— А ты что еще за хрен? — только и сумел проговорить я, потому как ничего более умного и подходящего моменту в башку мою не пришло.
Вершину горы разнесло нахрен, ее обломки разлетелись на многие сотни и тысячи метров вокруг, эпицентр с нарисованным кровью глазиком для бессонницы сверкал невыносимо ярко, небо заволокли грозовые тучи… И из-под земли с шумом и грохотом вылезал НЕКТО.
Я, честно говоря, думал, что это будет банальный дракон. Ну, кобольды — это каменные ящерки, дракониды — тоже ящерки, но только как хищные лошадки, соответственно, дайте большого страшного летающего дракона! А тут — наверх ломился некий грандиозный мужчина вида ужасного и орал как тысяча чертей, и пальцы его тоже орали. Йолки, как пальцы могли орать? Тут надо описать его облик подробно, потому что время рассмотреть местного Хозяина Хтони у меня было. Он долго лез, цеплялся лапищами за дырень в горе, переваливал через кромку кратера, выползал на склон… Потому как был весьма велик. Максимально велик. Может, с десятиэтажный дом, может — больше, смотря как мерять!
Итак, сей мужчина действительно мог считаться мужчиной. По крайней мере, его личико величиной с небольшой стадион заросло бородой из змей, а это как бы намекало. На Тверди бородатых баб отродясь не водилось, разве что в виде исключения. И у фрау кхазадок не имелось никаких бород, симпатичные они были! Так что априори монстр определялся мужиком. Борода шевелилась, змеи орали, рот его орал тоже, горящие темным пламенем глаза высматривали гадов, побеспокоивших вековой сон.
Мускулистый, вполне себе атлетического телосложения торс напоминал античные статуи. Плечи, руки — всё это тоже было достойно какого-нибудь культуриста типа Кая Грина или Фила Хита. Проблема заключалась только в перьях, которые торчали тут и там из его тушки, довольно хаотично и нелепо. А вот пальцы… Пальцы оказались представлены толстыми, как стовлы деревьев, змеями. И они орали. Чего орать-то? Ну, разбудили, ну, бывает… Далее — жопа. Жопы как таковой у Хозяина Хтони не было и писюна тоже — не было… А-а-а-а, черт, убью когда-нибудь того, кто мне в башку вселил такое дурацкое слово! Вместо задницы, передницы и ног имелись два огромных змеиных чешуйчатых хвоста, с помощью которых эта гигантская паскуда и передвигалась, и напоминало это бег на коленках. Хоть хвосты не орали, и то хлеб!
Я смотрел на сие ползучее непотребство и все пытался припомнить, какое-такое название для такого экспоната кунсткамеры подходит? Знал ведь, читал ведь… Или мне читали? Была же какая-то история про многоглавого хрена с ногами в виде змей! Плафон? Питон? Пифон? Тут в моей башке стрикнуло, и я вспомнил ту самую коричневую книжечку с греческими и римскими мифами, на обложке которой лохматая тетка лупила кошку палкой… Или то леопарда?
Помотав головой и хорошенько дернув себя за волосы, чтобы отогнать лезущую в голову дичь, я произнес пришедшую мысль вслух:
— Тифон! Так вот ты каков, северный олень! — и почему-то сразу стало легче.
По преданиям этот тип даже богам-олимпийцам наподдал! Оттырил их и выгнал из Греции! Силен, зараза!
— ХАДАХ!!! — вопли и ор Тифона наконец были прекращены при помощи гранатометного выстрела, который прилетел откуда-то со стороны концлагеря. — ГДАХ! ГДАХ!
Янычары принялись за дело и начали обстреливать ползущего по склону Хозяина Хтони из тяжелого оружия с территории концлагеря, а Тифон устремился к ним с удвоенной скоростью, обнаружив наконец очевидного и агрессивного врага. Его странная, фантасмагорическая фигура на фоне грозового неба представляла собой картину поистине адскую… Представляю, какое впечатление он производил на гораздо более впечатлительных, чем черные уруки, человеков!
И это было мне на руку — я мог заняться наконец исходом урук-хая из этого проклятого места.
— Громадный, засранец! Будем убивать? — поинтересовался Квадратный и залихватским жестом закинул на плечо пулемет.
Они тут неплохо прибарахлились. И собрали всех уруков уже без меня. Всех уцелевших, если быть точным. Пятнадцать тысяч семьсот сорок четыре орка, мужчины и женщины, цвет Монтенегро и ужас Средиземного моря — все они нашли убежище в дальних штреках, куда их отвели Шрам, Беспалый, Квадратный и другие присягнувшие Орде уруки. Слух о молодом Резчике распространился среди урук-хая, подобно пожару, а наши успехи и воцарившийся вокруг хаос, и снятые ошейники — все это только свидетельствовало в мою пользу. Они начинали верить, и я чувствовал, как закипает эфир от возникновения нового мощного эгрегора.
