Вдогонку за судьбой

11

Стояла уже непроглядная темень, когда они доехали до побережья и повернули на север. Хок уже час был за рулем, а Анджела развлекала его рассказами о том, как красивы эти места, где ей довелось побывать когда-то. Она не могла думать о Константине и всей этой ужасной истории, поэтому старалась отвлечься от мрачных мыслей пустой болтовней.

Но одна четко оформившаяся мысль перекрывала все страхи двух последних дней: она наконец осознала, как важен и нужен ей Хок. Тревога о нем росла и постепенно вытеснила все остальное. Чтобы как-то отвлечься, она нашла по радио программу музыки 60-х и постаралась ни о чем не думать.

Анджела уже решила, что Хок намерен ехать всю ночь, когда он свернул на стоянку у какого-то захудалого мотеля, в неоновой вывеске которого не горела половина букв, поэтому узнать его название не представлялось возможным.

Она осталась ждать в грузовичке, а Хок прошел внутрь. Когда он оплатил номер, она помогла ему перенести их скромный багаж в комнату на первом этаже в конце здания, построенного буквой Г.

В комнате было две двойные кровати. Остальная обстановка состояла из разрозненной мебели и таких предметов, которые не могли разломать дети и не смогли бы украсть постояльцы, то есть всего, что Анджела тихо ненавидела. Она перевидала за свою беспокойную жизнь немало гостиничных номеров, но этот был явно самым худшим из всех. Однако высказываться на этот счет она не стала, потому что ей показалось непростительной мелочностью цепляться к обстановке мотеля сейчас, ведь эта ночь с Хоком могла оказаться последней.

Сегодня она будет спать с ним. Двусмысленность этого выражения никогда не казалась ей такой нелепой, как сейчас. Она уже спала с ним, но это был процесс, а не действие. Оторвав взгляд от покрытой пестрыми обоями стены, на которой она предпочла остановить свой взгляд, только чтобы не видеть мерзкого пиона на картине, висевшей в простенке между кроватями, Анджела обратила внимание на Хока, замершего в дверях ванной.

– Что-то не так? – спросил он, вытирая полотенцем лицо.

– При виде этой картины мне приходят в голову только самые нецензурные выражения. Мне хочется вырезать ее из рамы и сжечь. А так все ничего, – бросив на пол пакет с едой, она плюхнулась в жесткое кресло. – А как ты?

Пристально поглядев на нее, он покачал головой.

– Тебе надо хорошо выспаться.

– Я слишком устала, чтобы спать, – пробурчала Анджела, но не стала возражать, когда он пересек комнату и поднял ее с кресла.

Теперь они стояли лицом к лицу, но в том, как старательно избегал Хок прикоснуться к ней, проглядывала его решимость не спать с ней.

– Хок, что случилось? Передумал?

– Нет, Ангел. Никогда. – Он взял в ладони ее лицо и легко прикоснулся к нему губами. Затем, отойдя к окну, уселся на стул с ржаво-красной обивкой и, не глядя на нее, продолжал: – Мы не можем заняться любовью, потому что мне нечем предохраняться.

Заняться любовью. Да, она не раз слышала это выражение, но как же приятно звучало оно в устах Хока. Она улыбнулась.

– Посмотри как следует у себя в сумке, Хок. Наверняка найдешь то, что нужно.

Он ответил ей улыбкой.

– Мне и смотреть не надо. Я знаю, что у меня этого нет.

– Но ведь не это истинная причина? – спросила Анджела, немного помолчав.

– Нет, не истинная.

– Объясни. – Она села на краешек ближайшей к нему кровати и стала ждать ответа. Когда он последовал, то оказался вдвойне неприятным, потому что она умом соглашалась, что Хок прав, а сердцем не могла с этим примириться.

– Ты хочешь заняться сегодня со мной любовью, потому что думаешь, что, возможно, видишь меня в последний раз, – ровным голосом начал он. – Я не стану делать этого по той же самой причине.

