Совещание получилось более похожим на встречу клуба анонимных алкоголиков или клуб психологической поддержки, как в американских фильмах, чем на некое штабное военное мероприятие. Удивляться особенно не приходилось: народ в палатке, которая выполняла роль административного здания в нашем лагере, подобрался уж больно специфический. Из адекватов тут имелось только два генерала — артиллерийский и пограничный, но эти двое как раз больше всех из собравшихся были похожи на алкоголиков. Да и вообще — говорить о генералах и адекватности в одном контексте я с уверенностью не мог, опыта общения с такими чинами не хватало…
Остальных же, рассевшихся на табуретках вокруг большого стола с крупномасштабной картой Восточной Европы на нем, точно можно было записывать на прием если не к наркологу, то к психиатру — точно. Всех, кроме меня, конечно. Меня — к фитотерапевту, пожалуйста. Фитотерапия — наше всё!
Во-первых, в качестве консультанта у нас тут присутствовал Клавдий Ермолов! Вот кто эманировал Тьмой из кортежа! Он и сейчас сидел в самом темном углу, набычившись, и даже лампочки с его стороны светили более тускло. Малый повзрослел: во взгляде его вместо придури и жажды крови появилась некая суровость, поперек лица пролег шрам — явно от артефактного холодного оружия, потому как свести не смог. И свою львиную шевелюру он состриг, щеголяя теперь коротким ежиком жестких волос. Это всё придавало молодому темному магу матёрости, определенно.
Сходу я не запихал его башку в его же темную жопу только потому, что царевич Василий строго погрозил мне пальцем. Царевичу Василию, кстати, тоже не помешало бы посетить профильного специалиста: то он на бессонницу жалуется, то оговорочки у него с намеками на то, что он орчанок сношал… Тут стоит призадуматься!
Во-вторых, в качестве еще одного консультанта у нас тут присутствовала попаданка. Ее звали Алиса, она была светлой волшебницей, пай-девочкой, воздушным созданием и явным романтическим интересом Клавдия. Он так и увивался вокруг нее в перерывах между мрачным восседанием в углу: то табуреточку отодвинет, то водички предложит, то к ее руке невзначай прикоснется… Просто ужас что такое. Это даже хуже, чем урук и эльфийка! Темный балбес и светлая пигалица — какой дурацкий водевиль!
А еще — она знала, что мы с ней одного поля ягоды. По крайней мере, иначе за каким хреном пай-девочка, тоненькая, как тростиночка, с беленькими волосиками и стрижкой под мальчика, который стрижен под девочку, обожгла меня невинным взглядом, здороваясь, и произнесла в сторону, как будто ни к кому не обращаясь:
— Люди постоянно спрашивают меня, знаю ли я Бабая Сархана…
Сначала я не врубился, а потом как врубился! И сразу ляпнул:
— Еще бы они не спрашивали! Первое правило Орды — всем и каждому рассказывать про Орду. Не подскажете, а как было имя того парня? — всякий раз, когда я встречал кого-то из наших, например — Тиля или Слонопотама, меня аж до мурашек пробирало. — Который помер.
— Его имя — Роберт Полсон! — глянув на меня своими голубыми-преголубыми глазами цвета самого холодного льда, ответила волшебница по имени Алиса и по фамилии Селезнева. Если это не псевдоним, то я — воспитанница Смольного и института благородных девиц.
Клавдий все это время пялился на нас, как сыч из дупла, пучил свои черные очи, хмурился, жевал губами, но ничего не говорил. Стеснялся царевича, наверное. Хотя злился и ревновал страшно!
Еще здесь присутствовал кудрявый комбриг Брегалад Ронья — хороший мальчик, замеченный в необузданном пьянстве, разврате, тяге к насилию и болезненном инфантилизме. Он привез запасы природных медикаментов лично, и теперь несколько отстраненно жевал в углу стебелек какого-то растения и поглядывал на меня.
За секретаря, начштаба и оргтехнику у нас работал, конечно, Латиф. Робокоп-Главбух здорово освоился, вкалывал, как черт, и вообще — выполнял функции голосового помощника. Ну, и волноваться, что он предаст, не приходилось — по понятным причинам. Писюн-то его до сих пор в заложниках у Федора Иоанновича находился!
Генералы — князь Вяземский и глава местной пограничной стражи генерал Панкратов (из земских, простолюдин, но явно — настоящий вояка, надежный, как скала) терпели нас из последних сил. Не привыкли они к такому обществу. Мол, форму нормальную не носят, строем не ходят, ведут себя развязно и не вполне прилично… Эти седые ветераны очень красноречиво переглядывались, и у них едва ли пар из ушей не шел в ходе наших докладов о текущем положении дел на вверенном ЧВК «Орда» и Бригаде легкой пехоты участке границы.
