Ведунские хлопоты

Глава 22

Из разговора с вэтте я выяснил очень много интересных подробностей. К примеру, что пока я занимался спасением лешего и восстановлением статуса-кво в здешней пересеченной местности, незабвенный Терентий Палыч тоже время зря не терял. Оказалось, что дворовой — нечисть чрезвычайно обидчивая и мстительная. Нет, может быть остальные еще ничего, просто именно мне повезло, кто знает?

Однако все свелось к тому, что дворовой тихой сапой поговорил сначала с одним торговцем, потому с другим, третьим. Цель оказалось простая — сделать так, чтобы местные коммерсанты прекратили со мной всякие имущественные дела. Говоря по-простому, перестали торговать.

Когда число лавочников, готовых сказать мне «нет» достигло критической отметки, действовать стало проще. Потому что у нас народ простой и легко подчиняется банальной манипуляции и прочему управлению. К тому же, торговцы всегда действуют с оглядкой на соседа. Стадо, баранов блин. Нашли кого слушать.

К вэтте дворовой заявился последним. Сначала ходил вокруг да около, а потом все вывалил в открытую. Почти как эксгибиционист в оживленной лесопарковой зоне. В общем, если нечисть хочет вести дела как прежде, то им надо забыть имя Зорина Матвея. Правда, в отличие от парня в плаще на голое тело, имел больший успех.

— Мы считать подобное положение вещей несправедливым, — заключил Кносс. — Но мы не можем идти против всех.

— Да я все понимаю, уважаемый. Рушить собственный бизнес из одного протеста, пусть и ради благой цели — очень глупо. Значит, теперь никто мне ничего не продаст?

— Вы неправильно понимать весь проблема, — обнадежил меня Кносс. — Никто в Подворье не будет иметь с вами дел любой характер. Продажа, обнаружение, зачарование…

— Спасибо, теперь стало доходчивее. В любом случае, я благодарен за уделенное мне время и разговор.

— Я рад был сотрудничать, Матвей, — встал и чуть поклонился вэтте. — Надеюсь на возобновление отношение, если дворовой постигнет какой-то беда.

Он сверкнул из-под круглых очков своими умными глазами, а я кивнул. Мы друг друга поняли. Держу пари, что и остальные сменят гнев на милость, если с Терентием Палычем вдруг что-то случится. Тем более, что никакого гнева и нет.

Заковыка заключалась в том, что напрямую прийти, набить из дворового чучело и повесить на стену я не могу. На меня воевода и так волком смотрит, а за такое по головке не погладит. Значит, придется что-то придумывать. Потому что терять родного Подворье в Выборге из-за какого-то обиженного дворового я не собирался.

К тому же, и к Илие с жалобой не отправишься. Я сам виноват в конфликте с Терентием. И что он мстит, пусть подленько, это вроде как на его совести. Но самое важное, если я попадусь в ближайшее время воеводе на глаза, тот на эмоциях может не помочь, а сделать ровно обратное. Ему очень не понравилось, что я убил Водяного царя. Даже не знаю почему.

Короче, сложно все. Либо надо укокошить Терентия Палыча, но так, чтобы никто не подумал на меня. Либо ждать, когда остынет воевода и ябедничать. Только не факт, что к тому времени я опять что-нибудь не отчебучу. А это тоже вполне возможно.

Я так озадачился, что даже вытащил артефакт с Лихо со слова и рассказал ей все в общих деталях.

— Так тебе и надо, сс…

— Ты чего, обиделась, чо ли? — спросил я.

Юния отвечать не стала. Может, ей запах на Слове не понравился? Так я же вроде все отмыл. Теперь там должно было приятно пахнуть химозой.

— Дядька, ты, чо ли, Матвей? — раздался тоненький голосок откуда-то снизу.

Я посмотрел в сторону собственной обуви и обнаружил там крохотного пацаненка из чуди. Причем, знакомого. Правда, прошлый раз мы виделись, когда он путешествовал верхом на рубежнике. Именно этого бродягу я и спас от Стыня.

— Я, чо ли. А ты Никитка, так?

— Никотка я, а не Никитка. Пойдем, дядька, меня батька за тобой послал.

