Век Зверева

Наджибулла находит Штока

Шток растерялся. Его прогулки по трубам, коллекторам и бункерам, видимо, закончились. Все проходит. Прошло и это. Первые восторги юности, романтика подземных горизонтов, легкие деньги, трудовые деньги, тяжелые деньги.

Он еще застал времена кладов. Уехавшие в Германию немцы прятали ценности в самых разнообразных местах. Кто-то из них рассчитывал вернуться, кто-то ушел на луга счастливейшей охоты, кто-то передал свои секреты, кто-то не успел. Последнюю «заначку на бедность» он вынимал шесть лет назад. Вначале долго «прокачивал» ситуацию, проверял, не подставка ли, готовил варианты отхода. Многие из его коллег попались на «подсадках». Свертки, запаянные банки, а то и сундучки доставали, а потом пропадали без вести или в дорожно-транспортных путешествиях.

Механика дела была такова. Хозяин «заначки» находил исполнителя, через третьих лиц. После войны оставались немцы на бумажной фабрике в области, еще в нескольких местах, где без них обойтись было затруднительно. Нужно было принять хозяйство каким-то образом у старых хозяев, и хозяйство немалое. Были и прямые «ходоки» из-за границы. Это — тема для отдельной эпопеи.

Со временем отфильтровались авторитетные бригадиры, которые брали на себя заказ, искали подельников. Старались обходиться без крови, что не всегда получалось. Потом бригадир исчезал, часто с ним исчезала доля помощников. Такие бригадиры больших шансов на успех не имели. Кенигсбергская земля — тесная. А вот те, кто работал честно, ходили в «командировки» не раз и сделали себе состояния. Небольшие, но твердые. А кто-то и очень твердые. Но в большинстве случаев все происходило примерно по такому сценарию. Поездка в какой-нибудь городок, рекогносцировка, разведка, отвлекающий маневр, поиск, изъятие.

Последняя акция шесть лет назад, в Зеленоградске (Кранце), позволила Штоку заработать.

То, что их интересовало, находилось под полом медпункта в санатории. Работали они втроем. Хотели было ночью просто выдавить окно, но медсестрица завела дружка, и они именно в этом медпункте встречались. Немолодая медсестрица, лет тридцати. И дружок аналогичный. Уходили они под утро, и оставалось еще часа два-три для выполнения работы, но санаторское хозяйство сложное, день начинается рано.

Работали днем. Шток перерезал телефонный провод так, что сразу и не понять где. Потом они с сумкой, в которой отвертка и вольтметр, вошли в медпункт, сказали, что ищут обрыв кабеля. Женщину вызвали в подсобку и попросили переставить какие-то коробки. Пока суд да дело, Шток в известном ему месте (двадцать сантиметров вправо от камина) вынул паркетины, мастерком штукатурным разрыл подсыпку, вынул тяжелый дубовый ящичек.

На глазах изумленной хозяйки из медпункта вышел с ним наружу, пробежал метров сто и сел в автомобиль.

Шток вел себя честно с заказчиками. Но когда ящичек раскрыли, он готов был завыть. Наверное, лет за пятьсот в нем были уложены семейные драгоценности. Золото, бриллианты, подвески, колье. И золотые монеты всех стран и народов.

Он получил свою долю в долларах, расплатился с командой. Тогда-то и прикупил себе эту квартиру на Тихорецкой, возле ЦПКиО имени Гагарина. Визен штрассе. Купил ее на подставное лицо. Никто не знал про это «дупло». Прописан он был в другом месте. Даже семья не знала про это местечко. Шток работал на станции техобслуживания на Московском проспекте. Деньги и там были хорошие. Желающих устроиться на такую работу хватало. Уходя под землю, он брал отпуска за свой счет, якобы халтурил. Про ремесло второе на работе если не знали определенно, то догадывались. Механиком он был классным и после отпусков «выставлялся». Претензий от начальства не было. Квартплату платил раз в год, сразу за двенадцать месяцев. Появлялся здесь только один. Отдыхал. Отлеживался. Лишь самые близкие люди могли попробовать отыскать его здесь, и именно близких людей Штока «поставил на конвейер» Наджибулла. Понацеплял «жучков», сел на телефоны, не брезговал прямой слежкой. Когда уже потерял надежду, вывез одну из женщин Штока за город, запугал, довел до истерики и узнал-таки адрес.

