Глава шестая Империя ромеев, государства крестоносцев и княжество Рубенидов в 30–50-е годы XII в.

Весной 1137 г. граф Триполи Раймунд потерпел поражение от Имад ад-Дина Зенги около замка Барин (Монферран) и призвал на помощь короля Иерусалима Фулько Анжу. Но войска короля также были разбиты, и он был вынужден укрыться в замке, тотчас же осажденном атабеком. По призыву Фулько, собрав вассалов, к замку направились Раймунд де Пуатье, Жослен II и граф Марата Бодуэн. В это время вторгшаяся весной 1136 г. на территорию Равнинной Киликии византийская армия была занята осадой столицы княжества Рубенидов Аназарбы[40]. По-видимому, еще весной 1136 г., «видя, что они не могут противостоять ромейскому войску», антиохийцы освободили все еще находившегося в плену Левона Рубенида, «взяв с него клятву в том, что он будет их другом и союзником против василевса» [4, 15], И хотя это утверждение Киннама противоречит его же сведениям о том, что поводом для начала похода императора явилось нападение Левона на византийскую Селевкию (напомним, что произойти это могло лишь после захвата им антиохийского Курика), несомненно, что одной из причин освобождения князя из плена в Антиохии была именно опасность со стороны Византии, равно угрожавшая обоим государствам.

Почти не встречая сопротивления, византийская армия оккупировала принадлежавшую Антиохийскому княжеству Равнинную Киликию с Тарсом, Мамистрой и Аданой, так как их, владетели — вассалы князя Антиохии — увели свои отряды к Монферрану [31, 642]. Параллельно в мае 1137 г. началась осада столицы княжества Рубенидов Аназарбы. После сдачи города (июль) император повел армию в горы для осады Вахки — родового гнезда. Рубенидов [43, 152–153]. Но «когда начали боявшиеся за Антиохию собираться в городе, ромейская армия, отложив осаду Вахки, встала лагерем на текущей через Антиохию реке» [4, 17]. По-видимому, причиной, заставившей Иоанна II поспешить к Антиохии, явилась весть об уходе из города с войсками Раймунда де Пуатье к Монферрану. К этому времени король уже капитулировал перед атабеком, так и не дождавшись помощи от своих вассалов [31, 648–649]. Фулько получил право свободного выхода из крепости при условии сдачи ее. Зенги, благо, принадлежала она графу Триполи [49, 421–422]. Не последнюю роль в согласии атабека разрешить королю свободный уход, возможно, сыграло сообщение о появлении в Сирии византийской армии. Как бы то ни было, Раймунд де Пуатье ускоренным маршем повел своих рыцарей назад к уже осажденной Антиохии и с трудом смог проникнуть в цитадель города [49, 422; 31, 652; ср. 4, 16]. Положение князя было критическим. Не признанный императором и не имевший возможности получить помощь от своего сюзерена короля Иерусалима, Раймунд был вынужден начать переговоры с Иоанном II, что явилось не столько свидетельством силы империи, сколько следствием того сложного внешнеполитического положения, в котором оказались государства крестоносцев, подвергшиеся одновременному давлению со стороны Византии и атабека Мосула. Именно это вынудило князя Антиохии по совету короля начать переговоры с императором [27, т. 5, 101]. В византийском лагере у стен Антиохии был заключен договор, условия которого частично сообщает лишь Гийом Тирский. Во многом они были подобны условиям Деволского мира 1108 г., возможно, и положенного в его основу[41]. Послы Раймунда заявили Иоанну II, что князь, «поддержанный в своем решении всеми баронами», сам предстанет перед императором и в присутствии византийского двора присягнет ему в верности. «Далее он даст торжественную клятву в том, что, когда бы император ни пожелал вступить в Антиохию или ее цитадель, во время ли войны или во время мира, князь не откажет разрешить ему свободный и неоспоримый вход. Если господин император мирно вернет князю Алеппо, Шейзар, Хаму, Хомс и другие соседние города, как было обусловлено в договоре (явно ссылка на договор 1108 г. — В. С.), тот довольствуется этими городами и другими соседними и без спора вернет императору город Антиохию, которым он владеет по праву собственности. Взамен… император согласился, что, если с помощью господа он преуспеет во взятии Алеппо, Шейзара и всего прилегающего района, он позволит, чтобы все это было дано князю без хлопот и умаления и что последний и его наследники будут владеть этим в мире и по вечному праву, но в бенефиций, который обычно называют феодом [31, 652–653; см. также 230, 302–316]. Здесь показательны ссылки на Деволский договор, а также то, что условия данного соглашения в основном повторяют условия предшествующего. Утрачивая территорию Антиохийского княжества (отвоеванная императором Равнинная Киликия здесь не фигурирует), князь гарантирует себе компенсацию за счет территорий бывшего эмирата Алеппо, которые должны быть отвоеваны для него императором и переданы в феод как вассалу. То есть, учитывая, что договор был подписан в июле 1137 г., можно предположить, что и в этом случае, планируя аннексию Антиохийского княжества и оговаривая ее условия, параллельно Византия предполагала создание на границе ее новых владений вассального ей