Вечное Дао. Беседы о «Дао Де Цзин» т. 3

Глава 10 Что дальше?

Вы сказали, что в жизни нет целей. И все же все мы находимся здесь с целью просветления. Пожалуйста, скажите об этом.

Если вы здесь с целью просветления, вы не можете быть здесь. Физически может казаться, что вы здесь, но вы не со мной. Цель — в будущем, а я — здесь! Ум, ориентированный на будущее, неизбежно находится в будущем — мы никогда не встретимся.

Я знаю, что вы здесь с целью достичь чего-то — именно поэтому вы упускаете. Я здесь для того, чтобы убедить вас отбросить саму мысль о достижении чего бы то ни было — в том числе просветления, мокши, нирваны, Бога. Если вы отбросите этот ум, ориентированный на цель — а иного ума, кроме ума, ориентированного на достижение, нет — если вы отбросите его, вы — просветленный.

Просветление — это не поиск, это реализация. Это не цель. Это сама природа жизни.

Жизнь, такая, какая она есть — просветленная. К ней ничего не нужно добавлять, в ней нечего исправлять. Жизнь совершенна. Это не движение от несовершенства к совершенству, это движение от совершенства к совершенству.

Вы здесь для того, чтобы достичь чего-то. Это действует как барьер. Отбросьте этот барьер. Просто будьте здесь! Забудьте о всякой цели, у жизни нет никакой цели. Жизнь и есть цель — разве она может иметь какую-то другую цель? Иначе вы попадете в процесс бесконечного регресса: эта цель поведет вас к другой цели, эта другая цель — к третьей, а третья — к четвертой... У жизни нет цели, и как раз поэтому она так прекрасна.

Индусы назвали ее лила, игра. Это даже не соревнование. Сейчас на Западе слово «игра» стало очень и очень важным; за последние два-три года изданы сотни книг, в названии которых встречается слово «игра»: «Великая игра», «Последняя игра», «Игры, в которые играют люди» — и так далее, и тому подобное. Но между игрой и соревнованием есть разница. Индусы назвали жизнь игрой, а не соревнованием, потому что даже соревнование имеет нечто, похожее на цель: нужно добиться некоего результата, одержать победу, завоевать противника... Тогда игра становится соревнованием; она становится серьезной.

Взрослые соревнуются, дети просто играют. Игра самодостаточна. Она закончена в самой себе, в ней нет цели, добавленной извне. Жизнь — это лила, игра; и в тот момент, когда вы готовы играть, вы — просветленный.

Попробуйте понять это с другой точки зрения. Вы — уже то, чем стараетесь стать. Чем больше вы стараетесь, тем больше вы будете упускать. Затем вы оставляете все усилия, просто принимаете себя, становитесь этим — и внезапно оно здесь! Оно всегда было здесь, но вы искали слишком серьезно — и упускали по этой единственной причине.

Вы находитесь здесь, чтобы достичь чего-то — просветления, самадхи, сатори или еще чего-то. Для меня все эти слова — ерунда, потому что они дают вам новый ряд желания. Она снова открывают дверь желания.

В миру вы желаете денег, власти, престижа; потом вы пресыщаетесь ими и понимаете, что все это — просто мусор: даже если вы получаете все это, вы проигрываете, и если вы не получаете это, вы все равно проигрываете. Тогда вы чувствуете, что все это бессмысленно. Теперь вы внезапно начинаете играть в новые игры — просветление, медитация, йога, Бог, иной мир, другой берег! Ум снова чувствует себя в своей тарелке: открылся новый мир желания; теперь вы будете догонять эти цели.

А деньги не так неуловимы, как медитация. Этот мир, по крайней мере, есть нечто определенное, твердое; а тот берег, тот мир, иной мир — абсолютная фантазия. Теперь вы в еще более глубокой канаве, чем раньше. С первым вы можете понять: это бесполезно; что касается второго, понадобятся миллионы жизней, чтобы понять, что это тоже бесполезно.

Когда человек приходит к открытию, что все цели тщетны — все без исключения цели тщетны, — тогда делать нечего, остается просто быть. Человек расслабляется, расслабляется тотально, поскольку делать нечего — напряжения нет. Внезапно ваши ограничения тают, как тает снег на утреннем солнце. Когда делать нечего, вы исчезаете, эго исчезает. Когда делать нечего, быть нечем, достигать нечего — кем вы будете? Все отождествления испаряются. Это и есть просветление.

Тогда вы начинаете совершенно другую жизнь. Вы становитесь игривым, вы становитесь живым от мгновения к мгновению; идти некуда — что бы ни предлагала вам жизнь, вы принимаете это с глубокой благодарностью. На вас нисходит милосердие. Именно это я называю стать богом. Как только вы начинаете играть, живя в этом мгновении, вы стали богом.

Я здесь для того, чтобы убедить вас: вы уже боги. Вы, быть может, пришли сюда, чтобы стать богами — это ваше путешествие, меня это не интересует. Я знаю, для чего я здесь: только чтобы убедить вас еще раз посмотреть на свое собственное лицо, искать внутри и не ходить вовне в поисках того, что не существует.

Жизнь есть бесцельная игра, игра бесконечных сил — прекрасная, если у вас нет достигающего ума; безобразная, если вы амбициозны и хотите стать кем-то, быть кем-то, делать что-то. Расслабьтесь. Полностью отбросьте прошлое. Лишь этот момент существует, и этот момент — вечность. И эта жизнь — единственная, не думайте о другом береге.

На днях я рассказывал вам китайскую аллегорию о человеке, вернувшемся с середины реки. Почему он вернулся с середины реки? Потому, что другого берега нет, берег только один. И почему он начала смеяться? Потому, что неожиданно осознал, что он сам — Будда, которого он искал.

Дзенские мастера учат своих учеников: если однажды во время медитации вы встретите Будду, немедленно убейте его. Иначе он собьет вас с пути.

Они правы. Во время медитации к вам приходит Кришна со своей флейтой — это так прекрасно... Вы снова видите сон, вы снова попались в сети мечты и желания. Иисус приходит — и вы попались в паутину ума; это паучья сеть. А потом приходит Будда, и вы забываете себя.

Поэтому мастера дзен говорят: убей Будду немедленно. Очисти путь. Не пускай туда никого — это значит, не допускай никаких целей; просто будь тотален, одинок — в своей абсолютной чистоте. Это и есть просветление.

Я должен повторить это, потому что знаю: вы будете забывать, забывать и забывать — вы уже то, что вы ищете. Пусть это будет основной мантрой. Если вы смогли понять эту мантру, вы поняли все.

Испытайте ее. Цели... вы уже отдали им слишком много жизней. Теперь попробуйте жить от момента к моменту, как будто будущего нет. В начале это будет только «как будто», но мало-помалу вы начнете осознавать, что это «как будто» — единственная реальность. В начале это может быть похоже на простую игру. Вскоре вы осознаете, что эта игра есть единственная реальность.