Потом отловил другого знакомого поисковика, лично бил его по почкам и заставил поехать с собой на Тихорецкую, позвонить, назваться. Когда Шток открыл дверь, они со Зверевым ворвались в квартиру, уложили хозяина лицом на ковер, произвели обыск, оружия не обнаружили, разрешили подняться и сесть!

— Хорошо живешь. Чисто, — завел разговор Зверев.

— Как привык, так и живу.

— А людей бросать на обочине тоже тебя папа с мамой научили?

— А ты не тот человек, за которого себя выдавал.

— Ладно, ладно. Вставай. Садись вот на табуреточку. Один живешь тут?

— Один.

— Покой любишь?

— Люблю.

— Здоровье бережешь?

— Берегу.

— К труду и обороне готов?

— Всегда готов. За чем пришли-то?

— За тобой.

— Совершенно напрасно.

— Ты думаешь, напрасно? — спросил Зверев Наджиба.

— Я думаю, что очень своевременно мы пришли. И оюбоюдополезно — ответил Наджиб.

— Я так не думаю. Где этот? — сказал Шток.

— Какой?

— В дверь который звонил.

— В надежном месте. Посидит пока.

— Вы теперь его получше спрячьте.

— Я думаю, он сам не захочет с тобой встречаться.

— Что спросить-то хотите?

— А семья где?

— В эвакуации.

— Разумно.

— Ну что, поговорим все-таки?

— Если есть желание, то давай. Чебуреков у меня нет, водки не хочу и не ко времени. Чаю могу.

— Я бы ничего не хотел.

— Боишься, отравлю?

— Боюсь, — искренне и просто ответил Зверев.

— Бояться не надо.

Наджибулла тем временем продолжал обход. Характерного зуммера, свидетельствующего о наличии жучков, они так и не услышали. Чисто.

— Вот и хорошо. Можно перейти прямо к делу.

— Прежде я защиту поставлю. — Из другого чемоданчика он вынул генератор помех, включил не в сеть, а от аккумулятора, рамку направил на окно. Теперь, даже если кто-нибудь попробует работать снаружи, от оконного стекла, будет разочарован. Но тогда ситуация людям снаружи станет ясной как белый день, и придется убираться отсюда мгновенно. Умная машина из чемоданчика скажет Наджибулле, что интерес к нам проявлен. Вынося из своей конторы этот прибор, он рисковал головой, но и возвращаться к месту постоянной службы уже не собирался в обозримом будущем.

— Да никто не знает про это гнездо, никто!

— Глупый ты и нереалистичный. А жить тебе осталось, как гусенице в конце сезона.

— Прошу пояснить.

— Ты сам виноват. Взял бы меня под землю и после этого был бы нам не нужен.

— А ты тоже большим умом не отличаешься. Ведь меня просили тебя под землей оставить. Только я отказался.

— Естественно. Мокрота. Не высшая мера, а десятка.

— Да не было бы никакой десятки. Ты что, не понимаешь, что без ФСБ я бы никаких круизов не совершал?

— Шпионишь понемногу.

— Я человек законопослушный. Мне говорят — я делаю.

— А честным трудом нельзя заработать?

— Ты слов таких больше не говори. Короче, зачем тебе под землю?

— Как тебе объяснить? Когда ты все начинал, наверняка у тебя идея была, мечта.

— Была. Она и сейчас есть. Подземный город. Есть он там. Я знаю.

— Ну и что? Там же не кафе-мороженое и гретхен. Там заводы, склады. Впрочем, хороший склад — хорошие деньги.

— Да не думал я тогда о деньгах. То, что под нами, — это Атлантида. Со свастикой.

— Ты что, не понимал, что тебе туда не пройти? Что не дадут? А если пройдешь, то не вернешься?