буферного государства во главе с бывшим князем Антиохии. Однако условия соглашения в той его части, которая гарантировала территориальную компенсацию Раймунду де Пуатье, в это время были заведомо невыполнимы, ибо попытка их реализации неминуемо столкнула бы Иоанна II с Зенги, владеющим территориями бывшего эмирата Алеппо, с Буридами Дамаска, которым принадлежал Хомс, и Мункидитами Шейзара. Непосредственное значение для императора имели вассальная присяга, приносимая князем, и разрешение византийской армии свободного доступа в Антиохию и ее цитадель. При этом следует помнить, что на данные условия Раймунд был вынужден согласиться по принуждению, вследствие осады Антиохии императором. По-видимому, появление византийской армии в Сирии у границ графств Эдесского и Триполи при растущей угрозе их безопасности со стороны атабека Мосула вынудило графов Раймунда I и Жослена II признать сюзеренитет Иоанна II. В то же время ряд исследователей полагает, что граф Эдессы стал вассалом императора лишь постольку, поскольку он уже был вассалом князя Антиохии, признавшего византийский сюзеренитет[42]. Однако последующие события наглядно опровергают данную точку зрения, свидетельствуя об установлении прямых сюзеренно-вассальных отношений между графом и императором.

Весной 1138 г. Иоанн II, Раймунд де Пуатье и Жослен II двинули войска против мусульманских владетелей Сирии. Император намеревался реализовать территориальные статьи Антиохийского соглашения. Это явилось неожиданностью для Имад ад-Дина Зенги, занятого осадой принадлежавшего Буридам Хомса. 3 апреля союзники подошли к Виза и через пять дней захватили крепость, переданную императором графу Эдессы [14, 35; 49, 425]. 18 апреля Иоанн II и его вассалы подошли к Алеппо, встав лагерем у стен города в Саада. Никита Хониат пишет, что попытка осады города была предпринята по просьбе князя Антиохии, что маловероятно [14, 36]. При известии о продвижении союзников к Алеппо Зенги направил к городу с войсками находившегося под Хомсом наместника Алеппо Савара. Опередив императора, он успел войти в город и подготовить его к обороне [51 а, 675–676; 49, 425–426]. Попытка союзников штурмовать один из участков городской стены, имевшая характер демонстрации силы, была безуспешна, и 21 апреля, так и не начав приготовления ни к правильной осаде, ни к штурму города, они отвели войска к Атаребу. Покинутая гарнизоном крепость была передана Иоанном II Раймунду де Пуатье 22 апреля. Далее по долине р. Оронт союзники через аль-Маарру направились к Шейзару, 26 апреля на пути к нему заняв Кафртаб. Осада Шейзара, начатая 29 апреля, продолжалась почти месяц и 21 мая была внезапно снята. Уже современникам были неясны причины столь поспешного ухода императора и его вассалов от Шейзара, и они искали и находили тому различные объяснения. Камал ад-Дин считал, что причиной ухода явилось вторжение Артукида Кара Арслана на территорию графства Эдесского [51 а, 678]. Эту версию приводит и Хониат [14, 38]. Михаил Сириец пишет, что Иоанн получил известие о набеге султана Рума Масуда на Равнинную Киликию н о захвате им Аданы [41, 245]. Ибн аль Асир считает, что атабек посеял рознь между союзниками [49, 427; 50, 99]. По-видимому, все это действительно имело место и сыграло определенную роль в снятии осады Шейзара. Но основная причина этого была ясна уже Гийому Тирскому, писавшему о взаимном недоверии союзников, о том, что князь Антиохии и граф Эдессы не были заинтересованы во взятии Шейзара [31, 655–657]. С одной стороны, будучи вассалом князя Антиохии, Жослен II не желал его усиления как вассала императора, опасаясь того, что князь использует военную помощь Иоанна II для возвращения утраченных пограничных крепостей, как он уже возвратил Атареб. Но с другой стороны, сам Раймунд вряд ли был заинтересован во взятии Шейзара, так как последнее уменьшило бы его шансы на сохранение власти в княжестве, ибо Шейзар должен был перейти князю в качестве компенсации за Антиохию. Таким образом, франкские владетели, каждый имея на то свои причины, не оказали Иоанну II реальной помощи в осаде города, отсиживаясь в лагере [31, 657]. Но поэтому и император, осознав бесплодность осады, за спиной вассалов начал тайные переговоры с владетелем Шейзара Абу Асакар Султаном. Мункидит откупился (по преданию, он вручил императору часть добычи, доставшейся Великому Сельджукиду Алп Арслану при разгроме византийской армии при Манцикерте) и добился снятия осады. Были причины и иного плана — угроза со стороны Зенги, расположившего свою армию между Шейзаром и Хамой и пославшего по просьбе Мункидита отдельные отряды к Шейзару. Когда же союзники ушли, бросив часть осадных машин и механизмов, позже перевезенных Зенги в Алеппо, армия атабека двинулась вслед за отступающими контингентами, тревожа их арьергарды постоянными нападениями. Через Апамею и аль-Джизр император возвратился в Антиохию. Тогда же под власть Зенги вновь перешел ранее захваченный союзниками Кафртаб. По-видимому, в это время возобновились переговоры императора с атабеком, содержание которых осталось неизвестным [51 а, 679].