Вы пришли с целью, но я не позволю вам оставаться с целью. Если вы не сбежите от меня, эта цель неминуемо отпадет. Просто побудьте здесь еще немного, и цель обязательно отпадет. Либо я, либо цель — вы должны выбрать.

В чем разница между реакцией и ответом?

Разница очень велика, она огромна — не только в количестве, но и в качестве. Реакция идет из прошлого, ответ рождается из настоящего. Вы реагируете, исходя из прошлых, старых моделей.

Кто-то оскорбляет вас — внезапно начинает работать старый механизм. В прошлом люди оскорбляли вас, и вы вели себя определенным образом; вы снова ведете себя так. Вы не отвечаете на это оскорбление этого человека — вы просто повторяете старую привычку. Вы не посмотрели на этого человека и на его новое оскорбление — у него другой вкус, — вы просто действуете как робот. Внутри вас есть некий механизм; вы нажимаете на кнопку, вы говорите: «Этот человек оскорбил меня», — и реагируете; это реакция не на реальную ситуацию, это нечто спроецированное. В этом человеке вы увидели прошлое.

Однажды Будда сидел под деревом, беседуя с учениками. Какой-то человек подошел и плюнул ему в лицо. Будда утерся и спросил его:

— Что дальше? Что ты еще хочешь сказать?

Этот человек несколько растерялся — он никак не ожидал, что человек, которому вы плюнули в лицо, спросит: «Ну, и что дальше?» В прошлом он не встречал ничего подобного. Он оскорблял людей, и они приходили в ярость, они реагировали; или, если они были трусами и слабаками, они улыбались, пытаясь подкупить его. Но Будда не был похож ни на тех, ни на других; он не разгневался и нисколько не обиделся; и его никак нельзя было назвать трусом — это была реальная действительность; он спросил: «Что дальше?» С его стороны не было никакой реакции.

Его ученики рассердились — они отреагировали. Ближайший ученик Будды, Ананда, сказал:

— Это уж слишком, мы не можем это стерпеть; оставайся при своем учении, а мы покажем этому человеку, что то, что он сделал, делать нельзя. Он должен быть наказан. Иначе каждый начнет делать то же самое.

Будда сказал:

— Замолчи. Он не обидел меня, но ты — обидел. Он новичок, чужак — наверное, он слышал что-то обо мне от других людей и составил свое представление, мнение обо мне. Он плюнул не в меня — он плюнул в свое мнение, в свою идею, потому что он совершенно не знает меня — как он может плюнуть в меня? Должно быть, он слышал что-то обо мне от людей: что этот человек — атеист, он опасен, он выбивает людей из колеи, он революционер, заговорщик — должно быть, он слышал что-то обо мне, и составил некое мнение, идею; он плюнул в свою собственную идею. Если подумать об этом глубже, — сказал Будда, — он плюнул в свой собственный ум. Я не отношусь к нему, и могу видеть, что этот бедный человек наверняка хочет сказать еще что-то — потому что это способ что-то сказать: плевок — это способ сказать что-то.

Бывают моменты, когда вы чувствуете, что язык бессилен: в глубокой любви, в сильном гневе, в ненависти, в молитве; бывают моменты интенсивности, когда язык действительно бессилен. Тогда вам приходится делать что-то — когда вы в глубокой любви, вы целуете или обнимаете человека. Что вы делаете? Вы говорите нечто. Когда вы гневаетесь, сильно гневаетесь, вы бьете человека, плюете в него — вы говорите нечто.

Я могу его понять. Должно быть, он хочет сказать нечто большее — вот почему я спрашиваю: «Что дальше?»

Этот человек еще больше растерялся.

А Будда сказал своим ученикам:

— Вы обидели меня больше, потому что вы знаете меня и жили со мной многие годы — и все же вы реагируете.

Растерянный, сконфуженный, этот человек вернулся домой. Всю ночь он не мог спать. Это трудно — когда вы видите Будду, трудно заснуть так же, как вы засыпали раньше. Невозможно. Происшествие все преследовало и преследовало его — он не мог объяснить самому себе, что случилось. Он вспотел и весь дрожал; он никогда не встречал такого человека: он разбил вдребезги весь его ум, все его модели, все его прошлое.

На следующее утро он вернулся. Он бросился к ногам Будды. Будда снова спросил его:

— Что дальше?

Это тоже способ сказать нечто такое, что нельзя выразить языком. Когда вы приходите и касаетесь моих ног, вы говорите нечто такое, что нельзя сказать обычным способом — нечто, для чего слова есть лишь маленькие стрелки, в которые оно не может поместиться.

Будда сказал:

— Посмотри, Ананда. Этот человек здесь, он говорит нечто. Он человек глубоких эмоций.

Этот человек посмотрел на Будду и сказал:

— Прости меня за то, что я сделал вчера.

Будда сказал:

— Простить? Но я не тот человек, которого ты встретил вчера. Ганг все время течет. Он никогда не бывает прежним Гангом. Каждый человек — река. Человека, в которого ты плюнул, больше нет. Я просто похож на него, но я не тот же; за эти двадцать четыре часа произошло очень много! Река утекла очень далеко. Только на первый взгляд кажется, что я прежний. Так что я не могу простить тебя, поскольку не держу на тебя зла. И ты тоже новый. Я вижу, что ты не тот человек, который приходил вчера, потому что тот человек был гневным. Он был в гневе, он плюнул — а ты склоняешься к моим ногам, касаешься моих ног — разве ты можешь быть тем человеком? Ты не прежний человек! Так что давай забудем об этом; эти двое — человек, который плюнул, и человек, в которого плюнули — их обоих больше нет. Подойди ближе, давай поговорим о чем-нибудь другом.

Вот что такое ответ.

Реакция идет из прошлого. Если вы реагируете — из прошлых привычек, из ума — значит, вы не отвечаете. Быть ответственным значит быть тотально живым в этот момент, здесь и сейчас.

Ответ — прекрасное явление; это жизнь. Реакция мертва, уродлива, сгнившая — это труп. Девяносто девять процентов своего времени вы реагируете и называете это ответом. Очень редко в вашей жизни бывает, что вы отвечаете; но когда это случается, у вас появляется проблеск; всякий раз, когда это случается, открывается дверь в неведомое.

Вернитесь домой и посмотрите на свою жену не через реакцию, а через ответ.

Я видел людей — они могли жить с женщиной тридцать, сорок лет — они переставали смотреть на нее! Они знали, что она — прежняя леди, прежняя женщина: они думали, что знают, но река текла все время. Эта женщина — не та самая, на которой они женились; та была в прошлом, ее больше нигде нет, это совершенно новая женщина.

