Витпанк

Джеффри Форд Арабески таинственной жути № 8

Чернильная ночь погребения заживо, жаждущая нечистот, измазанных смердящей кровью зомби, что была выплакана летучей мышью-вампиром во флягу в руках доктора Империуса Говнокуса, маньяка в лабораторном халате и бывшего Нобелевского лауреата, заключившего свою некогда любимую жену в ледяную глыбу в походной морозилке собственного блистательного изобретения и слетевшего со своей качалки, терзаясь суррогатным вожделением к непорочным бедрам Венди Важенки, заводилы и капитанши клуба весельчаков, коэффициент умственного развития которой никогда не превышал сорока, аппетитной милашке в развороченном кабриолете «Тандерберд» на обочине дороги, напротив полуразрушенного особняка, что давным-давно, в кишащую монстрами старину, еще до изобретения радио и сухого закона, стал местом окончательной, завершившейся обоюдным издыханием битвы между Котолицым Уродом и Крадущимся Мозгоедом, тем самым, что бесчеловечно поедал мозолистое тело[43] почти без малейшего раскаяния и с еще меньшим милосердием, словно обыкновенный человек с трансплантированной душой миноги, выдававший дуговой электрический скачок по требованию укрощенной энергии грозы — и к тому же слишком много радиации, чересчур много сучьей радиации! — из-за чего муравьи самопроизвольно мутировали в гениев и не желали больше ничего, кроме как заползать в уши спящим детям и копаться у них в мозгах, вскармливая их ноющие, булавочно-болезненные фантазии и одновременно возжигая в них мечты об окутанной тенями фигуре, рыскающей по переулкам с опасной бритвой, которой была сбрита когда-то борода бедного Лазаря, фигуре опустившейся, но не отшедшей, хотя и с торчащими кое-где из-под кожи костями, роющей желтыми ногтями полуразложившихся рук мягкую землю там, на кладбище, погребая себя в чаянии нового рождения, дабы вновь припасть к древним таинствам Гермеса Трисмегиста, египетского адепта, имеющего все ответы на все вопросы, например: каким образом городской продавец газированной воды Джед Блинер, глазастый красавчик-бойфренд Венди, собирается спасать ее визжащую рабочую плоть из тисков Говнокуса, прежде чем тот начнет экспериментировать с ее телом, делая его кисло-зеленым и сморщенным посредством имплантации собственного вожделения под ее священный, до сей поры неоскверненный купол Господень, используя особый рецепт, состоящий из слюны демона, взгляда пришельца и пота человекообезьяны, благодаря чему она станет любить его в точности так, как он её любит: в точности так же, как Бес подспудной науки и всего, что есть непознанного, языческого, нацистского и антихристианского уверяет, что любит его самого во имя намеченного плана и разрастания мякоти.