— Тогда — нет. Тем более что я нашел нетрадиционный вход под землю.

— Это уже лучше.

— И что?

— Продолжаю слушать.

— Никакого оружия мне было не нужно. Меня на него вывели тогдашние люди из безопасности.

— Зачем? По какой причине?

— Были там совершенно на поверхности почти ящики со «шмайсерами». Еще многое было, но то не велено было поднимать. Пистолеты «вальтер» и немного «шмайсеров».

— Зачем?

— Ну, я думал вначале, что они так отслеживают пути в банды. Может быть, так и было, но отчасти. А потом до меня дошло. С оружием при большевиках было тяжело. Ну, например, устранить кого-нибудь. Потом греха не оберешься. Прокол если, то экспертиза. И вылазит штатное оружие, всем известное. Ну, не обязательно на нашей территории. Например, в тогдашнем ближнем зарубежье. А может быть, это и несанкционированный канал был. Для работы. Победителя не судят, и инструкция не нарушена.

— Чушь какая-то. У них таких стволов — немерено.

— Не скажи.

— Ладно. Не буду с тобой пререкаться. Деньги платили?

— Платили конечно.

— Я так думаю, что просто они приторговывали этими стволами. А может, и то и другое. В семье не без урода.

— Возможно, и так.

— Значит, ты почти штатный сотрудник.

— Так выходит.

— А устранение?

— А ты что думал? Все шло через меня. Это как рок-клубы при комсомоле.

— Сам устранял?

— Нет.

— А как?

— Под землю уходил вместе с группой их сотрудник.

— И что?

— Я при этом не присутствовал. Там бункерок есть. В нем все и происходило.

— По принципу, горбатого могила исправит.

— Так и было.

— А почему, собственно, ты тут в откровения пустился?

— А чего мне терять? Я же не маленький. Дело к концу. Мне уходить нужно, а как и куда?

— И ты решил заключить новую сделку.

— Вот именно.

— И думаешь, что мы тебя выведем?

— Вы — Юрий Иванович Зверев.

— Это что-то новое. Как узнал?

— Мне же фотографии дали и приметы индивидуальные. У вас-то есть выход из ситуации.

— Есть, но тонкий и зыбкий. И только с твоей помощью.

— Я к вашим услугам.

— Мы уйдем, но прежде исполнится мечта твоего детства.

— Что еще такое?

— У нас есть схемы. Все уровни, все проходы. Только то, что сверху, неуловимо изменилось.

— Вы что, хотите уйти туда и закупориться?

— Нет. Мы не дети подземелья. Нас там интересует то, что называется объектом. То, за чем шел сюда Отто Генрихович Лемке.

— Немец появлялся. Но разговора с ним не получилось.

— То есть он на тебя выходил?

— Естественно. Обещал деньги. Пришлось его убедить, что я дороги не знаю.

— А что они там ищут, не говорил?

— А ты сам как думаешь?

— Черт его знает…

— Схемы с собой?

— Нет конечно.

— Город сейчас поделен на сектора и квадраты. Ориентировка на меня у любого гаишника. Здесь курсантов чуть не целое училище практику проходит. По моей персоне, с моими приметами.

— Куда вам нужно?

— Это тебе на месте объяснят.

— Условия мои таковы. После того как вы попадаете в нужное вам место, берете то, что вам нужно, мы выходим на поверхность, и меня по вашему коридору вывозят из города, точнее, из области.

— Куда?

— В Москву. Дальше — мои проблемы.

— Хорошо.

— Гарантии сделки таковы. Я вас провожу. Потом поднимаюсь наверх, ваши люди меня принимают, и я уезжаю. Только потом вы поднимаетесь.

— Почему так сложно?

— Если меня кинут, вы наверх не подниметесь. Это я вам обещаю.

— А если ты уйдешь, а мы не поднимемся?

— Ваши люди будут рядом со мной. Вы поднимаетесь, они уходят.

— Слишком сложно. Давай так. Мы поднимаемся вместе с тобой и вместе уходим.

Шток задумывается, подходит к окну.

— А ну отойди, — приказывает Наджибулла.