Каждый миг вы рождаетесь заново. Каждый миг вы умираете и каждый миг рождаетесь. Но когда вы в последний раз смотрели на свою жену, мать, отца, друга? Вы перестали смотреть, потому что вы думаете, что они все такие же — какой смысл на них смотреть? Пойдите и посмотрите снова, свежим взглядом, как будто вы чужой — и вы будете удивлены: как же изменилась эта женщина!

Каждый день происходят огромные перемены. Это поток, все течет — ничто не замерзает. Но ум — мертвая вещь. Он заморожен. Если вы действуете из замороженного ума, вы живете мертвой жизнью — реально вы не живете, вы уже в могиле.

Отбросьте реакцию и позвольте все больше и больше ответов. Отвечать — значит быть ответственным. Отвечать, быть ответственным — значит быть чувствительным, но чувствительным здесь и сейчас.

Если человек не желает просветления для себя, а только для других — у него есть проблема?

Нет, у вас не будет проблемы, но вы создадите проблемы для других, и много проблем. Есть много доброжелателей; они приносят только вред. Никогда не будьте доброжелателем, потому что добро нельзя делать. Вы можете быть добром, но тогда оно течет; это не действие с вашей стороны, вы не делаете это. Когда вы делаете добро, оно приводит ко злу.

Поэтому все, кто пытается делать другим добро — это самые вредные люди; они могут называть себя слугами народа, слугами Бога, они могут выбирать для себя самые напыщенные слова — но под этими словами они скрывают совершенно противоположную действительность; они — интриганы.

Если вы не желаете собственного просветления, как вы можете желать его для других? Если это нечто по-настоящему ценное, вы в первую очередь хотите этого для себя; если это не имеет ценности, вы можете желать это другим.

Однажды случилось...

Мулла Насреддин работал с начальником. Этот человек дал ему бутылку бренди. Мулла удивился, потому что его начальник никогда ничего ему не давал. Он не мог в это поверить.

На следующий день начальник спросил его, как ему понравилось бренди. Мулла сказал:

— Это совершенно правильное бренди.

Начальник не понял, что он имеет в виду, говоря «совершенно правильное», поэтому спросил:

— Что ты имеешь в виду?

Мулла ответил:

— Будь оно лучше, вы не отдали бы его мне. Будь оно хуже, я отдал бы его кому-нибудь.

Вы отдаете то, что ничего не стоит.

Вы хотите просветления для других? Как вы можете желать его другим, если вы не хотите его для себя? Если вы сами не попробовали его, как вы можете помочь другим быть просветленными? Пожалуйста, не делайте подобных глупостей. Есть множество людей, которые делают это, и именно из-за них человек живет в такой большой путанице. Сначала захотите этого для себя; и будьте уверены, что, желая просветления, вы не достигнете его, но, желая, вы придете к пониманию того, что желание нужно отбросить.

Но помните, вы не можете отбросить то, чего не имеете. Просветление достигается через отбрасывание желания просветления, но, чтобы отбросить желание, вы должны иметь его — иначе все были бы просветленными, всякий человек, который не желает просветления, стал бы просветленным. Так что не поймите меня неправильно, я не говорю, что те, кто не желает просветления, станут просветленными, нет; я говорю, что те, кто отбросил желание просветления — они станут просветленными; но, чтобы отбросить что-то, вам нужно сперва это иметь.

Желайте — и желайте интенсивно, совершенно сойдите с ума в этом желании, — и тогда вы сможете отбросить его. Когда вы разочарованы... перед просветлением происходит великое разочарование — за минуту, за секунду до того, как кто-то становится просветленным, случается глубочайшее разочарование. Человек падает в величайший ад. Лишь потом случается просветление.

Христианские мистики называли этот момент «темной ночью души». Это действительно темная ночь души... перед утром ночь становится все темнее и темнее; чем темнее и чернее становится ночь, тем ближе приход утра.

Но помните, я не говорю: не желайте. Я говорю: желайте, и желайте сильно, желайте тотально, чтобы в вашей жизни наступил прекрасный миг, когда вы сможете отбросить желание и стать просветленным.

Когда вы становитесь просветленным, не нужно будет желать ничего для других, вы просто будете таким... сам ваш голос будет таким — он будет притягивать людей; все ваше существо станет дверью для тех, кто ищет. Вы ничего не делаете, с вашей стороны нет никаких действий. Я ничего не делаю здесь, я просто есть. Этого «просто есть» достаточно; это магнетическая сила; этого «просто есть» достаточно.

Я позволяю вам быть со мной — из этого что-нибудь выйдет.

Мастер — не более, чем катализатор. Он никогда ничего не делает; это просто его присутствие. Мастер — не деятель; он живет в абсолютной пассивности, ничего не делая, потому что владеет искусством делать, не делая. Вещи просто происходят сами собой

Ученик думает, что мастер ему помог; мастер знает, что ничего не делал. Ученик думает, что для него сделано очень многое — и он прав, потому что с ним многое произошло; но его понимание не ясно, поскольку он думает: «Как что-то могло произойти, если ничего не делалось?» Для ученика это — проблема. Он думает: «Мастер так много сделал для меня», — потому что ученик не может понять, как могут случаться вещи — такие великие вещи — если их никто не делал: «Это сделал не я, так что, должно быть, мастер сделал это для меня»

Мастер тоже не делает. Ученик открывает себя мастеру, а мастер доступен — вот и все. Он — катализатор; его присутствие делает. А ученик чувствует неизмеримую благодарность — и его благодарность имеет смысл, потому что один он бы не достиг; этот человек сделал так много... Но когда он станет просветленным, он будет смеяться; в смехе он соединится с мастером.

В дзен есть традиция; это случалось много раз: когда ученик становится просветленным, он бьет мастера. Мастер бил его многие и многие годы; но когда он становится просветленным, он бьет мастера — просто чтобы показать, что все это было игрой: «Ты ничего не делал, а я думал, что ты делаешь так много и столько всего происходит — а, на самом деле, не нужно было ничего, потому что я уже был тем, что искал».

Но это очень красивый жест — когда ученик бьет мастера. Это показывает, что ученик стал частью мастера. Он сам стал мастером.

И мастер смеется, потому что ученик прибыл.

Почему привычки, которые я считаю вредными для себя — курение, переедание и т. д. — самые стойкие?

Так и будет. Если вы считаете их вредными, они будут стойкими, потому что вы создаете с ними связь. Называть что-либо плохим означает создать с ним связь.

Когда вы называете что-то плохим — почему вы делаете это? Вы называете это плохим потому, что оно побеждает вас. Это нечто сильное. Вы называете это плохим потому, что бессильны перед ним; а осуждение еще никому не помогло.

Так что первое: перестаньте осуждать! Если вы хотите курить — курите! Курите медитативно, забудьте о том, что говорят об этом другие. Курение может быть такой прекрасной медитацией. Не боритесь с ним, курите медитативно, пускайте совершенные кольца и наслаждайтесь всем этим. И однажды вы вдруг обнаружите, что эта потребность исчезла. Все это кажется такой глупостью.