Закипал не только эфир — Тифон добрался до подножия горы и теперь двигался по концлагерю, разнося бараки и укрепления, нанося страшные удары своими змеиными руками и деморализуя противника дикими воплями. Сквозь проломы в горе мы могли наблюдать, как лопаются, подобно консервным банкам, бэтээры и танкетки под лапищами исполина. Но и янычары не собирались отступать: огонь из всех видов оружия и атакующие заклинания уже прочертили на теле монстра несколько кровавых борозд, большая часть змей на бороде твари безжизненно обвисли, перья на плечах и груди обуглились… Горел, кажется, даже воздух! Но до победы над Хозяином Хтони было еще очень, очень далеко — он рвался вперед и находил своих жертв, и пожирал их, и, казалось, свежие шрамы заживают прямо на глазах, а змеи снова поднимают головы и начинают свое дикое хоровое пение…
— Нет уж! — откликнулся я. — Пусть Тифон и янычары херачат друг друга! Мы же пойдем и освободим мелких. Кто-то знает, в какую сторону надо воевать, чтобы добраться до мелких?
— Бечей! — откликнулась Райла. — Всех нас держали в загонах општины Бечей. Это на северо-восток отсюда, километров сто пятьдесят-двести… Нужно будет пересечь Дунай. Нас везли по автотрассам, я запоминала указатели… На всякий случай. Все думала, что вернусь и выпущу кишки этим упыриным подстилкам…
Действительно, как же я забыл: мои товарищи по несчастью не так давно имели сомнительное удовольствие проводить время в тех самых «загонах»… Все-таки Райла — умница, вот что я подумал. Настолько, насколько орчанка вообще может быть умницей. А еще я подумал о том, что мне несказанно повезло: Хунедоара тоже находилась плюс-минус на юго-востоке, и от неведомого Бечея до нее было всяко ближе, чем из Крупани. А что бы я стал делать, если бы лагерь для юных обормотов организовали ближе к Монтенегро?.. Какая часть урукской натуры сумела бы превозмочь: желание мести, огня и крови или необходимость дать шанс потомству на выживание?
— Это… — сказал Шрам, как бы отвечая на мой вопрос, и почесал голову. — Может, мы сначала Бухарест сожжем и в Истанбуле султанский гарем оттрахаем, а потом мелких освободим? Может, они как-нибудь там сами потусуются?
Взрослые уруки слишком хорошо представляли себе огромную вонючую пушдуг бууб, с которой они столкнутся, когда злая, как тысяча чертей, толпа подростков-орчат выберется из загонов. Это будет ад, жупел, Содом и Гоморра! Живые позавидуют мертвым!
Но даже для уруков такое предложение — это было чересчур. Тут уж загудела молодежь и кое-кто из женщин. Не только мои спутники были здесь после загонов. Юноши и девушки принялись яростно рассказывать о порядках в Бечее, и по всему выходило — упыри-новообращенные лютовали там гораздо хуже, чем янычары — тут. Ладно, ладно. Это нам повезло с Эргенчем. В остальных рудниках дело обстояло мерзко и скверно, но даже их обитатели вроде как прониклись и решили, что мучить и воспитывать гребаных урукских папуасов — дело гребаных урукских взрослых, и никакая другая сволочь не имеет права издеваться над пацанами и девчонками…
— Значит, нам в Бечей! — выкрикнул я. — Мы будем бежать весь день и всю ночь и нападать на всех военных, которых встретим! Мы добудем оружие и снаряжение, зальем кровью упыриных слуг землю Балкан! Но, братья и сестры, не марайте свои руки о города и села, у нас нет на это времени — там, в Бечее, страдает наша молодая поросль! Освободим их — а оттуда рукой подать до Трансильвании! Сожжем замки упырей, разгромим кровососов в их логове! Мир-р-р-рдаутас вра-а-а-ас!
Этот клич им был очень даже понятен, он означал — «хороший день, чтобы убивать». «Лок-тар огар» тут никто бы не понял, это точно… Нужно будет начать проводить среди них разъяснительную работу! Ну, и татау делать потихоньку… Много ордынцев мало не бывает!
