Вестник и Весна народов

Глава 1

1845 год. Август.

Оренбург перекинулся на оба берега Урала. На северных окраинах города появились столбы дыма от труб фабрик. Там выросли производства цемента, кирпича, люди собирали и перерабатывали пшеницу, лен, коноплю. С юга теперь шли караваны с хивинским хлопком и маком. Вадим предложил губернатору сразу здесь шить, но пришлось делиться, расположив ткацкие фабрики в Самаре.

Через Урал пошли паромы, по реке в сторону Каспия сплавлялись плоскодонные баржи с бумагой, мукой и пшеницей. Оттуда шли свежие овощи, шерсть, шёлк и донецкий уголь.

Местные горожане гордились не только новой паутиной шоссейных дорог, но и пунктирной линией растянувшейся на юг сетью измерительных башен. Башни стали первым громким достижением Императорского географического общества. Благодаря этим кирпичным башням удалось не только обезопасить дороги по Среднему Востоку, но и математически вычислить кривизну земли, о чем написали даже в Английских журналах, пожаловшись, что в этом русские опередили английский проект в Индии. Теперь же они служили местом отдыха для путников и постами для казаков.

На улице стоял солнечный до невозможности душный день, но Вадим не хотел заходить домой и просто сидел на деревянном крыльце. Внутри друзья и родственники собрались на поминки Беркутова Бориса Владимировича. Рак съел мужчину за несколько лет, каждый год отнимая кусочек за кусочком, пока метастазы не начались в лёгких. Тихая и спокойная смерть во сне забрала отца Вадима, и Вестник не мог вмешаться. Для лекарства от рака еще не пришло время. Человечество убивало и воевало всю свою историю существования, но отпор болезням научилось отдавать только перед пиком могущества. Как простые антибиотики повернули судьбу мира полностью знало и понимало существо, которые видело и прошло сквозь столетия.

Вадим мог бы многое сделать, прямо здесь и сейчас, но это бы не помогло общему делу. Он уже знал, уже пробовал. Когда их посылали на задания, то не ставили ограничений в способах его выполнения. Создатель, прощал ошибки, считая их бесценным опытом. Вадим понял урок: после каждого действия шло последствие, и только он, вестник знал, какое бремя за ним тянулось.

— Дорогой, пойдем внутрь, — на крыльцо выглянула княжна Софья Беркутова, — дочки ждут.

Софья похорошела, сошла подростковая полнота, расправились плечи, и она получила осанку от отца. Любви, или глубоких чувств у него к ней не возникло, но дочки… Софья еле заметно держалась за живот. Вадим поневоле улыбнулся. Марии и Дарье только исполнилось три, но уже скоро у них появятся сестренки. Доктор Гааза конечно не мог сказать пол детей, только услышать сердцебиение, но Вестнику не требовался сложный аппарат, он сам по себе почти машина. Почти.

— Ты права, идем, — Вадим вернулся в зал, где пахло свечами и пирогами с капустой и рыбой.

Наверное, столько родственников Вадим не видел даже на первых именинах дочерей, это они так ему мстили за скромную по местным меркам свадьбу. Радовал брат Сергей, который остепенился, занялся юриспруденцией и женился на одной из младших дочерей губернатора Самарской губернии. Вадим совершенно, вообще точно, не прикладывал к этому огромных усилий, выполняя просьбу отца. Собственно так пара новых ткацких фабрик в маленьком городе Ставрополь и появилась.

Дочки сидели с дядей и мило качали ножками, стараясь уместиться на одном стуле. Умные темные глаза, пухлые щёчки и гордо поднятые носики как бы говорили, что они принадлежат породе Беркутовых и Воронцовых. Вадим смеялся и называл их "крылатым отрядом" после каждого налёта на вазу с конфетами.

Добрый дядя Егерь не успевал ловить шустрых барышень, которые так полюбили сладости из его кондитерской. Бывший охотник с Кавказа остался рядом с Вадимом и возглавил службу безопасности, заменив на этом посту Захарченко. Для прославленного полковника нашлась новая задачка в окрестностях Мариуполя.

— Ну что, дядя Сережа, когда нам ждать приглашения на именины? — улыбнулся Вадим.