В конце мая 1138 г. Иоанн II совершил триумфальный въезд в Антиохию, где ему наскоро устроили «светлое входное торжество», и после молебна в городском кафедрале остановился во дворце князя [31, 659]. Византийская армия была расквартирована за городскими стенами в предместьях Антиохии. Поход ясно показал, что без прочной базы у границ подвластной Зенги части Сирии, без поддержки новых вассалов, их заинтересованности в укреплении здесь позиций империи любая ее попытка закрепиться в данном районе обречена на провал. Византия была нужна франкским владетелям лишь как противовес атабеку Мосула. Они рассчитывали использовать ее военные силы для ослабления натиска Зенги на свои границы и в то же время не желали и опасались укрепления ее позиций в Северной Сирии, закономерно предполагая, что Византия не удовлетворится их формальным вассалитетом. Соглашение 1137 г, показало, что данные опасения не лишены оснований и что конечной целью империи является если не ликвидация данных государств, то присоединение их территорий с последующим перемещением их владетелей в качестве вассалов Византии на новые земли, отвоеванные у мусульманских соседей. При наличии между государствами крестоносцев противоречий и при постоянно изменявшемся соотношении сил между ними, поддержка империей одного из них сыграла бы существенную роль в его усилении в ущерб соседям. Поэтому понятны опасения графа Эдессы, вассала князя Антиохии, что последний использует свои вассальные отношения с Иоанном II в ущерб ему, графу, как, впрочем, и остальным франкским владетелям. С этими опасениями был связан и нейтралитет короля Иерусалима, который предпочел игнорировать появление императора вблизи границ своих владений и не выразил заинтересованности в установлении каких-либо контактов с ним. Именно этим объясняется и самоустранение владетелей Антиохии и Эдессы от активного участия в осаде Шейзара, а также последующее поведение Жослена II, выступившего против византийского присутствия в Антиохии, ибо граф понимал, что в случае захвата Антиохийского княжества императором подобная участь будет угрожать и Эдессе. Весь этот комплекс проблем довольно неожиданно всплыл в Антиохии на приеме, который Иоанн II дал своим франкским вассалам во дворце князя, где он расположился. Император назвал Раймунда де Пуатье «возлюбленнейшим сыном» и заявил: «Мы знаем, что вы долго ожидали, когда мы сможем увеличить ваше княжество. Мы Должны сделать это в соответствии с заключенным между нашей империей…и вами, наш верный вассал, соглашением. Ныне наступили удобный случай и время исполнить наше обещание и передать весь соседний район под вашу власть как ясно предусмотренное условие соглашения. Но вы хорошо знаете, и бароны, которые стоят с вами, также знают, что выполнить обещания, которыми мы связаны, невозможно в короткое время. Наоборот, очевидно, что наши дела требуют даже большего пребывания здесь и еще больших расходов. Поэтому вы должны поручить нашим заботам цитадель этого города согласно содержанию договора, чтобы наши сокровища пребывали здесь в безопасности. Наши войска также должны иметь свободный доступ в город, чтобы они могли беспрепятственно входить и выходить. Орудия войны, необходимые для осады Алеппо, не могут быть легко доставлены из Тарса, Аназарбы и других: городов Киликии. Для этих целей этот город дает лучшие возможности, чем какое-либо другое место. Выполните ваши обещания…» [31, 658–659]. Князь и бароны были захвачены врасплох требованием императора. Формально речь шла о передаче ему цитадели Антиохии на условиях соглашения 1137 г. Фактически же, и все это понимали, встал вопрос о самом существовании Антиохийского княжества. В условиях, когда византийская армия стояла у стен города, прямой отказ Иоанну II был невозможен. Положение стало критическим, когда присутствовавший на аудиенции Жослен II как вассал князя заявил императору, что данный вопрос не может быть решен иначе, как с согласия всех баронов» самого графа и других вассалов и подданных, и угрожал бунтом населения Антиохии [31, 661–663]. А.