Не то, что вы судите — потому что, когда вы судите, это либо хорошо, либо плохо. Когда вы не судите, нечто просто отбрасывается, если оно бесполезно. Если во время курения вы медитируете, вы обнаружите, что медитацией можно заниматься и без курения, и даже лучше. Поэтому, зачем без необходимости вставлять посредине курение? Однажды вы положите сигарету обратно на стол и никогда больше не возьмете — но это не осуждение.

Говоря, что нечто плохо, вы даете этому корни. Хорошее никогда не бывает так сильно, как плохое, потому что хорошее — это то, что велят вам делать другие, а плохое — это то, что хотите делать вы. Конечно, хорошее никогда не будет обладать такой властью, как плохое, потому что плохое — это то, что хотите делать вы, а хорошее — то, что хотят заставить вас делать другие. Вы сопротивляетесь этому. Это хорошее похоже на рабство, ограничение, а плохое похоже на свободу.

Если вас отправят в рай силой, вы сбежите оттуда и падете в ад; вы скажете: «По крайней мере, здесь свобода». А эти святые, так называемые святые, религиозные люди, навязывая людям доброе и полезное, нанесли человеческому сознанию такой ужасный вред, что его невозможно измерить. Лучше заставлять людей делать плохие вещи, чтобы плохое ассоциировалось с рабством, с чужим эго, а хорошее ассоциировалось с собственным эго. Тогда люди будут лучше.

Когда-то я жил с одним другом. Он стал беспокоиться, потому что увидел, как его сын курит. У него был очень маленький сын, ему было не больше десяти лет; и мой приятель очень сильно волновался — он был очень праведный и религиозный человек — он спросил:

— Что делать?

Я сказал:

— Дай мне пачку сигарет и пришли своего сына.

Я заставил мальчика выкурить двадцать сигарет; я пригрозил ему, что, если он не выкурит всю пачку, я побью его. Он плакал и кашлял, а я стоял рядом с палкой, чтобы побить его — он выкурил всю пачку! И сказал мне:

— Больше никто и никогда не заставит меня курить!

Лучше, если зло ассоциируется с рабством — но это не так. Ваш отец не хочет, чтобы вы курили, ваша мать не хочет, чтобы вы курили, министерство здравоохранения не хочет, чтобы вы курили — и внезапно рождается побуждение быть свободным от всего этого. И вам нравится курить: это дает вам ощущение свободы, независимости, это дает вам чувство, что теперь вы самостоятельны — вам нет дела до того, что говорят все эти люди. Они действительно заставляют вас курить.

Запретите что-то — и вы заставите людей делать это. Запретите что угодно — и это станет все более и более распространенным. Разрешите — и это отпадет за ненадобностью.

Так что же делать? Курите с медитацией, не беспокойтесь. Наслаждайтесь этим. Если вы можете этим наслаждаться, вся его власть уйдет. Эта власть очень символична — вы бунтуете против своих родителей, против общества, и это просто жесты протеста: вам не нравится все это. Но, бунтуя, вы вредите себе — вот в чем ваша глупость.

Курить не плохо, просто вредно. Это не грех, это простое невежество. Так что в нем нет ничего плохого — если вы можете наслаждаться невежеством, наслаждайтесь. Если вы проживете на год меньше — какая разница? Вы могли бы прожить семьдесят лет — а если будете курить по две пачки сигарет в день, проживете шестьдесят девять. Вы потеряете один год, но какое это имеет значение? Вы потеряете напрасно шестьдесят девять лет — а могли бы потерять семьдесят. Одним годом меньше — значит, мир лишится одного года ваших нелепых поступков. Если вы уйдете, это будет, в некотором смысле, благом — мир будет нести меньшее бремя.

Не беспокойтесь об этом и не делайте суждений. Не судите. Если вы наслаждаетесь — вы наслаждаетесь. Если вы не наслаждаетесь — вы прекращаете это делать. Не нужны никакие суждения, не нужно вносить никакой морали, чтобы изменить это — иначе вы никогда не сможете это изменить. Чем больше вы отталкиваете, отрицаете это, тем сильнее оно будет, потому что, когда вы пытаетесь оттолкнуть от себя что-либо, вы проявляете интерес. Когда вы говорите: «Я не буду это делать», вы знаете, что ваше подсознание говорит: «Делай это, это прекрасно». Так что не создавайте таких порочных кругов.

На днях я приводил вам слова дзенских монахов: «Когда идешь — иди; когда спишь — спи; когда ешь — ешь; самое главное — не колебаться». Я бы добавил: «Когда куришь — кури; самое главное — не волнуйся». Просто примите это. Если вы просто принимаете это, что вы увидите? Вы увидите всю бессмыслицу, стоящую за всем этим.

Дело не в курении; через него вы отрицаете что-то, восстаете против чего-то. Ваш отец стоит здесь: вы были таким маленьким ребенком, а ваш отец был таким сильным, и он говорил: «Никогда не кури». А вам хотелось низвергнуть его авторитет. Вы начали курить. Была мать, священник в церкви, и в воскресной школе вам говорили: «Не кури, иначе тебя бросят в ад». Вам никогда не нравился этот священник, вы никогда не любили эти проповеди, вас заставляли ходить в воскресную школу — на самом деле, она была похожа на ад; с тех самых пор вам хотелось восстать, отстоять свои права. Все подавляли вас, все толкали, тянули и вынуждали вас, все пытались манипулировать вами — поэтому вы шли в ванную и курили — и все становилось на свои места. Вы бунтовали. Вам было хорошо!

Курение помогало вам почувствовать себя нормально, почувствовать, что вы не так уж бессильны — вы можете восстать. Отец, может быть, очень и очень силен, но вы можете обмануть даже его. А мать может быть абсолютно всезнающей, у нее может быть потрясающая интуиция, но она даже не догадывается, что вы курите.

Когда вы курите тихо, медитативно, все это откроется вам — все, как это случилось. И как только вы узнаете причину... сигарета — не причина, это просто симптом; причина очень глубока и скрыта — как только вы узнали причину, все зависит от вас.

Возможно, отец уже давно мертв, а вы все еще продолжаете мстить. Теперь вы можете понять, что он никогда не желал вам ничего плохого. Возможно, он не сделал вам ничего хорошего — возможно, он пытался делать добро таким неправильным способом, что конечный результат вышел плохим; но у него были добрые намерения, он хотел помочь вам. Возможно, он не знал, как вам помочь, фактически, он навредил вам, но вы не можете усомниться в его добрых намерениях. Внезапно вы примиряетесь со своим отцом, примиряетесь с матерью, и сигарета падает из ваших рук — без всякого участия с вашей стороны. Вы помирились. Это был бунт. Теперь нет смысла бунтовать, вы понимаете — и дело окончено.