В общем, учитывая эпатажность собравшейся публики, прозвучавшее в финале совещания из уст царевича предложение прозвучало не так уж и безумно:
— Я хочу, Бабай, чтобы ты погасил Инферно.
Я не выдержал и заржал в голос. Нет, не потому, что я не мог! Я мог. Наверное. Опыт был. Проклятый старый дом я по камешкам разобрал в принципе, и тут должно было получиться… Вопрос был в другом: я никак не смог бы обойтись в этом деле без двух важных составляющих.
— Мне нужен охренительный запас маны, просто чудовищный, и средство для эвакуации ничем не хуже… — я хотел сказать «орлов Манве», а потом захлопнул пасть. — Так, стоп!
Получается — я действительно мог это сделать! У меня была Эсси — а рядом с ней я творил всякую дичь с большим воодушевлением, потому как она в меня верила больше всех. И, гипотетически, у меня был Грифон. Который ничем не хуже сраных орлов Манве!
— Теоретически… Теоретически я могу представить себе, как можно подойти к решению этого вопроса и не сдохнуть при этом, — вынужден был признать я.
Царевич Василий смотрел на меня с большим интересом, остальные, кроме Латифа — скептически. Латиф стоял в углу закатив глаза и пустив струйку слюны из уголка рта: его башка капитально была загружена какими-то расчетами, не удивлюсь, если он, пользуясь минуткой, прокручивает ордынские бабки в очередной околозаконной схеме… Да и черт с ним!
— То есть, в ваших силах стереть с лица земли самую обширную европейскую Хтонь, ваше превосходительство? — князь Вяземский даже «превосходительством» меня повеличал и привстал со своей табуретки. — Это возможно на практике? Вы уже делали нечто подобное? Какие сроки и средства вам нужны?
— Могу, возможно, делал, — ответил я. — Вон, спросите у его высочества, что на Маяке происходило. И у некоего Риковича из Сыскного приказа — как я одну Хтонь размотал. Но есть проблема. В первый раз я чуть не подох, а во второй — Хтонь была намного меньше. Сами понимаете — подыхать у меня нет никакого желания.
— Я повторю свой вопрос, — Вяземский поиграл желваками. — Какие ресурсы вам понадобятся?
— Ресурсы? — грозно пучить глаза и шевелить челюстями я тоже умел прекрасно. — Мне нужна будет вся вера, которая у вас найдется. Отсыплете мне веры, товарищ генерал?
Вот же гадство! Вот это я ляпнул, так ляпнул! Ну, какой, в сраку, товарищ? Алиса Селезнева — она разулыбалась и вся засияла, а Вяземский — он так громко встал, что едва стол не опрокинул, а табуретка — она на земляной пол палатки рухнула.
— Ну, знаете! Это цирк какой-то и профанация! Ваше Высочество, я отказываюсь… — определенно, я мог понять командующего, в конце концов, с его точки зрения я был настоящим шутом гороховым, а никаким не походным атаманом. И, что характерно — это была чистейшая правда.
— Отказываетесь нанести фланговый удар группировке Дьердя Ракоци через освобожденные от Хтони земли Паннонии? — уточнил цесаревич голосом холодным, как лед. — Я правильно вас понял?
— Но… — Вяземский явно растерялся.
— Какие могут быть «но»? Представьте себе эффект: эфирный катаклизм от закрытия такой огромной Хтони, маги бессильны на тысячу километров окрест, носферату, как существа магические — в замешательстве! И танковый кулак земских войск движется по пепельным равнинам, не встречая сопротивления, выходит к Белграду! А? Бросьте, ради этого можно потерпеть этого стремного типа! Он — Резчик, и кроме него никто не сможет нам помочь в в этом деле… Даже все министерские маги. Верно, Алиса?
— Верно, ваше высочество. Правда, без магов и ему не справиться. Так я думаю… — голосок у нее был детский, почти ангельский.
— Именно поэтому вы здесь, — кивнул Василий Иоаннович, а потом повернулся ко мне. — Тебе все сойдет с рук, Бабай. Ты получишь все, что захочешь. Сначала — дворянство, потом — княжество вместе с деньгами, по-настоящему большими, и относительной свободой. Если победишь и закроешь Паннонию, а потом сделаешь то, что обещал моему отцу. А если проиграешь — все, что ты создавал, все, что тебе дорого — пойдет прахом.
Я непроизвольно оскалился:
— Это шантаж, ваше высочество? — вышло почти гроулом, это было чревато, но контролировать себя при таких заявках было тяжеловато.
