Вагонетки плыли в утреннем тумане над бездной. Внизу поблескивали огни Хунедоары, позади — горел металлургический комбинат, слышались сирены и выстрелы. Впереди темнела громада замка.
На дне огромного стального корыта расположилась отличная компания. На коленях у меня сидела Эсси и заплетала какие-то замысловатые косички в моей гриве, у стенок — Цегорахов с вечной улыбкой на лице, Таго Гваун Амилле — непривычно задумчивый, Хурджин с бубном, Хуеморген с обрезом, Витенька с кучей пистолетов в щупальцах, Кузенька со смартфоном, Брегалад с винтовкой и луком, Бахар с кардом и гранатами. Мой кард, кстати, наконец-то, снова был со мной! И гранатки, и ракетница, и все остальное — милое сердцу и родное. Даже футболка с надписью про крокодительство!
Я даже на ходу продолжал лупить народу антивампирские татау — моя старая гвардия затребовала себе такие цацки сразу, как только узнала! Нам даже из-за этих самых пиктограмм, которые требовались всем и каждому (кроме Эсси, понятное дело), на часок пришлось отложить операцию по курощению, низведению и дуракавалянию Хунедоары, все — по заветам Карлсона…
— Оно, понимаешь, как-то в сердце засвербело, — пояснил Хуеморген. — Мол надо ехать! Мы с Витенькой Серому в Братск набрали, еще пацанов по филиалам приволжским и сибирским поспрошали, наскребли фургонов, припасов, медикаментов, того-сего по мелочи, ну и поехали. Донерветтер! Прибыли в Орду — а она ускоренным маршем в Паннонию двигает! И тебя там — нет! Зато есть такие же как мы, у кого засвербело… Я когда этого вер-р-р-рдамте харлекинише думмкопф увидел так чуть не охренел…
— Отдельный особый отряд проникновения и саботажа, на секундочку, — белозубо оскалился Церогахов. — Мы на службе Государя! Опять! И не только мы! Сейчас на Балканском фронте команды из Скоморохов и Зоотериков сформированы в таком значительном числе, что я боюсь подумать, за каким…
— Нихрена не будет взрываться и ни хрена не будет стрелять, — Сергей Ивушкин, этот надежный парень, помимо обреза предусмотрительно обзавелся пожарным топором на манер моих снага. — Я думаю — к утру, да, Бабай?
— Плюс-минус, — повертел я ладонью. — Смотря как с упырями управимся. И смотря что нам Вдовушка приготовила.
— А что — Вдовушка? — Бахар тряхнул дрэдастой гривой. — Ты нормально объясни ей, что так мол и так, хрен кто больше в нее из гранатомета пальнет, так она тебя сама на спине к Эпицентру потащит!
— Думаешь? — засомневался я.
— Да нормальная она баба, хоть и паучиха! — отмахнулся Бахар. — Уверен — местного Хозяина в бараний рог согнула…
— На консервы пустила, — закивал Кузя. — Вдовушка может. Она эта… По этой… Мало окулярной малярии… Э-э-э… Падажжи ты биться, Бабай, чего ты как этот? Я имею в виду — ин-но-ва-ци-и! Кулинария! Молекулярная! Какая-то педерастическая эльфийская тема! Да?
— Да, — кивнул Хуеморген. — Одни педерасты могут кушать вот это все из пробирок и пакетиков. Надо чтоб огонь до небес, жир реками, зелень хрустела, пиво пенилось, сыр плавился!
— Давайте делать уточнения, — Брегалад поправил свой лихой берет. — И конкретизировать.
— Ох, ох, — Кузя схватился сначала за рот, потом за нос, потом, почему-то, за жопу. — Авалонские! Авалонские педерасты! У нас есть нормальные, наши, российские эльфы! Они делают качественную дичь! А не всякие там пакетики!
Прозвучало это двусмысленно, но справедливо в обоих вариациях. Дичь лаэгрим делать умели и любили.
— Меня очень интересует вот какой вопрос, — снова подал голос Цегорахов. — И вопрос этот скорее к нашему синекожему другу, если я правильно помню явление физрука и прочих неприятных мертвых типов на нашей базе в Сан-Себастьяне… С кем там воюет дружина Хуньяди на комбинате?