— Вадим, ты правда думаешь, что сейчас время? — Сергей перестал играть с двойняшками и поднял изумленный взгляд.

Губы Вадима сжались в тонкую линию, прежде чем он продолжил:

— Мы должны двигаться дальше, этого хотел бы отец. Он бы хотел подержать на руках и твоих детей.

Сергей отвернулся. Последние пару лет он все реже и реже бывал в Оренбурге, практически не навещая Бориса Владимировича. А отец ушел в дела, отдавая всего себя снабжению войск Марченко на юге, торговле с Китаем и выращиванию культур в губернии. Но сначала кончились силы, потом здоровье, и они пропустили как скончался и человек.

— Наверное да, ты права, — Сергей пододвинул к себе компот, — давай за жизнь?

Предложил он тост. Вадим налил дочкам и себе компота. Девочкам нравилось повторять за взрослыми, хоть они и не понимали пока повода, только чувствовали общую печаль.

Поминки закончились, и Вадим с семьей отправился в дорогу. Уже на борту парома он получил послание из Китая. Ли настоятельно звал его в гости, обещая чуть ли не серебряные горы.

— Что-то случилось? — спросила Софья, когда заметила, как задумался Вадим.

— Ничего плохого, но скоро я уплыву. Думаю, что на год.

— А как же девочки? С собой возьмешь? — она не спросила про себя, зная, что ее в работу он не посвятит, не из вредности, а чтобы обезопасить.

— Нет конечно, они останутся дома, с мамой. А то скоро они начнут говорить "тетя Софья", — посмеялся Вадим. Он действительно проводил с дочерьми больше времени, чем Софья, на которую выпала роль представителя молодого семейства в свете. У Вадима просто не оставалось времени посещать многочисленные балы, благотворительные вечера, клубы поэтов или модные салоны.

Он вел корабль под названием Вестник через назревающую в мире бурю, разыскивая безопасный фарватер, а сразу за ним шел флот под названием Россия.

***

Петербург. Зимний дворец.

На верхнем этаже в кабинете императора шла рабочая встреча государя с министрами. Слово взял Александр Христофорович Бенкендорф как начальник третьего отделения и человек ответственный за работу с населением.

— Николай Павлович, месяц от месяца растет количество недовольных помещиков. Из-за сговора промышленников, они теряют деньги, — Александр Христофорович в шестьдесят пять выглядел бодро и деловито, но это было показным. Император знал, что его самый близкий сторонник болен. Только мастерство доктора Гаазы позволило Бенкендорфу продолжить тянуть лямку, — пока все обходиться письмами, но когда дело дойдет до бунтов…

— А когда оно дойдет? — спросил император и покосился на заместителя Бенкендорфа генерала Месечкина.

— Так не дойдет, ваше величество, — сразу высказался Месечкин, который занял пост начальника жандармерии и метил на место Бенкендорфа, — за ними нет силы. А письма много кто пишет, наш аналитический отдел в них утопает.

— И что, нам теперь их не слушать? — начал Бекендорф, но замолчал.

Николай Павлович поднял руку. Он открыл ящик стола и достал письмо:

— Чтобы все понимали о чем речь, я вам зачитаю послание от бывшего крепостного на Прокофьева, — откашлялся император и надел очки:

"Бог Император, пишет тебе раб твой и божий рабочий Прокофьев с завода номер шесть в Екатеринославской губернии, городе Мариуполе. Да благословят тебя и детей твоих ангелы на небесах за милость твою! Такой хорошей жизни у меня не было никогда до работы на заводе. Работаем мы восемь часов в день, пять дней в неделю. С утра у нас чашка чая перед работой, в обед суп, хлеб и второе. После работы вечерние курсы, но это сущая мелочь, отдых. На выходные дни обязательный молебен и спортивный клуб. Мы от завода собрали команду для англиского футболу, жена моя ходит в библиотеку. А хозяин завода обещал нам новую квартиру, если за год выполню норму. Но мы если что и в общежитии хорошо живём…". Император отложил письмо и задумчиво так:

— Может тоже пойти на этот завод номер шесть, рабочий день только восемь часов, обед и футбол по выходным.