— Не боись, начальник, — ухмыляется Шток.

— Не лыбься, — объявляет ему милиционер. — Давай еще проще. Ты поднимаешься вместе с нами, и ничего не происходит с твоей семьей, которая сейчас в Даугавпилсе. А потом ты уходишь.

Шток меняется в лице. Опять подходит к окну.

— Ждешь, что ли, кого? А ну сядь. Шутки тут шутит. Условия выдвигает. Думаешь, от кого о семье узнали? Дружки твои подземельные долго не торговались. Сразу сделали, что положено.

— А что положено?

— Гражданский долг выполнять. Я ведь пока с тобой под землю не ушел. Я при исполнении. А закон о незаконной торговле оружием никто не отменял.

— Да отстань ты со своими байками, начальник.

— Давай так сделаем. Поверим друг другу. Это господин Папушкин тебя сдает немцам. А мы — носители разумного, доброго, вечного.

— Это лысый-то доброе и вечное несет?

— Нес, несу и буду нести, — подтверждает тот.

— Тогда давайте попробуем другой вариант, — продолжает заполнять ячейки Шток, человек педантичный и аккуратный.

— Давай попробуем. Только не очень долго. Счетчик-то работает. Что предлагаешь?

— Вы не все поднимаетесь. Один, скажем, со мной, а остальные внизу.

— Да что ты нас все похоронить хочешь?

— Я к семье хочу. В Даугавпилс. Или она ко мне. В Москву.

— Мне посоветоваться нужно. С начальством, — объявляет Юрий Иванович.

— Так советуйся.

— Неувязочка выходит. Оно на другом конце города.

— На каком?

— Не важно. Но на другом. Поедем вместе.

— И схемы там?

— Может быть, там, а может быть, и не очень там. Ты человек взрослый. Должен понимать.

Шток опять задумывается и непроизвольно идет к окну.

— Ты сядешь или нет, урод?

— Да пошел ты…

— Успокойтесь оба, — командует Зверев. Ему не нравится некоторое усиление ситуации. И Шток не нравится. Там, под землей, он полный хозяин над ними.

— Я спокоен. Мне нужно знать, куда примерно идти. Чтобы представлять, что брать с собой, — это же не шутки. Нам на брюхе ползти по канализации примерно день.

— А проще нельзя?

— А ты думаешь, это лифт под зданием техникума, и мы на месте? Лифтер — тетя Даша?

— Да нет. Диктуй на трех человек.

— Я с лысым не пойду.

— Я гражданина начальника в виду не имел. И пожалуйста, поуважительней. Другой человек пойдет.

— Кто еще?

— Не важно. Ты лучше скажи. В последнее время заказов на оружие не было? Крупных заказов?

— Ха! Пятьдесят стволов. Под твердую оплату. На том свете я бы ее получил.

— Что да, то да. Отказался?

— Зачем? Сюда ушел. Как бы без вести пропал. Только вот если вы меня вычислили, то и другие смогут.

— Другие не смогут. У них твоего друга нет.

— Какого?

— Вот этого. — И Зверев кивает на Наджибуллу.

— А теперь скажите: каковы ваши отношения с моими заказчиками?

— Натянутые, — говорит Зверев.

— А ведь они до некоторой степени интересуются вами. И отчасти знакомы с театром военных действий. Значит, могут перекрыть нам кислород. И наверняка их люди уже там. Внизу.

— Они все там знают? Все ходы и выходы?

— Зачем? Все знаю только я.

— Ну и сделай так, чтобы нам пройти. А потом наверх подняться.

— Это несколько удлиняет наше пребывание под землей. Впрочем, мне нужно посмотреть те схемы, которые находятся, как вы выражаетесь, у вашего руководства. Может быть, как-то и сократимся.

— Значит, по рукам?

— По рукам и ногам. И на поражение. Поехали.

Шток запер квартиру, они спустились в парадное, вышли на улицу. Милицейский «жигуленок» стоял в полуквартале за углом.

— Пошли, — показал направление Наджибулла.

— Пошли, — согласился Шток. И, качнувшись в сторону, побежал.

