Вирши

Пред Соломоном царем пря двею бывает[26]

Жену о сыне диве; мудрый разсуждает,

Кая мати мертваго, кая же живаго,

Обе бо не могосте родити еднаго.

Велит полма пресещи, обема отдати

По части, но абие отрицает мати.

Ложной жива пущает, тако разсудися,

От любе царем мати той сын возвратися.

Обетшавшая в злобе старца умыслиста,

Да любы творит с ними Сусанна[27], с жен чиста.

Егдаже ю познаста непреклонну быти,

Целомудру начаша лжами поносити.

Ведься на смерть жена, но Бог свобождает,

Отрок Даниил[28] мудре лесть их проявляет.

Тако лесть чистотою славно победися,

Двоица лживых старцев каменми побися.

Зрите горкия страсти, виждь Бога каснима,

Его же томят люде рукама своима.

Род жестокий, и люде, свойственнии Богу,

Ненавистми жестотми мучат попремногу.

Пилате[29], царя земна гнева ся боиши,

А Царя небеснаго зле на смерть судиши.

Но зане же гнев очий не утомим бяше

Инако, сице Христос волею страдаше.

Злый Каракалла[30], брата умертвив своего,

Дерза, Папиниане[31], помощи твоего

Гласа просити, но тя глас твой ублажает,

Ибо злу пособити мужу не дерзает.

О нем же понудися главу подклонити

Под острую секиру и умерщвлен быти.

Но мучителю злая слава последствует,

Тебе честь и похвала вечно присутствует.

Повеле царь Камвизес[32] судию казнити,

Не праведна судивша, всего изкожити.

Бысть слово делом, кожа паки положися

На седалище судном, идеже грешися:

На ней сын изкаженна отца посадися,

Отчею правосудства смертию учися.

Но вящше греха казнен судия речеши:

Что жь творити, суд правый весма да почтеши.

Никто же да возмнит си безказненно быти,

Странным путем истинна неже велит жити.

Не сицев Гвилиелм[33] есть, но правды хранитель,

Рекш: «Кровию грех мыяй, да будеш правитель».

Он земледелцу краву повеле отдати,

И абие преступше главу урезати.

О княже преголемый, над всеми богатый,

Имаши везде имя, яко венец златый.

Судии Цекрожедов ареопагити[34]

В темныя время нощи избраша судити.

Тогда бо цветет хвала ума божественна,

Тогда лица не зрятся, и вся утишенна.

Того ради от еллин нощь именовася

Благая советница[35], и добре прощвася.

В ней бо совети, в ней страх умы исполняет,

Чювства паки день чиста и молва вреждает.

Истинны страж праведный и друголюбитель,

Виас[36] бяше по суде верный злобе отметитель:

Елижды злободейцы на смерть осуждаше,

Лице свое слезами горце обливаше.

Не достоит, глаголя, с крови ся тешити,

Кто желает отчины отцем речен быти.

Паче слезами нужда болезнь проявляти,

Обаче винных казни правой предаяти.

Царь Александр[37] наипаче вславися,

Яко брегл правды, выну в ней глумися,

Уст не отверзя, даже обем вняше

Странам, лица взор всячески отъяше.

Важдущу убо даяше едино

Ухо, вожденну соблюдаше ино.

Заткнув перстом си. Кто, не слушав, судит,

И правит, судя,— против правды блудит.

О вы, страж, им же правда есть врученна,

Законы даде правды божественна.

Недвижни будте ради благодати,

От правды и слез не знайте взирати.

Нет лепо молбам правду попирати,

Колми за злато истинну продати;

Страсть, дружбу, вражду забыть подобает,

Кто правосудство соблюсти желает.

Судии дело правилы вершится,

Пучину дела всяк им да судится.

Убо прилежно аще разсмотренно

Дело, да будет абие вершенно.

Несть же лет вйнна казни звободити,

Ко лжи же паче безвинна казнити.

Царю леть вяшчше, может бо простити,

Обаче не все и живот дарствити.

Судии градов, им же правду знати,

Весма есть нужда и всем суд даяти,

Права судите, ибо пред Христово

Судище ставше, дасте о всем слово.

Его же время зане утаенно,,

Молитвы дейте и бдите бодренно.

Да не пронзет вас труба и суд правый

В день он престрашный Христа, царя славы.

Солнце едино весь мир озаряет,

Бог превыспрь небо един обладает:

Тако во царстве един имать быти

Царь, вся ему же достоит правити.

Обаче в помощ трудов нестерпимых,

Да имать совет муж благочестивых.

Еже Моисию тестем совещанно[38],

Всяк царь да возмнит к себе глаголанно.

Кто хощет людей на свете познати,

Изволь о умных мене вопрошати.

Сам я не дурак, да блюдусь сказати,

Чтоб мене вверх[40] не хотели взяти.

Видете мене, как я муж отраден,

Возростом велик и умом изряден?

Кто ся со мною может поровнати,

Разве из мертвых Голиафу[41] встати?

Ума излишком, аж негде девати,—

Купи, кто хочет, а я рад продати.

Вся глава умом велми ся наткана,

А мозгу мало, что места не стало.

Времем сквозь нос разум вытекает,

Да Семен[42] умен — языком приймает.

А сколько силы — не можно сказати:

Лва на бумагу мощно мне раздрати,

Другий то Сомпсон[43], да нет с ким побиться:

Кого вызову— всяк мене боится.

Да кто с богатыром бороться посмеет:

Мечем, пистолми — все Семен умеет.

Мнози видают, как сильно борюся,

Когда с рубашки в вечер раздегнуся,

Не один недруг тогда погибает,

А кров от ногтей и в очи плискает.

По такой битве рад я спочиваю

На мягкой лавке. Так трудов збываю.

Все мне по мысли. Одно то в печали,

Что злые люди женится не дали.

Зависть проклята. Где мене полюбят,

Там злые люди тот час мя разгудят.

Кто таков, как я,— да щастя не многа.

Ожените мя, молю вас для Бога!

Ручайте! Есть с чим молодец дороден,

Есть што есть, пить — и велми заводен.

Свое полаты за печью имею,

А про богатство хвалится не смею,

Чтоб вор не окрал. А стану дарити,

Кто мя изволит скоро оженити.

И буду ему праведно служити:

Хлеб дармо ести и вино добре пити.

Буди благославенно от ныне до века

Имя Господне, яко царя тя велика

Чуждым показа странам, ибо пред тобою

Крепцыи увядоша, аки под рукою.

Иногда Израиля Моав, агаране

И вам, Аммон, Амалик и Тыра граждане[61].

Ты бо искоренител мерской ереси,

А разшырытел вери православней еси.

Твое ревность о Бозе в Денемборском граде[62]

Вертоград ныне Христов созда и насаде.

Ид еже тернь бе прежде и капище смрадно,

Днесь лоза и храм Божий созданы отрадно.

Ливония[63] тобою прият Бога в теле,

В тайнах пречистых, чаю, познает отселе,

Яко ты просветител западнее страны,

Сивера и полудня от Бога посланый.

Придеше, вся верный, восплещем руками,

Се Бог Господь показа милость си над нами,

Возврати царя здрава и чесна повсюду,

Стерта врагом их выя горделиву люду.

Прогнан бо тобою враг, аки всех едину,

Чаю, созидет тамо мощ твою, святыню,

Ибо крест ты ест мечем очи же не знают,

Хвалити и помощи от него не чают.

Амаликова сила силай же победися,

Креста образом древле мора разделися.

Пройдешы, царю, море, смирыш Амалика,

Крест мечем на беду острым еретика

Избодут видза врагом си кротные роги[64],

Крест хулцы прострут, царю, под твоими ноги.

Нощ, восиявшу слонцу, ищезает,

Вран на нырище ночны улетает,

Дубравный звери бегут в ложа сами

перед лучами.

Егда ти, царю, луча разсыпаны

Быша, на запад абие прогнаны

Тмы неверия враны, дубрав зверы

без света веры.

Но издадут их тебе, своих ложа.

Умолит Христа Мария госпожа.

Еже ти честно иконы лобзаеш,

главу склоняеш.

Она смиренну вознесет ти главу,

Иже писненый венец ей во славу

Плетешы, она победны для тебе

готовит в небе.

Аарон[65] древле Израилю многу

Ходатай бяше ко превечну Богу,

Жертвы своими Бога милостива

держа от гнева.

Егда огнь пожре горе Авирона,

Раздели море, внегда фараона

Потопи чермна вода: жезл Моисея

содела сея[66].

Никои[67] страшы за тя и за твои

Жертвы приносит всегда Богу свои,

Огнь угашает прогневанна Бога,

зла ради многа.

А креста жезлом напишет на море,

Да ти противна погрузит воскоре.

Погрузи кротесь враги Алексея

России всея.

В полнощных краях, где слонце полрока

Крыет промени от люцького ока,

Кгды то обачат, же мает всходити,

День той празнуют за фест знаменитый.

С поклоном слонду в очы забегают,

Долго жить с оным взаемне сприяют.

Нам една трудна без тебе година,

России слонце, надея едина.

Без тебе нам ноч, при тебе день ясный,

Ноч просвещати твой то примат власный.

Пре то, кгды ныне до нас повертаеш,

Од мора, яко слонце нам сияеш.

С поклоном до ног твоих упадаем,

Ясна як слонца око упрошаем.

Свети тут, слонце, пока Бог на небе

За слонце вечие не положыт тебе.

Слонце всим равно светла узычает,

Любо хто быстрый будь взрок щуплый мает.

Так горы кропит роса и долины

не без прычыны.

Бы все неплодство свое понехали,

Ровный пожыток Богу отдавали.

Бы се обфите гроздие родило,

где терне было.

С тым же на Заход светлом поспешилось.

Слонце России, бы плод учынилось

В неплодных краях, которым и Всходу

да дает плоду.

Даст Бог Винница на терниску буде,

Кгды светом веры просветятся люде

От тебе, царю. За то венец в небе

вьет ся для тебе.

Witaj, monarcho, witaj, niezwalczony,

Zwyciężco sławny wszej sarmackiej strony,

Której narody harde ukorzyłeś,

Dumy wyniosłe w cichość przemieniłeś.

Tobie winszujem, Boga przytomnego,

Niby w swej arce z tobą żyiącego,

Bo jak przed arcą, przed tobą perzchają,

Jako Dagon, swe karki łamają.

Gdzie zbory przed tym, gdzie niewiernych

Były, tam cerkwie dzisia prawowiernych.

Gdzie chęstszy finix, niżli krzyża znamię

Było, tam dzisia krzyża opliatanie.

Gdzie słońce we Lwie częstszy śnieg dawało

Niż się Marijej imię wychowało,

Tam twym staraniem cręściej jej śpiewają

Chwały, niż oddech powietrza miewają.

