Вечный лед

Глава 9 Сердца и умы

Джодах бежал так долго, что не мог вспомнить, когда все началось. По правде говоря, он вообще не мог ничего вспомнить наверняка. Старые мысли, старые воспоминания, старые сожаления – они словно вытаскивались из него, едва приходя на ум, ускользали от его сознания и служили пищей для усиления гонящимся за ним сущностей.

Следовавшие за ним по пятам сущности сводили его с ума, в том числе и из-за того, что были невидимы. Они, словно наполовину оформившиеся твари, неуклюже двигались по несметному числу коридоров за его спиной. Он попробовал открыто их встретить, но его глаза соскальзывали с них, как будто они были сделаны из чего-то, отражавшего сам свет. Иногда они словно бы трепетали и увядали, иногда – заполняли смутными, сероватыми тенями, заполнявшие залы позади него.

Они взывали к нему на языках, когда-то бывшими человеческими, а теперь превратившимися в бессмысленные звуки и крики. Он не мог понять слов, но у него сдавливало грудь, а сердце начинало стучать в ответ. Он плакал от звука неизвестных голосов, и, когда убегал от них, по его лицу катились слезы.

Залы тоже словно обманывали его, они были одновременно знакомыми и чужими, надежными и призрачными. Некоторые он помнил, например старый дом в поместье, где он вырос. Джодах дважды обнаруживал себя в главном зале со старой черной и белой плиткой лишь затем, чтобы повернуть за угол или войти в другую комнату и обнаружить, что оказался в каком-то другом месте, далеком от того места, где, как он считал, должен был бы быть. В глубине души он знал порядок этих комнат, план перехода от одной к другой, но какой-то зловредный божок разбросал их, перемешал, чтобы превратить в лабиринт с зеркальными стенками, откуда он не мог спастись.

Комнаты изменялись от оштукатуренного дерева до хорошо подогнанного камня, до неровных пещер и даже до ледяных туннелей. Там были всевозможные библиотеки, в том числе и книгохранилище Лим-Дула. Были лаборатории, заполненные светящимися жидкостями, двигавшимися по спирали в изогнутой стеклянной посуде и покрытых инеем перегонных кубах. Были спальни, кабинеты и личные комнаты, изводившие своей известностью и расстраивавшие своей странностью.

Изредка встречались зеркала. В большинстве отражался испуганный, измученный старик, проходивший перед ними, но некоторые показывали молодого, худого мужчину с жидкой бородкой. Иногда возникали лишь ужасные серые тени. Он с криком убегал из этих комнат.

Во время бега он чувствовал, как его разум начал покидать его, присоединяясь к оставленным позади сожалениям, воспоминаниям и слезам. Теперь он был в этом уверен. Он помнил только бег, но не то, откуда он бежал. Он обнаруживал себя в каком-нибудь месте или комнате, и там его догоняли преследователи, и он бежал вновь, сумасшедший и безумный, пока, измучившись, не оказывался в новом месте.

Он был в огромной комнате, заполненной рядами сидений. В какой-то момент он знал, что вскоре комната заполнится учениками, которые придут послушать его рассказы. Затем в центр комнаты начали просачиваться тени, и он побежал.

Он был у подножия огромного ледника, гигантской занавеси-стены изо льда, возвышавшейся над ним, и вспомнил, что чувствовал себя очень довольным оттого, что установил ее здесь, чтобы защитить своих учеников от опасного мира за ней. Затем сквозь эти ледяные стены и тонкую облицовку начали двигаться тени, и он рванул оттуда.

Он был в одной из комнат своей школы, удобной, но незнакомой. Вокруг лежавшего в гробу тела были зажжены свечи. Он знал, что боится взглянуть на тело, и еще больше боится, что не узнает его. В тени за ним что-то зашипело, словно по дереву прошуршали змеиные чешуйки, и он побежал.

Каждый раз периоды бега казались длиннее, темнота в его разуме разрасталась, а важные части погружались глубже. Теперь он хватался за все воспоминания, которые у него были, хотя они были спутанными – Лешрак, Лим-Дул, хранитель, Джайя, но они разлетались вокруг него словно разбитое стекло, а он продолжал бежать.

Вдалеке он услышал колокол, и резко остановился. Он слышал только собственное хриплое дыхание и громкие удары собственного сердца. Крики преследователей затихли. Не было ли это новой пыткой в его личном аду? Затем колокол зазвонил снова, тихо звуча в длинных коридорах и комнатах с призраками.

Он звал его.

Джодах снова побежал. На этот раз не от своих преследователей, а на звук колокола. На перекрестках он останавливался и ждал, пока снова раздастся звон. Затем он торопился в новом направлении.

Колокол звучал так, словно был медным. Его звук был на тон тяжелее, чем у сделанного из нежного серебра, и не таким глубоким и тяжелым как у железного. Поняв, что может определить структуру колокола только по его звуку, Джодах поспешил вперед, обрадованный этим открытием.