так как Раймунд де Пуатье оказался пленником в собственном дворце, то граф и его приближенные спешно сообщили горожанам о требовании Иоанна II. «Пошли слухи а том, что Антиохия передана грекам и что уже сдана цитадель и горожан заставят покинуть дома своих отцов» [31, 663]. Это вызвало бурное возмущение населения, переросшее в открытый мятеж, инспирированный Жосленом II и направленный против императора. По-видимому, к этому времени значительную часть населения Антиохии составляли выходцы с запада при сохранении в городе значительной греческой общины [см. 266, 591–593]. Начались погромы домов, в которых расположились придворные Иоанна II. Появившись во дворце, граф сообщил императору о возмущении, угрожавшем безопасности василевса, для прекращения которого Иоанн был вынужден выпустить из Дворца Раймунда и баронов, дабы успокоить горожан. Утром император спешно покинул Антиохию, выехав в расположение своей армии. Гийом Тирский пишет, что после бегства императора князь, бароны и горожане опасались, что он предпримет осаду города. Поэтому в византийский лагерь было направлено посольство, заявившее Иоанну II, что «безответственные люди совершили это беззаконие без ведома князя и тех, кто занят ведением наиболее важных государственных дел» [31, 663–665]. Показательно, что обе стороны прекрасно понимали суть происходящего, но делали вид, что ничего экстраординарного не произошло. Днем ранее, во время мятежа горожан, император с удивлением вопрошал князя о его причинах. Ныне, выслушав от послов антиохийскую версию причин · мятежа и согласившись с нею, — Иоанн II призвал к себе Раймунда и Жослена II и «заявил им, что настоятельные причины вынуждают его возвратиться домой». Он обещал, что «с помощью господа он вернется с большими силами и выполнит соглашение, которое было заключено». Византийская армия была отведена на зимние квартиры в Киликию. Сам император возвратился в Константинополь [31, 664–665].

Провал попытки получить Антиохию мирными средствами по соглашению ясно показал Иоанну II, что дипломатия, не подкрепленная военной мощью и наличием баз вблизи предполагаемого театра военных действий, здесь бессильна. Военными же средствами, для того чтобы отвоевать у атабека Мосула обещанные князю Антиохии территории и города при полной незаинтересованности в этом Раймунда де Пуатье, империя не располагала. Создается впечатление, что условия соглашения 1137 г., подобно условиям предшествующего, вновь определялись не реальной внешнеполитической ситуацией, но нереалистичной оценкой ее имперской дипломатией. Столь далеко идущие требования к князю Антиохии и тесно связанные с ними обязательства, данные ему, были заведомо невыполнимы, так как их реализация неминуемо сталкивала императора с атабеком Мосула. А это не входило в расчеты Иоанна II, так как лишь упрочение позиций атабека в Сирии у границ государств крестоносцев вынуждало их считаться с претензиями империи. Как следствие, Византия не была заинтересована в разгроме атабека, даже если бы была на это способна, видя в его присутствии в Сирии фактор, способствовавший росту имперского влияния на государства крестоносцев. Именно этим объясняется отказ Иоанна II дать генеральное сражение Зенги во время отхода византийской армии от Шейзара, на чем настаивали князь Антиохии и граф Эдессы. Успехи сирийского похода императора были эфемерны. Уже в сентябре 1138 г. Зенги вернул себе Виза, а в октябре — Атареб, тем самым восстановив свои позиции у границ Антиохийского княжества. Единственным достижением Иоанна можно считать лишь возвращение Равнинной Киликии, в 1108/09 г. отвоеванной у Византии Танкредом, и завоевание княжества Рубенидов Горной Киликии, горные районы которого уже в 1138 г. были захвачены эмиратом Данышмендов. Соглашение 1137 г., не будучи реализованным, как и Деволское, вновь стало лишь международно-правовой базой дальнейших притязаний империи на Антиохийское княжество. Пока же поход 1136–1138 гг. наглядно продемонстрировал Иоанну II весь комплекс проблем, вставших перед Византией на Ближнем Востоке. Императору пришлось действовать здесь предельно осторожно, с учетом позиции Запада, атабека Мосула, к столкновению с которым Византия не была готова, возможно, с учетом реакции короля Иерусалима. Уже 28 мая 1138 г., получив сообщение о захвате Иоанном II Равнинной Киликии у Антиохийского княжества, папа Иннокентий II призвал всех латинян, служивших в византийской армии, оставить имперскую службу, в случае нападения Иоанна на само княжество. Гнев папы вызвало изгнание католических епископов Тарса и Мамистры[43]. С этим императору также приходилось считаться. В то же время, принудив владетелей Антиохии, Эдессы и Триполи признать свой сюзеренитет [14, 34], Иоанн II вряд ли улучшил отношения с их сюзереном в рамках системы государств крестоносцев — королем Иерусалима Фулько Анжу. В этих условиях Византия вряд ли была в состоянии аннексировать Антиохийское княжество. Уже соглашение 1137 г. показало, что Иоанн II действовал в духе традиционной политики постепенной инкорпорации княжества, что и предопределило последующее развитие византийско-антиохийских отношений и их характер по меньшей мере до 70-х годов XII в.