Więc krzyż z Marią tobą wystawioną

Będzie pomocą, tarczą y obroną.

Krzyż morze przętknie, a Maria wody

Wstrzyma, jak arca, byś szedł bez przygody[68].

Nie oraz niegdyś z obiecanej ziemie

Przed Izraelem Bog pogańskie plemie

Wytracił, ale za czasom się stało,

Ze w ręce przyszło, co dostać się miało.

Nic to, że jeszcze nie jest pokonany

Twój nieprzyjaceł, znać jest zachowany

Od Boga, aby miłosierdzia twego

Ze wstydem zebrał dlia życia swojego.

Przydzie nie jeden — z gołoonitami,

Szulają łaski pod twemi stopami.

Krzyż schili karki hardzie wyniesione,

Daj Bog, że wrychle będą uniżone,

Które Mariej pokłonu nie dały,

Siudzie jej tobie będą się kłaniały;

Tu już w dobroci Boże nieprzybrany

Zdasz, by monarcha przez ciebie obrany

Zył długie lata w twojej łaskawości,

Nie opuskaj go z twojej opatrzności[69].

Небо вовеки ест Богу престолом,

Любо устанеш точытися колом.

Небом Россию я отытулую,

Слонцем я тебе, царю, упатрую.

Княжну велику — царицу Марию[70],

На том же небе пресветлу Цынтию[71].

А царевича князя Алексея[72]

Светлу денницу, бо на нем надея,

Же ден учынит, а царевны часе,

Княжны велики — звезды в кождом часе.

Венц Бог в России, якобы на небе

Маестат вечный зготовал для себе.

Россия завше з Богом пребывает,

Бо на престолах Бога в церквах мает.

Венц паки Богом, Бог на тебе будет,

Слонцем ты, царю,— небом твои люде.

Хто ходит во мгле, в сети уподает,

Любо теж в яму, где му враг копает.

А погибелным си сном ест названый,

всех увенчаный.

Хто в свете твоим, Алексию царю,

Не ест, в тме ходит, вечны господарю,

Таки на сети трафляет и в ямы,

адовы брамы.

Мы в свете твоим трафимы до бога,

З света росийска до него дорога.

Ты свет, а вера путем ей до неба,

где нам потреба.

Latina

Salve, spes Rossiae, salve fortissime Victor!

Alexi, salve, fama super aethera nota

Quem zelus traccit fidei vibrare mucrone

Et spreta vita belli sufferre pericla.

Haud tibi sunt ferrae finis, sed commoda Christi

Id lucro ducis, comples quod caelum animales.

Errantes agnos in Christi pellis ovile

Faucibus accipines Hydrae aeternum moribundis,

Procuras caelus prodromos vnturos et ipse

Sol veluti stellas post ea, post agmina, triumphos,

Ast numeratos praebens faelix trophea triumphos,

Post nitidis stellis super astra corollas![73]

Веселися, о царю, юж тебе ся кланяет,

В древ град Ливонский[75] тя за царя знает.

Веселися, царю, што Бог с тобою,

Будеш владети морем и всею Двиною[76].

Океан восточный власти ти годует

А юж западны тобе ся готует.

Слонцу Восток, Запад ровне подлегают,

Даст Бог тебе, слонце, вси царем узнают.

Витай, Алексию, славный над небами,

Надею России межы монархами.

Преславный звытяжцо, который з милости

К Богу опустилесь царские вчесности.

Добылесь меча, бы овец преспералесь

Христови и в небо оным пути сказалесь.

Не земль мнозства прагнеш, леч Христовой хвалы[77],

Небесный кгмахи бы се наполняли

Твоими слугами, бысь потом за ними

Поспешылесь яко цар к небесной крайне.

Яко слонце звыкло по звездах сияти

И яко монарху свым последовати,

Але на прох венец прими лауровы,

А затым небесный будет ти готовый.

Орел тыло неба прямо узлетает.

Леч мысль твоя, царю, неба превышает.

Быстрый во морских мусит обегати.

Леч ти порт — Мария, море благодати.

Мария с тобою, а ты за Мариею,

Пройдеш море, маю в Марие надею.

Смирит моря валы и ветры служити

Будут ти, кгды схочеш море преходити.

Справит то Мария, бо она водами,

Поветрем владает, навет и небами[78].

Ты ей хвалу даеш, она даст ти море,

Подай то, Мария, и Христе, воскоре.

Ликуй и веселися, царю Алексею,

Што ездец литовский[80] властию твоею

Щытиться и за князя великого тебе

З веселем примует для оброны себе.

Светыш, о слонце, в полском горызонте.

Даст Бог засветыш и на Чермном Понте[81],

Где слонце своим светом сияет на воды,

Там забрмит твоя слава над всими народы.

Ликуй и веселися, царю православный,

Торжествуй и радуйся, на вси страны славный,

Бо юж тебе Корона Полская витает,

За короля кролевству свойму обирает.

Ликуй, орле росийский, под небо взнесенный,

Твоей власти ест полский орел порученый.

Орел тылько над птахи иными царствует,

Тобе ся и сам полский орел повинует.

Прийми митру[82] литовску, прийми и корону

Полскую, Алексею, под свою оброну.

Затым даст Бог тры шведких на остаток в небе,

Труда ради о веру увеньчают тебе.

Щасливась диадемо сармацкое страны[83],

Орла здобит венц вторый, тобе ей выбраный,

Бысь оного здобила, а он в заем тебе,

Як оздобою слонце ест в пресветлом небе.

З орлом звыкла погоня литовская быти,

Орлови ся твоему мусила корыти,

По ней орел коронный в троны прилетает,

Королем орла собе твайго оберает.

Литовский ездец, царю, з конем оборотным

Меч свой тобе вручает з орлом быстролетным

Полским, бы супостаты мечем поконалесь,

Яко орел море, абы прелеталесь.

Орел птаству ест царем пре то приказати

Может, абы летели снопов позобати.

Сноп ест царств сусецких, птаство твои люде,

Если что не поклони, позобану буде.

Витай, орел, Короне Полской зготованый!

Витай, царю литовский, митре княз обраный!

Што трудов и працы твоей в нагороду

Бог платит, же крол будеш полскому народу.

Велия радость сердце просвешчает,

Егда мя Господь стати сподобает

Пред лицем твоим, православны цару,

Многих царств ы княств крепкий господарю.

Ныне ликую весело и граю,

Егда на скипетр пресветый смотраю.

И падох егда к твоима ногама,

Лобзая верно десницу устама.

Ей же усердно желаю от Бога,

Да крепка будет на лета премнога,

Победит враги, смирит супостаты,

Иже не хошчют тя за цара знати.

Сотрет их выя, ы гордую славу

Во чест всих, цару, а тебе во славу.

Подаст Бог знати крепост ти десницу,

Где слонца запад ы восток денницу.

Даст веры дели, яже ти о Бозе

Ы подвих ради иже в труде мнозе.

Аз же раб прысны имам работати

Верно ти всегда, чая благодати.

Тебе же дай Бог царствовать над нами,

Да велим слонце сияет лучами.

Две Бог светиле велие на небе,

Две созда в Руси,— с государем тебе,

Царице наша, бы мир просвешчати,

Як луна з слонцем светло исправляти.

Сего аз дела на пресветло лице

Твое взирая, Марие, царыце.

О сияй светом, аки от светила,

Молствую Бога да бысть ся не тмила.

Свет диадимы тебе украшает,

Россиа тебе лепотою знает.

Иныя також царства, страны, грады

Не чужды твоей желанной отрады.

Под твою и аз милость прыбегаю

А раболепно к стопам прыпадаю.

Желая тебе долго царствовати,

Пространным светом всюду обладати.

Восток ы Запад, Сивер, Юга страны

Царю ы тебе да будут подданы.

Песнею сладкой птенцы восклицают,

Егда денницы зары воссияют,

Ибо близ дневи чают настояти

Вону же ест мошчно алчбу утоляти.

Ты, Алексию Алексиевичу,

Денница наша, руски царевичу,

В тобе надежду вси мы полагаем,

Яко тмы ношчной никогда познаем.

День светлый ныне за отца твоего,

Даст Бог, день будет за тя, сына его.

В онь же доволно будет насышчени

Славою, в странах чуждых украшени.

Сего аз ради, здрава тя видяшче,

Стопы лобзаю, сице ти гласяшче.

Свети, денницо, на многие лета.

Будешы слонцем за прибытем света.

Лобзаем тебе, пастыру, нам от Бога даны,

Од цара православна на сей сан избраны.

Тебе пастырем овец своим познаваем

Ы пастырскаму гласу твойму послушаем.

Грядем камо грядешы ко своей палицы,

Обрашченны имамы очные зеницы.

А православна цара за тебе такаго,

Дай Бог весь свет много лет пастыра добраго.

Он твой жезл нам послал ест, а жезл силы ему

Да пошлет выше Господ, да враги своему

Одолеет, ы венц положыл на главе

За тя венец глав нашых пры победной славе.

Ликуй, радуйся, церкви россыйска, бо тобе

Ангел от Бога даный, чует в каждой добе.

Не спит Никон святейшы, леч отверсты очы

На вси страны мает як во дне, так в ночы,

Бы волк хытры не шкодил, на вси страны чует,

Як херовим пры раю, з агнистым вартует

Мечем слова пры церкви божой, люб престола,

Як лвы Соломонова стерегли до кола[88],

Если не сам, то з свайго раменя зсылает

Пастыра, пилност, владзу оному злецает.

Як тебе до нас нине, венц як ангел Бога

Вышняго, нех з ангелы лета жывет миога.

Нине исполнитеся всяческия радости,

Бог прызре на ны свышше по своей милости.

Даде овцам пастыра, наставника блудным,

Заступника вдовицы церкви, а безстудным

Еретыком погубу ы обличытеля,

Неверным то противных всих посрамителя,—

Боголюбиа Калиста, пастыра добраго,

Кормчыя лоды нашей ы отца шчедраго,

Нишчых ревнителя по Бозе велика,

Достыгша сего сана умна человека.

Сего ради от Бога ему многа лета

Молим, да даст пожыти пры кончыне света.

Образ прототипу подобны бывает,

Хто зрыт в зерцало себе, другаго видает[89].

Хрыста — пастыра образ ест святейшы Никон,

Ты — чулаго пастыра жыву етес Илеон[90].

Мы, гды тебе витаем, святителя в тобе,

А Христа познаваем в святейшей особе.

Венц, гды тебе пастыра над собою знаем,

Никона, а впрод Хрыста за пастыра маем.

Аже Хрыстос на веки Богом ест на небе,

Никона, як свой образ, бы прынял до себе

По мнозех летех, молим, ты з овцы своими

Бысь последовал ему к небесной крайне.