Мелькание теней, видимое уголком глаза, больше его не тревожило, и у него больше не было на них времени. Вместо этого тени неумолимо следовали за ним, как прилив, набегающий на берег.

Наконец звук привел его к огромной арке, выходившей к пустому городу. Джодах неуверенно остановился. Да, колокол звенел где-то в городе. Небо было затянуто облаками, на земле лежал тонкий туман, скрывавший мостовую.

Колокол зазвенел, и Джодах осторожно пошел меж зданий. Строения казались опустевшими, словно жители покинули их лишь несколько мгновений назад. Это действительно казалось знакомым, как и многое другое. Поперечные улицы на каждом перекрестке, изгибаясь, уходили вдаль, и Джодах сообразил, что город был спланирован в форме огромного круга, а он направляется к его центру.

Колокол продолжал звенеть, в это время он добрался до центра города, огромной площади, над которой доминировал фонтан. У него был широкий каменный ободок, а в центре возвышался большой постамент с четырьмя львиными мордами, смотревшими в четыре разных стороны. Джодах подумал, что здесь должны быть голуби, и над головой раздался звук хлопающих крыльев. Против воли Джодах посмотрел вверх, но там был только туман.

Колокол убавил громкость, заколебался и остановился. Он больше не требовался. Джодах был там, где должен был быть.

Он пошел к фонтану и посмотрел по сторонам. От центральной площади во все стороны расходились дороги, на этих дорогах были темные сущности, которых все время его преследовали. Они держались в отдалении, чего-то ожидая.

Ожидая его.

Джодах заглянул через край фонтана, рассчитывая, что он будет заполнен растениями, грязью и мертвыми существами, но вода была чистой и лишь слегка колыхалась. На дне фонтана что-то мерцало.

Джодах на мгновение остановился, глядя на мерцающий предмет. Затем он сел на край бортик фонтана и сунул руку в воду. Она была прохладной, но не холодной, и казалась густой, словно ртуть, пока он тянулся к предмету и вынимал его на поверхность.

Это было зеркало размером с его ладонь, отполированное с обеих сторон. Оно казалось тяжелым, крепким и подлинным. Джодах повертел его в руках и заглянул в него. В зеркале отразилось его лицо, более старое, чем он помнил, но моложе, чем должно было быть.

В зеркале что-то блеснуло, и сквозь плечо Джодаха-отражения стало вырисовываться другое лицо. Он вздрогнул и посмотрел через плечо, но там ничего не было. Он в одиночестве находился у фонтана на центральной площади, у всех выходов его поджидали тени.

Он снова посмотрел в зеркало и обнаружил, что второе лицо тоже принадлежит ему, словно в зеркале была иллюзия, трещина, позволявшая отражению двоиться. Но поврежденное отражение выглядело лучше – более уверенным в себе, более мудрым, более знающим и понимающим. Пока он смотрел, второе лицо медленно переместилось по поверхности зеркала, наложившись на его собственное.

Когда второе лицо покрыло первое, Джодах почувствовал, как в его разуме возникло что-то прохладное и расслабляющее. Оно словно прошло сквозь его череп внутрь тела. Оно придало силу. Оно успокаивало и казалось очень, очень знакомым.

Это был он сам. Он хранил часть себя в зеркале под замком, чтобы вернуть, когда потребуется. Теперь он в этом нуждался, и чувствовал, как к нему возвращаются жизнь и здравый рассудок.

Его жизнь. Больше, чем две с половиной тысячи лет. Все пришло к нему, но не внезапным наводнением, как бывало раньше, а медленным просачиванием воды, вытапливаемой из снега. Джодах медленно вспоминал, кем он был.

В темные времена, когда собирались ледники, он был ребенком. Он обучался базовым магическим навыкам, убегая от нетерпимой Церкви, чья вера была забыта уже давно. Он оттачивал свои умения под бдительным руководством обманывавшего его наставника, рассматривавшего его только как инструмент для своих целей. В конце концов он нанес поражение этому фальшивому союзнику. (Майрсил! он вспомнил имя и насладился его горьким вкусом.) Он отправился учиться дальше, в общину магов, известную как Город Теней. Затем он руководил им в течение поколений, став известным как Вечный Архимаг, Бессмертный Чародей Школы Невидимых.

Джодах улыбнулся. Город Теней когда-то был Колледжем Лат-Нама, а теперь стал Колледжем Невидимых. Все меняется. Все остается тем же самым. Ледники размалывают горы, и те превращаются в равнины. Болота высыхают из-за отступления моря и становятся сосновыми рощами. Океаны отступают, и появляется больше топей с соленой водой. При этом все остается частью пейзажа.