— Однако, правильный вопрос, скоморох, — Хурджин легонько, пальцами прошелся по мембране бубна. — Так-то есть одни урукские вожди, которым не сидится на зеленых холмах, залитых лучами восходящего солнца… Шибко харизматичные! А тут, в горах и долинах, за последний месяц сгинуло немало уруков… Беспокойные духи, дело которых не завершено. Целая армия!
Ять! Я выпучился на тролля. Нет, ну он говорил что сделает отвлекающий маневр, но… Все, кто погиб во время восстания в Крупани и сражениях в Банате и на равнинах Раскии теперь бесчинствуют на комбинате? Представляю, какие сообщения летят в штаб к Дьердю Ракоци! Мол, тут половина урук-хая, не меньше! А вторая половина шествует к Бухаресту, подвергая мечам и пожарам Трансильванию и Валахию! Определенно — Хурджин своего рода гений!
Тросы скрипели, земля становилась все ближе. Авангардные вагонетки уже выгружались, молодые папуасы во главе с Лурцем и Райлой резали охрану обогатительного комбината и наводили ужас на редких работников. Создать панику, запугать город, заставить жителей бежать — вот что было ключевой задачей. Город и так не спал — кипишь на склоне горы, на предприятии, которое многим из них давало средства к существованию не мог не оказать на них нужное воздействие. Это было понятно.
Вопрос был в другом: поверят ли Хуньяди, что урукам хватит наглости атаковать замок? И что у них (то есть у нас) есть железобетонное средство против мощных заколдованных врат упыриной твердыни? Отличное такое средство, даже два! Одно — с хоботом и бивнями, второй — длинное, желтое, способное перемещаться внутри камня и кирпичной кладки с той же легкостью, с какой уж плавает в болоте. Ну и еще один воздушный транспортник, не в меру болтливый…
Так что план был простым как репа, поскольку основывался на имеющихся ресурсах — то есть каждом из нас, и на желаемых целях — то есть уничтожению упырей, добыванию добычи и стяжанию славы и подвигов. И реализовывать мы его начали немедленно!
Атака на замок все-таки оказалась внезапной! Судя по всему, мои догадки оправдались: дружина Хуньяди воевала с духами на металлургическом заводе. Так что наше вторжение по трем плоскостям: над, по и под землей имело оглушительный успех.
Полоз ввинтился в землю еще на подходе: его задачей было обрушение внешнего кольца стен, и рябь на каменной кладке возвестила о том, что эта странная рептилия с учеными степенями, наградами и званиями, близка к полному успеху. В это же самое время Грифон, пыхтя и бормоча, влетел под турель (в смысле крыши, архитектурного элемента, а не артиллерийского орудия) возвышающейся над замком надвратной башни-барбакана и забросил туда троих наших лучших стрелков: Сагдея, Брегалада и Эсси. Ну и лапами и крыльями принялся зачищать внутренность этого укрепления от супостата.
А я верхом на мамонте, с кардом в одной руке и ракетницей — в другой, во главе полусотни любимейших долбоящеров погнал по мосту к главным воротам. Конечно, мы размахивали оружием, орали, вопили и ревели как ненормальные:
— ЭТО ЕСТЬ НАШ ПОСЛЕ-ЭДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ!..
И ясен хрен, у нас собой были штандарты с белыми дланями. Что за штурм замка без возможности водрузить над цитаделью свое знамя? Ну и большие-большие мешки у нас тоже были, куда без них.
А Воронцов, Рикович, маги и опричники шли в арьергарде — прикрывали наши тылы и служили группой резерва, ибо черт его знает, из какой жопы вдруг полезут старые и страшные упыри, и какой участок вдруг начнет нуждаться в мощном усилении.
— ДАДАХ!!! — под ударом бивней Слонопотама сверкающие потусторонними символами створки ворот прогнулись, а потом со страшным треском лопнули и рухнули внутрь атриума: — КРАК!