— Николай Павлович, ну а что еще может написать выкупленный крепостной? Ну не будет же он ругать нового хозяина, — заметил Бекендорф.

— Нет, не будет, но как пишет то! — Николай Павлович встал и показал в окно кабинета, — я Воронцову пожаловался, что мне Беркутов совсем не пишет о своих результатах, может секретничает? Или задумал чего? Обиделся? Так мне привезли целый поезд писем с Мариупольских и Донецких заводов!

— Николай Павлович, а я честно не понимаю, это собака машет хвостом или хвост по имени Беркутов машет собакой? — встрял военный министр Чернышев. Успехи Воронцова на Кавказе и Перовского в Хивии сильно ударили по его позициям. Через силу пришлось доводить до конца оружейную реформу, выдавив из казны деньги на умановские винтовки для пехоты, чтобы не остаться совсем без достижений.

— Но позвольте! Только с продажи соли в средиземноморье государство получает миллион налогами! — аж привстал министр финансов Канкрин. Бекендорф и Чернышов переглянулись, они давно подозревали министра в сговоре с Беркутовым. Канкрин же встретив недоверчивые взгляды застегнул новенький пиджак с подкладкой из фиолетового шелка и сел на место, — без его железной дороги, мы бы не могли так хорошо торговать с Османами.

— Да, спасибо, что напомнили, — Николай Павлович кивнул, — что у нас с пропавшим американским инженером?

Он обращался к Месечкену, которого поставили расследовать пропажу Джорджа Вашингтона Уистлера. Американский инженер руководил строительством железной дороги от Петербурга до Москвы, строительством укреплений на Балтике и мостов в разных городах. Когда начали строить Южную железную дорогу, соединив сначала небольшой Донецк, Мариуполь и Луганск, то руководству страны стало понятно, что где-то их сильно обманули, потому что дорога на юге строилась в разы быстрее и дешевле. С американцем вежливо попрощались, хорошо заплатили и отправили домой, чтобы он привел еще инженеров, они то были как воздух нужны. Работы же передали закончить Мальцеву и компании “Тяжелое Машиностроение России”. Дочке корпорации Вестник, которая строила экскаваторы и подъемные краны для железной дороги. Американец для вида обиженно повздыхал, взял семью и отплыл из России. Только в дороге он пропал вместе со всем заработком.

— А что говорить? Нам удалось выяснить, что последний раз, господина Вашингтона с семьей видели на паровом корабле в Дрездене. После Дании он нигде не появлялся. Я решил не тревожить наших друзей расспросами, чтобы не возникло скандала, — пояснил Месечкин, а Николай Павлович поморщился, как после горькой таблетки. Российская Империя постепенно выходила из протекциониской политики, поставляя за границу дорогие краски, ткани, одежды и качественную бумагу и сталь. В ответ же империя получила доступ к внешним кредитам, заняв деньги у нового “Промышленного банка Дании”.

— О, и здесь уши Беркутова! — поднял палец Чернышев, который уже докладывал о тесном сотрудничестве господ из Дании с промышленником.

— Александр Иванович, нарисуйте собаку, повесьте на стену и успокойтесь! — разозлился Николай Павлович и чтобы отвлечься полез обратно в ящик стола, — так, мы говорили о письмах от помещиков. Такие у меня тоже есть, но не целый вагон. Этот, — император потряс листком, — наверное где-то вычитал или слышал, что к императору обращаются “августейшее величество”, но письмо было дотировано прошлым сентябрём, залежалось…

Император хихикнул в усы и зачитал:

“Ваше сентябрейшее величество благоволили согласиться на мое ходатайство о принятии моего сына в кадетское училище…”

Когда смех в кабинете затих, и министры убрали проступившие слезы, то Николай Павлович объявил:

— Принять его сына и хорошо учить, чтобы не был таким дураком как его отец, — он отложил письмо, — вот, дожили, бывшие крепостные пишут лучше чем некоторые дворяне. Не ладно все в империи, не ладно.

Николай Павлович повернулся к окну, за которым пошел дождь. Там, на противоположном берегу Невы стояли новейшие корабли торгового флота компании Вестник. С пятью мачтами возвышались Покорители Ветров, как их уже прозвали газетчики.