Изменение и равновесие, в этом заключался главный секрет магии, который Джодах теперь помнил слишком хорошо. Перемены заполняли землю своей магией, маной, и он знал, как ее вызывать и придавать тот облик, который считал нужным. Он пережил многие изменения земли, он обладал огромной силой, которая без памяти и знаний была потеряна.

За все прошедшие годы Джодах изменился и не изменился одновременно. Его тело старело настолько медленно, что он приобретал седую прядь или морщину за всю жизнь другого смертного. Это началось здесь, в настоящем варианте фонтана, который теперь занимал его разум. (Да, все это происходило в его разуме, он это знал хорошо.) Он случайно искупался в фонтане, и от этого его старение замедлилось, хотя и не остановилось. Для всех, кроме действительно бессмертных мироходцев, Джодах казался нестареющим и неумирающим.

При этом с течением лет он изменялся. Друзья вырастут, постареют и, в конце концов, умрут. Враги вырастут, постареют и, в конце концов, умрут. Любимые вырастут, постареют и, в конце концов, умрут. Блестящие идеи одного поколения станут самыми тяжелыми проблемами следующих. Наследия, ценившиеся больше жизни, от пренебрежения сгниют и рассыплются в пыль. Разные люди будут совершать одни и те же ошибки, и Джодах будет видеть, как, вне зависимости от его собственных действий, все будет повторяться снова и снова.

Повторение размололо его, как гору размывает ледяная река. Гора оставалась на том же месте, но была разрушена, разломана безжалостным жерновом ледника. В конце концов гора будет полностью уничтожена.

В первый раз Джодах едва не сошел с ума. Пораженный печалью по умершим. Пораженный раскаянием от произнесенных или непроизнесенных слов и разделенных или неразделенных чувств. Сожалением от невыбранных дорог. Он разрывался не от накопленных знаний, а от эмоций, накопившихся за несколько жизней. В конце концов Архимагу Джодаху (еще не Вечному Архимагу) придется преобразовать себя или сойти с ума.

Поэтому он преобразовал себя или, скорее, нашел для себя способ начать все заново. Он мог поместить все свои знания внутрь приспособления, зеркала, и после этого стереть их из своего мозга. Затем, медитируя над зеркалом, он мог восстановить все что утратил, но без эмоциональных дополнений. Он все еще чувствовал боль от утраты жены в прошлом, но это было слабым, приглушенным, как звук далекого грома, и не представляло немедленной угрозы.

В последний раз что-то пошло не так. Нет, не так пошло много чего. Он вспомнил все до ритуала, позволявшего ему поместить воспоминания в зеркало, и начала заклинания очищения своего разума. После этого все состояло из кусочков и фрагментов – Лим-Дул, Джайя и Фрейалис.

Он сделал паузу и решил, что, да, Фрейалис была здесь. Это никогда не являлось хорошим знаком.

Джодах оторвался от зеркала и увидел, что находится в затянутом туманом городе без названия, в котором он впервые нашел фонтан. Он был в воспоминаниях, и, если бы Джодах подумал как следует, то вспомнил бы страх, который он чувствовал в то время, как у него сосало под ложечкой от поднимавшейся паники, когда гоблины почти нашли его, прятавшегося в противной воде фонтана.

Джодах поднял взгляд и увидел тени, выстроившиеся на краю площади. Они обладали формой и плотностью, и он мог смотреть на них, не вздрагивая. От них больше не отражался свет, они не мерцали и не блестели. Это были его воспоминания, чувства, сожаления, но теперь, вооруженный знаниями, убранными в зеркало, он мог встретить их лицом к лицу.

Там была путаница. Конечно, он чувствовал, что весь его мысленный дом был путаницей, которая нуждалась в очистке и уборке. Теперь призраки его прошлого стояли бок о бок безо всякого порядка. Здесь был Джонте, практичный шутник из его третьего века, и Алиана, его последняя жена, которая вызвала к жизни огромные серебряные статуи на покрытых стеклом Адаркарских Пустошах. Здесь был Шаннан, толстый, легкомысленный маг, открывший подлинные записи Драфны, Воска, его первый учитель, и Сима.

Сима, его первая жена. Темноволосая и маленькая, она всегда топала ногой, когда Джодах говорил глупости. Это было часто, как он мог теперь вспомнить. Он посмотрел на нее и вспомнил их первую встречу на улицах Геда. Он вспомнил последний раз, когда видел ее, плача у ее смертного одра, окруженный друзьями и свечами. Ее смерть вызвала его первое безумие и решение этой проблемы. Теперь он, по крайней мере, мог вспоминать о ней, и, при этом сдерживать безумие.

Сима открыла рот и сказала: – Думаю, что с ним все будет в порядке. – Этот голос совсем не был похож на симин, у него был восточный акцент.

Джонте, проклятие его третьего века, заговорил странным женским голосом: – По крайней мере, он перестал кричать. Я считаю это хорошим знаком.