– Мы можем вообще не думать на эту тему, – неудовлетворенность ее тела ясно прозвучала в голосе. – А просто отнестись ко всему бездумно – по принципу «живем на свете один раз».

– Нет, не можем, – возразил Хок.

– Снова держишь все под контролем? – запротестовала она. – Не можешь иначе?

– Я прав, и ты это знаешь. – Он потер шрам на правой руке, словно тот еще саднил.

– Тебе больно? – спросила она, едва сдержавшись, чтоб не дотронуться до этого места.

– Немного. Готовься ко сну, Ангел, – устало произнес он. – Уже поздно.

У нее вертелось на языке замечание, что он снова отдает ей приказ, но, заметив, какой у него усталый вид, она промолчала. Анджела пошла в ванную, скинула с себя пропыленную одежду, натянула здоровенную футболку, доходящую ей до колен, купленную днем, и постирала белье. Повесив его сушиться, она вернулась в спальню, гадая, что ожидает ее там.

Хок, пристроившись в кресле у настольной лампы и положив ноги на стул, держал в руке какую-то тряпку. Присмотревшись, Анджела с удивлением заметила у него в другой руке иголку с ниткой.

– Что ты делаешь?

– Шью, – отозвался он, не поднимая глаз.

Анджела протерла глаза и подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть.

– Это не шитье, – изумленно воскликнула она. – Ты вышиваешь?!

– Вышиваю. Это еще называется работа по канве. – Хок сделал очередной стежок, и она завороженно следила, как он протянул нитку сквозь ткань.

– Зачем ты это делаешь? – Анджела наклонилась над его работой.

– Потому что это прекрасная терапия. – Хок полюбовался своей работой и сделал еще стежок. – Ты заслоняешь мне свет, Ангел.

Она подошла с другой стороны и присела рядом на корточки.

– Терапия? Чего? Тренируешь руку?

– И это тоже, – кивнул он и удивил ее, рассказав, как получил рану. – Моя бабушка была еще жива и, приехав ко мне после операции, привезла ткань и нитки, предложив попробовать старое испытанное средство.

– Ты научился вышивать, потому что это посоветовала тебе бабушка? – Почему-то Анджела никак не могла представить себе Хока, который покорно принимает чье-то предложение.

– Она меня заставила, – ухмыльнулся он. – А к тому времени, как я понял, что это мне помогает, я уже увлекся. И теперь продолжаю заниматься этим, хотя рука меня почти не тревожит.

Она никогда не поверила бы, что Хок способен на такое, если б не убедилась в этом собственными глазами.

– А зачем ты делаешь это сейчас? – полюбопытствовала она.

Он повернул голову и посмотрел ей в глаза.

– Чтобы занять руки, Ангел. Если я хорошенько тебя попрошу, ты ляжешь в постель и перестанешь мешать мне? Моя сила воли на исходе, а в этой твоей футболке ты выглядишь сексуальнее, чем если бы на тебе ничего не было вообще.

– Ладно, Хок. – Она обхватила ладонью подлокотник его кресла. – Но не потому, что ты сказал «пожалуйста».

– А почему?

Анджела нагнулась, легонько поцеловала его в губы, а затем быстро попятилась, прежде чем выдержка предательски покинула ее.

– Я отправляюсь спать, потому что очень похожа на тебя.

– То есть? – не понял Хок.

– Я еще не дошла до того, чтобы заставлять мужчину любить меня против своей воли.

На следующее утро Хок поднялся очень рано и тихонько оделся. Он не стал принимать душ и бриться, чтобы не разбудить Анджелу. Привести себя в порядок он может и позже, а она спала так мирно и безмятежно, что тревожить ее показалось ему кощунством. Кроме того, он никуда не спешил. Так что он сел у окна и занялся вышиванием, пока автостоянка под окнами не ожила. Постояльцы мотеля постепенно покидали место ночлега. Тогда он разбудил ее и отправил под душ, а сам вышел на стоянку. Хотя было маловероятно, что их преследуют, особенно после того, как они бросили грузовичок Сэмми, вошедшая в привычку осторожность требовала, чтобы он все проверил.