…Когда балканский урук-хай полноводной рекой покидал Крупаньские копи сквозь проломы в горе, Тифон продолжал разносить концлагерь, пехота и техника янычар спешно отступали к городской застройке Крупани, а в покрытых тучами небесах заходила на боевой курс эскадрилья османских реактивных истребителей. Ракеты класса воздух-земля — не менее эффективное оружие против хтонических тварей, чем сложные магические техники и мощное колдунство!
Урук-хай мчался по заросшим лесом холмистым равнинам, полям злаков и кукурузы, проламывался сквозь живые изгороди, плетни и заборы из колючей проволоки… Пятнадцать тысяч кровожадных дикарей вырвались на свободу! Черта с два это стало бы возможным, будь это кто угодно, кроме нас!
Самый быстрый марафонец Земли — Келвин Киптум преодолел 42 км за два часа и 35 секунд. Уруки могли поддерживать среднюю крейсерскую скорость в 18 или 20 километров в час по пересеченной местности черт знает как долго! Полицейские участки, блокпосты, военный транспорт и патрули — всё это изничтожалось прямо на ходу, со страшной силой и свирепостью… Безусловно — власти были в курсе, над нами пытались виться беспилотники, снимать — но их сбивали из пулеметов. Таким же макаром посадили и полицейский конвертоплан — не бронированный, легкий.
Но было очевидно: большого сражения не избежать, потому как носящаяся по сельской местности дикая дивизия, состоящая из злобных варваров, которые походя жгут, жрут, ржут и убивают в тылу воюющей страны, существовать в принципе не может! Так что, сто пудов, кольцо сжималось, несмотря на то, что погода нам благоволила: над всей Среднедунайской низменностью небо было затянуто густыми грозовыми облаками. Это могло помочь против спутникового наблюдения, но здесь, на Тверди, есть ведь всякие магические зеркала, золотые яблочки на блюдечке с голубой каемочкой и прочие волшебные средства слежения!
Мы, конечно, обрастали оружием и снарягой, и я чуть ли не на ходу лупил татау новым последователям, но — это были полумеры. Нас найдут, и прольется большая кровь, яснее ясного! Так я думал, так думали все бегущие рядом со мной орки… А все почему? Потому, что все уруки — самовлюбленные эгоцентричные болваны. Мы все как один считали, что мир крутится вокруг наших подвигов и похождений… И даже я, вроде как склонный к анализу и синтезу и, не побоюсь этого слова, индукции (не путать с дедукцией), увлекшись отыгрышем уручьего Спартака, позабыл о том, что есть на свете силы куда более могущественные, чем толпа татуированных боевиков. Но эти самые силы про меня не забыли! И напомнили о себе — раскатами грома и запахом озона. И вроде как в этом ничего удивительного не было, учитывая погоду, но…
— Сто-о-о-о-ой! — заорал я.
Вожаки передали команду дальше, и урук-хай постепенно тормозил, орки вертели бошками во все стороны, вопросительно поглядывали на главарей и на меня. Их можно было понять: жизнь — движение! По вам просто не успеют навести тактическую ракету с кассетным боеприпасом, если вы будете постоянно бежать. Ну, или площадное заклинание применят в паре сотен метров за спиной… А тут — остановка!
В воздухе сверкнуло — и вдруг с высоты примерно пяти метров с дикой матерщиной и злобными воплями среди рядов кукурузы начали падать уруки. И оружие! В тех самых смутно знакомых контейнерах!
— Аш даутас врасу батлат!!! — орал Шаграт Зловещий, вскочив на ноги и грозя кулаками небу. — Скаи, скаи! Пушдуг бууб!
— Аш глоб… — Сагдей поднимался с колен, отряхивая лысину от золы и мелкого мусора, и, оглядываясь, увидел нас. Тут же его рожа расцвела страшно обаятельной улыбкой: — Гарн, гарн Шаграт! Это же гребаный урук-хай! Всё сработало!
— А-а-а-а-а!!! — заорали орки Шаграта, тыкая пальцами в своих соотечественников, еще недавно бывших невольниками. — Вот они, вот они, эта толпа неудачников, которые позволили взять себя в плен! Лохи! Придурки!
Тут урук-хай смутился. По всему выходило — сектантны Шаграта со всех сторон правы, и Шраму, например, явно было не по себе. А вот Беспалый нашелся:
— Нас вытащил Резчик, и мы разнесли янычарам всю хату, убили многих и многих и выпустили из-под земли какого-то уродливого громадного хрена со змеями вместо ног, так что он там несколько орт капы-кулу втоптал в грязь. А теперь мы идем освобождать мелких! Вы будете рожи корчить или с нами погнали?
— Гарн! — обрадовались шагратовцы. — Ясен хрен — с вами! А мы — с гостинцами от Белого Царя!