И делайте то же относительно других вещей. Тогда вы увидите, как все постепенно меняется. Чем больше вы понимаете, тем больше возможность перемен — и в этих переменах есть изящество, потому что они не насильственны.

Я не против ничего. Я только против невнимательности, неосознанности. Курите с полностью алертным умом, и вы обнаружите множество вещей, связанных с этим; это станет первичной терапией, вы все глубже, глубже и глубже будете уходить в свое детство и столкнетесь с явлениями, с которых это началось.

Как это могло настолько овладеть вами? Откуда взялись эти тиски? Наверняка это связано с сильными эмоциями! Просто курение — вдыхать и выдыхать дым... это не может иметь над вами такую силу. Столько миллионов людей курят, занимаются такой глупостью — тратят на это деньги, жизнь, страдают от тысячи болезней, но все равно продолжают курить. За этим должно стоять нечто большее, чем видно невооруженным глазом. Это не просто сигарета — она очень символична, это симптом; в глубине с ней связано много слоев самых разных вещей...

Если вы просто бросаете сигарету, а все эти причины по-прежнему остаются внутри вас, они заставят вас снова поднять ее. Поймите. И никогда не предпринимайте попыток изменить что-либо без понимания. Понимание меняет все, только понимание меняет и трансформирует. Пусть понимание будет единственным законом.

Если я ничего не делаю, я замечаю, что вместо того, чтобы чувствовать укорененность в земле, я начинаю чувствовать себя невидимкой. Возможно ли то и другое вместе?

Да, это не только возможно, но абсолютно необходимо; когда это случится, это произойдет в этих двух направлениях одновременно — они случатся вместе.

Когда вы ничего не делаете, ваше эго чувствует себя лишенным корней, потому что эго — деятель. Чем больше вы делаете, тем лучше себя чувствует эго; оно чувствует себя укорененным, оно твердо стоит на земле, у него есть точка опоры. Когда вы ничего не делаете, эго невидимо, оно теряет свою силу — а вы отождествляетесь с эго и поэтому чувствуете, что вы становитесь невидимым, парообразным, вы испаряетесь, теряете твердость. Это одна сторона.

Другая сторона: вскоре вы начинаете осознавать, что, если вы допускаете это состояние невидимости, испарение, не впадаете обратно в состояние эго и не начинаете вновь что-то делать — вы увидите, что укоренены. Это укорененность существа и исчезновение эго. Перед тем, как эго исчезнет полностью и вы реализуете укорененность своего существа, будет промежуток. И этот промежуток — темная ночь. В этом промежутке вы будете полны тревоги, вам будет очень страшно — что происходит? Вы сходите с ума? Вы теряете все? Ведь все, что у вас есть сейчас — это отождествление с эго; если оно ускользает из ваших рук, вы будете чувствовать, что все ушло, и у вас будет искушение уцепиться за старое, чтобы почувствовать укорененность. Не волнуйтесь. Пусть эго уйдет и растворится в небе.

Если вы сможете несколько дней оставаться в состоянии такой не-заполненности... чем полнее вы принимаете это, тем меньше будет интервал; если вы можете принять это тотально, в следующую секунду вы почувствуете укорененность — но тотально принять это трудно. Вы сомневаетесь. Ум говорит: «Что происходит? старый дом разрушен, а где же новый? Старая сущность ушла — где же новая?»

Но нужно время, нужен промежуток, когда старый дом исчезнет и весь беспорядок и хаос, вызванный исчезновением старого дома, прояснится, а ваши глаза очистятся, и в них не будет дыма и пыли — и тогда вы внезапно обретаете способность видеть новый дом, сущность. Это происходит одновременно, так что не бойтесь; позвольте этому случиться, помогите этому случиться.

Когда я начинаю осознавать свои мысли или дыхание, они немедленно меняются. Это естественно, или это застарелая привычка не принимать то, что есть?

Это естественно. Когда вы начинаете что-то осознавать, вы придаете этому новое качество, оно меняется. Если вы начинаете осознавать дыхание, оно изменит свой ритм. Вы не пытаетесь изменить его, не нужно делать никаких усилий; вы просто становитесь внимательным к тому, как вдыхаете и выдыхаете — и вы будете чувствовать разницу: ритм будет уже не тот, потому что теперь вы дышите сознательно. Сначала вы дышали бессознательно, теперь появилось нечто новое — сознательность.

Вы идете; обычно вы ходите бессознательно — это не нужно, тело похоже на механизм; а затем вы идете сознательно, вносите в это сознательность — внезапно вы видите, что ваша походка приобретает другое качество: она более изящна, более эстетична, более красива, и вы не волочите ноги — наоборот, в глубине вы начинаете танцевать.

Когда дыхание изменится вместе с осознанием, вы внезапно почувствуете, что вас окружает тонкая тишина.

Вместе с переменой дыхания меняется все ваше витальное тело — вы чувствуете себя более живым, более интенсивно живым. Что бы вы ни делали, в этом будет больше тотальности. Если вы едите, вы будете есть более тотально, в уме будет вертеться меньше мыслей. Если вы ходите, дыша сознательно, вы увидите, что ум более центрирован, нет внутренней болтовни. И тогда вы сможете видеть более ясно. Дыша сознательно, вы более интенсивно будете видеть красоту цветов — в них будет больше красок, чем обычно... как будто вам ввели ЛСД — вы будете видеть деревья более зелеными, и вы увидите, что каждое дерево зелено по-своему: есть тысячи видов зелени, просто вы видите только одно зеленое — потому что вы вообще не видите; иначе, каждое дерево имеет собственный оттенок зеленого, и у каждого листа есть собственное существо.

Чем более вы осознанны, тем прекраснее будет жизнь. Это космический танец, космическая симфония; но вы будете созвучны ей лишь тогда, когда ваше существо будет находиться в этой симфонии — это естественно! Но помните: становитесь осознанными очень медленно и постепенно, не форсируйте концентрацию на дыхании. Есть две разные вещи: вы можете форсировать концентрацию, и тогда то, что я говорил, не случится; наоборот, вы будете чувствовать себя истощенным. Если вы концентрируетесь на дыхании, это означает, что вы заставляете себя дышать, вы сужаете свое сознание и смотрите на свое дыхание — вы будете в напряжении. Тогда вы не сможете увидеть цветы, солнце, небо, песок и море — нет, потому что, когда вы видите их, вы забудете о своей концентрации...

Концентрация не есть осознанность. Осознанность — нечто совершенно другое: вы просто осознаете без всяких усилий. Если вы забываете, это тоже нормально — забывайте. Не чувствуйте себя виноватыми. Когда вы вспомните — снова посмотрите. Нужна расслабленная осознанность, иначе в дыхании может возникнуть такое напряжение, что оно может оказаться роковым — оно может быть опасным для тела, вы создадите себе много болезней.