Не знаю, кого ожидала сотня дружинников, из которых добрая половина была гайдуками? Может группу спецназа? Или — взбунтовавшихся хлопов? Или — дикарей-уруков с дубинами в руках? Но — точно не свирепого боевого мамонта, лучшего бойца ближнего боя во всем Причерноморье, а может — и во всем Государстве Российском! Честно — я чуть не блеванул от тех пируэтов и финтов, которые выделывала эта громадная лохматая туша во внутреннем дворике… Черт бы меня побрал, Слонопотам исполнял прям как Нео в фильме «Матрица: Перезагрузка»! Лапы, жопа, хобот, бивни — все это превратилось в очень быстрое, мощное, смертельное оружие, и сотенный отряд хорошо вооруженных воинов в технологичных доспехах разлетался под ударами мамонта как тростник на ветру. Точнее — та часть отряда, которую не придавило воротами в самом начале.
— ТУ-ТУ! ТУ-ТУ-РУ!!!- торжествующе трубил хоботом дико знакомый мотив этот ненормальный, и жизнерадостно скакал по трупам живых мертвецов, превращая их в мясные лепешки. За «Спартак» болел Сева Потанин в прошлой жизни, что ли?
Трупы живых мертвецов — это, конечно, я сильно загнул. Определенно — нервишки о себе давали знать. Поэтому — я хлопнул Слонопотама по шее и соскочил на землю. Уруки вокруг добивали раздавленных и покалеченных.
— За мной, за мной! — махнул я кардом, и кровожадная молодежь, охочая до драки больше, чем до добычи, рванула по моим следам ко входу в самую высокую башню.
Оттуда уже раздавались сухие щелчки снайперских винтовок. Даже Сагдей сменил свой верный лук на изделие Ород-Равских оружейников, потому как пострелять из такой красоты было охота, а если мой план исполнится — то шансы на такое действие появятся очень и очень нескоро. Или — очень и очень далеко.
Из узкой, окованной железом башенной дверцы на свет Божий вывалился охреневший от устроенной внутри бойни гайдук — в красной броне, с винтовкой без магазина наперевес… И получил от меня рукояткой карда в лоб, и рухнул навзничь. Я прыгнул ему на грудь, оттоптал морду и ринулся внутрь: нужно было убедиться, что Эсси ничего не угрожает прежде, чем вламываться в цитадель.
Мы шли по лестнице и сражались с дружинниками Хуньяди — людьми, новообращенными и гайдуками, отвоевывая и заливая кровью ступеньку за ступенькой, орудия кардами, кулаками, клыками, ногами и всем, что дал своим непутевым злобным детям великий Эру.
Стены вокруг замка заходили ходуном, земля затряслась, я, продолжая бежать по лестнице, глянул мельком в бойницу: куртины и башни пошли крупными трещинами, кое-где от них начали отваливаться целые куски кладки… Ото всех, кроме самой высокой, этой самой, в которой мы и находились. Все-таки Полоз был академиком и доктором наук, а не дурным уруком, ему разрушение ради разрушения удовольствия не доставляло, он действовал жестко, но аккуратно.
Наверху раздался клекот грифона и частые звуки выстрелов из чего-то автоматического. Взлетев огромными прыжками еще на несколько пролетов, я вломился во что-то вроде караулки. Два гайдука решетили грифона из штурмовых винтовок, а наш дорогой Попугин сгруппировался в углу и прикрылся своими попугайскими яркими крыльями, от которых пули рикошетили во все стороны и застревали в оштукатуренных стенах.
— ЛОК-ТАР ОГА-А-А-А-АР!!! — во всю силу орочьей луженой глотки радостно заорал я и разрубил башку ближайшего гайдука, спешно перезаряжающего оружие.