Сима слегка наклонила голову, и Джодах увидел, что она была немного опечалена тем, что это объединение скоро закончится.

– Джодах, – сказала она, ее «Дж» звучало почти как «й». – Ты с нами?

Джодах кивнул. Да, он слишком долго находился в запасниках своей памяти. Ему надо вернуться, чтобы создать новые воспоминания, чтобы продолжался цикл изменений. Именно это заставляло существовать магию, а он был ее частью.

Сима выгнула дугой брови. – Давай, старик. Джодах, ты с нами?

В шатре варваров Джодах заморгал и открыл глаза. Лицо Джайи нависало в нескольких дюймах от его носа. За ней, скрестив руки на груди, стояла крупная, мускулистая блондинка.

– Конечно, я с тобой, Джайя Баллард, – спокойно сказал Джодах. – А где мне еще быть?

Изнутри шатер был большим, но уютным, и Джодах сразу понял, что здесь жил важный человек, главный шаман балдувийцев. Решетка из связанных крест-накрест деревянных планок образовывала крышу над его головой, поддерживая толстый двойной покров из шкур. Здесь было тепло и безопасно только потому, что подобные вещи создавались теми, кто полагался на них в вопросах жизни и смерти.

Джодах медленно сел, и Джайя попятилась. Большая женщина не сдвинулась с места на грубом стуле у очага.

– Ты с нами? – снова спросила Джайя.

– Я с вами, – ответил Джодах. – Можно другой вопрос?

Джайя удивленно дернулась. – С тобой все в порядке?

– Помоги мне встать, – сказал Джодах и оперся на Джайю, пока вставал с грубо сделанной кровати. Он потянулся, вздрогнул и потер плечо в том месте, где Хранитель Трессерхорна его вывихнул. Оно едва болело. – Как долго я был без сознания?

– Десять дней, – ответила Джайя.

– И последние семь ты провел здесь, – сказала блондинка, – крича на этой койке. Еще день, и, скажу тебе, мои шаманы взяли бы все в свои руки. Они спорили о том, являешься ли ты даром или проклятием богов стихий.

Джодах взглянул на крупную женщину и сказал: – Благодарю тебя за гостеприимство, вождь.

Большая женщина встала. – Ловиса Холодные Глаза, – сказала она. – Вождь своего племени, которая убила белого медведя и получила свое настоящее имя самой молодой из моего рода.

Джодах краем глаза посмотрел на Джайю. – Полагаю, что это важно.

Вождь со светлыми волосами посмотрела на Джодаха с холодным безразличием. – Я вождь своего народа. Мой народ силен, а я еще сильнее. Наемный маг говорит мне, что ты – тоже предводитель, и пленник некроманта. Мы охраняли тебя, пока Баллард выкрадывала твою магию у жителей низин.

Джодах кивнул. – Я ценю твое гостеприимство.

Ловиса Холодные Глаза мощно фыркнула. – Ты просто еще один житель низин. Мы оберегали тебя потому, что наемный маг помогла мне много лет назад. Ездок на ястребе, видимо, тоже был ей обязан, поэтому мы не открыли по нему огонь.

Джодах посмотрел на Джайю.

Наемный маг просто пожала плечами. – Что я могу сказать? Я играю по-честному.

– Теперь, раз ты больше не кричишь, – сказала вождь варваров, ­– вопрос состоит в том, что нам с тобой делать?

Джайя добавила: – Джодах, что ты помнишь?

Джодах моргнул. – Помню. Все. Я помню, кто я такой, что делал и … Ага, – сказал он и посмотрел на свои ноги. – Я понял, о чем вы. Вы хотите знать, что я помню из происходившего после Ритуала Эмоций. Я не помню, как покинул школу, только как пробудился в Трессерхорне. Эта часть как в тумане, но я помню, как проводил исследования для некроманта. И я … – Он сделал паузу, затем его лицо застыло. – Я помню его кольца.

– Кольца? – спросила Джайя. – А что с ними?

Джодах проигнорировал вопрос. – Я помню свою работу, исследование, которое я делал для Лим-Дула. Это было важно. Ужасно важно. Сейчас он могущественнее, чем когда-либо. Я помню тебя, Джайя, спасение, и то, как мы попали в … безопасное убежище. Но после этого – ничего.

– Ты был в тяжелом состоянии, – сказала Джайя. – Чтобы держать тебя под воздействием, некромант использовал вызывающую привыкание пыльцу, которая тебя убивала. Мне пришлось позвать на помощь.

– Ты имеешь в виду этих балдувийцев? – Он кивнул в сторону Ловисы.

Джайя пожала плечами. – Несколько хуже. Я попросила помощи, – она позволила себе понизить голос, – у Леди. У Фрейалис.

Джодах кивнул, когда Джайя подтвердила его собственные воспоминания. – Ты заставила Фрейалис мне помочь? Удивительно.