— О, нет! Это констатация факта, — улыбка цесаревича была мертвецкой. — Ты не умеешь проигрывать, так что, скорее всего, помрешь пытаясь. А без тебя Орда распадется, превратившись в несколько банд ландскнехтов, парочку сталкерских группировок и отдельных заведений, где подают кофе и эту, как ее… Шаурму! Так что придется побеждать, а?
— Но я и не думал закрывать Паннонию! Мне такое и в голову прийти не могло! Вы знаете, как выглядело закрытие Хтони размером с этот лагерь? Это был настоящий хаос, там все распидора… Раздраконило на пару километров окрест! Остались одни руины! Что будет, когда ё… Когда гэпнет Паннония? — я действительно разошелся. — Представьте, сколько народу пострадает?
— Мы подготовимся со своей стороны, — сделал успокаивающий жест Василий Иоаннович. И повернулся к Вяземскому: — Верно ведь, ваша светлость? Мы хорошо подготовимся… А ты, Бабай, и твоя команда — подготовьтесь к операции. Не скажу, что от вас зависит судьба Государства Российского, но конец войны это может приблизить очень, очень сильно. Ты ведь понимаешь — перед тем, как ты сделаешь то, что обещал Государю, мы должны максимально использовать наше преимущество в обычных вооружениях… И закрытие Хтони отвечает этому запросу в самой полной мере, хотя лично я и не одобряю такое решение. Как магу мне претит уменьшение магии в мире, говорю откровенно… Но в этой стране решение принимает один человек, и мы все прекрасно знаем, кто это и как его зовут. Потому — Слово и Дело Государево, господа. Слово и Дело!
Примерно на этом моменте я понял, на кой хрен ко мне в лесной лагерь в какой-то глуши заехали целый командующий группой армий и один из наследников престола. Геополитика творилась прямо на моих глазах! Мне бы поплохело от ответственности и эпичности момента. Наверняка я бы даже сомлел, не будь я уруком.
Но я как раз-таки был этим самым гребаным черным уруком, а потому выдал:
— Ну, раз все понятно — погнали жрать шаурму? Там Бахар мутит, в моем старом фургоне! А-а-агонь а не шаурма, скажу я вам! С пер-р-р-чиком! — и облизнулся.
Кажется, первым фейспалм изобразил Вяземский, за ним — Ермолов. А светлая магичка Селезнева, которая все это время отмалчивалась — та сложила руки в умоляющем жесте и пропищала:
— А я, кажется, скушала бы сейчас целого слона! Все это так волнительно, так волнительно, что я сильно проголодалась. Пойдемте, пойдемте скорее кушать!
Алиса Селезнева впитала огромную двойную шаурму с бараниной минуты за три и запила двойным же американо, и на ее худенькой фигурочке это никак не отразилось. Мне казалось — у нее живот должен был раздуться до размеров бочонка, ан нет! Ведьма как есть!
— Ну, ты чьих будешь, боярин? — спросила она, аккуратно утершись салфеточкой. — Я вот — изначально Алиса Владимировна Куприянчикова, тысяча девятьсот пятьдесят пятого года рождения. Судмедэксперт по профессии, в смысле — до пенсии была, жила в Беларуси, в Гомеле… Под Гомелем. Меня молнией убило, когда я в Ленинскую библиотеку шла по мосту через Сож, из Якубовки — в город, книжки относить. Представь себе! «Чьерт побьери!» — и я в теле маленькой девочки, которая только что прошла инициацию первого порядка и при этом совсем сошла с ума, бедненькая… Потеряла рассудок, получается, а я на место этого рассудка и явилась. Свято место пусто не бывает! Открыла я вот эти самые глазки, огляделась, а на дворе — другой мир и другое время, на десять лет раньше, чем то, откуда я вывалилась! А не на дворе — психбольница. Ну, и мое появление у девочки в прелестной головушке мозгоправы восприняли вполне адекватно, с пониманием. Мол — бывает, попадают. Главное — не рыпайся и пользу приноси. А когда я спустя полгода второй раз инициировалась — пристроили в МИИ в Александровской слободе. Так и работаю там. Я тут уже четыре года, а ты?
— А я — около двух лет, — ну, а что мне оставалось еще делать, кроме как признаваться? — Бабаев моя фамилия… Образование высшее, род занятий до попадания — организация мероприятий и вообще, всякий мелкий бизнес. Я помоложе вас буду, раза в два с половиной… Но Кира Булычева люблю, уважаю, и ваш выбор имени всячески одобряю. И внешность соответствующая!
Магичка в отражении стекла фургона оглядела себя с ног до головы и кивнула:
— Это просто праздник какой-то, если честно! Ее тоже Алиса звали, а фамилия — Уткина. Я сменила для благозвучия, это не возбраняется… Тем более — я вроде как не только из другого мира гостья, но и из будущего — тоже. Девочку, конечно, жалко, но я второй шанс упускать не собираюсь! — Алиса… Владимировна покружилась на месте, и юбка ее белого платья покружилась тоже. — Нравится?
