-го Украинского фронта. Внутренний фронт сжимали 27-я и 4-я гвардейские армии этих фронтов.

Все было проделано быстро и своевременно. Манштейн и главное командование вермахта опаздывали с принятием мер по спасению окруженных дивизий. Манштейн уже имел печальный опыт по деблокаде группировки Паулюса и решил создать для этого более мощную группировку прорыва, чем армейская группа «Гот». В ту, как известно, входило 4 танковые дивизии, моторизованная и 9 пехотных. Теперь у командующего 1-й танковой армией генерала Хубе, которому и поручалось прорваться к окруженным, имелось 8 танковых и 6 пехотных дивизий. На острие удара стояла небезызвестная танковая дивизия СС «Адольф Гитлер». Командующий окруженной группировкой генерал Штеммерман готовил прорыв изнутри.

Ватутин и Конев знали об этих приготовлениях и укрепляли внутренний и внешний фронты окружения. Первые попытки Манштейн предпринял уже 3 и 4 февраля, но они были безуспешными.

8 февраля во избежание ненужного кровопролития советское командование обратилось к окруженным войскам с ультиматумом, который в тот же день в 15 часов 50 минут был вручен парламентерами командиру стеблевского участка полковнику Фукке. Над районом вражеской группировки были разбросаны листовки, призвавшие немецких солдат сдаваться в плен. Штеммерман не внял голосу разума. Да и как ему было это сделать, если сам фюрер не скупился на обещания? В телеграмме Гитлер писал: «Можете положиться на меня, как на каменную стену. Вы будете освобождены из котла, а пока держитесь до последнего патрона». Буквально засыпал Штеммермана радиограммами командующий 1-й танковой армией: «Я вас выручу. Хубе». Регулярно поддерживал связь с окруженными и Манштейн. В одной из радиограмм он сообщал, что в общем направлении на Лисянку выдвигается 3-й танковый корпус, а командир этого корпуса генерал танковых войск Брайт прислал свою радиограмму: «После отражения сильных атак неприятеля 3-й танковый корпус снова перешел в наступление. Во что бы то ни стало держитесь. Мы придем, несмотря ни на что. Генерал Брайт».

В ночь на 12 февраля Штеммерман собрал мощную группировку на узком участке фронта всего в 4,5 километра и предпринял попытку прорыва изнутри. В первом эшелоне прорывалась дивизия СС «Викинг», и Штеммерман возлагал на нее особые надежды. В передовом отряде дивизии двигался фузилерный батальон, усиленный танками и штурмовыми орудиями, за ним — мотополк «Вестланд», мотобригада СС «Валония», батальон «Нарва» и мотополк «Германец». Надежды Штеммермана не оправдались, хотя вначале ударной группировке удалось потеснить наши войска на участке 27-й армии и расстояние между окруженной группировкой и Хубе сократилось до 12 километров. На большее у немцев сил не хватило.

С утра 12 февраля настроение у Николая Федоровича было весьма скверное. И дело было совсем не в попытке прорыва немцев. Ее ликвидировали довольно быстро и успешно. Мучили дурные предчувствия. Не развеял их и звонок Жукова.

— Что у тебя, Николай Федорович?

— Противник, воспользовавшись пургой, неожиданно ударил по нашим войскам, потеснил их на два-три километра и даже занял Хилки. Но сейчас остановлен.

— А что у Хубе?

— Тоже теряет темп. Я думаю, точнее, уверен, что немцев мы не выпустим.

— Это хорошо, но утром я говорил по телефону с Верховным. Конев предлагает передать ему руководство по ликвидации корсунь-шевченковской группировки, а тебе поручить руководство внешним фронтом. Верховный вроде бы согласен удовлетворить его просьбу. Но вопрос пока окончательно не решен. Думаю, я убедил Верховного, что передача управления войсками 27-й армии 2-му Украинскому фронту только затянет ход операции...

Надежды Жукова и Ватутина не оправдались. В полдень пришла директива Ставки, утверждавшая предложение Конева. Прочитав директиву, Ватутин не выдержал, позвонил Жукову и, не скрывая обиды, сказал:

— Товарищ маршал, кому-кому, а вам-то известно, что я не смыкал глаз несколько суток подряд, напрягал все силы для осуществления Корсунь-Шевченковской операции. Почему же сейчас меня отстраняют и не дают довести эту операцию до конца? Я тоже патриот войск своего фронта и хочу, чтобы столица нашей Родины Москва отсалютовала бойцам 1-го Украинского фронта.

— Николай Федорович, это приказ Верховного, — ответил Жуков, — мы с тобой солдаты, будем безоговорочно выполнять приказ.

— Слушаюсь, приказ будет выполнен.

Ватутину приказывалось сосредоточить внимание на Ровно-Луцкой операции.