– Она была тебе обязана, – сказала Джайя. А теперь мы ей обязаны, мысленно добавила она.

– Ты играешь с другими по-честному, – сказал Джодах.

Джайя открыла рот, чтобы объяснить всю цену помощи Фрейалис, но вождь балдувийцев сильно стукнула рукой по столу.

– Гм! Ты приносишь чародеев и разговариваешь с богинями, Баллард. Ты меня впечатлила. Но вопрос остается, что мы будем делать с тобой сейчас? Мои шаманы ожидают, что я добьюсь какой-то поддержки в ответ на то, что мы не пожертвуем тебя богам стихий.

Джодах коснулся руками висков. – Да, да, – сказал он. – Что я могу сделать?

– У нас возникают большие проблемы с умертвиями, и с каждой зимой они все хуже, – сказала Ловиса. – Эта зима – самая плохая из всех. Каждый год все больше моих людей гибнет от войск Лим-Дула. Я хочу, чтобы ты помог убить некроманта и помог нам уничтожить его армию умертвий. Ты отправишься с нами и разрушишь Трессерхорн.

Джодах на мгновение замер внутри шатра с куполообразной крышей. В конце концов архимаг просто произнес: – Я не могу помочь.

Джайя против воли закричала, а лицо Ловисы Холодные Глаза исказилось от гнева.

– Джодах! Не говори им этого! – начала Джайя.

– Ты – житель низин, – сказала Ловиса. – У тебя не больше чести, чем у животного.

Джодах поднял руку, и обе женщины замолчали. – Я не могу помочь вам победить Лим-Дула в одиночку. В качестве патрона у него есть мироходец, Лешрак Ночная Тень, а его я победить не могу. Дальше, я знаю, что он усиливается благодаря нанесенным им потерям. С течением времени он становится сильнее. Если я буду сопровождать твой народ на осаду Трессерхорна, он может убить нас всех. Да, он очень опасен, и, может быть, благодаря моей собственной деятельности …

Джайя прервала его. – Ты не можешь покинуть их после того, как они помогли тебе.

Джодах снова поднял руку, прося тишины. – Я сказал, что не могу разбить Лим-Дула ни в одиночку, ни только с вашими силами. Нам нужно найти еще помощь.

– Откуда? – спросила вождь. – От горных гоблинов? Может быть там есть древний дракон, который в долгу у наемного мага?

– От кьелдорцев, – сказал Джодах.

Вождь откинулась назад и громогласно рассмеялась. – От жителей низин? – хмыкнула она. – Они как ледяные крабы. Внутри своих крепких городов они изнежены.

– У них есть некоторое количество подготовленных военных орденов, – сказал Джодах. – У них лучше оружие. Вас больше, и вы знаете местность. Вместе вы сможете противостоять силам некроманта.

Ловиса Холодные Глаза фыркнула. – Они никогда не станут говорить с нами, – сказала она.

– Но они будут говорить со мной, – спокойно сказал Джодах. – И, как ты уже говорила, я тебе должен. Смогу ли я расплатиться лучше, чем преложив союзников?

– Джодах, – сказала Джайя. – Я не уверена, что это самая лучшая идея. Кьелдорцы могут не оказаться твоими друзьями. – Она долго смотрела на Ловису, словно решая, говорить или нет. – Твоя помощница в школе, Герда Эагисдоттир, несет ответственность за твое похищение. Ее кузина, Густа Эббасдоттир, является Королевским Магом Кьелдора.

– Похожие имена, – задумчиво произнес Джодах. – Всегда их путал.

Джайя аккуратно подбирала слова. – Герда по-видимому похитила тебя после твоего ритуала, но до того, как ты восстановил свою память. Она попросила Густу сохранить твое зеркало, просто на всякий случай.

– Хмм! – прорычала Ловиса. – Типичный подход жителей низин! Разбросать все на все четыре стороны!

– Когда я получала обратно твою вещь, я подслушала два разговора, – сказала Джайя. – Она, Густа, сильно злилась на кузину Герду, за то, что ты оказался в лапах некроманта, но она все равно хотела сохранить у себя твое зеркало и не делала ничего, даже когда услышала о том, что ты снова на свободе.

Джодах свел руки вместе, сложил указательные пальцы и прижал их к губам, пока Джайя излагала детали своего вторжения в башню королевского мага.

Когда она закончила, он просто сказал: – Хорошо.

– Хорошо? – Джайя подняла брови.

– Хорошо то, что Густа достаточно сообразительна, чтобы не верить Лим-Дулу, и у нее хватает силы воли, чтобы противостоять своей кузине. Она станет хорошим другом при дворе, – Джодах слегка улыбнулся.

– Другом? – плюнула Джайя. – Эти женщины ответственны за твои страдания в Трессерхорне! Они бросили тебя гнить там! Ты не злишься?