Причем, сказал это малыш так уверенно, будто у меня не было других вариантов, кроме как ему повиноваться. И даже проворно зашагал по направлению к собственному дому. Я немного подумал и решил, что ничего плохого в том, чтобы поговорить с Милонедом не будет. Вроде так звали предводителя чуди. Тем более сейчас, когда почти все Подворье вынужденно отвернулось от меня. Может, этот батька что интересное скажет?

— Дядька Матвей, а ты правда меня в лесу нашел?

— Правда. Иду, гляжу, чудь лежит. Думаю, кто выбросил, нормальный же пацаненок. Вот и подобрал.

— Веселый ты дядька, — усмехнулся Никотка. — А я вот ничего не помню. Как в лес уходил помню, а потом все будто отрубило. Ох и влетело от батьки.

— Милонег твой отец?

— Чудной ты, дядька Матвей. Чудь всегда семьями селится.

А, вон оно как. Интересно, а как они тогда… размножаются. Нет, инцест — это, конечно, дело семейное, однако в таком случае чудь бы давно выродилась. Если физические законы магия игнорировала, то с биологическими все было сложнее.

— Да не называй ты меня дядька, мне кажется, что я тебя не старше. Можно просто Матвей.

— Хорошо, Матвей, — Никотка даже легонько мне по ноге двинул. Мол, договорились.

Только, что легонько у него, коренастой нечисти с низким центром тяжести, то у меня «здравствуйте, мне бы на этой неделе талончик к ортопеду». Я даже прихрамывать начал. Да и пацан — это весьма условно. По меркам чуди он действительно мальчишка, но вполне может оказаться, что ему хорошо так за полтинник. Нечисть почти как Восток — дело тонкое.

В лавке чуди меня встретил тот самый угрюмый крепыш. И опять же, радоваться по поводу моего прихода не торопился. Может, мне просто не везет (хотя, почему это может?) и я всегда попадаю, когда у этого типа плохое настроение?

— Никотка, ты зачем его привел?

— Волян, привел, значит, надо так.

— Вот я тебе уши-то надеру, чтобы знал, как со старшими разговаривать, — надвинулся здоровяк в шкурах.

— Да че ты, че ты? Батька так сказал, как только рубежник Матвей в Подворье появиться, сразу к нему вести. Который день по Подворье шляюсь. Вот и привел.

— Смотри у меня, если сбрехал! — пригрозил Никотке крепыш и скрылся в глубине лавки.

— Это Волян, — шепотом объяснил мне чудь, — он батьке брат младший. Его свои от себя выгнали, вот батька и принял. Сказал, должен ему. А больше ничего не сказал. Так и живет с нами.

После непродолжительного ожидания Волян вернулся вместе с Милонегом. Беловолосый старик в шкурах улыбнулся мне, как доброму знакомому и даже чуть склонил голову. Я ответил ему тем же.

— Здравствуй, Матвей. Долго тебя ждал.

— Здравствуйте. Я как узнал, сразу к вам.

— Проверили мы Никотку, по несколько раз. Большая сила и беда ему грозила, даже смертью пахло, когда дернилом над ним водил…

Он замер, словно давая понять, как серьезно чудь проверяла здоровье Никотки. Меня же больше интересовало, что это за дернило такое?

— Не знаю, откуда принес ты его. И понимаю, что не скажешь. Одно ясно, спас ты моего сына.

Никотка посмотрел на меня благодарными глазами, правда, внутри ничего не екнуло. Поэтому я отнес это «спасибо» в разряд дежурных. Либо тех, за которые дадут деньги. Что меня в целом тоже устраивало.

— В любое другое время сделал бы для тебя все, что пожелаешь. Но теперь…

— Теперь дворовой житья нам не даст, — понял я.

— Да кто он такой, чтобы чуди указывать! — вспыхнул Милонег, но тут же добавил уже спокойнее. — Однако же отношение портить с Терентием Палычем я действительно не хочу. Потому вот что…

Он вытащил из кармана шкуры какой-то зелененький камень на шнурочке и протянул его мне.

— Это наш малахит, милонеговский, его от Балтики до Уральских гор все знают. Слышал, ты в Петербух отправляешься…

Я постарался сдержать улыбку. Такое ощущение, что уже всему Выборгу об этом известно. Город спит и считает минуты, когда же Мотя Зорин свалит. Не удивлюсь, если воевода даже праздник по этому поводу закажет. С фейерверком.

