Ведьма бывшей не бывает (СИ)

ГЛАВА 18

– Имеется... – тихо ответил богатырь, избегая смотреть в мою сторону. – Сейчас увидишь.

– Уверен, что я захочу посмотреть? – огрызнулась я.

Очередной сюрприз взбесил меня до алой пелены перед глазами: «Ведь только недавно о недоговорках рассуждали! Только недавно!»

– Любушка, погоди судить. У нас не так, как у русинов. Воли больше. И шить-вышивать тебя никто не заставит.

– Что, прям совсем? И мамки-няньки с чернавками всякими за мной бегать не будут? Хотя чёрт с ними, с няньками. Почему ты мне не сказал?!

Каким чудом я сумела произнести этот вопрос вполголоса, а не рявкнуть так, чтоб и на Буяне услыхали, не знаю. Но мне это удалось.

– Любушка... Погоди, любушка... – бормотал Илья вместо ответа.

И это бормотание бесило меня ещё сильнее. Слишком уж смахивало на блеяние моего бывшего муженька, в сотый раз пропившего зарплату. Заметив, что на нас с интересом поглядывают, а кое-кто из зевак и явно вслушивается в разговор, я закусила щёку изнутри, стараясь сдерживаться. «Спокойно Васька. Ты даже бывшему прилюдных скандалов не закатывала», – уговаривала я себя.

Кое-как этот аутотренинг помогал. По крайней мере, я смогла молча проехать вслед за Ильёй почти через весь город и не разораться. Но оказалось, что на этом испытание моего невеликого терпения не закончилось.

Богатырь остановил коня у высоких деревянных ворот, украшенных искусной резьбой, и бухнул пудовым кулаком в створку.

– Царский терем? – буркнула я просто потому, что молчать и дальше была попросту не способна.

– Почему царский? – с лёгким удивлением отозвался Илья. – Мой. Сейчас сторож нам отворит...

Створки, даже не скрипнув, вдруг разошлись в стороны. Но за ними не оказалось никакого сторожа Точнее, сторожей нашёлся как минимум пяток. Одни открывали ворота, другие подхватили лошадей под уздцы. И каждый считал своим долгом причитать: «Батюшки святы! Царевич вернулся!», «А исхудал-то как, сердешный!»

Меня в буквальном смысле перекосило. Слишком уж этот хор напоминал другой, тот, которым неизменно встречали горе-княжну мамки-няньки.

– Илья, – титаническим усилием сдержавшись, позвала я.

Богатырь вскинул на меня какой-то больной, лихорадочный взгляд.

– Ишь сколько народу. Чай, братья доглядели за моим домом.

– Илья...

– Мне к батюшке надо. Потерпи чуток, любушка. По терему пройдись, осмотрись. Как душа захочет, так и обустроим. А как вернусь, так и поговорим.

– Илья... – в третий раз проговорила я, чудом не сорвавшись на крик.

– Прошу тебя, милая...

Я закусила губу:

– Ладно.

Наверное, я ещё не успела договорить, как он уже развернул коня и вылетел в ворота, которые не успели закрыть. Проводив его долгим взглядом, я с трудом удержалась от того, чтобы развернуть лошадь следом. Оставаться на мощёном дубовыми плахами дворе под откровенно неодобрительными взглядам работников не хотелось просто до крика. Видно, не понравилась им непонятная любушка у царского сына.

«Думаете, испугаюсь вас? – обозлилась я, поймав очередной презрительный взгляд. – А вот чёрта с два!»

Помогать мне, разумеется, никто не спешил, но я за последние дни уже успела привыкнуть к Ромашке достаточно, чтобы самостоятельно спуститься на землю. Конечно, это у меня получилось не так ловко, как у Ильи. Но хоть не упала, запутавшись в стремени, как однажды. Оправив сарафан, на котором по старой памяти сделала распорки до бедра, и в очередной раз поблагодарив судьбу, что угодила в родной мир в джинсах, я вздёрнула подбородок и пошла к высокому крыльцу.