Уже в 1140 г. император начал подготовку ко второму сирийскому походу. К этому времени относится интенсивный обмен посольствами с германским императором Конрадом III, продолжавшийся до начала 1142 г. Вряд ли Иоанн II строил в этот период какие-либо реальные планы на западе. Проект брака свояченицы германского императора и четверного сына Иоанна Мануила должен был обеспечить Византии дружественный нейтралитет Конрада III в связи с возможной реакцией папства на готовившийся поход в Сирию. Успеху похода, казалось бы, способствовало дальнейшее ухудшение внешнеполитического положения государств крестоносцев. В 1141 г. армия Фулько Анжу потерпела поражение от войск Фатимидов Египта при Аскалоне. Весной 1142 г. наместник Зенги в Алеппо Савар разграбил территорию Антиохийского княжества [41, 233]. По свидетельству Гийома Тирского, Раймунд де Пуатье сам обратился за помощью к Иоанну II, который весной 1142 г. вел военные действия у границ Киликии в районе оз. Пусгусса [31, 688; 146, 366]. По-видимому, обращение князя было использовано как повод для второго сирийского похода императора. Через Атталию Иоанн повел армию в Киликию. Но вместо предполагаемого похода на Антиохию он бросил армию на графство Эдесское, внезапно появился у стен его столицы Тель Башира, осадив в нем Жослена II. Граф был вынужден капитулировать, подтвердить вассальную присягу и выдать в качестве заложницы свою дочь Изабеллу [31, 689][44]. Тем самым император, учтя ошибку похода 1136–1138 гг., обеспечил себе нейтралитет графа накануне похода на Антиохию. 26 сентября византийская армия вышла на границу Антиохийского княжества к замку Гастин. Отсюда Иоанн направил в Антиохию посольство. Хониат пишет, что император «хотел склонить латинян добровольно уступить ему господство над знаменитой Антиохией или, если они не согласятся, по крайней мере привлечь на свою сторону киликийцев и сирийцев. С этой целью он не преминул во время этого похода написать антиохийцам и предупредить их о своем прибытии, так как. прежде чем он вступил в пределы Сирии, они уже выслали к нему посольство, которое дало ему весьма хорошие надежды на будущее» [14, 50]. Поэтому из Гастина император потребовал от князя в соответствии с договором 1137 г. сдать ему цитадель Антиохии. Григор Ереци сообщает, что Иоанн «хотел во что бы то ни было купить Антиохию у владетеля сего города» [43, 156], Киннам считал, что планы императора шли дальше, и он «двинулся в Киликию с намерением отдать ее с Антиохией, Атталией и Кипром в наследство Мануилу… Но не успел дойти до Киликии, как лишился двух старших сыновей» [4, 23]. Таким образом, возможно, что первоначально император действительно намеревался создать здесь удел для своего четвертого сына, но смерть во время похода старшего сына Иоанна II Алексея, а затем и второго, Андроника, изменили его планы. Тем не менее Раймунду де Пуатье было предъявлено требование сдачи цитадели Антиохии. Если верить Хониату, возможно, описывавшему события ретроспективно, Иоанн «всегда пламенно желал присоединить к Константинополю Антиохию и оттуда посетить освященные божественными стопами места, почтить дарами животворящий крест господен и очистить окрестности от варваров» [14, 49]. Таким образом, планы императора были достаточно широки и решение антиохийской проблемы было лишь первым этапом их осуществления, вслед за которым должен был последовать второй — появление Иоанна II в Палестине, на территории Иерусалимского королевства. Поэтому император и направил в Антиохию посольство с требованием, чтобы «город с цитаделью и укреплениями… без исключения были переданы ему, чтобы он был способен завоевать соседние города врага», обещая передать эти города князю во исполнение условий договора 1137 