Вечный

Глава 46 Напрасная жертва

Отложив в сторону книгу, Ровена поднялась с низкого дивана и прислушалась. Только тишина. Пройдя в холл особняка, она закрыла приоткрытую входную дверь и обернулась. В нескольких шагах от чаровницы, выгнув спину, в оборонительной стойке замер ее фамильяр — крупная темно-рыжая кошка. Красноватая на концах шерсть встала дыбом на холке. Животное урчало, иногда подвывая на монотонной угрожающей ноте.

— Мива? — подошла к кошке чаровница. — Что такое, дорогая? Что тебя так беспокоит? — присев возле фамильяра, Ровена погладила наэлектрезованную шерсть.

Внезапно в нос ударил запах сырой рыбы. Ровена подняла голову и, вскрикнув, отпрянула назад. Прямо ей в лицо скалился громадный черный пес. Глаза его горели зеленым пламенем, из раскрытой пасти капала черная тягучая слюна, передние массивные лапы с белыми когтями тяжело перебирали по каменному полу особняка.

Продолжая шипеть и выгибать спину, Мива бросилась между псом и своей хозяйкой, стремясь защитить чаровницу. По сравнению с непрошеным гостем, она казалась настолько крохотной, что Ровене стало страшно. Чаровница знала, кто пожаловал к ней в столь поздний час. Так же, знала она и то, что Мива не справится с Бордом, ибо это был он — фамильяр Ларины дель Варгос. А это значило, что время чаровниц Торгос закончилось, ведь если убить фамильяра, погибает и его хозяйка.

— Страшно? — из темного угла холла, откуда минутой раньше вышел пес, появилась правительница Зачарованных холмов.

— Моя госпожа… — прошептала Ровена, в ужасе глядя на Ларину.

Она с опаской покосилась на Борда, на чьей холке покоилась теперь ладонь Ларины. Длинные пальцы изредка погружались в густую шерсть, лаская фамильяра, заставляя его щурить от удовольствия жуткие глаза. Сделав пару шагов назад, чаровница судорожно перевела дыхание. Воздух вдруг стал тяжелым и слишком плотным, а от того с огромным трудом проникал в легкие. Вцепившись побелевшими пальцами в синюю портьеру, что скрывала арочное окно, чаровница взглянула на темную ведьму. В глазах Ларины дель Варгос клубилась черная ярость, и эта ярость искала выход.

— Что за дело сильнейшему из крэмвиллов до простой чаровницы? — поинтересовалась правительница холмов.

— О чем вы? — Ровена даже не сразу поняла, о чем говорила чародейка.

Чувственные темные губы Ларины изогнулись в усмешке. Пальцы на мгновение сжались в кулак, запутавшись в шерсти Борда, который зарычал. В следующий момент ведьма толкнула фамильяра вперед, побуждая его к действию. С низким рыком пес прыгнул вперед, а в следующий момент Ровена с диким воплем рухнула на колени. Резкая боль пронзила спину, горячими змеями струясь от позвоночника, растекаясь по ногам, заполняя собой все ее существо. К горлу подкатил ком дурноты, удушающей и вязкой, а когда мрак перед глазами рассеялся, Ровена увидела у своих ног Миву.

Изредка подергиваясь, кошка лежала на боку. Открытые глаза постепенно увлажнялись и мутнели, превращаясь в подобие испачканного дождем коричневого стекла. Шерсть на загривке слиплась, покрывшись черной слизью. Борд просто перекусил фамильяру позвоночник, парализовав тем самым его хозяйку.

— Начнем сначала? — предложила Ларина, присаживаясь возле чаровницы. Взяв Ровену за подбородок, ведьма заставила ее посмотреть себе в глаза. — Что тебя связывает с Дариусом? Говори!

— Ничего, — прошептала Ровена срывающимся шепотом. — Клянусь.

— Лжешь, — покачала головой правительница Зачарованных холмов, отталкивая голову чаровницы к стене. — С чего бы ему ходить к тебе, если ты говоришь правду?

Ударившись затылком о холодный серый камень, из которого были сложены стены особняка, Ровена закрыла глаза. Привкус соли во рту стал горьковатым, прибрел оттенок желчи. Страшнее была беспомощность. Чаровница не чувствовала ног, не могла даже пошевелиться и это тяготило больше всего, даже больше страха наступающей смерти. Умирать не страшно — Ровена знала это. Какой бы ни была жизнь, но смерть — это еще не конец — лишь начало нового пути.

Каждый из народов, живущих на просторах мира Синих сумерек, верил в загробную жизнь. Люди молились Богам, которых никто никогда не видел, соблюдали придуманные кем–то правила и нормы, страшились суда и всей душой стремились заработать себе светлое местечко, что звалось раем. Хладные, чьи души бессмертны, не задумывались о том, что с ними случится после восхода солнца или того, как голова слетит с плеч. Каждый из них жил достаточно долго, чтобы цепляться за еще один день. Чародейки и чаровницы холмов не знали, куда уходили их предки после того, как родная земля впитывала чары, но Ровена верила, что путь этот вел в мир куда лучший, чем тот, в котором жили они сейчас.