Итак — не концентрация, а простая алертность; она дает действительно совершенно другое качество. Вы будете чувствовать огромную благодать, покой, гармонию.

Недавно вы сказали, что для того, чтобы достичь просветления, нужно сначала пройти через тотальное разочарование, когда человек полностью теряет надежду. Но разве можно потерять надежду, если ты знаешь, что Мастер помогает тебе своим присутствием?

Не волнуйтесь об этом. Я подумаю над этим, когда вы полностью разочаруетесь.

Лао-цзы кажется самым правдивым человеком; а Георгий Гурджиев раскрашивал воробьев и продавал их как канареек. Лао-цзы говорит: ничего не делай, и достигнешь; Гурджиев говорит: только сверхчеловеческие усилия могут помочь. Одинакова ли по величию реализация Гурджиева с реализацией Лао-цзы? Как вы объясняете их различие?

Да, степеней просветления не существует; оно либо есть, либо его нет. И Лао-цзы, и Гурджиев — просветленные, и никаких степеней не существует; никто из них не более просветленный, ни менее просветленный. Но их работа отличается; их время отличается, эпохи, в которых они жили, отличаются; люди, с которыми им приходилось иметь дело, и их ученики — различны.

Лао-цзы жил в очень примитивном мире. Люди были очень просты, смиренны, они не были напряженными, никуда не спешили — фактически, у них не было ощущения времени, они были более естественны. Гурджиев жил в совершенно противоположное время. Лао-цзы жил на Востоке, Гурджиев жил на Западе и в двадцатом веке — самом безумном веке; почти каждый человек — невротик.

Гурджиеву приходилось изобретать разные вещи для разных людей. Людей такого типа во времена Лао-цзы просто не существовало. Может быть, очень редко, в виде исключения, он и сталкивался с такими людьми, но теперь это стало правилом; а человек, который был правилом во времена Лао-цзы, сегодня — исключение. Все изменилось.

«Лао-цзы кажется самым правдивым человеком» — так и есть. А Гурджиев не кажется вам таким правдивым; он так же правдив, как Лао-цзы, но он сострадателен, он милосерден, и если ему нужно солгать, чтобы помочь вам, он лжет. А вы — такие лжецы, что Лао-цзы не слишком поможет вам. Даже Гурджиеву трудно помочь вам, а он представляет абсолютно верный тип человека для Запада.

Лао-цзы не будет привлекательным для вас, во-первых, потому, что он слишком прост и невинен. На самом деле, если бы он родился в двадцатом веке, его бы назвали идиотом. Даже в те далекие дни многие люди считали его идиотом. Он сам говорил: «Все остальные кажутся умными-преумными, только я глуп», — а это было двадцать пять веков назад. Теперь всякий счел бы его идиотом, и этим дело бы не ограничилось: если бы он родился на Западе, его повели бы к психоаналитику и заставили лечиться, чтобы привести в норму.

Они проделали это в отношении многих других людей. Многие люди в западных психиатрических лечебницах вовсе не безумны — они просто очень невинные люди; но они не могут быть лжецами, они не могут соответствовать этому лживому веку — в этом их единственная проблема. Гурджиев был самым подходящим человеком, ему было очень легко врать. Но его ложь была нужна, чтобы помочь вам. Вам нужна ложь.

Гурджиев говорит: нужны сверхчеловеческие усилия; а Лао-цзы говорит: никаких усилий. Когда вы совершаете сверхчеловеческие усилия, вы приходите в точку, где Лао-цзы становится для вас непосредственно важным. Только пройдя через Гурджиева, вы сможете отбросить все усилия.

Сейчас непосредственный контакт с Лао-цзы невозможен. На самом деле, вы так умны и хитры, что, если вы слушаете и читаете Лао-цзы, вы, скорее всего, не сможете отбросить усилие; скорее, вы приучитесь быть ленивыми. Я вижу здесь таких людей — когда я начал говорить о Лао-цзы, они стали задавать вопросы, «правильные» вопросы: «Тогда как насчет работы, которую нам приходится делать в ашраме? Следует ли нам прекратить работать?» Они хотят перестать работать.

Это не значит, что они не поняли — если бы они поняли, они не стали бы спрашивать об этом. Лао-цзы не говорит: перестаньте работать; он говорит: перестаньте совершать усилия. Делайте, не совершая усилий, делайте естественно. Он не помогает вам стать ленивыми, он не говорит: «Просто ложись и ничего не делай», — даже это было бы хорошо, если бы вы не ждали, когда другие придут накормить вас — даже это хорошо; но вы смотрите по сторонам — идут ли к вам люди, чтобы отдать вам почести как великому парамахансе, великому реализованному? Вы станете ленивы.

Гурджиев совершенно прав; он говорит: совершайте сверхчеловеческие усилия; он заставляет людей делать усилие. Он приводит их к такой точке, откуда идти уже некуда. Тогда усилие отпадает само собой — вы не можете отбросить его, вы цеплялись к нему так...

Однажды я читал в чьих-то воспоминаниях. Гурджиев строил ашрам недалеко от Парижа, в Фонтенбло. Строили здание, и он сказал одному человеку работать без перерыва — это был плотник, его ученик — он сказал ему:

— Не спи. Продолжай работать.

Он работал восемь, десять, двенадцать, двадцать четыре часа... через тридцать шесть часов Гурджиев вдруг бросился к тому месту, где он работал. Ученик сидел на самом верху крыши — он спал глубоким сном, держа в руках свои инструменты. Малейший шум — и он мог бы свалиться оттуда; это было опасно, поэтому Гурджиев попросил всех соблюдать тишину.

Как кошка, он взобрался на крышу, схватил этого человека в охапку и встряхнул его. Ученик открыл глаза — он не мог поверить, что находится на крыше, не мог понять, что происходит. Тридцать шесть часов непрерывной работы... В этот день Гурджиев сказал ему:

— Теперь тебе не нужна работа. Она отпала сама собой.

Если бы этот человек отбросил работу, он спустился бы вниз, чтобы лечь спать; если бы он сам отбросил усилие, он спустился бы вниз, потому что это было опасно — если вы сидите на крыше, вы можете упасть. Но это не было вопросом сознательного решения; сознательно он сделал все, что мог, а затем наступил какой-то момент, и он просто соскользнул в сон. Он ничего не делал со своей стороны. Все остановилось. Даже инструменты остались у него в руках. Со своей стороны, он по-прежнему был готов работать. Возможно, он даже работал во сне. Но в этот день Гурджиев освободил его; он сказал:

— Теперь начинай медитировать.

Иногда он заставлял людей делать такие бессмысленные вещи, что это могло свести вас с ума. Он мог приказать им сегодня копать канаву, а назавтра засыпать ее землей; на третий день — снова копать ее, а на четвертый — закапывать. И это могло продолжаться месяцами. Люди слишком рационалистичные говорили: «Это абсурд». Они уходили. Только по-настоящему сдавшиеся люди продолжали работать без всяких вопросов.