Почти рядом с домом гаражи, за ними болотце городское, несерьезное. За гаражами Наджибулла почти догнал дурака этого, броском в ноги доставал, но тот увернулся, побежал по берегу речки Товарной до железнодорожного переезда, перед электричкой проскочил, и глупое счастье ему выпало — такси пустое. Наджибулла на пост ГАИ метнулся, что у парка, заорал приметы, цвет машины, номера он никакого не запомнил, и такси это отыскалось по радио через диспетчерскую, но Шток к тому времени уже выскочил, сто тысяч отвалив водиле, и на Суворовском проспекте исчез. Наджибулла вернулся к дому на Тихорецкой, где ждал его Зверев. Тот даже не попытался помочь в преследовании, поскольку не сомневался в успехе своего товарища.

— Ну что? Умылись?

— А как же семья в Даугавпилсе?

— Да они вчера исчезли. В неизвестном направлении. И он это знал. Долго проживет Шток.

— И счастливо.

Они минут тридцать покатались по городу. Наджиб успокоился почти, только тряс время от времени головой. Потом он оставил Зверева в укромном месте, а сам отправился в контору ставить машину и еще по другим каким-то нужным делам. Потом он отвез Зверева к месту его временного жительства, и там на кухне, под яичницу и пельмени, они выпили по бутылке водки.

В принципе, подземелья, как таковые, не интересовали их сейчас. Круг поисков сузился, а Шток оказался вовсе не тем человеком, с которым можно было работать. Обоюдоострым человеком оказался Шток, и то, что он знал о наличии серьезных схем и определенном интересе к ним неких не совсем простых лиц, было плохо. Но как бы то ни было, большие тайны подземного Кенигсберга уходили куда-то в близкое или далекое будущее. Фигуры на доске меняли клетки. Черные на белые, а белые на иные. Фигура под названием Шток — была снята, но это не значило, что она не появится вновь, после какой-нибудь манипуляции играющих. Это не классические шахматы, да и не шахматы вовсе. Да и доска-то не деревянная, а похожая больше на гробовую — мраморную или скорее гранитную. А если ты сделал неверный ход, то это вовсе не значит, что твое имя останется на этой плите. Ты уйдешь безымянным, и друзья тебя помянут совсем не в тот день, в который следовало бы, потому что так нужно…

Нахождение мест складирования оружия группой «Гертруда» было наконец выяснено. В деле крепко были завязаны господа из Департамента охраны края, но они нас в данном случае не интересовали. Нас интересовали три товарища. Караускас, Литвинов и Мордюков. Первый проживал в Каунасе, двое других — в Вильнюсе. Подставлять под исполнителей «Регтайма» решено было их, и они, как мотыльки, летели теперь на огонь свечи, привезенной из мест, расположенных далековато отсюда, но зажженной уже на берегах речки Преголе. Предпринимались меры для расстройства их поездки в Калининград, но тщетно, и не совсем повезло нам в этих мероприятиях, а в конце концов не повезло бывшим советским офицерам, имевшим в свое время прямое отношение к группировке наших войск в Германии. В конце концов я принял решение об их физическом устранении. В данном случае дальнейшая судьба нелегального канала, тайной тропы, интересовала меня в последнюю очередь. Восстановить потом организацию они смогут, а те, кто придет на место погибших в автодорожной катастрофе, будут уже под колпаком. Работа проводилась основательная.

В шесть часов утра того достопамятного дня Георгий Литвинов вывел из гаража свой скромный «Москвич». С улицы Атейтес он проследовал по утреннему городу до выезда на Эйшишкес, где его ждал Александр Мордюков. Нами было выявлено наружное наблюдение за обоими, до момента выезда на Каунасское шоссе. Затем наружка как бы исчезла, но при прослушивании определенных частот была выявлена эстафетная передача «Москвича» по полицейским постам с последующим докладом на пульт. Причины отслеживания дорожная полиция не знала, просто давала информацию. В Каунасе Стасис Караускас, имевший свою автомашину, все же сел в салон малинового представителя ушедшей эпохи. Дело облегчалось. Из Каунаса они отправились на Капсукас и дальше, очевидно, на Вилкавишкис и Нестеров. В Калининграде они предполагали быть после шести вечера. Проверив еще раз трассу на отсутствие машины теневого сопровождения, наши люди — решили приступить к ликвидации группы.