Улыбка Джодаха стала сильнее. – Я разъярен! – хихикнул он. – Но сейчас, когда Лим-Дул дышит всем в спину, не время для мести. А Густа Эббасдоттир может вернуть себе мое хорошее отношение. Что касается Герды, моей неверной помощницы, то я уже придумал отличное наказание для того, кто хочет занять мое место. Не тревожься, когда мы будем обедать с королевским магом, я буду очень осторожен, но в данный момент я думаю, что она и кьелдорцы нужны нам в качестве союзников, а не врагов.

Ловиса разбиралась в логике Джодаха, согнув палец под подбородком. – Что же нам делать сейчас, пока ты будешь собирать этих «союзников»?

– Важно то, что вы не будете делать. Не вступать в сражения с некромантом, – сказал Джодах. – Воевать, но лишь для защиты своих людей. Быть готовыми пожертвовать землей, чтобы выиграть время. Никогда не оставлять своих павших на поле боя. Двигаться на юг, к кьелдорским землям. Им потребуется ваша помощь, если Лим-Дул силен настолько, насколько я полагаю.

Ловиса кивнула и сказала: – Ты говоришь нелицеприятную правду. Теперь ты должен поговорить с вождями и шаманами. Если ты сможешь их убедить, тогда они соберут остальных на большой сбор. Идем!

Вождь поднялась на ноги и бросила Джодаху тяжелое меховое одеяние. Пока он его натягивал, Ловиса Холодные Глаза была уже у двери, и из-под полога из китовой кожи внутрь ворвался холодный ветер. Джодах последовал за ней.

– Эй! – сказала Джайя.

Джодах повернулся в дверях, и невысокий наемный маг подошла к нему.

– На случай, если ты не помнишь, именно я вытащила твою шкуру из огня, – сказала Джайя, – и увела из Трессерхорна, и нашла зеркало, в котором ты хранишь свои мозги.

– Конечно, – сказал Джодах, глядя на Джайю сверху вниз. – Я должен в ответ сделать что-нибудь конкретное? Ты желаешь какое-нибудь заклинание или предмет?

Джайя посмотрела ему в глаза. Через несколько секунд она нахмурилась и сказала: – Полагаю, ничего.

Джодах поднял брови. – Та Джайя Баллард, которую я знаю, захотела бы за все свое геройство что-нибудь. Хотя бы для вида.

– Хорошо, – сказала она, в уголках ее рта мелькнула улыбка. – Ты мог бы научить меня тому заклинанию ветра, которым ты воспользовался, чтобы сдуть прислужника Лешрака.

– Я сдул …, – глаза Джодаха затуманились на мгновение, затем он кивнул. – Я просто отправил его обратно. Думаю, результат оказался точно таким же. Ты хочешь его выучить?

– Оно может оказаться полезным, – сказала она. – И, мне кажется, за все, что я сделала, я заслужила хотя бы спасибо.

Глаза Джодаха ненадолго смягчились, и он сказал: – Конечно. Спасибо, Джайя, я обязан тебе жизнью. – Он нежно поцеловал ее в лоб, а Джайя потянулась, чтобы обнять более высокого архимага.

Ее руки сомкнулись на пустом месте, и она подняла глаза, чтобы увидеть, как Джодах удаляется в снежный вечер. Нужно встретиться с вождями и убедить шаманов.

Джайя позволила себе изысканно выругаться, собрала вокруг себя свое меховое одеяние и последовала за ним на холод.

Аэстир Беленды Данисдоттир приземлился на укрепления Трессерхорна, и воздушный рыцарь спешилась. Стражи-умертвия, шатаясь, подошли принять поводья, но аэстир пугался их присутствия. Беленда жестом отправила черные скелеты обратно и сама стреножила свою птицу. Только успокоив огромного хищника и пригладив его перья, воздушный рыцарь бросила тяжелый мешок (в котором, естественно, находились все ее пожитки) одному из скелетных стражников и позволила другому умертвию отвести ее ездовую птицу вниз в замок.

Пока они спускались в башню, Беленда ощущала дискомфорт от присутствия умертвий. Покрытые черным лаком скелеты не имели личности и были лишь инструментами для исполнения прихотей некроманта. Что ж, союзников не выбирают, а деловые отношения с некромантом могли оказаться лучшим методом восстановления славы и мощи Кьелдора.

В приемном зале ее ждали два человека, один сидел на костяном троне, другой стоял рядом. Беленда слегка поклонилась Лим-Дулу и опустилась на одно колено перед фигурой Мартона Стромгальда.

– Лорд Стромгальд, – сказала Беленда, затем кивнула некроманту. – Лорд Лим-Дул. – некромант устало кивнул в ответ. Беленда заметила, что теперь у некроманта появились рога – длинные и завитые, как у барана. Он никак это не прокомментировал, не стала этого делать и она.