Если вы можете следовать мастеру до такой степени, что не задаете вопросов, что у вас не возникает вопросов — вы просто думаете, что в этом должно что-то быть...

Когда он говорит: «Копай канаву целый день, — это было десять часов работы, — потом засыпь ее, а затем снова копай и снова засыпь», — что он делает? Он пытается вытащить вас из ваших рассуждений.

Сверхчеловеческие усилия. Делать одно и то же в течение трех месяцев — понятно, что после этих трех месяцев человек будет совершенно другим; теперь он готов к медитации.

Гурджиев не давал вам медитацию с самого начала. Сначала он проверял вас со всех сторон — он проверял каждый уголок вашего существа; он смотрел, можете ли вы сдаться — в том числе и абсурду? Он помог многим людям. Он был очень подходящим человеком для этого века — особенно на Западе.

Не старайтесь увидеть какие-то противоречия между двумя этими людьми — их нет. Все пробужденные демонстрировали одно и то же, говорили одно и то же; их слова отличаются, они могут показаться вам противоречивыми — но они не могут противоречить. Если они кажутся вам противоречивыми, значит, что-то в ваших рассуждениях неверно. Идите глубже. Однажды вы придете к такому слою, где вы увидите, что они говорят одно и то же.

Гурджиев говорит: делай все, что только можешь; Лао-цзы говорит: не делай, позволь вещам случаться... Они говорят одно и то же, потому что, только сделав все, что можно, вы сможете понять Лао-цзы. Лао-цзы прекрасно понял бы Гурджиева. Если бы они работали вместе, это было бы самое лучшее.

Именно это пытаюсь делать я: Гурджиев и Лао-цзы — вместе. Вот почему вы увидите во мне много противоречий. В Лао-цзы нет противоречий; в Гурджиеве нет противоречий. Если вы соедините их, вы увидите противоречие. Но во мне вы каждый миг будете видеть противоречия. Чтобы обнаружить мои противоречия, не нужно приводить другого просветленного. Я противоречив, потому что жизнь полярна.

Вас нужно заставить сделать все, что только возможно — только тогда происходит сдача, становится возможным позволение.

Как лучше всего человеку достичь звезд?

Это не нужно; вы уже находитесь на звезде — Земле. Никуда идти не нужно. И куда бы вы ни отправились, вы будете тем же. Двигайтесь внутрь.

Земля сама — звезда; вы не видите ее, поскольку она находится слишком близко к вам. Если вы отправитель на другую звезду, вы не увидите ее — она будет слишком близко к вам; из этого далекого места Земля будет казаться вам звездой. Человек не видит того, что близко. Человек может видеть лишь то, что очень далеко и недоступно.

Постарайтесь увидеть то, что близко. Фактически, постарайтесь увидеть то, что есть вы. Вы уже находитесь на звезде, не нужно никуда идти.

И все эти поиски — полеты на Луну и на Марс — в тонком смысле глупы. Настоящая цель — это изменить себя, а не ходить куда-то, потому что вы останетесь прежним; куда бы вы ни попали, вы создадите там тот же самый мир, такой же несчастный мир. Звезды не помогут; помочь может лишь внутренняя трансформация.

Когда я слышу, как вы говорите: «Если время еще не пришло и вам пока не нравится медитировать — нет никакого вреда в том, чтобы делать что-то, что вас интересует», — я чувствую такую огромную свободу и любовь. Но, к сожалению, некоторые ваши ученики, которые не медитируют, заставляют других заниматься медитацией — порой через скрытое критическое отношение, — как будто это обязанность!

Потому, что они испытывают к вам большое сострадание. Возможно, вам нравится то, что я говорю, но, пожалуйста, делайте то, что говорят они — это будет полезно для вас. Вы сможете понять то, что я говорю, лишь тогда, когда сделаете то, что велят мои ученики.

Когда я говорю: «Будь свободен», это всегда приятно слышать; если я говорю: «Не делайте ничего», если я говорю: «Вы уже есть то, что нужно достигнуть», — это очень приятно, это очень усиливает эго. А когда мои ученики говорят: «Медитируй, делай что-нибудь», это трудно, потому что вы не хотите ничего делать, вы хотите быть лентяем.

И если вы будете в таком положении, вы не сможете понять меня — то, что я говорю. Когда я говорю: «Ничего не нужно делать», я говорю чистую правду. Но вы можете понять меня неправильно. Когда мои ученики что-то говорят, они говорят нечто практическое, что вы не можете понять неправильно. Либо вы это делаете, либо не делаете. И когда они говорят: делайте, в этом есть некий смысл. Это говорят не они — это снова я говорю вам через них: делайте это.

И не беспокойтесь о том, медитируют они сами, или нет; это мое дело — думать об этом; вам не нужно беспокоиться. Если вы можете сделать что-либо сами, этого достаточно. А то, что я говорю, станет понятно вам лишь тогда, когда вы уже глубоко медитировали — иначе вы не поймете.

Это вопрос не саньясина, а посетителя. На самом деле, меня не очень интересуют посетители, потому что они, скорее всего, не поймут меня. Пока вы не работаете со мной очень тесно, пока вы не готовы отправиться в глубочайшие глубины своего существа, то, что я говорю, может быть для вас даже вредно, потому что я говорю это для тех, кто работает, кто прилагает все возможные усилия, чтобы изменить свое бытие. Они смогут правильно понять то, что я говорю.

Но приходят и гости... Слушать приятно, потому что вам не нужно ничего делать; я говорю — а вы просто сидите и слушаете; вы становитесь более знающим, вы приезжаете домой — вы знаете больше. Ваше эго усиливается. Но если кто-то говорит вам: «Медитируй», тогда возникают проблемы, и особенно у индусов. Они считают, что знают о медитации все — только потому, что родились в Индии. Вы не знаете!

И будьте внимательны: скоро Запад будет знать больше, чем вы, потому что у вас слишком много эгоизма, слишком много веры в то, что вы уже знаете — зачем же делать? У Запада больше скромности, чтобы учиться, искать и практиковать. Самое большее, вы готовы слушать — и даже это слишком много; вы будете слушать только то, что вам подходит. Если что-то вам не подходит, значит, этот человек ошибается. Вы всегда правы.

Если вам что-то подходит, значит, это верно; если не подходит, значит, это должно быть неправильно — потому что истина всегда на вашей стороне.

Эта ограниченность ума стала падением восточного мира. Восточное сознание с каждым днем опускается все ниже и ниже, и скоро придет тот несчастный момент, когда вам придется ехать на Запад, чтобы учиться медитации.

Но пока еще остаются некоторые возможности. Не теряйте их.