г. [31, 689]. Требование Иоанна II вызвало растерянность в городе. Спешно был созван совет баронов княжества и горожан Антиохии, который решил, «что не отвечало бы высшим интересам страны, если бы город столь знатный, столь могущественный и столь хорошо укрепленный был бы отдан под власть императора по какому бы то ни было соглашению» [31, 691]. Но так как формально требования Иоанна II были вполне законны и основывались на условиях договора 1137 г., заключенного с Раймундом де Пуатье как с князем Антиохии, то антиохийское посольство к императору заявило, что «эти бывшие дела князя не могут считаться в какой-либо степени имеющими силу, так как он не имел законного права заключать договор о наследии своей супруги и что она также не властна передавать правление другому лицу без согласия горожан и баронов» [31, 691]. Это было явным отказом от выполнения договора. Более того, возглавлявший посольство епископ Джебеля отверг требование императора от имени папы и Конрада III [28, 263; ср. 31, 690–691]. Возможно, нежелание усугублять и без того натянутые отношения с папским престолом, а также с германским императором, с которым с 1138 г. шли переговоры о заключении союза, направленного против Сицилийского норманнского королевства, вынуждали Иоанна II действовать с оглядкой на Запад. К тому же осеннее время не благоприятствовало военным действиям против Антиохии. Между тем посольство требовало, чтобы Иоанн дал клятву в том, что, «вступив в город, он пробудет в нем несколько дней, примет подобающие ему поздравления и почести, а затем опять выступит, не делая никакого нововведения в гражданском управлении и ничего не изменяя в установившихся обычаях, то есть совсем не так, как он полагал. Раздраженный тем, что не сбылись его ожидания, он, хотя и не счел нужным войти в город силой… расположился в его предместьях, разрешив войскам опустошать их и забирать все, что только можно» [14, 50]. Разграбив предместья, император отвел армию на зимовку в Киликию. Он «понимал, что и на этот раз его надежду вступить в Антиохию со всеми легионами невозможно осуществить. Еще он надеялся, что когда зима минует и… весна… вернется, он сможет осуществить наконец часть своих желаний относительно этого города даже против воли его жителей» [31, 691]. Пока же, направив посольство в Иерусалим, Иоанн «заявил, что если это будет благом для христиан, то он желал бы лично прийти туда с целью помолиться… Он был бы счастлив оказать помощь против врагов в тех местах» [31, 691]. По-видимому, посольство должно было выяснить отношение Фулько Анжу к возможному появлению императора в Палестине. Послы короля епископ Вифлеема Ансельм, аббат храма Гроба Жоффри заявили Иоанну, что «территория королевства мала и не сможет прокормить столь большую армию». Но если император пожелает посетить святые места в сопровождении армии, численностью не более десяти тысяч человек, «он будет встречен с величайшим восторгом». И хотя поход Иоанна так и не состоялся, смерть короля 13 ноября 1142 г. [31, 701–702] и регентство Мелисенды при малолетнем Бодуэне III надолго парализовали внешнеполитическую активность Иерусалимского королевства. Смерть самого Ионна 8 апреля 1143 г. от раны, полученной на охоте в Киликии, надолго отложила решение антиохийской проблемы, основной в политике Византии в отношении государств крестоносцев [31, 693–694; 4, 24; 14, 60; 142, 232]. Этапы этой политики — укрепление позиций империи у границ, а затем и в самом Антиохийском княжестве, последующее вовлечение Иерусалимского королевства и графства Эдесского в орбиту византийского влияния — были намечены к началу 40-х годов, тогда как реализация данной программы растянулась до конца 70-х годов XII в. и никогда не была завершена.