***

По Уралу паром добрался до Астрахани. Город окружили новые причалы и бетонные суда. У берегов работали дно углубительные машины, которые император заказал для Волго-донского канала. Грубо говоря ими стали экскаваторы, которые поставили на бетонные баржи, но на самом деле судостроительный завод в Мариуполе начал производство специализированных судов. Пароду, ил и песок поднимали со дна Азовского и Каспийских морей, чтобы пустить на удобрения или как сырье для супербетона и очистить фарватер для новых судов с большей осадкой. Удобрение из глубоководного ила можно было вносить в почву не чаще трёх-пяти лет, но это ограничение не помешало началу аграрной реформы в Екатеринославской губернии.

На причале стоял вестовой со свежими сообщениями. Недавно к городу протянули телеграфную линию, что позволило общаться напрямую с Москвой, Петербургом, Самарой, Варшавой и другими крупными городами, в том числе и Мариуполем.

— Вадим Борисович, свежие новости, — вестовой поклонился, передавая пакет. Он носил стандартную форму компании из шерстяного пиджака, брюк и высоких сапог.

— Спасибо, — Вадим отпустил вестового и вернулся в номер. После того, как паром пополнят углом* они отправятся дальше в дорогу.

В сообщениях ему пришла весточка от друга Вячеслава аж из Мексики. Там пошел обратный отсчёт для нового конфликта с жадными до чужой земли США.

Новое Мексиканское правительство не успело оправиться после войны за независимость от Испании, как не согласные с отменой рабства янки восстали в Техасе. В тридцать шестом году Техас добился независимости и вывода мексиканской армии. Однако, Мексика так и не признала ни потери Техаса, ни независимости Республики Техас. С сорок пятого же года Техас по тайному соглашению, принятому и одобренному в конгрессе, вошел в состав США. И под предлогом защиты нового штата от набегов индейцев американцы привели целую армию к границам с Мексикой.

Новое Мексиканское правительство не смогло заручиться поддержкой Франции и Англии, которые сначала признали независимость Техаса, а потом и его право на присоединение к США. Зато, новый президент Хосе Мариано Эпифано Паредес-и-Арриллага крепко встал на ноги и смог объединить политическое общество, воззвав к помощи Россию и своего главного спонсора Беркутова Вадима Борисовича.

Проплыв через канал и серию ворот паром вышел к Ростову-на-дону. Огромному речному городу, который только рос с каждым годом из-за увеличения торговых перевозок. Здесь проходили крупнейшие пути экспорта пшеницы и железа из России. В Ростове, Таганроге и Азове появились верфи для строительства деревянных судов с паровыми машинами, но многие уже заказали перестройку, чтобы строить бетонные суда как в Мариуполе.

В порту, на больших досках висела реклама новых сигарет “казачок”. Пара заводов заработала на северном Кавказе, выдавая сигареты собранные машинами из бумаги, которую везли с Оренбурга и местного табака, картонные упаковки же везли с севера с предприятий Есислава Васнецова, это полностью замкнуло цикл в руках компании Вестник и ее деловых партнёров.

Вадим поставил сотни станков для автоматического производства сигарет. А Лев Львович Альбрант возглавил производство, сначала чисто формально, а когда за первый год завод выдал семьсот миллионов сигарет, то загорелся идеей. Наконец у кубанских казаков появились хорошие деньги и они перестали отставать от донских в этом плане. На рынке сначала России появились новые бренды вроде “Казачка”, “Ростов” и “Столичные”, которые на страницах газет тут же вступили в ожесточенное противостояние, но на самом деле все принадлежали одной материнской компании.

В пошлом году сигареты вышли на экспорт и Альбранту пришлось заселить округу заводов казаками, чтобы ловить любопытных до чужого производства. Сигареты уже успели оценить в Османской, Австрийской империях и корабли с Ростова уходили каждый день груженные картонными коробочками с разноцветными картинками на обложках.

Вместе с Альбрантом Вадим готовил заводы к расширению экспортного ассортимента, с применением некоторых особых ингридиентов, но дело требовало секретности. Может сейчас никто и не понимал, зачем в табак добавлять аммиак, но Вадим знал и молчал.П.С Народ, кто может подкиньте автору на кружку кофе, буду благодарен