– Ты прибыла, – сказал Стромгальд, выглядевший старым и усталым.

– С новостями, – сказала Беленда. – Предводители военных орденов с нами!

– Всех орденов? – спросила фигура на троне.

Беленда отступила на шаг и бросила взгляд на Мартона. Угрюмый вождь с серым лицом кивнул ей, и молодая женщина обратилась прямо к некроманту.

– Достаточного количества. Самых значительных, тех, кто лучше всего помнит имя Мартона Стромгальда. Тех, кто помнит славу нашего прошлого.

– Если вернуться в любое прошлое на достаточно долгий срок, где-нибудь всегда найдется слава, – сказал некромант, глядя на молодую рыцаршу из-под тяжелых бровей. – Даже в мое.

Беленда нервно кивнула некроманту и повернулась к Стромгальду. – Мы готовы выступить сразу. Король слаб, купцов можно запугать, а маги … – Она подумала о спасении Джайи из Крова, и у нее мелькнул вопрос, а что же на самом деле она помогла утащить у королевского мага. – Маги слабы и пользуются дурной славой.

Мартон Стромгальд холодно кивнул, и Беленда продолжила: – Мой лорд, возвращайтесь со мной! Имея перед собой легендарную личность с вашей репутацией и силой, нет сомнений, что люди пойдут за нами. Мы вернем Кьелдор его истинным хозяевам, людям, которые его любят больше всего.

– На Кьелдор! – выпалил некромант. Беленда бросила горящий взгляд на мага с бараньей головой, но Лим-Дул уже поворачивался к боковому столику и трем стаканам с ободком. Некромант плеснул в каждый бледно-синего бренди и предложил их Мартону и воздушному рыцарю. Затем поднял свой стакан.

– Выпьем за истинных владельцев Кьелдора! – крикнул Лим-Дул. – Скажи ей, друг Мартон!

– Пей, – просто сказал Мартон, и осушил свой стакан. Лим-Дул сделал большой глоток. Беленда поднесла стакан к губам и запрокинула голову. Бренди огнем пронеслось по ее горлу. Оно было теплым, как победа.

Она улыбнулась. Мартон просто кивнул. Лим-Дул сдержанно усмехнулся и выплюнул выпитое обратно в стакан.

Беленда сразу же поняла, что произошло, она бросила стакан и потянулась к висевшему на боку клинку. Казалось, что стакан падает очень медленно, но она двигалась еще медленнее. Лим-Дул засмеялся, и смех словно бы пробрал ее до костей, как удар молнии.

Ее глаза уже замирали, когда она схватила меч, сомкнувшиеся на рукояти пальцы были окоченевшими, мертвыми. Она попыталась выругаться, но ее язык превратился в пыль. Задыхаясь, она упала на колени, схватившись за горло, пока огонь сжигал ее живот и поднимался к мозгу.

Последнее, что она услышала, был далекий крик ее огромного аэстира, когда стражники-умертвия вонзили в него свои ржавые мечи.

Она упала вперед к ногам Лим-Дула, и на долгое время наступила тишина.

– Ты ее убил, – сказал Мартон, это было утверждение, а не обвинение.

– Либо я, либо она, – сухо сказал Лим-Дул. – Еще мгновение, и я бы подавился ее патриотизмом.

– Она мертва, – сказал Мартон.

– Не больше, чем ты, – сказал Лим-Дул, встав на колени у ее тела, мышцы его шеи напряглись, чтобы удержать украшенную рогами голову. Он начал медленно нараспев произносить злобные слова, первоначально предназначавшиеся не для человеческих губ. Он мгновение пел тихую, чужую песню, затем остановился и встал.

Беленда медленно поднялась с пола. Свет жизни ее покинул, сменившись ровным серым оттенком. Ее глаза были тупыми и не реагировали ни на что.

– Мы отдадим Кьелдор его истинным хозяевам, – сказал Лим-Дул. – Мертвые численно превосходят живых и имеют преимущественное право. – При этой мысли он улыбнулся. – Ты и твои заговорщики хорошо мне послужили, продолжайте себя вести так же.

Он махнул рукой воздушному рыцарю и генералу, двум серокожим куклам, действующим по его команде.

– Отдыхайте. Вы оба понадобитесь мне позже.

Они закрыли глаза и превратились в статуи, одетые в доспехи. Он улыбнулся и покинул приемный зал.

Лим-Дул спешил по коридору в архивное хранилище. Умертвия, мимо которых он проходил, внимательно смотрели на него, но он не обращал на них внимания. Точно так же, как воздушный рыцарь доложила ему и Стромгальду, Лим-Дулу требовалось докладывать своему хозяину. Воздух перед ним потрескивал и густел по мере приближения к хранилищу.