Я столь подробно останавливаюсь на всех деталях этой нехитрой рутинной операции, чтобы показать, насколько нам важна была сейчас каждая мелочь. Хотя фургон, набитый оружием, и руководителей прекрасно законспирированной группы, с которой коллеги мучились целый год, мелочью не назовешь. Но пришло время других категорий и других ценностей.

Примерно в тридцати километрах от Каунаса наша группа, переодетая в форму дорожной полиции, остановила автомашину Мордюкова. Во время осмотра машины один из проверяющих отвлек внимание Мордюкова, и в багажник, прямо под канистру с бензином, было поставлено взрывное устройство с дистанционным управлением. После чего «мотыльки» из «Гертруды» были отпущены, их повела «тойота» непосредственных исполнителей. А псевдоинспектора переоделись в ближайшем кустарнике и отбыли в Каунас на удачно подошедшем рейсовом автобусе. До Капсукаса «Москвич» Мордюкова следовал в плотном потоке других машин. Наконец в десяти километрах от Вилкавишкиса образовался разрыв метров в сто от ближайших соседей, и автомобиль был взорван. Исполнитель благополучно миновал Вилкавишкис, оставил машину на заправке и на попутной машине спокойно перешел литовско-русскую границу спустя два часа.

По информации с литовской стороны, погибли все трое на месте. Пластика было заложено с избытком. Интенсивное прослушивание переговоров всех заинтересованных лиц в Литве, Германии и Калининграде позволило с достаточной долей достоверности выйти на исполнителя «Регтайма». Получалось, что визит заколотой портновским шилом троицы бизнесменов в Филармонию был не случайным.

Фургон уже был загружен и вышел на трассу. Хозяева Господина Ши, видимо, рекомендовали ему поискать источник утечки информации. В Москве прошло закрытое совещание всех заинтересованных лиц, где лично Господином Ши были получены новые инструкции и беспрецедентные суммы в валюте для форсирования поиска крота. В Калининград выехала инспекционная группа, имевшая большие полномочия. И все же формального повода для нейтрализации нашей группы не было. Очевидно, какое-то давление оказывалось, но пока тщетно. Я стал испытывать гордость за свою контору. Но вероятность попытки уже нашего физического устранения росла с каждым часом, поэтому мы покинули прекрасный город Светлогорск и переместились в другое место, которое я вам назвать не могу. Если хотите, можете назвать его бункером. Это будет почти верно. Такие объекты есть на территории не только бывшей шестой части суши, но и во многих странах мира. Они есть то необходимое зло, которое неискоренимо. Именно на таких объектах, созданных людьми Бухтоярова втайне от своего тогдашнего руководства, ему и удалось сберечь значительную часть своего личного состава.

Но жизнь наша осложнялась теперь нелюбимыми всеми манипуляциями над своей внешностью. Искусство гримера не худшее из профессий.

В свое время в Петербурге произошло, казалось бы, обычное задержание, одна из бесконечных операций. Точнее — их было две. Так называемый незаконный оборот оружия и его пресечение. Тогда милиционерами было изъято полторы сотни пистолетов «ТТ», огромное количество патронов. Дело вел уголовный розыск. Непосредственно у задержанных были обнаружены пистолеты «ТТ» польского производства, как значилось в официальном пресс-релизе. В действительности это были те самые пистолеты, которые группа «Гертруда», по всей видимости, производила непосредственно в Германии в подпольном цехе, курируемом местными спецслужбами. Это оружие оставило след во всех трех республиках Балтии. В Петербурге реализация шла по пятьсот пятьдесят долларов за штуку. Пистолеты перевозились в специально оборудованных тайниках, в микроавтобусе «фольксваген». Далее происходили интересные вещи. Для оперативной разработки задержанные были отпущены под залог в два миллиона рублей за каждого, и контакты их отслеживались, о чем они, естественно, знали. Но все же жили-то они не в безвоздушном пространстве. И вот в результате каких-то мимолетных контактов, намеков и догадок — а выпущенные на свободу были людьми взрослыми и достаточно осторожными — сотрудники РУОП неподалеку от Петербурга задержали двух жителей Эстонии. Теперь была использована уже автомашина «мерседес». Можно сказать, что она вся состояла из тайников. Пистолеты находились даже в бензобаке, причем с заряженными уже обоймами. Здесь оружие было более разнообразным. Чехия, Польша, ну и то самое. Германское. Автомашину у задержанных конфисковали, а их самих на тридцать суток поместили в следственный изолятор.