— Отдашь малахит любой чуди, и они сделают для тебя все, что смогут.

— Даже так?

— Да. Камень потом все равно к нам вернется, а мы уж рассчитаемся.

Я поклонился, принимая подарок. Вот почему Никотка не был «благодарен». Он знал, что отец скажет свое «спасибо». Которое, судя по всему, очень дорого стоило.

— А как камень к вам вернется? — спросил я.

— Волян дочку мою среднюю в Петербух повезет. Она за старшего из верхувских засватана. Он и заберет.

Про то, будет ли выборгская чудь вести со мной дела, если с дворовым что-нибудь случится, я спрашивать не стал. Не нравится мне этот Волян. Не удивлюсь, что он еще стуканет Терентию Палычу, если я сейчас ляпну что-нибудь не то. А если поползут слухи о том, что я хочу разделаться с дворовым, то я серьезных проблем огребу. Ну что, Юния, теперь я не такой уж наивный, да? Понимаю с кем можно болтать, а с кем нет. Что до Лихо, она не заставила себя ждать.

— Первый раз такую сс… чудь вижу.

— Какую?

— Благодарную. Они обычно сс… себе на уме. Да за деньгой гонятся. Потому лишний раз никто сс… с ними дело иметь не хочет. А тут…

— Да, повезло. Милонег вроде нормальный мужик.

— Не в нем дело, сс…

— А в ком?

— В тебе.

Вот уж от кого не ожидал, так это от Юнии. Доброе слово оно ведь и кошке приятно. А учитывая, что Лихо отсыпала мне комплименты так редко, что я могу по пальцам пересчитать — предыдущий вот был вроде… никогда — то приятно вдвойне.

Правда, что делает Вселенная, когда в моей жизни происходит что-то хорошее? Правильно, все рушит. Вот не успел я насладиться моментом, как услышал собственное имя.

С ним вообще странное дело. Не сказать, чтобы я его не любил. По мне, так очень даже красиво — Матвей. Как выяснилось, и расшифровка вполне приличная. Как там, дарованный Господом, так? Хоть в духовную семинарию без экзаменов поступай.

Вот только, как правило, приходилось слышать имя из чужих уст в моменты, когда ты четко понимал — сейчас тебе Господь такого отсыпет, что будешь есть полной ложкой и пытаться не подавиться.

Я повернулся на звук голоса Ткача и увидел, как Михаил бодро шагает от кружала Василя. Ну да, предчувствие не обмануло. Сейчас будет какая-то шляпа.

— Матвей, — еще раз повторил он, подходя. — Хорошо, что встретились. Тебе воевода сказал, что мы завтра…

— Про Питер? Да, рассказал, но в общих чертах. Только я так и не понял причину столь пристального внимания к моей скромной персоне.

Вон как изрек. Аж самому понравилось. Если так пойдет, меня и правда можно во всякие дворцы на приемы водить, в грязь лицом не ударю.

— Великий князь очень хочет с тобой познакомиться.

— А чего я такого сделал? В смысле, я же обычный рубежник. У меня ни знакомств нужных, ни достижений каких-то особенных.

— Великий Князь решил, что ты стоишь его потраченного времени, — важно ответил Ткач.

Вот вроде похвалил, но так себе. Нам подобным образом физичка несколько лет после выпуска комплементировала: «Молодцы, что пришли. Я думала, что тебя, Зорин, посадят, а ты, Коротков, сопьешься». Причем, за Костяна, почему-то, было обиднее всего.

— Многие недооценивают его за молодость, — продолжил тем временем Ткач, — но между тем Святослав мудр не по годам. И умен. Если он к тебе присматривается, значит, на то умысел есть. Умный человек смог бы повернуть это в свою выгоды и извлечь пользу. Не каждого до Великого князя допускают…

— А глупый просто скатается в Питер и светанется перед Его Величеством. Так ведь правильно обращаться?

Ткач улыбнулся, но не мягко, а с каким-то хищным оскалом. Однако ответил.