Ларина выпрямилась и отошла к окну. Отодвинув портьеру, посмотрела в ночь, а потом повернулась к своей подданной, что опиралась спиной о стену. На прекрасном лице правительницы холмов появилась улыбка, и она изменила Ларину дель Варгос. Изменила почти до неузнаваемости. Она вдруг стала похожа на простую смертную женщину, прекрасную и нежную, ослепительную в своей молодости и женственности. Женщину, ради которой стоит начать войну и даже проиграть ее; ради которой не жаль потерять все, чтобы обрести нечто большее.

— Я ведь могу заставить тебя, — обнажила Ларина в улыбке белоснежные зубы.

— Я не боюсь тебя, госпожа, — выдохнула Ровена.

— А разве я угрожаю тебе, милая? — правительница снова приблизилась к чаровнице. — Есть другие способы, — она взяла ее за руку, помогая встать, и в тот же момент на полу зашевелилась Мива.

Кошка резко вскочила и принялась оглядываться вокруг. Увидев хозяйку, фамильяр успокоился, принялся тереться о еще минуту назад бесполезные ноги Ровены, обутые в мягкие туфли на прямой подошве, отделанные мелкими бусами и камушками. Шерсть Мивы снова приобрела здоровый блеск, залоснилась, сделалась шелковистой. Янтарные глаза искрились, предано ловя взгляд хозяйки. Пушистые лапки мягко массировали край подола платья Ровены, сопровождая этот жест любви мелодичным мурлыканием.

— Что ты хочешь взамен? — прошептала Ровена, зная, что хозяйка холмов никогда и ничего просто так не делает. В каждом поступке Ларины дель Варгос таился только ей понятный смысл, будь то сорванный цветок или уничтожение целого народа.

— Я помню этот дом, — Ларина прошла в гостиную и огляделась по сторонам.

В подобной ей манере, только практически припадая к земле, вдоль стен прошел и Борд, втягивая носом воздух. Поджарый, на высоких лапах, он выглядел пугающе. В пылающих глазах фамильяра искрился огонь — такой же, как и во взгляде правительницы холмов.

— Да-а, — улыбнулась темная ведьма, почесав его за ухом. — Я знаю, мой дорогой, знаю. Я бывала здесь еще ребенком, когда бабка водила дружбу с твоей матерью, Ровена. Этот особняк казался мне тогда таким огромным, — протянула она задумчиво. — Детям все кажется несколько больше, правда? — повернулась к хозяйке дома. — Правда ведь, милая Ровена? — последнее словосочетание Ларина произнесла с особенным выражением, не отрывая темнеющего взгляда от бледнеющего лица чаровницы.

— Что ты хочешь услышать? — все еще настороженно поинтересовалась чаровница, лихорадочно обдумывая пути отступления.

Ровена Торгос знала, что правительница холмов не из праздного любопытства заглянула к ней на огонек, и не из ностальгических соображений, не для того, чтобы попить ароматного чая, заваренного на самых душистых травах. Чай… Ровена едва не закричала от радости. В этой мысли была крупица надежды на спасение. Именно этот напиток мог спасти ей жизнь, за которой явилась Ларина дель Варгос.

— Твой денр развел слишком бурную деятельность, — проговорила вдруг Ларина. — Не терпится ему умереть за благие цели. Так красиво это, так поэтично…

Бросив на гостью короткий взгляд, Ровена достала травы. Складывая их в фарфоровый маленький чайник, с напряжением ждала продолжения. Казалось, ее страх начинал звенеть в воздухе, подобно натянутой гитарной струне.

— Ты можешь не готовить свой знаменитый чай, Ровена, — произнесла Ларина, поднимаясь со своего места. — Я все равно не стану его пить. Что касается твоей верности моей семье, то ты неверно расставила приоритеты, милая Ровена, — этим «милая Ровена» правительница явно намекала на Дариуса, ибо только он так называл чаровницу.

— Я все еще верна, — возразила чаровница.

— Мне или Камилю де Карду? Знаешь, я тут встретила его на своей земле, — холодно сообщила Ларина дель Варгос, останавливаясь на пороге столовой. Ее темно-алое платье оттеняло прекрасные глаза чародейки. Широкий шелковый пояс, завязанный на бант сзади, украшенный матовыми черными камнями, подчеркивал тонкую талию. Расправив складки широкой струящейся юбки, темная ведьма взглянула на свою собеседницу так, что у Ровены захолонуло сердце.

— Ты не можешь винить меня за любовь. Что касается Камиля, то уж ты-то должна понимать, что уже ничего не исправить. Ты не сможешь помешать…

— Да-да, — кивнула Ларина, перебивая чаровницу. — Поверь мне, я понимаю тебя лучше, чем ты можешь представить.

Прежде чем сделать шаг через порог столовой, правительница холмов колебалась какое-то время. Когда из гостиной вышел Борд, тяжело цокая когтями по каменным плитам особняка Торгос, чародейка решительно направилась к входной двери. Она почти уже пересекла холл, почти дала успокоиться встревоженному сердцу Ровены…

— … но пророчество не должно сбыться, — правительница холмов наклонилась к своему фамильяру. Прошептав на ухо псу несколько слов, продолжила путь, в то время, как Борд сделал то же самое, но в обратном направлении.

Плотно прикрыв тяжелые дубовые двери особняка, Ларина дель Варгос спустилась по крутым ступеням. Не скрывая торжества, что зажгло в глазах чародейки искру, которая постепенно превращалась в самое настоящее пламя, она позволила себе радостно улыбнуться. И эта холодная улыбка не покинет ее прекрасного лица, пока будет лететь над холмами дикий полный боли и ужаса крик…