Мне не препятствовали. Но и гостеприимно распахивать двери тоже не спешили. «Ничего. С меня корона не упадёт за неимением оной», – как мантру повторяла я.

Сразу за дверью находилась большая комната. То ли гостиная, то ли прихожая. На отоплении, а значит, и на размере окон тут не экономили: света хватало. И мне неожиданно понравилось. Добротные лавки, медвежьи шкуры вместо ковров, пузатая печь в углу, стены из отполированных светлых брёвен: ничего общего с тёмными крестьянскими избами и мрачной давящей атмосферой каменных княжеских палат. Вот только яркий гобелен с какими-то затянутыми в рюмочку дамочками и тощим кавалером вносил некий диссонанс в эту идиллию.

«Избавиться в первую очередь!» – мелькнула у меня быстрая мысль. Я впервые с того момента, как мы с Ильёй проехали городские ворота, улыбнулась.

И тут на широкой отполированной лестнице, ведущей на второй этаж, появилась тоненькая как тростинка девушка в расшитом сарафане.

– Здрава буде, гостья жданная да незваная, – с горечью проговорила она, спускаясь.

– Что? – опешила я.

Девушка спустилась вниз, и я поняла, что она на голову ниже меня. Мало того, расшитый золотом и мелким бисером сарафан ей явно тяжеловат. Как, впрочем, и странный головной убор вроде тех, какие в реальном мире принято пририсовывать Снегурочкам. Тот даже сидел чуть кривовато – то ли съехал, то ли надели впопыхах. Смотрелось это довольно забавно, и я невольно улыбнулась.

– Садись, коли пришла, – пригласила она без намёка на радушие.

«Кто это? – гадала я, опустившись на лавку. – Для недовольной сверкови слишком молода. Мачеха, что ли, Илюшкина решила на невестку посмотреть? Или сестра?»

– Вот, значит, ты какая... – проговорила между тем девушка, обойдя меня по кругу. – Знала я, что Илья кого-нибудь да привезёт. Хоть и баяли сёстры, что не таков он, да я душой чуяла. Привезёт. А сам-то где? Опять сбежал, что ли?

– К отцу поехал, – отозвалась я, окончательно перестав понимать, о чём речь.

– Ругаться будут, – она наконец села на лавку напротив меня и снова принялась рассматривать. – Не по их это обычаям. Ох, не по берендейским... Ну да ничего. Я привычная, у моего батюшки три жены было да девиц видимо-невидимо. Видать, и мне оно суждено.

– Я тебя не понимаю, – холодно уронила я, чувствуя, как в груди зарождается что-то неприятное и колючее.

– Да чего тут понимать, – она покачала головой и явно через силу улыбнулась. – Ты меня не бойся. Я не обижу. Вот сёстры Илюшкины, те да. Их по берендейским обычаям растили-учили.

– Да кто ты такая?! – не выдержала я.

– Не догадалась ещё? Жена я его первая.

– Кто? – вытаращилась я.

– Жена, – девица с деланным равнодушием пожала плечами. – Дочь хана Загорского. Хотя русичи его князем зовут.

– Чья жена? – тупо переспросила я, ещё не позволяя себе поверить с разворачивающийся у меня на глазах кошмар.

– Ильи-царевича. Почитай третье лето тут живу, мужа дожидаюсь. Дождалась вот.

– Врёшь! – я вскочила, отшатнувшись от обвешанной драгоценностями девицы, как чёрт от ладана. – Не мог Илья!

– Мог, как видишь, – качнула головой она, глядя на меня едва ли не с насмешкой. – Что, не сказал тебе про меня?