Башка лопнула, как спелый арбуз. Хрена с два год назад у меня такой фокус бы вышел, увернулся бы гайдук, а потом развернулся бы — и откусил бы мне жопу по самую шею. Тогда мы на троих или четверых таких ублюдков разделывали, и то — с трудом. А тут — нате выньте, я великий и ужасный, походный атаман и вообще — Резчик всея Руси и даже Балкан — немножечко! Обезображенное тело вампира дернулось в конвульсиях и ляпнулось на пол, однако — кровь не вытекала а напротив — принялась всасываться в в шею упыря… Силен, падла, ему до болярина не так-то и много осталось! Надо будет кивнуть пацанам, чтобы размозжили падлу до последней крайности
— Дрэчие! — выдохнул второй гайдук, и его автомат улетел в сторону, а в руках появился обоюдоострый меч, клинок которого внезапно полыхнул черным пламенем.
Я утер рожу ладонью, но только сильнее размазал по лицу кровищу, и сплюнул Вампиры-маги! Или вампиры с артефактным оружием, какая красота! Настоящий джедай, или там — ситх, как посмотреть. Капитальный противник, можно даже сказать эпический! Но и мы не лаптем щи хлебаем, ща-а-а я ему…
— ДАЦ! — Грифон высунулся из-за своих крыльев и орлиным клювом тюкнул отвлекшемуся на меня джедайскому упырю по макушке, а потом продолжил тюкать по методике дятла, сильно и часто: — Дац-дац-дац-дац…
Пока не вколотил его прямо в пол, нахрен. А тут и пацаны с Лурцем и Райлой подоспели, и набросились на недобитых кровососов.
— Нормально всё! — отсалютовал мне лапой Грифон. — Я полетел осуществлять воздушное прикрытие и сбивать беспилотники! И носферату тоже буду сбивать! У нас тут эта будет, бесполетная зона! План «Ковер»!
И выпрыгнул в окно, но застрял, потому как окно все-таки было скорее бойницей, а мамон себе Грифон отъел капитальный. И как в такой ситуации не помочь боевому товарищу? Я разогнался, размахнулся и врезал ему мощный подсрачник прямо по пушистой хвостатой заднице, аж татау полыхнули! Раздался звук, как будто пробка вылетает из бутылки, и Попугин, матерно ругаясь и оставляя клочки шерсти и перья, вычпокнулся на свободу, и принялся набирать высоту, махая своими яркими пуленепробиваемыми крыльями, и понося меня на чем свет стоит.
— Хоро-о-ош! — раздалось за моей спиной, я обернулся, и увидел горящие восхищением глаза молодежи. Лурц, Райла, таборные и монтенегровские юноши и девушки — все были здесь!
Вот же ироды малолетние! Да и я действительно хорошо — возьмут ведь за образец для подражания, а потом сам так застряну — и точно под сраку ботинком прилетит, и хорошо если еще одним и всего лишь разок-другой… С другой стороны — я ведь искренне хотел Грифону помочь, и, что характерно, помог! Главное что? Главное — стремление к свету и добру! И вообще, лучше уж пусть мне подражают, чем додикам типа Шаграта! Мы, в конце концов, ответственны за тех, кого не замочили… Э-э-э, или как там было? Кого приручили?
Подняться на еще один пролет до турели и крытой площадки сверху оказалось делом трех секунд. На вершине башни всё складывалось действительно нормально: снайперская тройка отрабатывала на пять с плюсом, в любую тень, мелькнувшую в окне, летела убойная артефактная пуля. Эсси был особенно хороша: изящная, хищная в своем чешуйчатом доспехе, она положила ствол винтовки на парапет замерла в самой грациозной позе, стреляла, перезаряжалась и напевала:
— Миллион, миллион, миллион алых роз… — увидев меня, она помахала пальчиками, не отвлекаясь от процесса, перезарядилась, выстрелила и проговорила: — Тиль новую песню исполнил на днях. Говорят — про какого то кавказского художника-тролля и эльдарскую актрису. Дурак он был, этот Ник Пироман… Или Просоман? Надо будет у Тиля спросить, как тролля звали. В общем — в девочках он не разбирался. Не те розы дарил! Я как вспомню тот твой букетик на день рождения, так сразу смех разбирает… Хотя я в принципе когда про тебя думаю, Бабай, мне то ли плакать то ли смеяться хочется!
— Ты ко мне не равнодушна! — обрадовался я. — Я знал, я верил! А я к тебе не ровно дышу, так и знай!
