Выгорела и…

Сейчас все чаще говорят про профессиональное выгорание и методы борьбы с ним. Я всегда считала, что врач может выгореть лет так через 15–20 работы, но никак не через четыре года. Именно это со мной и произошло. В начале карьеры я работала очень много, брала минимальное количество выходных и не чувствовала усталости. Разумеется, это на меня повлияло. Первым полетело физическое здоровье, и я попросила себя остановиться, пересмотреть свой график и свою жизнь. Я поняла, что ради хорошего заработка я жертвую самым ценным — здоровьем и семьей. Из-за работы я пропускала все субботние семейные посиделки, праздники и важные дни. Тогда я поставила перед собой цель: работать меньше, а зарабатывать так же или даже больше. Рабочих часов постепенно стало меньше, а благодаря пациентам с блога запись на прием становилась все плотнее. Любые инициативы и помощь руководству всегда поощряются. Казалось бы, цели своей я достигла, но…

Но как-то упустила момент, когда мне стало тяжело вставать на любимую работу. Не заметила, когда желание ходить туда пропало вообще, когда меня начало все раздражать и когда я стала рыдать после каждой смены. В отпусках я почти не отдыхала и не переставала думать о работе, но считала, что у меня просто накопилась усталость. К сожалению, это были симптомы выгорания.

Я с нетерпением ждала очередного отпуска, но и его совместила с поездкой на учебу по мягким линзам в Москву. Завалившись на огромную кровать с белоснежным бельем в номере гостиницы, я расплакалась от счастья и смены обстановки. Наревевшись вдоволь, я заказала себе много разной еды прямо в номер, потому что выходить никуда уже не хотелось, и принялась поглощать бефстроганов и фруктовую тарелку, даже не подозревая, о чем узнаю через день.

В учебу я не смогла погрузиться полностью, хотя и почерпнула много нового. Мои мысли были где-то далеко. На второй день обучения во время обеда меня как током ударило: «А вдруг?» Не дождавшись коллег, я рванула с места и побежала в ближайшую аптеку. Мне казалось, что я вела себя как сумасшедшая, когда залетела в туалет института. В дрожащих руках две полоски, в глазах слезы, а в голове шок, ведь за пару месяцев до этого мне поставили диагноз «первичное бесплодие». Все это могло объяснить мое эмоциональное состояние. Из-за слез я толком не видела экран телефона, но смогла набрать мужа:

— Са-а-аш? — позвала я дрожащим голосом.

— Да?

— Я беременна.

— Да ладно? Правда?

— Да. Я только что сделала тест, а там четкие две полоски.

— Фу-ух, аж не верится! У меня мурашки через все тело пробежали. Приедешь, сделаем еще один тест, чтоб наверняка.

— Хорошо. И на УЗИ сходим.

Я написала Лене и знакомому гинекологу, позвонила маме. Радость, страх и шок окутали меня одновременно. Остаток учебного дня мне уже было не до знаний. Я хотела скорее попасть в аэропорт и улететь домой к мужу. В тот момент у меня возникла четкая потребность оберегать себя и маленькое чудо, что росло внутри меня.

Второй тест показал плюсик, а УЗИ подтвердило маточную беременность. Петру Гарриевичу я сообщила сразу, чтобы мой уход в декретный отпуск не стал сюрпризом, ведь нужно было найти врача мне на замену.