— Можно еще Светлейший или Могущественный Государь. Но поговорить я хотел с тобой о другом. Поедем мы вместе, потому я предоставляю тебе право выбрать, как именно это сделать: по воде, земле или… Изнанке.

Я почему-то представил, как исказится образ Ткача на той стороне и вздрогнул. Что-то мне подсказывало, что Скугга точно не приняла этого персонажа. А еще меньше всего мне хотелось, чтобы Михаил увидел отсутствие изменений в моем облике. У каждого должны быть свои тайны.

— Лучше без Изнанки, — торопливо ответил я. — Короче, как вам будет угодно в этом мире.

Мою реакцию Ткач воспринял по-своему. Он вновь улыбнулся, только теперь вполне нормально, по-человечьи, а не как матерый рубежник.

— Согласен, Скугга — неприветливое место. Что ж, я заеду утром в девять. Надо добраться до обеда. Тогда до завтра.

— До завтра.

— Ты рубцы берешь чаще, чем женщины косметику покупают, — ехидно заметил Ткач, уже развернувшись. — Не теряешь времени даром. А потом спрашиваешь, почему Великий Князь хочет тебя увидеть.

Вот есть такие люди, с которыми поговоришь и сразу весь приятный настрой улетучивается. Что-то вроде энергетических вампиров. Вот ведь, меня даже новость о коварстве и мстительности дворового не расстроила, а после общения с Ткачом как-то резко захотелось покинуть Поместье.

— Сс… странный он, — заметила Лихо.

— Это как?

— Будто болен. Будто сс… не в себе. Плохо кончит.

— А разве кто-то из рубежников закончит хорошо?

На этот риторический вопрос Лихо было нечего ответить.

Я же завел Зверя и отправился домой. Интересно, до чего там договорилась моя нечисть? Сейчас покушаю, неторопливо соберусь и лягу спать.

Вот только все мысли о сне сразу выветрились из моей головы, стоило мне переступить порог. Сначала показалось, что здесь состоялась великая и всем известная битва казаков с бомжами при Джубге. Часть вещей разбросана, что-то порвано, диван в гостиной развернут, будто им пытались в кого-то кинуть, гардина вместе со шторами валяется на полу.

— Гриша! Митя!

Мой голос напоминал звук нарастающей сирены «Ревун». А учитывая, что я вложил в свои слова хист ведуна с семью рубцами, нечисть попросту не могла не подчиниться.

Первым появился черт, а следом подтянулся и бес. И вид они имели самый виноватый. Прям как подростки, которых поймали за просмотром порнографии.

Если честно, я так и не понял, за кем осталась победа. У Гриши под глазом наливался здоровенный фингал, а часть рыжих волос у виска была вовсе вырвана.Судя по тому, что все это оказалось сделано не равномерно, бес занимался прибегнул к помощи черта для своей новаторской стрижки.

Что там синяками у Мити — непонятно. Он же в этом плане как негр, как бы не толерантно это не прозвучало. Однако черт заметно припадал на правую ногу.

— Вы что тут устроили⁈

Ответом мы было молчание. Такое напряженное, МХАТовское. А потом заговорили оба. Точнее затараторили, пытаясь перебить друг друга.

— Не можешь ты его взять, хозяин, обещал же мне.

— Дяденька, я сроду в таком большом городе не был.

— Не был и не надо. Куда тебе, деревня? С такой физиономией только в нужнике сидеть и кричать: «Занято».

— Дядя Гриша, я вас сейчас опять ударю!

— Так, прекратили! — вмешался я. — Приказ такой, убираемся, ложимся спать, утром все решу лично, дедовским способом.

А сам решительно отправился есть Ольгину индейку. Которая даже повторно разогретая была божественна. Кстати, стоило подумать о неблагополучном семействе, как затрезвонил телефон.

— Здравствуйте, Константин, «Ночлежка у Матвея» приветствует вас. И спешит сообщить, что в ближайшие дни закрывается на реконструкцию.

— Дурак ты, Мотя, и шутки у тебя дурацкие, — шепотом сказал друг. — Я, короче, чего звоню. Я тут с женой, в общем, уже четыре раза…

— Фу, Костян, ты звонишь, чтобы похвастаться? Это низко даже для тебя. К тому же, вранье никого не красит.