Вообще, за последнее время в Петербурге РУОП изъял пятьсот шестнадцать единиц оружия, в том числе двадцать автоматов, четыре гранатомета, три пулемета, сорок гранат и пятнадцать тысяч единиц боеприпасов. Непосредственно группа «Гертруда» на питерском рынке представлена не была. Сюда попадали случайные партии оружия, пришедшего по маршруту Германия — Польша — Литва. Московский рынок был вполне достаточен для группы. Но контакты на частном уровне, вне структуры, отслеживались. И теперь произошло следующее. По оперативным донесениям нашего человека из окружения Господина Ши, план с подставкой «оружейников» в Калининграде решено было выполнить. Вместо выбитой группы отправлялась другая. Считалось, что мы не можем держать под контролем все оперативное пространство. Поэтому остатки «Гертруды» решено было не трогать вовсе, а новую команду отправить из Петербурга уже под охраной. Для этого снова были арестованы лица, ранее проходившие по питерскому оружейному каналу, с ними проведена соответствующая работа, они официально были завербованы некими лицами, представившимися офицерами ФСБ, работающими на Господина Ши, и им были даны гарантии безопасности. Им в задачу ставилось участие в инсценированном аресте их в Калининграде, показания о якобы их участии в заговоре национально-патриотической оппозиции, опять появлялся фургон с оружием. Впоследствии они должны были быть устранены во время операции «Регтайм».

В качестве приложения вбрасывались реальные эпизоды уголовных дел, в которых эти бедолаги участвовали. То есть процесс предполагал некоторую длительность во времени. Одновременно в Калининграде планировалось провести ряд масштабных операций поддержки. Так называемые члены фронта национального спасения совершали ряд террористических актов, покушений на главных редакторов изданий правительственной ориентации. Факсы от мифической организации «Сирин» были уже отправлены. Господам журналистам предлагалось уйти в отставку. Сам эпизод с задержанием торговцев стволами был на первый взгляд незначительным, но в цепи всей операции приобретал ключевое значение. Решено было отправить господ Иванова, Рястаса и Межелайтиса в Калининград самолетом. Там держать под усиленной охраной и выпустить в свет в означенное время, не подвергая до этого риску. Наши люди в Москве совершили чудо. Теперь, по законам игры, мы теряли своего информатора у Господина Ши. Но это было уже не принципиально. Фургон-то находился в пути, а в самой Москве время отсчета можно было измерять уже часами. Господин Ши нас более не интересовал. Машина была запущена, обслуживающий персонал занял места у пультов управления. Устранив трех людей из группы «Гертруда», мы все же выиграли около полутора суток. Фургон простоял некоторое время на польско-немецкой границе без движения.

Можно было попробовать перестрелять лжесвидетелей на трапе самолета или при первых шагах по аэродромным плитам. Здесь неизбежны были потери, а людей сейчас не хватало катастрофически. Вообще, появляться в городе стало затруднительно. Большая «молодежная» делегация, прибывшая в Калининград для общения и совместных мероприятий со сверстниками из России, сомнений в своей принадлежности не вызывала. Более того. Со складов округа, по личному приказу высшего инспектора Минобороны из Москвы, было выдано для учебных стрельб двадцать снайперских винтовок СВ Д. Где должны были пройти эти учебные стрельбы, оставалось только догадываться.