Двери многих комнат мотеля были распахнуты настежь. Люди суетились, сновали к машинам и обратно, грузили вынутые на ночь вещи. Хок нашел маленькое кафе и, прождав у стойки около пятнадцати минут, получил две большие кружки кофе, пирожки с черникой и вчерашнюю портлендскую газету. У официантки он узнал, что сегодняшние газеты запаздывают, и по ее тону понял, что это не исключение, а правило.

Ему пришлось долго ждать, чтобы заплатить, потому что человек за кассой вынужден был поменять в ней ленту и делал это не очень умело. Хок уже намеревался было уйти, не взяв сдачу с двадцатки, но пренебречь такой большой суммой значило обратить на себя ненужное внимание. Так что он ждал, еле сдерживаясь, чтоб не зарычать от нетерпения.

Когда с пакетом, в котором лежал завтрак, и газетой он пошел обратно в мотель через всю стоянку, там еще суетился народ, загружая свои машины. Еще не дойдя до середины площади, он понял, что дело неладно. Дверь в комнату, которую они занимали с Анджелой, была распахнута настежь, а на капоте грузовика что-то лежало, хотя он не оставлял там ничего. Кровь так гулко застучала у него в висках, что он не услышал удара об асфальт своей ноши, которую выпустил из рук, рванувшись к двери. Свой «астру» он доставал уже на ходу.

Боковым зрением он опознал в предмете, лежавшем на капоте машины, радиотелефон. Он зазвенел как раз в тот момент, когда Хок добежал до двери, но, не обращая внимания на звонок, он нырнул в дверной проем, держа пистолет наготове. Как он и ожидал, комната была пуста, но все-таки Хок заглянул в ванную, чтобы удостовериться в этом. Анджелы нигде не было, но ее ночная рубашка и вчерашняя одежда лежали на постели, и эта аккуратная стопка подсказала ему, что она была уже одета, когда они пришли за ней.

Они, люди Константина, взяли Анджелу, потому что так было проще и легче, чем пытаться захватить Хока в присутствии кучи свидетелей. Он никогда не сдался бы без борьбы, а вот Анджелу было легко испугать. Было совершенно очевидно также, что он нужен Константину живым. В противном случае его люди вели бы себя совсем по-другому, и на асфальте парковки сейчас расплывался бы не пролитый кофе, а лужа его крови.

Свою спортивную сумку он увидел в том же углу, куда ее поставил, и удивился, почему они не захватили ее с собой. В ней все еще оставалось довольно много денег. В комнате ничто не указывало на борьбу, и он порадовался, что у Анджелы хватило ума понять, что сопротивление бесполезно. На конечный результат это влияния не оказало бы, но эти люди, равнодушные к чужим страданиям, могли причинить ей боль или нанести серьезную травму.

Благодаря ему, точнее по его вине, Анджела проходила суровую науку выживания. Однако мучиться раскаянием из-за того, что ослабил бдительность и позволил людям Константина ее похитить, он будет потом, на досуге.

Хок глубоко вздохнул несколько раз, чтобы успокоиться, и убрал пистолет. Затем он вернулся к грузовичку и взял телефон, не перестававший звонить. Незнакомый голос сообщил ему всю нужную информацию. Он внимательно выслушал инструкции, ничего не записывая. Они были чрезвычайно просты и лаконичны: время, место и «никаких полицейских, а то сделка не состоится».

Он выключил телефон и, не обращая внимания на любопытные взгляды семейства, укладывающего свои пожитки в машину неподалеку от него, вернулся в комнату. Закрыв дверь, он бросил телефон в мусорную корзинку: вероятнее всего, в него было вмонтировано подслушивающее устройство, а времени разбирать и проверять у него не было. Затем Хок собрал вещи Анджелы и запихнул в пластиковый пакет, после чего опрокинул свою спортивную сумку на кровать и стал тщательно ее обследовать. Через минуту в нижнем уголке одного из боковых карманов он нашел то, что искал: жучок.