Нине яви ест яко Бога работати,

Не рабом яцем быти, не царствовати.

Ибо цар православны Богу работает

И сего дела царски диадему мает.

Работает он Богу пилне ради веры,

Прыемлет брань ы труды ы тшчату без меры,

Дабы вславил повсюду Бога истыннаго,

Славима в трех лицех в бостве едынаго.

Где бы обрел драхму, згибшею в Адаме[91],

И звлекл тлеюшча овца в неверия яме.

Чего ради ы тебе даде светлу свешчу,

Да просветишы мрачных, а нам даси пишчу.

По джджу звыкло погода на свеце бывати,

По темной слонце ночы на небе сияти.

По прыкрой зиме весна вдячная приходит,

По ляментах ы плачах веселе надходит[92].

Плака ти до днесь церков, без пастыра бывши

Межи лвы ы волками много лет прежывшы,

Днесь веселится, где тя, пастыра, витает,

Як вдова облюбенца, гды в свой дом прымает.

Се мы тобе мысленна церков се кланяем,

Паси нас, твое стадо, през Хрыста, желаем.

Тобе жезл ест одданы, видены пророком,

Чуйны, бысь чул над нами неусыпным оком.

Благий да мовит овцам, пастыра вславляет,

А православный тебе цар до нас зсылает,

Пастыра мыслных овец, да ты ны пасешы

В ограде небесной ы от волк спасешы.

Паси, пастыру, паси ны, царские люди;

Паси овца Христовы, а сам спасен буди.

Христос, яко Петрови[93], нас тобе вручает,

Паси овчата мои, а цар изволает

По произволению пастыра от Бога.

Сего ради да Господ даст ти лета многа.

Даст победы на враги, даст и здраву быти,

Тя, пастыра, ы овца од волков хранити.

Кими тя, православны цару, увенчаем,

Венцы ы тобе, отче, патрыархо маем.

Вдячност дати якую за благодат вашу,

Яко неостависта сиру церков нашу.

Послалисте нам отца, вас Отец на небе

Жывушчый на дедицтве ы прымет до себе.

Он нехай межы царми поличыт святыми

Цара, а святителя межы святейшыми.

Але первей на земли во всем пособляет

Ним нетленнымя венцы в небе увенчает.

Тобе зась, наш пастыру, много лет желаем,

Миле неполноты деспота спеваем.

Слава во вышних Богу, же человеком стает.

На земли мир всим людем, иж Богом бывает.

Человек, чого Адам през овощ набыти

Хотел, теды смертию мусел заплатити.

Смерть през Адама в свете, а жытие маем

През Бога-человека, которого знаем

Без матеры прежде веки от Отца рожденна,

З матьки дивне без отца в часе воплощенна.

Он ныне плачет, абы мы ее веселили,

Алчет абы насыщени, жаждет абы пили

От источника жизни, в пеленах повиты

Невинности шатаю бы не смогл открыта.

В подлом лежит вертепе, бы были на небе.

Всим себя оферует, бы привлекл до себе.

Тому до ног с поклоном смеренно падаймы,

Слава во вышних Богу з аггелы спеваймы.

Прийдите, поклонимся Богу воплощенну.

Упалых подвышыл над всих умаленну.

Обачмы, которому есть небо престолом,

Же в яслях положенны межы ослом, волом.

Которого обстоят ангелские чины,

Трепещут херовимы, силы, серафимы.

Обачьмы, царю, царев яки престол мает,

Чы як у Соломона кость, злото спаяет.

Якими обстоимый стражми, диадема,

На голове якая владыки одена.

Весь двор, вертеп и быдло, Иосиф, Мария[95],

А пастырне стражии у полаты тыя

Латвы приступ до него, пре то приступите,

Миро, злато, ливан в дарех принесите[96].

Камень от горы днесь ся отрывает

Нерукосечны и долу скрушает.

Краеугольным есть, бо два народы,

Ровные пред тым, приводит до згоды.

Еллин, Израиль на тым то камени,

Яко две стены, вечну суть злучени.

Естества также злучают се двое —

Бог з человеком, чудо то новое.

За тым теж згода Богу з человеком,

Як душы з телом будет во век веком,

Тую аггелы днесь нам обещают,

Кгды, слава Богу, мир людем спевают.

Мир подажд, Христе, мирови твоему,

А мы вси миром поклон даймы ему.

Весела радость, вдячная новина:

Царица неба породила Сына,

Которы взял плоть человека к воли,

Бы высвободил з египтской неволи,

Як Моисей правый, и в обетованну

В землю впровадил, и дал з неба манну.

З пустыни грехов, з фараона власти

Подземна вывел от лютых напасти.

Прето ся слушне веселити маем,

Втора Моисея, кгды их оглядаем.

Бо близко время, же Египт скарает

Для Израиля, кторого трымает

В неволи тяжкой и затопит в моры

Чермном крви своей всих врагов воскори.

Потоп греховный весь свет заливает,

Корабль церковный тылко нас спасает.

Над всими гори волнуются валы,

Немаш той скалы, где б ся разбивалы.

Страх и в кораблю, бо немаш погоды,—

Без конца грехов прибывают воды.

Аж се ужалил сам Бог милостивы,

Зрячы на упад свых людей плачливы.

Выводит слонце правды як з облоку

Христа з Марией пречистого боку,

Абы усушило незмерные воды

Лучами свыми без корабля шкоды.

Положил облок Марию девицу,

На ню спозревшы, бы встрымал правицу

От такой казни, з чого се радуйте,

В кораблю церкви часто се знайдуйте.

Розгу оливну несет голубица

В корабль церковны, кгды чыста девица

Христа рождает, з тое можем знати —

Воды потоку стали убывати.

Олива милость божую над нами

Значыт, — надея же юж под водами.

Покармом звером проклятым не будет

Избавление дал Бог своим людем.

Днесь ся нам гора тая показала

Мыслная, где бы арка наша стала.

Юж и долины осхли, бо цвет полный.

Зрим Христа Бога, он есть крин удолный.

Венц купно славу Богу возсылаймы,

Избавление посла Бог спеваймы.

Днесь пастырь добрый з небесной границы

Домовит пилный до своей винницы.

Приходит, абы з волчое пащеки,

Як овцы, вырвал с пекла человеки.

Вышол шукати погиблое овцы,

Овцами были святые праотцы.

Тые волали, абы заступить рачыл,

Плач и неволю тяжкую обачыл.

Венц чловеченство на бозские рама

Взял бы як овцу несть до Авраама[97].

За ним овечьки бы поступовали

З вечной неволи до неба ся брали.

А як домовит грозде выбирати,—

Вышло неплодны розги обрезати.

Венцу литораслми, гроздми люб овцами

Будем, да в небо идем з праотцами.

От поту лица жывность нашу маем,—

Смертелной косы никгды не зберегаем»

Смерть в хлебе нашим пре то было треба,

Абысь мы жыли небесного хлеба,

Котры ныне свышше есть нам даны.

Ангельски покорм паче ветхой манны,

Бо отцы нашы в пустыни ядоша

Манну лет много и смертию умроша.

Але хто того хлеба пожывает,

Второе смерти певне не дознает.

Аз хлеб сошедшы с небесе, придите,

Мовит, да жыви будете, ядите.

Хто пре то смерти прагнет не дознати,

Рачте от того хлеба поживати.

Всим предложенны на покарм от Бога,

Справует нам то милость его многа.

Хто жаждет ото источник обфиты

Зряе текущи, ту не давый пити.

Хто узноенны,— в ним ся ухлаждайте.

Хто закал грехов мает,— омывайте.

З скалы на пущы воды вытекали,

Нам з мыслной скалы источник немалы

Плывет вод живых, котрый оживляет,

Где жыло кол век сердце укрепляет.

Тым самарянка жывота набыла[98],

Кгды при студенцы воды упросила.

Овчая купель болных исцеляла,

Днешнюю воду тая презначала

На теле ова раз в лето, а сия

На всяк час душу целит, хто жывыя

Вкушает воды, пре то приступите

В вере, надежде серцем потерпите.

Тернь грехов наших он зносити мает,

Прето ся агнец божий называет.

Кгды был Исак под меч зготованы[99]

Богу в оферу, отец удержаны

Агнца обачыл, в терню увикланна,

И глас услышал: пожри ми, барана.

Сыну дай жывот, то фикгуровало,

Што в речы самой ныне выконало.

Бо ото вижу агнец незлобивы

Посреде терней, абы свет был живы.

Тернь грехов наших он зносити мает,

Прето ся агнец божий называет.

В земля и грех мира он одушевлену

Книгу, печати седм запечатленну,

Прочести мает,— ему ся кланяймы,

Грех знести в книги бы вписал,— благаймы

Агнце смиренны, агнче незлобивый,

Силнейшы от лва, будь нам милостивый.

Царю всих веков, творче всего света,

Нашему царю пошли многа лета.

Здравие, жывот, просим тебе, Бога,

Ты дай на лета Алексию многа.

Тысь пришел гордых сердца покорити,

Он ся в том хочет тобе прислужити.

Смиренных духом до неба взвышает,

В тым есть Давидом[100], яко ты сам, знает.

Тобе, Марии, пречистой девицы,

Падаем до ног Марии царицы.

Дай лета многа, дажд ей здравствовати,

Дажд оной з царем везде царствовати.

И царевича, Росии велика

Князя, соблюди до познего века.

Царевны тебе, Христе, царем знают,

В долгий век тобе нехай работают.

Архиерею новонорожденный

Никон от тебе нам есть поставленный,

Найвышы пастырь, блюди ж честна, здрава

На лета многа да ти будет слава

Им возсылана; и Калиста блюди,

Пастыра по ним, и милостив буди.

Дажд свышше силу пасти твое стада

Честно Полоцка и Витебска града

Прочие при тым по ним всему клеру

Дажд всегда зрети безкровну оферу

Княжей, боляров всю полату, вси

Блюди, да славят вси тя раби твои.

Заступи, спаси и вся Христианы.

Подажд им враги в крепость и поганы,

Нехай тя славят правоверны люде,

Поки свет слонце окружати буде.

Зачни трены, Сыоне[102], вылей през каналы,

Твоих очи слез струмень справ лямент немалы.

Рыдай, Ерусалиме[103], стени все створене,

Видячи несказанно творцы всих желжене.

Сличными и слонечны межы планетами[104]

Округ на облает дневи дал, а ночы лунны,

Же збиты ы зраненны квапит се до трунны.

Обач Господа, небо сотворшего, тебе

Спойзры, земле, кого ты прыймуеш до себе.