Я была уверена, что буду работать почти до самых родов, но новая жизнь во мне решила иначе. С седьмой недели беременности у меня начался токсикоз. Меня рвало везде: дома, на работе, в такси, возле метро, во дворах у работы и между приемами пациентов. За три месяца я похудела на шесть килограммов. Но я продолжала ходить на работу, ведь не могла бросить своих пациентов, к тому же следовало предупредить их о моем уходе на неопределенный срок. Я бросила спорт и английский, перестала заниматься домашними делами и запустила свой внешний вид. Мне настолько не нравилась моя худоба, что мне стало противно смотреть на себя в зеркало. Сил хватало только на то, чтобы доехать до работы, как-то дожить до конца смены и доползти до кровати. Я не могла есть, но при этом меня тянуло на всякие вредные продукты вроде чипсов, лапши быстрого приготовления и колы. Обычно муж не разрешал мне есть эти продукты слишком часто, но тогда стал сам приносить их из магазина, чтобы я хоть что-то поела. К физическому истощению добавилась депрессия. Почти каждый день я рыдала. Я рыдала оттого, что не могу есть, от стыда, когда рвота настигала меня вне туалета. А слова от людей вокруг о том, что это закончится на двенадцатой неделе, просто выводили меня из себя. Самое страшное, что у меня возникали мысли о прерывании беременности, потому что я думала, что не выдержу этого и просто умру. Но при этом я ни разу не подумала о том, чтобы просто взять больничный: не хотела подвести пациентов, коллег и руководство. Все закончилось на семнадцатой неделе, а на тридцатой я твердо решила уйти в законный отпуск по беременности и родам, а не пахать до самых родов. Это было самым лучшим моим решением. Последние недели перед отпуском я посвятила передаче своих пациентов коллегам. А сразу после его начала обратилась к психотерапевту.

Доказано, что депрессия во время беременности повышает риск послеродовой депрессии, которой я очень боялась.

Несмотря на то что я давно работаю с детьми, у меня никогда не было большой к ним привязанности, а когда в компаниях меня оставляли наедине с ребенком, я не знала, что с ним делать. Я боялась, что не смогу испытать любви к своему ребенку. Это был один из запросов к психологу, над которым мы работали. А второй заключался в том, что я боялась профессионального обнуления, что я снова стану никем, что мне снова придется зубами выгрызать свой авторитет и что пациенты про меня забудут, наблюдаясь у моих коллег.

Идея спасительной ниточки, которая помогала бы мне держаться за рабочую и очень важную часть моей жизни, возникла у нас с Леной одновременно. Я попросила руководство настроить мне доступ ко всем рабочим сервисам, чтобы я могла выполнять часть своей работы из дома в свободное время. Так я стала производить расчеты ночных линз из дома. Это очень помогло моим мозгам «не засохнуть», быть в курсе всех новостей и продолжать участвовать в жизни нашего коллектива. А еще это позволило мне плавно влиться в работу после длительного отпуска.

Проработать мой страх помогла не только психотерапия — большой вклад сделали и мои пациенты. На приемах мне говорили много приятных слов поддержки, утверждали, что будут ждать меня, желали легких родов и дарили подарочки для моего будущего ребенка. За последний месяц до ухода в отпуск я получила столько внимания от своих замечательных пациентов, что поняла: мой страх абсолютно безоснователен. Я держалась за эти мысли, и они мне очень помогли.

На момент написания этой главы мой отпуск по беременности и родам закончился и я вернулась в клинику — к своей любимой работе и пациентам. А в отпуск по уходу за ребенком пошел мой дорогой супруг.

Кто-то считает меня дурой, а для кого-то я стала героем и мотиватором. Я предупредила коллег и руководство, что мне нужен укороченный рабочий день и обед для сцеживания молока. Поэтому да, я совмещаю работу с грудным вскармливанием.

Теперь я понимаю, что зря боялась обнуления. Я думала, что буду пускать слюни, глядя в монитор, но руки помнят, куда нажимать, а рот помнит, что и как говорить. Я счастлива вернуться на работу, а муж счастлив, что может сидеть с ребенком. Мы выбрали то, что для нас комфортно.

Я хочу сказать, чтобы вы не боялись слов осуждения, если приняли подобное решение. Сидеть с ребенком до трех лет так же нормально, как и выйти на работу через две недели после родов. И уж тем более нормально, что в декрет идет папа, ведь он такой же родитель, как и мама.

Загрузка...