Преемнику Иоанна, его сыну Мануилу (1143–1180), ставшему императором в обход старшего брата Исаака, не скоро удалось возобновить активную внешнюю политику на Ближнем Востоке. Более того, «антиохийцы, узнав о смерти Иоанна, отправили к Мануилу посольство с просьбой возвратить им землю, которая принадлежала Антиохии, тогда как ей насильно, совсем не по праву завладели ромеи», — пишет Иоанн Киннам [4, 30]. Речь явно шла о Равнинной Киликии, завоеванной Иоанном II в 1136/37 г. Для последующей политики Мануила показателен его ответ послам: «Что вы теперь просите у нас? Собственность города Антиохия? Но сама Антиохия находилась под нашей властью. Если не стыдно было вам нарушать данную клятву, то для чего обвиняете нас в презрении ваших прав, когда скорее бы мы имели право подвергнуть вас наказанию? Но для этого еще настанет благоприятное время. А теперь повелеваем вам отказаться от ваших претензий!» [4, 31]. Таким образом, Антиохийскому княжеству не удалось возвратить Равнинную Киликию мирным путем. Но, отстояв свою независимость в дипломатической борьбе с Византией, княжество, как и государства крестоносцев в целом, в то же время оказалось неспособным противостоять все более возраставшему военному давлению со стороны атабека Мосула. Весной 1144 г. Зенги отнял у графства Эдесского Шабактан. Жослен II вступил в контакты с противником атабека, владетелем Хысн Кайфы Артукидом Кара Арсланом. Переговоры завершились заключением союза, направленного против Зенги. Соглашение было скреплено возвращением графу Эдессы крепости Бейт Буле, ранее принадлежавшей князю Каркара [39, 280]. Союз не был реализован, так как реакция атабека была мгновенной. Узнав, что Жослен II вывел из Эдессы гарнизон, поручив город латинскому архиепископу Гуго II, в ноябре 1144 г. Зенги вторгся на территорию графства и осадил Эдессу. Лишенная поддержки извне, армянская община Эдессы почти месяц отбивала штурм за штурмом. Гуго II направил посланцев с призывом о помощи в Антиохию и Иерусалим. Жослен II лично обратился с посланием к Раймунду де Пуатье «как к своему государю… и слезно молил сжалиться над ним в его нужде и освободить вышеназванный город от угрожавшего ему рабского ига… Но князь Антиохии, радуясь несчастию графа и не думая о том, чем он обязан общей пользе и что личная ненависть не должна удовлетворяться за счет общего блага, под разными предлогами медлил подать ту помощь, о которой его просили» [31, 709]. Таким образом, распри между владетелями Антиохии и Эдессы, связанные с отказом вторых признавать вассальную зависимость от первых, начавшиеся в 20-е годы вооруженной борьбой Жослена I с Боэмундом II, продолжились и при их преемниках. Именно поэтому Раймунд де Пуатье отказался помочь Жослену II и направить к Эдессе войска. После ожесточенного сопротивления населения город был взят штурмом 23 декабря 1144 г. Через два дня сдалась цитадель. Начавшийся грабеж Эдессы был остановлен Зенги, стремившимся установить прочную власть здесь, возможно, посредством компромисса с армянской общиной и ее верхушкой — ишханами. Как показали дальнейшие события, это не принесло ему успеха. Но как бы то ни было, падение Эдессы предопределило и судьбы графства. Вскоре войскам атабека был сдан Серудж, и лишь события в Мосуле принудили Зенги снять осаду Пира [156, 77–84]. Графство Эдесское утратило две трети своей территории — левобережье Евфрата. Жослен II сохранил под своим контролем лишь крепости правобережья с Тель Баширом. Падение Эдессы активизировало и экспансию Румского султаната на его восточных границах. Сын и наследник султана Килич Арслан был послан к границам графства Марашского и начал военные действия в непосредственной близости от границ Антиохийского княжества и графства Эдесского. Именно в это время Раймунд де Пуатье начал военные действия против византийских гарнизонов в Равнинной Киликии, «нападал на киликийские города, подвластные ромеям». Против князя были брошены армия во главе с Кондостефанами и Просухом и флот, возглавляемый Дмитрием раной. Андроник и Иоанн Кондостефаны, «придя в пределы Киликии, вскоре освободили крепости, отнятые у ромеев антиохийцами, и, сразившись с Раймундом, обратили его в бегство… Взяв эти крепости и не встретив сопротивления, они, грабя, дошли до Антиохии» [4, 35]. Раймунд укрылся в городе. Его попытка атаковать отходившую византийскую армию завершилась тем, что греки вновь преследовали его до стен Антиохии. «Дмитрий Врана с флотом опустошал побережье княжества, брал пленных