Цар то велий, цар славы, который спущает

Росу ы додж обфиты, а увеселяет

Поля вдячными зюлы ы ливан высоки

Джевом се тысь и кедры, океан шероки,

Мноством рыбл розмаитых и дивныа зверы

Напелняет и жывит обфите без меры.

Того злость жыдовская о смерть прыправила,

Жывот давцы своему, руки добротливы.

Плач, небо и жывиолы, синь, земле и воды,

Воздуше, горы, холмы, плачте своей шкоды,

Всих бо создатель смерти нине подметает,

Хто ж з вас не заплачет, гды Бог умирает?

Вылей слезы крвавыи, вложы вор жалобны,

Хрестьянская церкви спевай трен нагробны.

Бо ото облюбенец твой ест скатованы,

Срамотне повешенны, збиты, змардованы.

З злочынцами поличон, чловек незлобивы,

Без вины осудзенны, судья справедливы.

Зносил тяжкие стусы, срамотные слова,

На всию болезнь и раны плоть его готова.

Ах, ах, ах, неслыхана, пять тысяч ран в теле

Ы пят сот ран вы крвавых без невеле.

Все единою раною быти сен видело.

Ах, што забот подобны может тому быти,

Боль над силы людские, боль непосполиты.

На то слонце с пуржевцы в кров се пременило

Ы пресветлые луны промене затмило.

Скалы зась и камене з жалю се падалы,

Земля, горы и долины з грунту порушалы.

Ты сам еден, чловече, не порушыш себе,

До жалю любо Хрыстос все терпит для тебе.

Заплач ревне, а омый твоими слезами

З Макдаленою[105] ноги, а отры волосами,

Влей миро слез на главу, зготуй тело гробу,

Мир небесный за миро даст ти в нагроду.

Ото церкви фундамент лежыт разорены,

Камень знерукосещной горы отвалены.

Ото голова церкви, тернем поранена,

На смертельный ест гроб нине положена.

Яко ж церкви не маеш обалена быти,

А хто ж, бовем, без главы в свете может жыти.

Мдлеют члонки, гды глава од болю слабеет,

А наше взды для чого, сердце не трыхляет.

Од слез ы плачу, чему, чему не рыдает,

Чы то, же Христос уснул, а не умерл, знает.

Уснул Христос был в лодце, а зась не волали

Учневе, ратуй, ратуй, бо штурмы повстали.

Волай, ы мы ратуй, а то погибает,

Гды во гробе положена Христа огледает.

Од гловы верху до стоп, всего зрысовано

За непорочного агнца, гды скура звлекано.

Збита скура од тела, а тело од косци,

Бито Бога, мордовано, за нас без литосци.

Зато слез ревнивых Бог од нас желает,

Боль слезами нашыми его се змнейшает.

Плач мы ж вси ревным сердцем, да слез будет море.

Тыми Бог оплаканы повстанет воскоре.

Спойзры, облюбеницо, а познай своего

Облюбенца ы поведзь, яка постать его

В Песнях песней мовилась, же белы, румяны

З тысячей найсличныйшых сам един выбраны[106].

А днесь ест без оздобы, сини и зчернелы.

Безобразны, безчестны, слабы ы зомлелы.

Глава была, як злото, днесь глине подобна.

Од крови зчервенила страшна, неоздобна.

Очы, як голубицы, полные бывали,

Днесь высхлая долина, так поупадали.

Лице гряди зиол вонных, уста лилиевы,

Руки, як уточоны, пальцы нафированы.

Як роля камениста, высхла ы зорана

Стала од зверов срогих, збита и таптана.

Чрево бельше од кости слона, а голени

Мармуровы на злотых подставках камени.

Усхламу древ подобны, угль преходит чрево,

Чы земли брыла лежыт, чы згнилое древо.

Омый слезми, чловече, на тот час познаеш,

Кого тот безобразна в гробе огледаеш.

Ест то Бог ы чловек, убиты за тебе,

Кровью тебе окупил, бысь з ним жыл на небе.

Пастыр добрый за овцы душу поглядает,

Абы овцы ожывил, за них умерает.

Ото пастыр найлепшы в гробе положены,

Жарливым на утарчке волком обалионы.

Пасть овцы по роскошных горах ы долинах,

Шукал пильно погибшых по чуждых краинах.

А гды в подземных лясах услышал плачливы

Глас, внет ся поквапляет пжез смерт, любо жывы

Сам во мертвых свобод, але впроды раны

Од оправцов пекельных смертные жаданы.

Бы кров вылил и поднял на окуп каране

За овцу над заказ в раю урыване.

О доброци пастырска, о боска милосци!

Згрешыт чловек, а ты, Бог, прымуеш карносци.

Квасны овоц зиол Адам, а ты оскомины

Незносным лечыш болем, будучы без вины.

З древа Адам збил яблко, а тебе за оно

В невинносци до древа креста прыгвоздзоно.

Вылеваеш кровь за нас, Хрысте, мы рыдаем,

Прими славы за кров, усердно волаем.

Се агнец в землю грыхи мира ест закланны,

На жертовнице крестном висел розплатаны.

А нине в темном гробе ест запечатленны,

Абы манна в киоте негдысь положенны.

Чыли яко скрыжали охованы завета,

Чы як Ной в ковчезе за потопу света[107].

Ной то ест, бо крестем як в арце спасает

Скрыжали, бо на собе Пилат позволяет.

Завет ест и манною слышне може звати,

Знайдет в ним смак вселяти, кто хочет вкушати.

Уста полны суть меду, а язык соль правды.

Гортань тоже подобна, лице гроздь сладкавы.

Леч тераз креста прасом в соку вытиснены,

У уста желчу з отцем, през жыдов згорченны.

Умирает от жажды, а з ребр вод потоки

Точыт источник жызни нашей свет шероки.

Яко пеликан дети свои ожывает,

Гды кровью пораненых перси окропляет[108].

А чым же Христа раны можем залечыти?

За миро слезы з очу гды будем точыти.

Плачмы ревми вси ораз, слезми полеваймы

Рану Христа, а в оных свое исцеляймы.

Што за вдячность од тебе, жыдовски народе,

Жесь выведен з Египту устал на свободе?

Светил столпом огнистым сей Бог тебе в ночы,

А ты вяжеш у столпа ы заплвалесь очы.

Он мора пред тобою в сушу зменил воду,

А ты же лжыве тягнеш до Кедрона броду[109].

Он з тяжкае работы ы з оков выбавил,

Тысь ланчухом тяжким ы крестом прывалил.

Бралесь манну од него ы теж воды з скалы,

А он полички ы желч, ах то жаль немалы.

Он дал силу в коленях, а оденье твое

През чотыре десять лет ховал, як навое.

Зато збиты, зраненны, ах боль неслыханы!

В баграну на смех шату ест преодеваны.

Он крест на излеченье дал од яду змия.

А ты креста на муку плоти пресвятыя.

Ужываеш, народе, злы, запометалы,

Чему се не обачны, гды твердые скалы

Подаются, и земля з грунту се рушыла,

Бы тя, як Авирона[110]» жыво поглатила.

Але же он до отца «отпусте!» волает.

Скалы жернят и земля тя не пожерает.

Пред всеми з Отца веки без матки зродженны —

З матки без отца в часех лежыт убиенны.

Род его кто ысповесть, леч и смерт ягова,

Ангельски разум, людска выразит мова.

Межы двоим зроженны во вертепе скотом

И межы двома латрома смерть поднял на потом.

Подлы вертеп[111] пры родзе Боге загревает,

Гроб каменны пры смерти члонки зозначает.

Светлая звезда в тот час ему прысвечала,

Слонце згасло пры смерти, луна тмою стала.

Там слезамя покропял на доброе лице,

Тут кровью закипелы высхлые зженице.

Вместо анегльских песней горы и долины

Стогнут, ы скалы з грмотом, знать не без прычыны.

Ты тылько, человече, камень прывызшаеш

В твердости, бо твоего Бога не рыдаеш.

Прыклони сердца до крви, а уста до раны —

Змякцееш яко воск, пойдеш заплаканы.

Где свет лица твоего, Христос, Боже правы?

Где ест доброта плоти, где волос русавы?

Познай, Петре, по лицу ны — тот взоре

Светлы был, яко слонце на высокой горе.

Чы в тых рызах положен, што на тот час былы

Над день ясны ы над снег, над боволну билы.

Рекнем подобно не той, бо сей сини, крвавы,

Ночы, темноты подобны, спухлы, без поставы.

Тысяца в самой главе ран, святое тело

Яко снежная хмура, од збитья зсинело.

Мейсцами яко облак крываво чырвоны,

Жылы вся поторваны, а сам обнажоны.

Страшней нине на раны его посмотрети,

Нижли гды светла лица не могли терпети

Петр — Симон ы Яков[112]; они змаловати

Жадны розум не может, бо не розезнати

Члонков, ани составов, хыба плащеница

Нерукотворенна будет з его лица.

Хто на древе ту? — В сердцах страсти выражаймы,

Слезами баграныи фарбы раствораймы.

Высоко Христос на крест як орел взлетаеш,

Чы которых зродилесь птенцов научаеш

На слонце зрети, чы теж зной растягиены

Маеш, бы вси од тебе были прывлечены.

Як когош распростерлесь крыле, бысь забрати

Могл зрожены птенцы од бисовской рати.

Жажду великим гласом волалес, а чого

Душ створеня твоего не з отцу винного.

Желаем и мы, Боже, к тобе, як на воды

Елень, потом облоны од збытней погоды.

Леч крест тяжки, под кторым и ты упадаеш,

Любо пальцом единым света круг трымаеш.

Того двигать не можем, ы в след твой ступати

През острые се терни в небо пребирати.

Знак креста прыми за крест, за терне поклоны,

В перси бите за бичы, ажесь закрававионы.

Слез источник за смутек, частое вздыхане

За смехи, ляменты сердца ы за наругане.

Тые скорби знесть можем, гды твое, о Боже,

Человеколюбие немощных вспоможе.

Кто твою болезнь, Христос, может вымовити,

Джджу кропли, песок мора может преличыти?

Кто зась синость и раны случне вымолюет,

Ветры змерыт, огнь зважыт, бездны вышпегует?

Обач кожды пельгрыме, может ли боль таки

Быти на свете, я, Бог, терплю за тя яки? —

Мовит чрез Иеремию[113], а Давид спивает:

Несть мира в костех твоих[114], ы грешник делает

На хребте моим, ы нест в моей плоти

Время тяжкое камне грешник отяготи.

Остави мене сила, а светы несть за мною,

Очыю, а визерунк маем пред собою.

Ото жыводавца! — без чувства и духа,

Безобразны, безгласны, без очи, без слуха.

Се который Лазара вскресил ы вдовина

На погреб несеннаго з темной труны сына[115].