Лешрак уже парил над центральными столами, скрестив ноги. Он читал увесистый том, лежавший у него на вывернутом колене. Возле Лешрака даже неживые предметы подчинялись его собственному чувству тяготения.

Мироходец был один. Ученых распустили и вернули в свое исходное состояние, поскольку не было Вечного Архимага, чтобы ими руководить. Лим-Дул подошел к двери и постучал.

– Ты правильно поступил, тварь, – сказал Лешрак своим громогласным голосом. – Твой игрушечный маг много сделал за время пребывания здесь. Много чего можно использовать.

– Спасибо, господин, – сказал некромант, кланяясь настолько низко, насколько позволяла его голова с бараньими рогами.

– Да, – сказал мироходец, переворачивая страницу и не поднимая головы. – Когда этот бродячий мир пронесется сквозь наш осколок, мы должны быть готовы к удару. В каком состоянии твои войска?

– С каждым днем все лучше, – сказал Лим-Дул. – Сейчас они проникают в Кьелдор, превращая обитателей маленьких ферм в наших новых прислужников. К весне мы будем у ворот Крова и Кьелда! В этой части Терисиара будут только неживые армии, и затем мы двинемся на оставшуюся часть континента.

Лешрак рассеянно кивнул. – Очень хорошо, тварь из плоти. Эта зима никогда не сменится весной. Холод сделал свою работу, и с помощью едва заметного толчка мир никогда не оправится. Плоть смертных замерзнет в любом случае, но их несколько лучше воскрешать, когда они еще теплые, а?

– Как скажете, господин, – сказал Лим-Дул.

– Все происходит по моему слову, не правда ли, – сказал Лешрак, поднимая руку. Лим-Дул начал пятиться из комнаты. – Да, вот еще что.

– Господин?

– Я знаю о другом твоем исследовании, – сказал Лешрак, спокойно переворачивая страницу. – О твоем желании меня убить.

– Господин, – нервно пробормотал Лешрак. – Я никогда не думал ни о чем, что может подвергнуть вас опасности …

– Да ну, – сказал мироходец, поднимая костистый, нечеловечески длинный палец. – Ты возмущаешься моими приказами, требованиями и прихотями. Я считаю это подхалимажем. Ты думаешь, что я настолько чужд, что не могу понять гнев, тщетность и возмущение? Я сам сделан из всего этого. Ты проявляешь инициативу, а инициатива – хооорошая вещь. – Последнее предложение он промурлыкал, и Лим-Дул почувствовал, как по его виску стекла капля пота.

– Мой господин должен знать, что у меня не было мысли … – снова начал Лим-Дул.

Лешрак лениво перевернул следующую страницу. – Я могу прочесть как то, что сведено в итоговый текст, так и то, что было тщательно вырезано. Твой игрушечный маг был очень полезен. Да, очень полезен. Он почти разгадал то, что тебе нужно было знать. Как жалко, что он бежал до того, как смог раскрыть последнюю тайну.

– Господин …

– Тихо, тварь, – сказал Лешрак. – Я сказал, что впечатлен. Наслаждайся моей благодарностью, пока можешь.

– Я … я буду, господин, – сказал Лим-Дул, тяжело и быстро кланяясь из-за своей рогатой головы.

Лешрак поднял голову, на его длинном лице возникло озадаченное выражение. – Ты же знаешь, тварь, что кланяешься недостаточно низко. А, я вижу, в чем проблема. Ты не приспособился к новому головному убору. Позволь мне исправить эту оплошность.

Мироходец сделал жест, и Лим-Дул закричал, когда его тело начало изгибаться под воздействием магической энергии Лешрака. Его плечи стали шире, шея толще, а нижняя челюсть потяжелела, и все это – чтобы поддерживать растущие из его лба рога. Лешрак смеялся, как хор гоблинов, пока Лим-Дул кричал.

– Намного лучше, – сказал Лешрак, когда крики прекратились. – Попробуй еще раз.

Лим-Дул поднялся на ноги и низко поклонился своему хозяину, его широкие плечи болезненно напряглись под весом массивных рогов.

– Действительно лучше, – сказал Лешрак. – Держи меня в курсе своих успехов в Кьелдоре. Особенно о том, насколько сильнее становится твоя армия. Нам понадобится каждое тело, которое мы сможем получить.

Лим-Дул снова поклонился, на этот раз более плавно. – Нам понадобится каждое тело, – согласился он, – если мы собираемся контролировать север, а в конечном итоге – и весь Терисиар.

Лешрак поднял руку, чтобы отпустить своего подчиненного, и Лим-Дул поклонился в последний раз, оставив Лешрака в позе для медитации.

Спустя долгое время после ухода некроманта Лешрак позволил себе хихикнуть. – Это всегда было твоей проблемой, червь, – прошипел он. – Ты удовольствуешься всего лишь континентом. Ты слишком мелко думаешь. Да, слишком мелко.