Слушать очень приятно, потому что ничего не нужно делать, вы просто сидите; вы можете слушать даже во сне, вы можете отдыхать. Но заниматься медитацией означает пойти во внутренний беспорядок, хаос, которого вы боитесь: что скажут люди? Другие будут смеяться: вы — и эти прыжки, танец, катарсис? Нет, это для дураков, это не для вас; вы и так уже слишком много знаете.

Отбросьте все эти знания, иначе то, что вы слушаете меня, не очень-то поможет. То, что я говорю, верно, но сначала вы должны сделать очень много — лишь тогда вы сможете понять то, что Лао-цзы называет «делать через недеяние».

Как возможен прогресс — в цивилизации, культуре или религии, — если мы принимаем жизнь такой, какая она есть и не ищем никаких возможностей изменить ее?

Никакой прогресс не нужен. Прогресс — это самый фальшивый бог, созданный человеком. Он не нужен.

Что означает прогресс? В глубине прогресс означает жертвование настоящим во имя будущего. Вы жертвуете сегодняшним днем ради завтрашнего; а завтра — это снова не завтра, это сегодня, и вы снова жертвуете этим сегодня ради завтра. Отец жертвует всем ради детей, Дети жертвуют ради своих детей, и никто не живет.

Одно поколение жертвует ради другого, потому что должен быть прогресс; и тогда никто не живет. Никакой прогресс не нужен. Само слово «прогресс» переносит вас в будущее. И этому не может быть конца. Вы не можете прийти к состоянию, когда вы говорите: «Теперь прогресс достигнут», потому что прогресс невозможно достичь, поскольку прогресс — не нечто, что можно достичь, это процесс. Так что это положение вещей — «Теперь все могут наслаждаться, прогресс достигнут» — никогда не наступит! Прогресс всегда остается процессом.

Именно так пыталось жить человечество до сих пор. Во имя прогресса приносилось в жертву всякое блаженство. Не нужно больше жертвовать. Забудьте о будущем. Вы живете для себя! Пока есть время — живите тотально. Ваши дети будут жить своей собственной жизнью — не приносите себя в жертву, потому что жертва отцов очень опасна — они никогда не прощают своих детей; и дети всегда против своих отцов, потому что они не могут простить такого отношения, они не могут простить вам вашей жертвы. Всех учат быть мучениками ради кого-то другого.

Это глупо, это просто явная глупость; но это продолжается во имя прогресса. Не беспокойтесь о прогрессе. Птиц не волнует прогресс — и что в этом плохого? Что они теряют? Деревья не волнуются, Гималаи не волнуются — что они теряют? Они наслаждались тысячей лет раньше, они наслаждались всегда, они наслаждаются сейчас, они будут наслаждаться в будущем, во веки веков — только человек заболел болезнью под названием «прогресс». Это раковая опухоль.

Вы продолжаете жертвовать; вы говорите: «Как я могу наслаждаться? Сегодня я должен работать изо всех сил, чтобы завтра были деньги — тогда я буду наслаждаться» — но завтра никогда не приходит. Как же вы можете наслаждаться? У вас есть дети, вы должны работать изо всех сил, чтобы ваши дети могли наслаждаться; а у них будут свои дети, и у этих детей тоже будут дети — когда же придет время, чтобы вы могли наслаждаться? Ваша мать принесла себя в жертву, она была мученицей, она не знала ни одного мгновения восторга, потому что работала для вас и жертвовала собой ради вас; а теперь — наслаждаетесь ли вы? Ведь ваша мать пожертвовала собой ради вас? Вы не наслаждаетесь, потому что она научила вас этому трюку — жертвовать собой ради кого-то еще: страны, религии, человечества — но жертвовать. Боги были разными, но жертва оставалась прежней. Иногда — во имя нации, иногда — во имя человечества, иногда — во имя христианства или ислама — но жертвуй!

Один секрет всегда оставался с человеком — и он убивал человека, отравлял его. Нет, не говорите больше о жертве. Не говорите больше о прогрессе! Вы живете своей жизнью — если из этого что-то вышло, хорошо; если ничего не вышло, вы не несете за это ответственности. Не вы движете миром.

Все, что вы называете прогрессом — высокие дома, технологии, большие машины — прибавили ли они человечеству блаженства? В действительности, наоборот — они убили всякую возможность блаженства. Вы можете жить во дворце, но дворец — это не счастье; вы можете ездить на роллс-ройсе, но ездить на роллс-ройсе не значит быть блаженным. В роллс-ройсе вы можете быть так же несчастны, как в любом другом месте.

Весь вопрос в том, как сделать человека более счастливым — а если этот прогресс продолжает отравлять вас, человек не может быть счастлив. Это трюк, это заговор, направленный на то, чтобы заставить вас совершить самоубийство — ради других, а затем заставить этих других убить себя ради других. Весь мир превратился в ад.

Отбросьте это безумие прогресса. Все хорошо таким, каково оно сегодня, и вы здесь только ради того, что есть сейчас — живите этим. И если из этого что-то получится, прекрасно — а я говорю, что это получится. Но не называйте это прогрессом, потому что самое это слово уродливо. Оно ориентировано на будущее. Я скорее назову это ростом, а не прогрессом.

Живите этим мгновением, и из этой жизни вырастет новое мгновение — конечно, оно будет прекраснее и богаче, чем первое. Затем живите еще глубже, потому что вы научились жить глубоко, вы постоянно учитесь — и каждое мгновение становится все более и более интенсивным. Из каждого мгновения рождается следующее; из сегодня рождается завтра — оно богаче, блаженнее, экстатичнее; от вас рождаются ваши дети, и вы рождаете их в экстазе. На самом деле, вы не пытались дать им рождение, вы наслаждались своей любовью! На самом деле, вы не заботились непосредственно о них; они родились из вашего экстаза, из вашего оргазмического переживания.

Вы делите с ними свой экстаз, они растут вместе с вами, они учатся быть экстатичными, быть блаженными. Их дети будут расти вместе с ними. Это — рост, не прогресс.

Прогресс — это рост несущественного, в прогрессе существенное умирает. В росте несущественное — это несущественное: если оно есть, хорошо, если его нет — еще лучше. А существенное растет.

Что существенно? Существенное — блаженство, существенное — ваше внутреннее счастье, существенное — оргазмические переживания, вершинный опыт.

У вас нет больших дворцов, но есть пиковые переживания. Это прекрасно. Вы можете жить в лачуге — этого достаточно! У вас может не быть дорогих одежд, но они не нужны — у вас богатая сущность. Рост открывает другое, совершенно другое измерение.

Вплоть до последнего поколения в человеческом уме доминировал прогресс, но для нового поколения более важным и значительным стало слово «рост». Все группы роста — столкновение, тренировки роста, терапии роста — не заботятся о прогрессе; они заинтересованы в росте. И для меня это слово важно.

Рост основан на настоящем. Прогресс ориентирован на будущее. Рост происходит из жизни, а прогресс — из жертвы. Рост есть жизнь, прогресс есть самоубийство.