И дщер Саурову[116] сам смерть подыимует,

Лечь он смертию своею нам жызнь направует.

Пре то ы до ран его с плачем прыпадаймы,

За нязносные боле вдечность освядчаймы.

Целуймы руце, нозе, Бог, святую главу

З Отцом, Сыну ы Духу святому во славу.

Стань, чловече, над гробем, прысмотрыся смеле,

Личы раны, пухлины на зболелым теле.

А спытай же, кто лежыт? Я одновем тобе,

Сын матеры ы девы, Бог в людской особе.

Спит чему? Спочивает. А чемуж зраненны?

Добрый пастыр за овцу волком пораженны.

Се агнец, вземляй грехи мира, ест закланны,

Вдячная жертва Бога за грехи одданы.

Его кров баграная образ одновила

Божый в чловеку, который злость наша сказила.

Он з ребр воду жывота выточыл всим людем,

Да од скверны омыты греховныя будем.

Сердце чысто созидшы, Христе, Боже правы,

Окропи нас ласками яко Ты цар славы.

Ото твое целуем раны пресвятые;

Крест, гвозде, тернь ы розги, трость, столп ы копие,

Бо вся се скроплена крви твоей кроплями.

Прыми слезы ы поклон, змилуйсе над нами!

А гды з гробу повстанеш, вскреси нас з собою,

Нех свету смертью умрем, а жывем з Тобою!

Стань, человече, внеподвижном кроку

И припатруйсе страшному видоку.

Который ныне в Ерусалим-граде

В безумной стался иудейской раде.

Створене Творца платает на древе

Кресном, же некгдысь Адаму и Еве

Дал древ обфитость в полным утех раю

И древо жизни по едемском краю[118].

От злых потомков за то древо мает

Смерти, кгды на ним разбитый бывает.

О невдячности проклятая злости!

Роде ящорчий, чему без литости

В руках, кторие тебе сформовалы,

Глыбоко гвоздми зделалесь каналы?

Ребра для чого тому пробиваеш,

З ребра от кого товарища маеш?

Ноги святые навылет пробиты

Чи же ходили дорогу, те бы ты

Мелесь до неба, што за крывду маеш,

Чы до Египту знову замышляеш?

Ящорка матце чрево прогризает,

Бы жила в свете[119], а жыд тмы шукает.

Божи бок острием копием пробившы,

Смерти жадает в жизни утескнившы.

Леч мы, о Христе, к тебе припадаем

Жизни и света от тебе чекаем.

Обач все створене, як есть умаленны

Пядию котрого неба суть змеренны.

Што едному древу неспростает,

Любо всего на ним себе разстягает.

Што землю море перст его керует,

Под крестом единым для нас днесь сманкует.

Обач небо як распостерт для тебе

Дал для человека, распостер и себе.

Спойзри и ты, земле, над слонце яснейшы,

Же стает от грешных от тебе мернейшы.

Смотри море, реки, яко лист обфите,

Воды, слезы, ношу грешных на свите.

Сумнися, поветре, три краины тобе

Который дал, едного ту не мает в собе.

И огнь поднебесный нехай ся дивует,

Же своей теплоты в творцы незнайдует.

Вси ораз живиолы слезы вылевайте,—

Умер! Без него же нест жизни познайте.

Ты, чловече, над камень твердше сердце маеш,

Же Творцы своего ровне не рыдаеш.

Слонце счернеет, месец в крывавой особе,

Подаются скалы, ты фолгуеш собе,

Земля стогнет, а ты, подобно з жидами,

Раны множиш в теле болшыми ранами.

Если не участник жидовское злости,

Плач Бога твоего з сердечной горкости.

То приятел правы, хто беды зносити

Готов веспол з того познан будеш и ты,

Жесь приятел Христу, кгды будеш рыдати,

Страсти его на свым сердце выражати.

Спытай, пелкгриме, хто лежит в тым гробе,

Люб на гробек на хребте писан, прочти собе.

Чти: Иисус Назаринин, царь юдейска рода

До арымафейчына зложеного рода[120].

Маестат, берло, царский знак и шарлат крвавы,

Крест, трость и багряницу, пришелче ласкавы,

Знайдем печать на персех, леч написал чытати

Для характеру злаго не может познати.

Трудно было Иова познати[121] поскоре,

Кгды списал был вредами дявол в свым упоре.

Трудно Христа во язвах от жидов жаданых

Познать крвавым чернилом назбыт залеваных.

Крест за «херсам», «слово» за титло — корона,

Тым способом ест «Христос» напис выражона[122],

Але слово без гласа хто познати може,

Трудно ест зразумети тобе, Христе Боже.

Слонце катапетазма земля посведчает.

Жесь ест слово божые чудми вызнавает.

А прокляты жидовин ругаеться тобе,

Не познавает Бога в чловечей особе.

Але мы, христиане, до ног упадаем,

Бога тя предвечьнаго в плоти вызнаваем.

Невинный агнец се лежыт закланый,

За грехи мира Богу в жертву даный.

Сам един здвигнул злости света всего.

Свет весь нездолал, а рамена его

Зиесли ач з трудом и болем немалым,

Бо се узнойли потом аж крывавым,

По кторым ото улегл спочывати.

Што то праца, можеш днесь познати:

Кгды створил свет весь и скончыл работу,

Спочыл в день седмый леч не было поту,

Ани был уснул, а кгды направует

Свет зепсованый пот крывавы снует.

В день шестый уснул, бо латвей зробити

Скуделенный сосуд, нижли направити

Яким ест чловек, для чого не знаем,

Же для нас уснул твердо чему взаем.

Крови не хочем омыти слезами

И ног отерти главы волосами.

Мы агнца того кожды день, и в ночы

Слезми да овча купел будут очи.

Бодай бысь земле терней не родила,

Сличная рожа лепей бы не была.

Нижли на Бога зрети пораненна

Тернием острым до мозгу збоденна.

Леч сам велелесь, Христе, ей родити

На казнь Адама люб сам мелесь быти.

Вторым Адамом венцы ся выпелнило

В тобе первому, што се назначыло.

За Исаака козел зготованый

Богу на жертву тернем затрыманый[123].

Ты, Христе, за всих рачилесь терпети,

На главе терне надлежало мети.

Але гды ости тебе проникают

Всех сердца наша напол умирают.

Мдлеют, кгды ты всих жывот сомдлеваеш.

Мрак в слонцы же ты навеки складаеш.

Ктож весол будет? — сами плачут неба,—

Тренов, ляментов на тот акт потреба.

Зачни плач ревный, кому Бог есть милый:

Арфа при арце, трен до той могилы[124].

Трен главе, а трен сердцу подобает,

Кгды в труне в терню трону всих глава мает.

Што то за рожа в терню руменеет?

Што за пурпура в гробе червенеет?

Обач, чловече, если ме купина

Горит, видена през Аврамля сына.

Зложи сапоги греховные злости

Так прийди смеле до оптертых кости,

З сукри и тела, а тернь покравленный

Обачыш, яко дров святое запаленны

Купина в теле, леч огнь угашает,

Кгды и душа з телом, ах страх, разлучает.

Мноство греховных вод тому причина,

Же згасла светлость плоти Бога сына.

Ровный полудню стался пулноч праве:

Хто видел, обач, познай по поставе.

Познай, матко, чы того ж родила,

Чы то ест Исус, спытай Гавриила[125].

Тые ли уста, солодшые слова

З себе пущалы, ниж мед гортань Львова?

Чы тые руки хорых исцеляли,

Тые ли рызы крвоток гамовали?

Рекнете тые, а сам в крви, пытаю,

Чему и в язвах врага оглядаю.

Уста посмяглы, чеж не мовит слова?

Ах, для нас грешных в ним устала мова.

А мы што ж будем к нему глаголати?

Гойне, бы воскресл, слезми полевати.

Метко жалосна, полно жалю мати,

Якось так тяжны боль могла стрымати,

Кгды як Израиль крваву шату[126] сына

От сынов приял, ты от Никодима[127]

На руцы Христа своего принялесь,

От зверов диких пошарпана всего.

Матки, уважте, яка радость была,

Мария раны кгды Христа личила.

Як очи слезы гойно вылевали,

Кгды в раках очей Христовых шукали,

Як рэнки модно осцем посекала,

Кгды острость торней з костей выточала,

Злиплые кровью розберала власы,

О як рыдала жалосными гласы!

Кгды омывало пречистое тело,

Болш, ниж водою, слезми, рекну смело.

Кгды во гроб клала, што были за слова:

Ах, ах, ах, сыну! юж и я готова

На смерть с тобою, чему и оставляеш,

На боль, на лямент, на плач мя выдаеш!

А в таком жалю ей потеха была,

З цными невесты што слезы делила.

Вы, цные жены, чему так суровы,

Чем з Мариею плакать не готовы?

Блажен, хто плачет ныне з Мариею,—

Будет причастен утех в небе с нею.

Спытай, чловече, хто тут похованы.

Скарб ест положен неошацованы —

Свет весь, котрым откупил Бог собе

В скрини то лежит, а не в темном гробе.

Ныне на крестной шали отважены,

За тридцать сребных усюды куплены[128].

Хто хочет, может и тоней купити

Без сребра, за слез источник обфитый.

Ангельским хлебом Христос нареченны,

На столе пре то гробным положенны.

«Источник живый» он ся называет.

Хто жаждет, нехай к нему се зближает.

Снопу пшеницы чрево прировнано,

Як цепы пре то бичми вышлачано.

Гроздь зрелы он есть, под камень вложены,

Абы як прасом могл быть вытиснены.

Хто прагнет вином тем веселым быти,

Треба до грозду уста прытулити.

Дай кожды сердце за Винницу ему,

Утешай в жалю Марию девицу.

Поможи плачу при том то погребе,

Абы ся утешил вечне потым в небе.

В матерстве дева ы во девстве мати,

Могшая Бога чревом си объяти

Воскую град сей ы его гражданы

Оставляешы в сиротве, без обраны?

Честный твой образ вся ны соблюдаше,

От всих супостат забрало нам бяше.

Он без помощны бысть поможене,

Скорбящый радость, слезны утешене.

В нуждах надежда ы помощ велика,

Юже нам даде небесе владыка.

Нине, о мати, Дева пресвятая,

Камо грядешы[130], градзей оставляя?

Кому вручышы раб своих в оброну?

И кто соблюдет Полоцкую страну?

На тя надежду свою возложывшу,

Вернолюбезно тебе послужывшу,

А шчэ жэ тебе много согрешихом,

Заповедь Сына твого преступихом.

Себе мы Бога иного не знаем,

Разве Исуса. Ему сен кланяем.

Ты веси немошч всяка человека,

Един безгрешен сын твой ы владыка.