Сагдей принялся вскрывать контейнеры с приветами из далекой родины, и на свет Божий стали появляться ПЗРК, ПТУРы и прочие взрослые игрушки, которые даже в ограниченном количестве очень даже могли помочь нам добраться до Бечея с гораздо меньшими потерями, чем предполагалось первоначально. Конечно, семнадцать контейнеров с тяжелым оружием — это капля в море для пятнадцатитысячного войска. Но балканцы с османами вряд ли смогут двинуть в нашу сторону танковый корпус, у них и других проблем хватает, особенно — на фронте… Попробуют обойтись полицейскими частями, тыловыми охранными соединениями и прочими условными обозниками. Да и времени на раздумья у вражеского командования не слишком много: до Бечея мы доберемся часов за двадцать, считая переправу через Дунай!
Уруки сноровисто расхватали вооружение, явно — многие из них пользовались всем этим не в первый раз, и у меня закралось некое подозрение об истинных причинах такого длительного существования гнезда нестабильности и раздрая в Монтенегро. В какой стране проживает больше всего уруков? Правильно — в богохранимом отечестве. Где нашему брату официально разрешено служить в армии? Пра-а-вильно! В какой еще стране урук мог бы стать походным атаманом — то есть генералом? Где самое опасное и самое пораженное в правах меньшинство обладает настоящей экстерриториальностью в рамках табора и не подвластно местным судам, только — таборному и опричному? Да, да, уруков в государстве Российском все ненавидят, им запрещают носить огнестрельное оружие, всячески стараются держать подальше от крупных благополучных городов, усиленно отслеживают их действия при помощи современных и магических средств слежения и полицейского контроля, и вообще — по отношению к урук-хаю кругом бытовой расизм и ксенофобия. Но!
Где-то по-другому? Есть хоть одна страна в мире, где к урукам относятся лучше? А есть ли вообще какая-нибудь страна, любое государство, к которому хорошо относятся сами уруки? При всей своей безбашенности и анархичности мои сородичи бесконечно уважают и подчиняются только одному-единственному существу на планете, которое не входит в урук-хай — Грозному Государю, или — Белому Царю, как говорят на Юге. И нет никакого другого могучего великодушного дяди или замечательной тети, которая взмахнет волшебной палочкой и дарует черным урукам гражданские права, социальные гарантии и медицинскую страховку. Почему? Потому, что не бывает таких идиотов на свете.
Придя на участок для голосования, урук побьет наблюдателей, сожрет всю еду в буфете и насрет в урну, потому что по меркам урук-хая нет на свете ничего более тупого, чем давать одинаковый голос матерому воину, мудрому шаману, искусному резчику, нерожавшей бабе, восемнадцатилетнему папуасу, спившемуся опущенцу и умственно отсталому инвалиду. Сами демократические принципы вызывают у орков приступы дикого хохота и волну глумления. Как и идея о том, что кому-то нужно подавать милостыню или платить пособие по безработице.
— Не можешь заработать? Скаи, скаи! Аш глоб! Иди воруй! — вот что орет урук, если какой-нибудь оборванец сослепу протянет руку за подаянием.
А медицинская страховка нашему брату и нахрен не всралась. Уруки не болеют, а если и схватят травму — так или само пройдет, или время подыхать настало, потому как жизнь такова и больше никакова!
Я поклялся себе расспросить Сагдея и потом, попозже — Маухура о связях между российским урук-хаем и орками Монтенегро. Определенно, они были гораздо более тонкими и одновременно более глубокими, чем могло показаться на первый взгляд… Но вслух у лучника-травматолога я спросил кое-что другое, прежде чем мы продолжили наш марш на Бечей:
— А каким-таким чудесным образом вы тут оказались, да еще и вместе с такими приятными подарками? Я кое-что видал и точно скажу: для такой телепортации нужна масса энергии! Или человеческие жертвы.
— А, да! — Сагдей достал из-за пазухи очки и специальную тряпочку, подышал на линзы и протер оптику. — Такой седой, вежливый князь, который курит хороший табак, просил передать тебе, что в бывшем Инферно теперь очень легко работается, что бы это ни значило. И что твоя подружка — чудо!
— Хм! — при мысли об Эсси я волей-неволей разулыбался. — Ну, раз хорошо работается… В принципе, ну, сколько тут до Инферно? Наверное, при способностях этого самого вежливого князя он мог такое устроить не перенапрягаясь… А больше ничего они нам не сбросят?
Этот явно очень и очень непростой травматолог надел очки и блеснул на меня линзами:
— Думаю, они посмотрят по результатам. Пока им все очень нравится.
Еще бы, черт меня подери, им там всё не нравилось!