Здесь уместно сделать небольшое отступление и вернуться к отношениям Сталина с командующими фронтами. Жуков вспоминал: «Сталин интриговал между маршалами — командующими фронтами и своими заместителями, зачастую сталкивая их лбами, сея рознь, зависть и подталкивая к славе на нездоровой основе.

К сожалению, кое-кто из командующих, пренебрегая товарищеской дружбой, нарушая элементарную порядочность, преследуя карьеристские цели, использовал слабость Сталина, разжигая в нем нелояльность к тем, на кого он опирался в самые тяжелые годы войны.

Такие люди нашептывали Сталину всякие небылицы, стремясь выставить перед ним свою персону в самом привлекательном виде. Особенно этим в конце войны занимался маршал И.С. Конев.

Начиная с Курской дуги, когда враг уже не мог противостоять ударам наших войск, Конев, как никто из командующих, усердно лебезил перед Сталиным, хвастаясь своими «героическими» делами при проведении операций, одновременно компрометируя действия своих соседей.

Я вспоминаю Корсунь-Шевченковскую операцию, которая проводилась силами 1-го Украинского фронта под командованием Н.Ф. Ватутина и 2-го Украинского фронта, которым командовал И.С. Конев. Координацию действий фронтов осуществлял я.

Операция шла успешно. Лучше действовали войска Ватутина. Но под конец операции, пользуясь метелью, остатки окруженного противника прорвались через боевые порядки войск Ватутина.

Сталин тут же позвонил мне и в возбужденном тоне спросил: «Известно ли Вам, что противник прорвал фронт Ватутина и выходит из окружения в районе Корсунь-Шевченковского?»

Я ответил: «Нет, неизвестно. Думаю, что это не соответствует действительности».

Тогда Сталин выругал меня и сказал, что ему только что звонил Конев, доложил о прорыве, а затем сказал: «Я думаю передать завершение операции в руки Коневу, а вам и Ватутину лучше сосредоточить внимание на внешнем фронте и Проскуровско-Черновицкой операции».

Я тогда ответил Сталину, что до завершения операции осталось не больше трех дней. Главную роль в Корсунь-Шевченковской операции сыграл 1-й Украинский фронт, Ватутину и возглавляемым им войскам будет обидно не быть отмеченными за их ратные труды.

Сталин положил трубку, прекратив со мной разговор, а через два часа была получена директива о передаче завершения операции.

Нужно ли было это делать в интересах дела?

Нет, не нужно. Это нужно было Сталину для того, чтобы вбить еще глубже клин между Коневым, Ватутиным и мною. Конев в этом вопросе сыграл неблаговидную роль.

Зная мою щепетильность, Сталин при проведении и последующих операций пытался неоднократно натравить меня на Конева, Рокоссовского и других, а их в свою очередь на меня. А.М. Василевскому он наговаривал на меня, а мне на Василевского, но А.М. Василевский, весьма порядочный человек, не шел на провокации Сталина. Зачем это нужно было Сталину? Сейчас я думаю, что все это делалось умышленно, с целью разобщения дружеского коллектива высшего командования Вооруженных Сил, которого без всяких оснований и только лишь по клеветническим наговорам Берии и Абакумова он стал бояться».

До 17 февраля шли ожесточенные бои по уничтожению окруженной группировки противника, а Ватутин занимался Ровно-Луцкой операцией. А что было ею заниматься, если операция уже шла? Началась она еще 27 января. В первый же день наступления дивизии 13-й армии генерала Н.П. Пухова прорвали оборону, и гвардейские кавкорпуса, пройдя по бездорожью более 100 километров, 2 февраля ворвались в Ровно и Луцк. Несколько подзадержалась 60-я армия Черняховского, встретив в районе Шепетовки упорное сопротивление, но и она к 11 февраля выбила немцев из города. Так что к заключительному этапу Корсунь-Шевченковской операции цели Ровно-Луцкой операции были в основном достигнуты.

17 февраля вражеская группировка под Корсунь-Шевченковским прекратила существование. По официальным данным, противник потерял только убитыми 55 тыс. человек, более 18 тыс. сдались в плен.

18 февраля Москва от имени Родины салютовала 20 артиллерийскими залпами из 224 орудий войскам 2-го Украинского фронта. В приказе Верховного Главнокомандующего о 1-м Украинском фронте не было сказано ни слова.

Конев получил звание Маршала Советского Союза, генерал армии Ватутин не получил даже благодарности.

Вот так «справедливо» распорядился товарищ Сталин итогами борьбы двух фронтов. Обижен был не только Ватутин, но и тысячи солдат, офицеров 1-го Украинского фронта.

Конечно, Николай Федорович тяжело переживал эту несправедливость, но впереди его ждали новые дела — окончательное освобождение Украины от гитлеровских захватчиков.