Мы вси зачаты в грехах ы рождены,

В Адаме древле грехом умерщвлены.

Ты токмо сея от язвы изята:

Свята зачнеся ы родися свята.

Пожыл безгрешно; едина пречыста

Ты, токмо з сыном без греха пребыста.

Мы страстни грешни, к злобе преклонени,

Лестию змия в Едеме прельшчени[131].

Убо от тебе милости желаем,

Ходотайствем ти прошченя чаем.

Яко ты веси немошч земнородных,

Веси ы селу супостат безплотных.

Мошч же имашы враги побеждати,

Певцом ти радость ы мир даровати.

Се мы предстоим твои, Дево, раби,

Во настоящых бедах нас ослаби.

Отради скоро, не дажд погибати,

Не дажд слез ы крве всуе проливати.

Увы нам, увы! что ся от нас тшчышы,

Тако ли о ти сынех неродишы?

Тако ли в тузе оставишы чада?

О мати сирых, буди нам отрада.

Нине ест время, нине прыближыся,

В помощы скорой ныне прославися.

Се беда и скорб токмо стужает,

Яко не едва сердца отчавает.

Отвсюду беды ы скорби отвсюду,

Нест нам помошчы без тебе отнюду.

Темже ти слезно образ лобызаем,

Буди нам мати, усердно глашаем.

Не остави нас без помощы жыти,

Паношением врагом нашым быти.

Да не речет враг, где ест помошч ваша

Множе, только крепко уповаша.

Ашче образом от нас отходишы,

Но благодати да не удалишы.

Слонце в небеса на землю действует,

Тако ти милость, ато изволствует.

Призры з небесе, издалеча види

Чада ти вечна ы во помошч прыди.

Прыди, царице, в помошч сего града,

Храни от скорби, огня, меча, глада!

И от напастей изволь соблюдати,

Не возбрани нам твоей благодати.

Ты еси мати, о Еуфросиние[132],

Жителем града всим удобрение.

Яже потщася икону святую

Внести здалеча в страну Полоцкую.

От Цариграда або из Иефесе[133]

Цар благоверны всечестна прынесе,

Твоего ради зельна прошения,

Россыйских дело стран украшения.

Прыподи к ногам небесного цара,

Да не лишыт нас толикаго дара.

Потшыся паки возврашченей быти,

Иконе святей Полоцк украсити.

Отчынный град твой, в нем же бы трудися,

Христу жениху си уневестися.

Ибо толико град нам украшает

Девыя образ ы всюду вславляет.

Якое ест слонцем небо украшенно,

Светлыми звезды дивно упестренно.

Полотски граду бе утвержение,

Столп, стена, помошч ы огражение.

Нине без него како нам пребыти? —

Аки без слонца не удобно жыти.

Убо, о Мати, прыпади за нами

Господу Богу твоими рабами,

Да возвратил бы нам икону святую,

Просветил землю Белоросыйскую.

Моли прылежно ы деву Марыю,

Скланяшчы к стопам святую ти выю.

Да не небрежет отчынна ти града

Ы не оставит правоверна стада.

Удобе мошчно тебе умолити,

Изволи токмо ходотайца быти.

Моли за нами, о святая Мати,

Не отчуди нас твоей благодати!

Се а же ашче раб ти сподобишы,

Всих на похвалу твою обратишы.

По вся дни тебе будем величати,

Венец похвалы песнем соплятати.

Радуйся светло, отче, преподобие,

Амфиногене, Богу преугодне.

Яко днесь церков лики составляет,

Ангела песнми твого величает.

Во мученицех святых освяшченна

Амфиногена, Богу возлюбленна.

Его же имя на себе носишы,

Як отца чадо усердно любишы.

Он Хрыста ради умре, ты страдати,

Многия раны должен многократи.

Ты, наказуя, на лица не зришы,

Страха изгнаний нимало боишы.

Всякому в лице что ти подобает,

Яко гром гласно, гортань ти рыкает.

Умный мудрцы обуяша тебе,

Всих за уметы вменяешы себе.

Всякая стана сполу ти учений,

За еже много ты страда мучений.

Узы темницы обыча блюдения,

Всегда чаяху ти посешчения.

Нест беда ы скорб, ей же не участен,

Киевских гуслей лепо ты прычастен.

Псалмопевече тебе утешаше,

Егда на гуслех струны пребиваше.

Но кто оповест дела твого чудна?

Аз не возмогу даже до дня судна.

Довлеет решчы: всякий град ы страна

Полна ти чудес паче океана.

Темже почтеся премногими саны;

В земле Корельской епископом званы,

Архимандрыта речен Назарейски,

Ы протосынгел почтен Голилейски.

На Гданьску пробошч також Кролевецки,

Опат на Рыме, апостал Немецки,

В Десне игумен, а у нас ничого,

Ничто имашы, тако имый много.

Вся всим на земли, но что будеш в небе? —

Поне един лик з всих избери себе.

Полны вси лицы, мало юродивых,

Но так не иди в строну, молю, живых.

В ангельском чыне лучше шествовати,

Зде век прежывше, в небе царствовати.

Его же аз есм прысный ти желатель,

За еже буди ты мне благодатель.

Писал бых болей, да слов им не стает,

Чудный жывот твой ум мой превызшает,

А што згрубилем, изволь то простити,

Ы за узел сей меду нам купити.

Если не купиш, не дождеш ы року,

Да варуй пильно ы от кия боку.

Друг твой в пиве, в горелце, в тобаце,

Если тя выдал, налай, як собаце!

Рцы, Щасте, кому служеш? Кто ест сей? — Алексей.

Чыя кров? — Сын Михайлов. Государев? — Царев.

Кто саном? — Царь роксаном. Коли дуж? — Храбрый муж!

Буди царь на премнога крепок лета, света.

Что в нем благозрыши? — Една лепоты, доброты.

Кия? — Всякия! Дажд едину — милостыню.

Кую любов имеет ко Богу? — Премногу.

Ближних любих ли своих, инака? — Ей, всяко.

Что му боляре? — рцы ми — ответом? — Советом.

Како на враги твоих победы? — Без беды.

Ест ли победным отец милосерд? — Он усерд.

Вем, на крве хощет в бране, но веры без меры.

Земль му пространства також не треба, но неба.

Тем молим: буди помощ ему Бога многа!

Царствуй же здраво, царю, всем концем под солнцем,

И милостив всегда на твоя люди буди.

Подажд на державныя си грады отрады,

Да тако славен будеш повсюду отсюду.

Кому свет ест царица Мария? — Россиам.

О царевиче, повежд ми, исполнь надеждми,

Что с ним будет? — Страх людем. Известно? — Нелестно.

Сут ли царевны светила чловеком? — Всим веком;

Тем да всегда сияют во вси концы света,

Единодушно поем многа оным лета.

Новая радость ныне ся являет,

Яко светила ново нам сияет.

Свет ест Мария новорожденна,

Тобою, светом, царю наш, спложенна.

Тем же мы молим творца всегда света,

Да дажд сияти ей во многа лета.

Лучы едины слонце в себе мает,

От наша слонца новая блистает.

Орел звыкл орла подобно родити,

Тем слонце имать, слонца изводити.

Чтож есть Мария новорожденна

Слонцем ест, ибо от слонца спложенна.

Едино слонце миром обладает,

Новому новый мир Бог дати мает.

Восток и сивер царству ти годует.

Прочая садам твоим Бог готует.

Седм ест планитов во небесном царстве,

Седм ест от тебе в русском государстве.

Первый планита царица Мария,

Шесть ти изчадий — планиты иныя[137].

Всякий планита ест на своем небе,

Для планит твоих дал Бог царства тебе.

Свети ж нам, слонце, з планиты твоими,

Возвесели нас лучами своими.

Впред дажд ти Господь таковы родити

Полом и щастем, какож еси и ты.

А мы Мариям рождшей и рожденной...

Многая лета поем в стране земней.

Что в надежде о сыне царском, Алексею? —

Даст Бог, скипетр воспримет над всею землею.

Ким образом? — През разум. Откуду будет мощ? —

Бог будет в помощ.

Кто хранитель? — Спаситель. А кто можд? — Даяй дожд.

Кто оброна? — Царь с трона небесна, всечестна.

Чым вестно? — Живет честно; будет же до конца,

Яко свет слонца.

Что знамя? — Царско племя. Нрав с урода? — Природа.

Падет овощ близ древа. Так ли чловек? — От век.

Лев ли птенца не родит? — Не плодит. З орлицы

Нест голубицы.

Что ж з царя Алексея? — Орел Русси всея.

Кол красен? — Зело ясен. Кол силны? — Предивны.—

Что слава? —Даст Бог будем глава. Ким народом? —

России плодом.

А к тому? Литовскому. А еще? И Полше.

Над то кому? Шведскому. А Крыму? И Рыму.

Тем буди царь всем страном, агаряном[139], иным

Народом дивным.

Ктож родом? — З царя плодом. Кол благи? — Вседрагий.

Як щедрый? — Милосердый. Нищим? Дател пищы.

Пришелцем? Ест приемцем. Вдовам убогим?

Богатство многим.

А миру? Подает веру. Над люде? Цар буде.

Избранный? Богом данный. Христианом? Всим страном.

Тем ему дай Бог век мног и вся концы света

На многа лета.

Здравствуй же, Алексею, прийми возраст, облает.

Сияй светло над нами, твоими рабами,

Мы тя будем всим людем всегда прославляти

И величати.

Будь славен, Алексею, над землею всею,

Где светят луча слонца во вся земли конца,

Вся страны з Россияны да тя величают

И работают.

Дай Бог твоей десницы, где свет ест денницы.

И вся яже на земли щасливе поемлй.

А враги за вси праги и за крайне море

Прожени вскоре.

Як молние блистает, имя да сияет

Твое, о Алексею, славы ти лучею.

Щасте, крепост и милост, вславят тя щедроты

И вся доброты.

А мы паки имя твое славим пречестное,

Должну ти честь прыносим и о милость просим.

Пощади и огради, да чтеши от Бога

Лета премнога.

Новый свет в церкви восточной сияет,

Новое слонце егда востецает

На патрыаршы престол Руси всея

Тшчанием многим цара Алексея.

Тысь наше слонце, пастыру избранны,

Стада словесна вожд од Бога даны,

Тобою церков светло просияет

Як землю в неба слонце просвешчает,

Пасколов мрачна злых заблужденя

Згибнут твоего светом ученья,

А православна возраст прымет вера

Промыслом твоим во вся конца мира.

Во всю изыдет землю вещане

Устны, ти Хрыста проповедане.

Егоже молим яко сушча Бога,

Да тя соблюдет на лета премнога,

Честна и славна, в здравии телесном,

Деюща промысл о стаде словесном,

Ы сполнение душевно дарует,

Ы в небе венец славы уготует.