Удовлетворенный тем, что выяснил, каким образом они его выследили, Хок раздавил каблуком микропередатчик и сложил вещи обратно в сумку. Он не сомневался, что это дело рук охранника Сэмми, переметнувшегося на сторону Константина. Анджела говорила ему о мужчине, ненадолго заходившем в коттедж позапрошлым вечером, когда она пряталась в кустах… Но сейчас не время было сожалеть о допущенных ошибках. Ему надо было продумать план своих дальнейших действий.

Обмен рыжеволосой женщины на бывшего агента отдела по борьбе с наркотиками был назначен на полночь. У него оставалось менее шестнадцати часов, чтобы позаботиться о том, чтобы Константин не нарушил слова и не уничтожил Анджелу вместе с ним.

Майк Блэкторн все еще не вернулся из Денвера, но Хок убедил его служащего, что речь идет «о жизни и смерти», и тот связался с боссом. Спустя пять минут после получения его послания Блэкторн позвонил ему на номер автомата в семейном ресторанчике, находившемся в нескольких милях к югу от мотеля. Хока не тревожило, что, вероятнее всего, люди Константина наблюдают за ним, потому что частью сделки был возврат захваченных им денег. Он никак не мог сделать это, не пользуясь телефоном. Так что, пока они его не прослушивают, все остальное значения не имело. Однако, разговаривая, он стоял спиной к залу, потому что ему нужно было достать бумажку, спрятанную за подкладкой куртки, и он предпочитал, чтобы это осталось незамеченным.

Единственное, что его тревожило, это поверит ли Блэкторн, что он не убивал своего напарника. Но оказалось, что об этом волноваться не стоило.

Блэкторн первым назвал себя и сразу сказал:

– Я надеялся, что ты наконец вспомнишь, что у тебя есть друзья. Почему тебе понадобилось на это столько времени?

– До позавчерашнего дня все было под контролем, – сказал Хок. – И мне не хотелось впутывать еще кого-то в то, что я собирался сделать.

– Собирался? В прошедшем времени?

– Да. Я намеревался взять «человека наверху», – говоря это, он знал, что Блэкторн поймет, речь идет о Константине. – Поскольку я единственный свидетель, а мое имя было замарано, мне казалось, что другого пути добиться справедливости нет.

– Кто на самом деле убил твоего напарника? – спросил Блэкторн. – Человек, за которым ты гоняешься?

– Его сын. Я расплатился тем же той же ночью. Осложняющим обстоятельством оказался мой бывший босс. Он присутствовал при этом.

Наступило молчание: Блэкторн переваривал сообщенную информацию.

– Значит, он гуляет по обе стороны забора. Это интересно. Неудивительно, что ты ушел в подполье, – помедлив, он поинтересовался: – Так что же заставило тебя позвонить мне?

Хок рассказал ему об Анджеле. Это было краткое и точное описание происшедших событий. Некоторые эмоциональные детали он опустил, но всю нужную информацию сообщил не колеблясь. Блэкторн, не прерывая, выслушал его и спросил, чем может помочь.

Хок рассказал, чего он хочет и сколько может за это заплатить. Блэкторн согласился, и Хок начал диктовать номера банковского счета и кода, чтобы тот смог взять спрятанные деньги. Однако Блэкторн прервал его, сказав, что они рассчитаются потом. На этом разговор закончился.

Кладя трубку, Хок осознал, что это означает: Блэкторн был гораздо больше его уверен в благополучном исходе. Эта мысль поддерживала его, когда он сидел за столиком, дожидаясь повторного звонка Блэкторна.

– «Морская волшебница» стоит у причала в часе езды к югу от места, где ты сейчас, – сообщил ему Блэкторн, позвонив часом позже. – Это маленькая бухточка, но лодки, яхты и катера снуют там не переставая, так что прикрытие будет вполне достаточное. Если водолаз пойдет под воду после захода солнца, он сможет без особого труда поставить заряды, и его никто не заметит.