Я не ответила. Вихрем вылетела на крыльцо, а оттуда сразу бросилась к воротам. Мне нужен был Илья. Немедленно! Сейчас! Я хотела услышать, что всё сказанное ложь и бредни. Мне просто физически это было необходимо. Всю жизнь я ненавидела само слово «любовница». Презирала женщин, сующих загребущие ручонки в чужую семью. Женщин, согласных на роль ночной воровки в жизни чужого мужчины. И вот на тебе. Сама стала именно такой. Второй! Запасной! Дополнительной! Лишней!

Тяжёлая сума с книгой и моими немудрёными пожитками, которую я так и не успела снять, больно колотила по бедру, пока я неслась по широким чистым улицам, с трудом уворачиваясь от столкновений с прохожими. Только через два или три квартала я немного опомнилась и сообразила, что понятия не имею, где обретается местный царь.

Я притормозила у выхода на большую торговую площадь и принялась озираться. По идее дворец, палаты, терем или где там протекает частная жизнь царей, располагается в центре города. Но теремов с высокими шпилями и крышами тут хватало, поэтому рассмотреть, куда бежать, я не могла.

«Ничего... Язык до Киева доведёт! – заскрипела зубами я, выбирая, кого бы расспросить. – Илюшку на воротах сразу опознали, хоть и гулял три года. Значит, и домик царский укажут! В этом смысле любая столица – большая деревня!»

Увы, я и представить себе не могла, насколько соответствует истине моё последнее соображение. Народу вокруг хватало, но останавливать первого встречного-поперечного мне не хотелось. Мало ли, спешит человек куда-нибудь. Ткнёт пальцем в нужную сторону, а мне плутать потом по местным закоулкам.

Выбор пал на толстую румяную торговку яблоками у самого входа на рынок. Видимо, основной поток её покупателей ещё не появился, и она оживлённо болтала сразу с тремя товарками. Я подошла ближе и остановилась в нескольких шагах под прикрытием боковой стенки торговой палатки. Хотелось хоть чуть-чуть отдышаться. Да и волосы растрёпанные пригладить, пока меня не приняли за какую-нибудь террористку местного разлива.

– Парась! А слыхала, чё творится-то? – звонкий голос облюбованной торговки влился в уши. – Илюшка-то, царевич наш блудный, воротился!

– Да слыхала я, слыхала, – отмахнулся кто-то из её товарок. – Ты уже сто раз всем пересказала.

– Тебе не сказывала, – фыркнула яблочница.

– Всему рынку сказывала, – расхохотался кто-то ещё. – Голосок-то у тебя...

– А я про него знать не хочу, – отозвалась первая. – У него брат помер, а он чего учудил?

Я почувствовала, что мне нельзя слушать эти рыночные сплетни, что надо бежать отсюда, куда глаза глядят. Но ноги будто приросли к истоптанной земле, а голос торговки ядом вливался в уши, промораживая мысли, чувства, сердце.

– Это ж надо было, при живой жене заблудить, да ещё девицу свою в дом к жене приволочь! Да и девка эта тоже хороша! О чём думала, куда смотрела, когда с женатым повязалась?

– Известно, куда смотрела, – ухмыльнулась яблочница. – Илюшка-то теперь второй наследник, как по обычаю полагается. Воевода по левую руку от царя-батюшки. Завидный полюбовник. Тьфу!

– А вы её видали, девку эту, бабоньки? – вклинился визгливый голос, от которого у меня по коже прокатилась дрожь отвращения. – А я видала. Волосья растрёпанные, глазищи сверкают. И одёжа то ли нашенская, то ли нет. Чудная одёжа. Я вам так скажу, бабоньки. Ведьма она. Илюшка – балбес, ну, да ему батюшка голову-то почистит. А она – ведьма чужинская. Что ей до наших обычаев?

– Так, может, объяснить ей надо? Не дело это – вековые обычаи рушить...

«Объяснить?! Не надо мне ничего объяснять! – взорвалась в голове ослепительно яркая, почти болезненная мысль, а лицо запылало от стыда и злости. – Не надо!»

– По щучьему велению, по моему хотению отнеси меня в избушку Яги! – топнула ногой я, и в глазах потемнело.