Светильник миру Богом запаленны

Днесь на свешчнице красном поставленны,

Да бы тму мира возмогл просветити

И путь небесный темный прояснити.

Фарос в Египте над Нила водами

Путь сказоваше огня си лучами[141],

А ты в Россыи, о архиерею,

Путь проявишы огня си лучею.

Иже ест разум ы мудрость премнога

Духом ти святым поданны от Бога.

Дабы словесным овчатом ходити

З пути небесном, а не заблудити

Во твоим свете никто же преткнется,

Но в свете ходяй, во свет облечется.

И в свет слонечный егда воцарится,

В будущей вере венцем украсится.

Свети ж, наш свете, зде на многа лета

Светлыми лучы учения света.

Упаси стадо, врученное тебе,

Да с ним будешы купно в светлом небе.

Егда в пустыни Израиль хождаше,

Столп огнезрачный вождем имеяше[142],

Ему же шедшу вси последоваша,

Внегда он ста, вси люди сташа.

Сице пустыню прыдеша безводну,

Путь обретоша сквози непроходну

И постигоша землю обешчанну,

Многими веки праотцев желанну.

Нас во пустыни жытейской грядушчый

Ты столп огненный, Богом прысносущный,

За вожда даны, да церков на тебе,

Яко на столпе, страны крепость прымет себе.

Столп же огненный, да всих просветишы,

Добротны умо, людзи научышы,

Да в свете твоем путь обряшчут правый,

Ведушч на небо, оставше лукавый.

Ты ны введешы в землю обешчанну,

Во Сыон горний[143], во жывушчых страну.

Точыю дай Бог тебе многа лета,

Да прымет свет мир от твоего света.

Ы в нем шествуя дойдет вечна града,

В нем же покой ест вечный отрада.

Моисею древле жезл[144] от Бога даны,

Род из Египта извести избранный.

Египт казнити за многия злобы

В море езыки воврешчы як в гробы.

Ты, пресвятийшый наш архиерею,

Жезл изъял от Бога над Руси землею.

Да Израиля нова изведешы

З мерска Египта ы в Сыон введешы.

Сим крестом Чермно море разделишы,

Стезя проходны овцам сотворышы.

А враг фараон в Чермном ада море

Тобою будет погружен воскоре.

Сем жезлом волка хищна поразышы,

Львом рыка пашчы зубы сокрушышы[145];

Нас же сим жезлом добре упасешы,

Егда от врагов душевных спасешы.

Тем паси овцы, пастыру, Хрыстовы,

Мы твого гласа слушати готовы.

А нине тебе, жезла, прыветствуем,

На многа лета паствы усердствуем.

Весело церков росыйска ликует,

Егда тя, бодра пастыра, целует,

Иже воспрыем жезл от Бога даны,

Вся желаешы спасти Руссии страны.

Сим воведены овцы в места злачна,

Сим победишы демона премрачна.

Со жезлом Давид изыде на брани[146]

Со Голиафом ы смертно порани.

Ты, жезл имея, пастыру, святишы

Тмы, Голиафа на смерть поразишы.

Каменем веры глава й сотрешы,

Мечем духовным, як Давид утнешы.

Яко Россия победы спевати

Будет ы песни радостно слагати

Храбрству твоему, восхваляя Бога,

Иже да даст ти многа лета, многа.

И твою крепость величати будет,

Пастыра блага никогда забудет.

Будет ы в небо ныне возлетати,

Да тя в тех господ изволи венчати:

По вечне венцы в небесной славе

Вечности венец да даст твоей главе.

Но впред вси молим всешчедрого Бога,

Да ти в сем мире подаст лета многа.

Многие дела в руском вертогради,

Его же Христос Владымером сади,

Великими же князьми роспострани,

Столп созда царми на Московской страни.

Но делателей нужда бе не мала.

Тем патриарха церков ест избрала,

Да исправляет дело ы делатель,

Яко во место Христа обладатель.

Тебе, святыйшый наш архиерею,

Та власть вручыся над Руси землею,

Да плод Хрыстови з сего вертограда

Мног прынесешы до Сыона града:

Гроздие сладко — людие Хрыстови,

Иже служыти ему суть готови.

Сего на кресте пития гождаше,

Христос повнегда жажду возглашаше.

Тем Христа жажда тогда напоишы,

Когда езыки к нему прывратишы.

Превратит вскоре, а от вертограда

Прынеси плоды до небесна града.

В нем же по многим сам летах вселися,

Нам жде милосерд отец проявися.

Корабль, по мору со учениками

Без Христа пловый, биен бе волнами.

Даже ы святы в отчаянье прыде,

Дондеже Христос внутр корабля вниде.

Ему же, вшедшу, ветры умолкоша,

Смирно кораблем по водах идоша[147].

Равне церковый корабль зело велий,

Пловый по мире странем ест веселий.

Егда и кормчый сира оставляет,

Тогда во мирских волнах сильных встает,

Вонеже церкви руской попустити

Не изволи Бог, дабы смирно жыти

Даже кормчыя кораблю святому

Тебе, пастыра, роду россыйскому,

Да твоим умом будут окармлены

К небесной стране сей корабль спасенный.

Тем же небесна цара умоляем,

Да им будешы в трудех наставляем.

И даст ти, здраву, добре управляти,

У прыстанища небесна прыстати.

Иаков древле Лавана слушаше,

Пас его овцы сице работаше[148].

Яков день зноем жито ест палены,

А в нощы хладом досадно знобленны,

К тому не даде виждома своима

Сна, ни покоя нуждныма плечыма.

Что ж подобает пастыру страдати,

Стадо Хрыстово ставшу управляти.

Ей, яко вяшчшы суть от овец люди,

Вяшчыи сице в стаде Христа труди.

Легчае Атлант[149] неба воспирает,

Неже кто бремя пастырско движает.

Но твоим мышцам, пастыру желанный,

Крепкий жезл в помошч свыше ест поданный:

Исус Христос жезл, помогаяй тебе.

Хощет бо овца вся прывлещы к себе.

Он в нужде всякой имат вспомогати,

Во трудех трудность всяку облегчати.

Точыю, дай Бог, здраву тебе жыти,

В мире век долгий на престоле быти.

На остров Пафмос Иоан заточены

В восторзе бывый, богатство реченны.

Виде чловека, в его же десницы

Звезды сияша подобны денницы[150].

Архиереов оны знаменаша,

Иже подобие сим звездам сияша.

З тоя десницы мы тобе имамы,

Святейшый отче, пастыра над нами.

Светла звезд паче добротами всими

Сияй же много над овцы твоими.

Ангелми церкви, тыхжде нарыцает

Пастыр Иоан, егда разсуждает.

Чыстоту, благость ангелем мы тебе

В чистоте радим на церковном небе.

Ангел при дверех рая поставлены,

Зане ы тебе рая ключ вручены.

Тем прыпадаем к твоима ногама,

Отверзи небо своима рукама.

А нам, овцам ти, внити бы до рая

Ы получыти вечная благая,

Яже известно сам ты прыимешы,

Ашче нам двери его отворешы.

Херовим в дверех райских поставлены,

Меч во руце своей имеяй огненны.

Да хранит плоды его изобильны,

Страж престрашный, кармный, пресильный.

Церков ест раем богонасажденным,

В нем древо жызни имат род наш земный.

А ты, святыйшый наш архиерею,

Страж ы хранитель поставлен над нею.

Меч обоюду остры содержышы,

Им же от церкве враги прогонишы.

Божые слово, з уст ти исходяще,

Поразил як меч ы як камень з прашчы,

Взял сопротивны ы льва рыкающа,

Окрест ти стада пажыти ишчушча.

Будиш пресилен во слове ы деле,

Церкви росския святийшый ангеле.

Исправляй, храни руски рай словесный,

Да получышы после рай небесный.

В мале зде верен вспрымешы от Бога

В державу царства на небе премнога.

Их же вседушно мы тебе желаем,

Должную любов тако изъявляем.

Сира вдовица отнине ликует,

Церков россыйска светло торжествует,

Яко жениха до свого чертога

На престол тебе прыемлет от Бога.

Святийшый отче, в руской церкви главо,

Всим правоверным истынная славо.

Тебе ест наша мати обрученна,

Да от слез вдових будет свобожденна.

С нею мы, чада, прегорко рыдахом,

Яко без отца в сиротстве остахом.

А днесь видяшче, яко ты входишы

На престол церкви ы о нас радишы.

Веселогласно сице восклицаем:

Здравствуй на лета премнога, желаем.

Здравствуй, пастыру, ы умоли Бога,

Да даст цареви лета жыти многа.

В его бы мире церков разшырати,

Истинны слово право исправляти.

Им же довольно овцы упасешы,

Егда ко Богу — слову прыведешы,

К еде небесной, в ней же ест готова

Вечна трапеза нам от Бога — Слова.

На ту божыя ты ведешы люди,

З ними же и сам общник ея буди.

Руския церкве престол ест блаженный,

Яко ты на ней, пастыр, посажденны,

Отче преблагий, ибо тверд у себе.

Звезды ест праздна, светлейший, от тебе.

Не тако вся твердь сияет звездами,

Як ты, наш пастыр, душы лепотами.

Милость истинна в тебе ствердзастася

Ы правда з миром облобызастася.

Вера, Надежда, Любы в огне здися,

Шчедрые ту мудрость, простость вкренися

Во твоем сердцы, а душа вперися

Во Сыон горний, ему прыцепися.

В небе душею, зде телом жывешы,

Тем же свете се помошч воспримешы

Церков престола во управление

Ы стад Хрыстовых на упасение.

Зде престол телу, а душы на небе,

Благости ради, Бог созда для тебе.

Тем на церковнем буди лета многа,

По нем небесный восприми от бога.

А нине изволь нас благославити,

Во любви отчей чада си хранити,

Иже смиренно главы преклоняем,

Пасти ны в лета премнога желаем.

Ты паки мати, о Ефросиние,

Жителей града всих удобрение,

Яже потщася икону святую

Внести из далны в страну Полотскую.

Из Царяграда, камо из Ефесе

Царь благоверный всечестно принесе.

Твоего ради много прошения,

Российских деля стран украшения.

Припади к стопам небесного цара,

Да не лишай нас толикого дара.

Умоли паки возвращенной быти,

Иконе святей Полотск украсити.

Отчинный град твой, в нем же ты трудися.

Христу жениху ты уневестися.

Ибо толико град наш украшает

Девы образ и везде вславляет,

Елико небо солнцем украшенно,

Светлыми звезды дивно упещренно.

Полотску граду бе утверждение,

Столп, стена, помощ и ограждение.