Они разрабатывали свой план, основываясь на предположении, что Анджела в полночь окажется на борту «Морской волшебницы». В этом был смысл, особенно, если учесть, что Хоку надлежало явиться на пустынный пляж, и его уверенность в том, что Константин хочет расправиться с ним лично, а значит, без помех сможет сделать это лишь у себя на яхте. Константин не станет рисковать и сходить на берег, когда может заставить Хока подняться на борт.

Хок не спрашивал, как Блэкторн раздобыл информацию за такое короткое время. Блэкторн был человеком со связями, во многом похожий на Сэмми, но руководствовался в первую очередь чувством справедливости, а не алчностью.

– Есть у вас кто-нибудь, кто сумеет попасть туда вовремя? – спросил Хок, посмотрев на часы.

До темноты оставалось не более девяти часов.

– Есть один человек на примете в Портленде, он сможет добраться туда задолго до нужного времени, – отозвался Блэкторн. – Он дал мне список оборудования, и я уже подключил к этому людей. Еще один вот-вот будет на месте. Ему велено не спускать глаз с «Морской волшебницы», хоть я и сомневаюсь, что он что-нибудь увидит. Они не станут рисковать и привезут ее на борт в последнюю минуту. И, вероятнее всего, заберут с дальнего конца пляжа.

Хок согласился с Блэкторном, добавив:

– Я позабыл, с каким умением и сноровкой ты действуешь.

– План сам по себе хороший, – откликнулся Блэкторн. – Единственное, что мне в нем не нравится, это его финал. Ты не оставил себе путей отступления.

– Их и нет.

– Почему бы тебе не позаботиться все-таки об этом? Я могу разместить поблизости своих людей.

– Я не могу рисковать, – прервал его Хок. – Если Константин почует неладное, он сразу же убьет Анджелу.

Блэкторн поколебался, затем все-таки сказал:

– Доверься мне. Ты же знаешь, я все сделаю как надо.

Хок задумался.

– Ладно. Спасибо.

– У тебя нет каких-либо соображений о запасном варианте? На случай, если они не воспользуются яхтой?

– Я хорошо знаю этот берег и пляж, – невозмутимо ответил Хок. – Нет никакой возможности, никаких вариантов, чтобы группа поддержки смогла подобраться так близко, чтобы принести реальную пользу. Если дело пойдет не так, как мы предполагаем, мне останется лишь позаботиться, чтобы Константин не смог уйти. Я буду признателен тебе за любую помощь.

– Можешь рассчитывать на меня. Сделаю все, что смогу.

Они договорились созвониться в конце дня, чтобы уточнить все детали, после чего Хок покинул ресторан и сел в грузовичок. Доехав до ближайшего города, он отыскал банк и вошел внутрь, взяв с собой спортивную сумку. Он открыл счет, поболтал ни о чем с менеджером, затем отправился дальше, пока не добрался до следующего банка.

В последующие несколько часов он повторил это раз шесть. У того, кто следил бы за ним, создалось бы впечатление, что он собирает крупную сумму наличными. Хок догадывался, что требование Константина привезти наличные было способом плотно занять его время, чтобы «Морская волшебница» незаметно отошла от причала.

Это был самый длинный день его жизни, потребовавший, ко всему прочему, от него невероятного самообладания: он должен был четко проделать все необходимые действия и не думать о том, что, возможно, терпит сейчас Анджела в руках Константина. Возможно, она настолько охвачена ужасом, что мысли ее путаются, и когда придет нужный момент, она растеряется и подведет его в самую ответственную минуту.

Наступавшая ночь застала Хока одиноко сидящим в кафе в десяти милях от побережья, где была назначена встреча. Вскоре он узнает, правильно ли догадался о роли «Морской волшебницы». И еще он узнает, достаточно ли верит ему Анджела, чтобы сделать в точности то, что он ей велит.

От этого зависит ее жизнь.