Так вообще говорят — юбка платья? Об этом я подумал, но сказал совсем другое:
— Мне брюнетки нравятся. Точнее — одна брюнетка, — а то мало ли эта самая брюнетка сквозь прицел подаренного «Гаусса» сейчас наблюдает, да и вообще — пятьдесят пятый год рождения — это слишком!
— Знаю я эту твою брюнетку! — рассмеялась Алиса. — И полностью одобряю. Ты лучше вот что скажи: кого из наших встречал?
— Ну — Тиля Бернеса, — начал загибать пальцы я. — Ну, Севу Потанина, еще этого — Помаза-Удовинского… И вот, надеюсь, Левушку Попугина в Инферно найдем и вытащим прежде, чем все там медным тазом накроется. Или он нас вытащит!
— Это Грифона, что ли? Так ты в курсе? Ох, как хорошо! Я ведь скажу по секрету — я за ним и прибыла! — захлопала в ладоши бабушка-девочка. — Это сильно упрощает ситуацию. И Тиля я знаю, он хороший! И песни душевные…
— В поликлинику для опытов я Попугая не отдам! — рубанул ладонью воздух я. — Я Слоненку и Удаву обещал! Никаких МИИ и никаких Александровских слобод!
— Что, прости?.. — глаза Алисы стали широкими-широкими, как два блюдца. — Есть и другие, такие, как Грифон?
— Два, — пояснил я. — Даже три. Они коллективно попали, вчетвером, в результате научного эксперимента. Понимаешь ли, смотрели мультики в лаборатории — и вот вам, пожалуйста! А больше я вам ничего не скажу. Вдруг вы не Алиса Селезнева, а американский шпион?
— Ну, как знаешь… Но в Хтонь мы пойдем вместе, так что доверять друг другу придется, — обиделась она. — Бывай, Бабай. Приятно кого-то из земляков встретить, хоть ты и балбес.
— Бывай, Алиса Владимировна, — сказал я, провожая взглядом силуэт девочки-девушки-бабушки в белом платьице, которая самым натуральным образом светилась в ночной темноте.
Бывают же такие выверты! Алиса, понимаешь, Селезнева, судмедэксперт из Гомеля и светлая магичка… Чтоб меня! Рядом с ней из тьмы вдруг соткался еще один силуэт — в черном кожаном плаще. Дядя Клава, кто ж еще! Что-то он там стал ей нашептывать на ушко, оглядываясь на меня. Наверное — всякие гадости. Но мне на это было, если честно, наплевать.
Бахара я выгнал спать уже давно, так что теперь сидел в свете электрических желтых фонариков под навесом фургона, пил кофе и ждал Эсси. Эльфийка пришла за полночь — уставшая, но как всегда красивая. Во взгляде ее читалось явное удовлетворение:
— Кто сегодня молодец? Я молодец! Давай, делай мне ореховый раф и жарь вафли с малиновым джемом… Я знаю — у тебя есть вафельница! — девушка уселась на раскладное кресло рядом со мной, стянула с себя ботинки и закинула ноги в камуфляжных штанах на стол, с наслаждением расслабившись. — Из семи тысяч — пять с половиной теперь спят, как медведи зимой, завтра к обеду будут готовы снова маршировать с этими вашими дурацкими алебардами. Но полторы тысячи — извини, тут потребуется дополнительная терапия. Там гоблины в основном и снага, которые помоложе. Мелковаты! Суккубы из них энергии откачали прилично, так что денька три примерно понадобится.
— Дай-ка я тебя поцелую! — просиял я. — Ты ж мое солнце!
— Не-а, иди вафли делай, я голодная как… Как большой черный урук! — она закинула руки за голову и закрыла глаза. — Кстати! Кто-то обещал мне песню про солнышко лесное и до сих пор не спел, так что давай, мурлычь под нос, когда будешь готовить. Я послушаю — а потом нормально тебе ее спою, после того, как все в лагере проснутся от твоих воплей…
— Но у нас тут высочество…
— Тогда точно — пой!
Ну, что делать? Сказано — сделано. Когда самая прекрасная в мире Лесная Владычица, которая только что едва ли не половине Орды вернула боеспособность, просит кофе, вафли и спеть — великий и ужасный черный урук повязывает передник, открывает сначала вафельницу, потом свой хлебальник и гроулом выдает:
— Всем нашим встречам разлуки,увы, суждены!..
После первой строчки над лесом вспорхнули с жуткими заполошными криками стаи ворон и завыли волки. После второй — из каждой второй палатки лагеря заорали матом.
вот тут уже можно ставить лайк, например.