Ныне без него како нам прибыти,

Аки без слонца не удобно жити.

Убо, о мати, припади за нами

К господу Богу твоими рабами,

Да возвратит нам икону святую,

Просвети землю белороссийскую.

Моли прилежно и деву Марию,

Да проявит нам милость свою сию,

Да не небрежет отчинна ти града

И не оставит правоверна стада.

Удобно тебе мощно умолити,

Изволи токмо ходатайца быти.

Моли за нами, о святая мати,

Храни ны в твоей выну благодати,

Ея же аще ты ны не лишиши,

Вся на похвалу твою обратиши.

По вся дни тебе будем величати,

Венец похвалы песней соплетати.

О небеса, что долго зазорите,

Адамантовых врат[154] не отворите,

Удержуете нам обещанного

Агнца славнаго?

Спустете радость ненасыщенную,

Кропете свыше росу спасенную,

Оживляющу изсохшия души

В греховней суши.

Что за глас слышу, о юноше красный,

Сниш ветка в новой благодати ясный?

Почто на небо вопль возсылаеши,

Агнца чаеши?

Уже бо сенный закон пременися,

Обетованный Мессия[155] родися,

Его же вой ангел нам явиша,

Всех устрашиша.

Слава во вышних Богу вопиюще.

Мир человеком весело зовуще,

Нам бегшим в страсе комужде предсташа,

Всех утешаша.

Пророчествия нам откривающе,

Обетованна агнца являюще.

Его же очи воистинну наша

Днес соглядаша.

И от нас мнози в нощь сию видеша,

Растворшеся небо, тако реша,

Множество ангел на воздусе крылы

Небо окрили.

Венцы любезно сплетшася летали,

И друг со другом радостно играли,

Умиленными гласы вси пояху,

Песни плетяху.

Инии низско к земли ся спущали

И веселыя вести сказывали,

Вы же в пищалки с ними и в свирели

Согласно пели.

А они скоро посолство сказавше,

Парными крылы в небо (мир вам давше)

Летели, вы же скажете нам ныне

Своей дружине:

Что за посолство, что за вести были,

Радости многи весь свет исполнили,

Чему-то с вами земля радуется,

Небо смеется?

Сего посолства отци наши ждали,

Еже мы слышим, они не слыхали,

Обещанно бо от писаний давных

Пророков славных.

Днес исполнися их глагол неложный,

Бог, оставивший свой престол велможный,

Сниде до наших (с небес емпирейских)[156]

Низин земелских.

Кая же вина, что творец всемогий

Оставль богатый Олимп[157], в наш убогий

Дол земный сошел и явися вама,

Скажете нама.

Склонил монарха, пресветое око

На землю, седя в престоле высоко,

Призрети немощь, его же от века

Создал человека,

И узрел реки слез проливающих,

Воздыхания и вопль рыдающих,

Слыша узами от врага стисненных,

Во тме томленных,

И умилися милосердный Отец,

Видевши людей своих яко овец

Преданных смерти, кроме всея вины,

Туне без цены,

Учинил совет на горнем престоле,

В страшном своего величества поле,

З равнопрестолным Сыном и пречистым

Духом си и святым,

Что бы за окуп дати, да не туне

Человек погибнет, рекл: тебе есть уне

Единородие, мой Сыне, от века

Спасти человека.

Слово же словом от Отца рожденно,

Словом приемлет плот неизреченно,

Действом Святаго Духа стался человек,

Бог прежде всех век.

Ныне от Девы чистыя родися

И нам неложно во плоти явися,

Его же мы вси видехом очима

Ныне своима.

Свидехом царей з Востока пришедших,

Многоценные ему дары несших

От Тирских конец и от Аравитцких

И стран Персидских[158].

С теми то вестми ангели сходили

И то посолство нам благовестили,

Мы же видехом Слово, вы грядите

Сами узрите.

Камо же пойдем, пути не ведуще,

Како обрящем, места не знающе,

Ни града того, где есть обитаяй

Бог, мир спасаяй?

Идите путем к Вифлеому прямо,

Узрите звезду стоящую тамо

Верху вертепа, з Востока пришедшу,

Волхвы приведшу.

Вшедше во вертеп, смотрите седящу

Деву, отрока на лону держащу,

Ему же дары царие отдают

И припадают.

Понеже ему цари ся кланяют

И венцы своя под ноги складают,

Нам же простячком како можно смети

На царя зрети?

Како отворим уста буи суще,

Что проглаголем вежства не знающе,

Ненаучени красомовства, а ни

Книжных писаний?

Обыкохом бо со безсловесными

Скоты в пустынях и фавны лесными

Пастушки суще, мудрости не знаем,

Вся просто чаем,

Не видехом николиже можных

Монархов нигде, ни царей велможных

Не имеем же цветных от виссона

Риз[159], ни хитона,

Ни многоцветных подарков имамы

Ему достойных, убози бо сами

Скудным же везде между богатыми

Несть части с ними.

Братие, и мы тоже пастушкове,

Якоже и вы и вси простачкове,

Неучени же буквам, ни выдворных

Слов красомовных,

Но яко чин наш есть, сице приидохом

И с миром к нему во вертеп внидохом,

Поклонившеся в простоте, что знахом,

То глаголахом.

Ни щитахомся с велможи о месте,

Их должно чтити везде, сами весте,

Особ же ставши, кланяхомся низко

При яслех блиско.

Не имехом же ни даров богатых,

Кроме овчаток, ниже одежд златых,

Не в чин бо и есть пастухом богаты

Одежды златы,

Не у Мессии видехом таковых

Златотканных риз, ниже виссонновых,

Но смиренными повит пеленами,

Узрите сами.

Сище убо ради нас мирился.

Остави небо (в яслех положился),

Престол велможный и светлы Трионы[160],

Скипетр, короны.

Оставил тмы тем ангел предстоящых,

Пред лицем его с трепетом служащых,

От человеческих же недр (аще и смирился),

Не отлучился.

Изволил же ся со скоты вселити

Во вертеп темный и с ними пребыти,

Да нас посадит в лучезарных тронах,

В златых коронах.

Вол бо и осел двое скотов ему

Греюще слухати владыце своему,

С ними Иосиф старенкий и мати

При отрочати.

Сей вам праведный муж вся тайны скажет

И рождшагося младенца покажет,

Вы же несите дары отрочатку,—

Вси по овчатку.

Он бо любезно и нам исповедал,

Что от ангела таинства уведал,

Идите же с миром, сами вся узрите,

Нас же простите.

Зрети же Христа вси сподобившеся,

Грядуще в дом свой возвеселившеся.

Сию песнь гласно в свирели играйте

И воспевайте:

Hymnus sev rotula[161].

Ныне нам радость явися,

Христос, Сын Божий, родися,

мирови спасение,

Возлюблении внемлете

и греховных приемлете

от уз избавление,

Се бо единородного

Бог сына возлюбленнаго

к нам со небес низпослал,

Дабы от узников ада

в любима своя чада

всех нас к себе собрал.

Дщи рождала Сионова,

что жезла Ааронова

древо сухо процвело[162].

Цветом прозябшим от него,

Бога днесь воплощеннаго

яве преобрасло.

О сем пророков великий

собор и патриарх лики

в законе прогадаша,

Что облацы небес горних

мессию до низин долних

низпустити обещаша.

Днес в Вифлеоме родися

и всем во плоти явися,

как Сын Божий мессиа,

Бог невидим от начатку

днес в маленком отрочатку

видим есть у Мариа.

Дева своими руками

повевает пеленами,

во яслех полагает,

Вол и осел нань дыхают

и от мраза согревают,

Иосиф утешает.

Ангельских началов силы

крылами небо окрили,

друг с другом играюще.

Гласы воздух оглашают

и весело воспевают,

сице возывающе:

Ныне на высоком небе

буди честь и слава тебе,

о Боже наш превечный,

На земли же спасение,

людем благоволение,

мирови мир сердечный;

Ко пастырем прилетают,

во Вифлеом посылают,

радость им вещающе:

Ныне Спас вам ест дарован,

от пророков проповедан,

бежите играюще.

Звезда же приводит цари

от Востока, несут дары

рождшуся царю мирну.

Чисто злато аравицкий,

тирский ливан и персидский,

сей от арамат змирну,

Пастушки же по овчатку

Богу в малом отрочатку

дают рождшуся ныне.

Мы же что принесем ему,

себе от нас смирившему? —

токмо речем в дружине:

О Христе царю, наш Боже,

всяк ум исповести не може

к нам благодатий твоих,

Дай же нам наслаждатися

тебе и радоватися

в светлых чертогах своих.

Приде мних некий ко врачевней хазе[164],

Взыскуя цельбы грыховной проказе.

Рече ко врачу в смирении слова:

Поведзь ми ради имене Хрыстова,

Ачше знаешы былие лечебно,

На грэхов болезнь скорбяшчым потребно?

Врач даде ответ всим полезный зело,

Им же духовно грэхми страждет тело:

Ашче хошчешы болезнь исцелити,

Зволь респонс уважне получити,

Иже ти буди сицевый от мене:

Послушаниа поишчы корене,

Терпениа зе листвие восприми

И расплоди плод чыстоты со всими

Добродзителей превонными цветы,

Юже смешкно потшцыся сотрети,

Во беззлобна котле ы в сосуди

Всесмеренна зсыпано да буди;

Растворы по сем слэзными водами,

А милостыни пореж шчедротами;

Возгнети под ним огнь любве ко Богу,

Имже теплоту егда примет многу,

Братолюбием тшчыся прохладити,

Да возможешы от него вкусити

Покаянна лзыцею святаго,

А помошчыю всемилостиваго

Примешы цельбу, здраве влучышы,

Ашче советы моя сохранишы.

Аз бо истинно тебе совешчаю,

Тебе, як себе, здравствовать желаю!

Рците, планиты, что вы свыше Симеону

Божиим изволом дасте во место поклону?

Луна Луна[166]: Аз турков знамя, прекланяю роги

Свои з выями турков Симеону в ноги.

Ермий Меркурий[167]: Аз премудрость щасте предлагаю,

Чест(ь) и остроумие сими почитаю.

Афродита Венус[168]: Красоту плоти токмо даю тебе,

Ничто бо ми есть твоей угодно потребе.

Слонце Слонце златосветлое: Везу в колеснице

Здравство, силу, щасте, борзость сей деннице.

Арей Марс[169]: Аз владно оружец храбрством почитаю

И на гордыя враги острый мечь вручаю.

Дий Иовий[170]: Аз что могу любве паче дати? —

Приязнь, честность и мерност(ь), благост(ь), правду знати.

Крон Сатурн[171]: Аз не имам, что дати Симеону,

Да буду подножие грядущу к Сиону.