— Ничего я не вру. Да я не к тому. Она, Ольга, в смысле, еще хочет, — с инфернальным ужасом в голосе сказал друг. — Вот в душ пошла, сейчас вернется.

— Еще — самое страшное слово, которое может услышать мужчина, — философски ответил я.

— Ты прикалываешься, что ли? А делать-то чего?

— Не знаю, скажи, что у тебя голова болит или устал на работе. Или как там еще в таких случаях отмазываются? А если в порядке бреда, то можно с женой поговорить. Ртом.

— Понятно все с тобой, — зло ответил Костян. — Фигню всякую предлагаешь. Ладно, давай, вроде идет.

Я отключился, покачав головой. А потом спросил у Лихо.

— Юния, скажи, а после изгнания лярвы, у человека могут остаться какие-либо последствия?

— Я откуда знаю, сс… Всякое может быть.

Да, любой мужчина хочет секса каждый день. Пока не встречает женщину, у которой именно такое же желание. Что тут пожелаешь Костику? Сил и терпения. Еще орешков можно кушать побольше и сметану. Даже вспомнились слова из известного фильма: «Вот поэтому я и не женюсь». Кстати, если это не одномоментный порыв и у Ольги вдруг неожиданно повысится либидо до уровня: «Помогите!», то, может, это и будет окончанием разгульного образа жизни Костяна?

На том долгий и многострадальный день закончился. Я сходил в душ и рухнул на кровать, сразу провалившись в сон. А еще говорят, что так засыпают только люди с чистой совестью. Врут, гады.

Просыпался я тяжело. Все-таки пара суток без нормального полноценного сна давали о себе знать. Но наконец я выключил заранее поставленный на телефоне будильник и побрел умываться, шаркая, как старик. А когда вышел на кухню, то еле сдержал улыбку. Потому что на столе красовались блюда с первого тура конкурса «Лучшая хозяйка Выборга». Нечисть красовалась тут же, пусть и на значительном расстоянии друг от друга. Митя даже табурет отодвинул, как лучших домах Лондона.

— Хозяин, этого… как его, приятного аппетита.

Я чуть бутербродом не подавился. Нельзя же настолько хотеть в Питер. Что дальше? Скажет: «Будь здоров», когда я чихну?

— Ладно, голуби мои сизые. Давайте уже решим, кто едет.

Я вытащил из кармана монету, показав сначала одному, потом второму.

— Орел — это Гриша, решка — Митя. Все просто и понятно. Кто выигрывает, тот в Питер и едет.

Что интересно, даже сравнение беса с величественной птицей, не стало предметом для гордости. Гриша смотрел с не меньшим ужасом, с которым вчера Костян ожидал выхода супруги из душа. Видимо, помнил про природную везучесть чертей. Я и сам подумал об этом только что. Даже хотел вытащить кольцо, чтобы уравнять все шансы. Однако не успел.

Гриша с ловкостью дикой кошки подскочил ко мне, схватил монету и… проглотил. Это была самая моя неожиданная инвестиция в беса. И невероятно спонтанная, потому что ее я делать не собирался.

— Ты чего это?

— Хозяин, так зачем до крайности доводить? Мы же вместе можем поехать.

— Портсигар же один.

— Так в нем, если потесниться, мы и поместимся. Зато обидно никому не будет. Вот давай, достань его.

Я послушно вытащил со Слова артефакт. Гриша жестом гостеприимного хозяина указал на портсигар Мите. Черт дожидаться не стал, сразу шагнул к папироснице и его втянуло внутрь. А следом туда нырнул и бес.

— Видишь, хозяин, все вполне… Ой! Вот ты черт косорылый, ты мне на руку наступил.

— Простите, дядя Гриша!

— Бог простит, а я запомню. Вот попомни мое слово, отольются тебе мои слезы.

— Гриша, мы еще можем отмотать назад, к моменту с монетой, — предложил я, глядя на подпрыгивающий портсигар. — Даже не надо будет ждать, пока ты в туалет сходишь. У меня еще монета есть.

— Да нет, хозяин, все в порядке. И так доберемся.

Я вздохнул, отхлебывая горячий чай, и взял песочное печенье. Это что, бес испек, когда я спал? Мда, путешествие обещало быть интересным.