— Это ты по лестнице поднялся, — бровь эльфийки изогнулась. — Стареешь!
Вот! Один раз сотню «Роз» подарил, а воспоминаний — на долгие месяцы… Мужчины, выбирайте для своих женщин правильные подарки! Нет, определенно, в этом мире мне есть чем гордиться, кроме шаурмы и татау… Замечательная она у меня! Эсси сдула прядку со лба, стрельнула на меня еще раз этими вот невероятными блестящими глазками и сказала:
— Иди, подвиги совершай. А мы прикроем, — а потом добавила, кивнув в сторону урукского травматолога-ортопеда: — Кстати! Сагдей — толковый дядька, положительный. И стреляет классно!
Толковый и положительный дядька радостно оскалился и закивал. Он тоже некисло отрабатывал из снайперки, с хирургической точностью! А саадаки — и орочий, и эльфийские, расположились у стеночки — до лучших времен.
— Так вы тут справляетесь, да? За тылами следите, а мы хату разносить пойдем! — не удержавшись, я приблизился, наклонился и поцеловал эльфийку, и только после этого запрыгнул на парапет, изготовившись для эпического прыжка на крышу цитадели.
Райла закатила глаза, а Брегалад, отложив винтовку, заверил:
— Прикроем и тылы… Сейчас МОНок наставлю на лестнице — ни одна гадость не пролезет. Главное, чтобы наши… Хм! Да, наши! Чтобы наши сюда не заглядывали.
Это «наши» от эльфийского принца — дорогого стоило. Аж душу согрело, как будто и не зря все это было, вся моя суета и причинение добра и нанесение радости… Замерев на секунду, я убедился, что гребаные папуасы всей стаей тоже занимают позиции справа и слева от меня. Черепичная крыша цитадели располагалась прямо под нами, так что нам оставалось только оттолкнуться ногами и сигануть вниз.
— Орда-а-а-а!!! — не выдержал Лурц и полез поперед батьки в пекло, то бишь — прыгнул первым.
Конечно, я полетел следом тут же, не успев даже выкрикнуть ничего пафосного и подходящего моменту. Остальные клыкастые акселераты рванули следом за нами. Что такое десять метров для урука? Тьфу, а не высота! Черепица ударила в пятки, подошвы ботинок загрохотали по крыше — мы побежали к одному из чердачных окон, чтобы помочь мужикам во главе с Бахаром, Хурджином и Хуеморгеном, которые громили первый этаж.
И в этот самый момент все вокруг как будто замерло. Воздух загустел, стал серым и пресным, эфир, который до этого неистово бурлил и ходил ходуном, превратился в какой-то кисель, даже утреннее солнце, которое оранжевыми своими лучами освещало картину штурма замка, как будто потускнело и поблекло…
Из витражных окон третьего этажа на брусчатку двора снизошли около дюжины очень важных дам и господ в старинных нарядах. Кафтаны, ботфорты, ренессансные платья и диадемы, и шлейфы из мертвенного праха — все это создавало впечатление величия и значимости этих сверхъестественных существ. Носферату Хуньяди были прекрасны как многосотлетние памятники архитектуры: богато украшенные, с красивыми фасадами, но явно — прогнившие внутри. Импозантные, холодные, грозные — казалось, все должны преклониться перед их смертоносным великолепием.
— Как посмели вы, смертные, нарушить покой великих Хуньяди? — загремел голос на непонятно каком языке. Почему-то все и каждый поняли эту речь до последнего словечка, и вся наша банда замерла во дворе на мгновение, прислушиваясь и присматриваясь. — Сии древние стены священны, и всякий, кто пересек их без приглашения повинен страшной и лютой смерти! Сложите оружие, презренные, дабы была скорой и безболезненной ваша кончина…
— Слово-то какое тупое — кончина! — хрюкнул Слонопотам, который только-только закончил плющить об стену цитадели пару гайдуков в тяжелых доспехах. — Чего стоим? Мочи козлов!
И треснул ближайшего носферату по голове хоботом. Ибо нехрен!
еще пара глав. или глава и эпилог — что-то такое.