и жег суда, опустошил две приморские крепости и отошел к Кипру» [4, 36]. Раймунд был вынужден капитулировать и лично прибыл в Константинополь, где после покаяния на могиле Иоанна II был принят Мануилом и принес ему вассальную присягу (начало 1145 г.). Киликия осталась в составе Византии. Раймунд дал обязательство впустить в Антиохию греческого патриарха, что было обусловлено еще Деволским договором 1108 г. Казалось бы, империя вновь усилила свои позиции в Сирии, установив фактический сюзеренитет над Антиохийским княжеством. Но именно в это время возрождается аннексированное ею в 1136–1137 гг. княжество Рубенидов. Все версии бегства Тороса II, сообщаемые современниками и поздними хронистами, сходятся на том, что, бежав из Константинополя, сын Левона I появился в Антиохии[45]. Уже отсюда вместе с братьями Млехом и Степане, после 1137 г. нашедшими убежище при дворе двоюродного брата — графа Эдессы Жослена II, Торос пробрался в Горную Киликию. Здесь с помощью населения братья овладели Вахкой, затем крепостями Амуд, Симанакла и Арюц Берд, Показательно, что это не вызвало никаких ответных мер со стороны Византии. И это естественно, так как, вопреки традиционной точке зрения [98, 111], данные районы не входили в состав империи, будучи еще в 1138 г. отвоеваны у нее эмиром Севастии Мухаммадом Данышмендом [41, 248]. После смерти эмира в 1141 г. усобица его наследников, завершившаяся распадом эмирата Данышмендов, в значительной степени повлияла на расстановку сил в Малой Азии и предопределила успех Рубенидов. Византия, по-видимому, не имела причин препятствовать отвоеванию Торосом Горной Киликии у эмирата, ибо возродившееся княжество объективно стало играть роль буфера между владениями империи в Равнинной Киликии и малоазийскими территориями, принадлежавшими эмирату Данышмендов и Румскому султанату. И лишь экспансия Хороса II в Равнинной Киликии в начале 50-х годов явилась причиной позднейшего обострения его отношений с Византией.

К концу 40-х годов XII в. обстановка на Ближнем Востоке резко обострилась. Убийство Зенги при осаде Кала Джабар на Евфрате 14 сентября 1146 г. и связанные с ним надежды на ослабление созданного им государства, поделенного между наследниками, довольно быстро развеялись. Джазиру с Мосулом получил Сайф ад-Дин Гази, Сирию с Алеппо— Нур ад-Дин [см. 176, 389–395]. Создавшейся ситуацией попытались воспользоваться соседи. Регент Дамаска Унур возвратил Баалбек и стал сюзереном наместника Зенги в Хомсе, ранее принадлежавшем Буридам. Раймунд де Пуатье совершил набег на районы Алеппо и Хамы. Жослен II совместно с графом Мараша Бодуэном и при поддержке населения между 21–27 октября захватил Эдессу. Гийом Тирский пишет, что «только в цитадели города стоял гарнизон тюрок. Все остальные были христиане» [31, 728–729]. Они «направили к Жослену посланцев и предложили ему, что если он поспешит прийти с большим количеством рыцарей, то сможет возвратить город Рохас (Эдессу — В. С.) без страха и без осады». Михаил Сириец сообщает, что, когда Жослен и Бодуэн прибыли под стены города, «пехотинцы с помощью лестниц взошли на две башни благодаря соглашению с несколькими армянами, которые охраняли стены» [41, 270]. Они продолжали охранять стены города, несмотря на то что в апреле — мае в Эдессе был раскрыт заговор, направленный на сдачу его Жослену, и специально прибывший сюда Зенги жестоко расправился с его участниками [51 а, 687], после чего и отправился к Кала Джабар. После сдачи Эдессы граф шесть дней безуспешно осаждал цитадель города. «Жители направили посланцев во все земли к христианским баронам и у них… просили помощи» [31, 729]. Известие о захвате Эдессы застало Нур ад-Дина в Алеппо. Атабек тотчас же бросил на город армию. Жослен II бежал в Самосату. Эдесса была взята штурмом и разграблена. Население пыталось бежать, но было перебито. Лишь часть укрылась в церквах. Армянский епископ города попал плен, сирийский бежал. Сирийские хронисты сообщают. что погибло около тридцати тысяч человек, шестнадцать тысяч уведено в плен и лишь около тысячи человек бежало. «Люди Харрана копали в церквах и домах нотаблей, чтобы найти сокровища» [41, 272].

После разгрома Эдессы Нур ад-Дин заключил перемирие с Дамаском, скрепленное браком атабека с дочерью Унура. Наместник Хомса был усмирен и переведен в Хаму. Против Антиохийского княжества были направлены воинские контингенты во главе с наместником Алеппо Саваром. Разгром Эдессы 2 ноября и гибель здесь графа Мараша Бодуэна решили судьбу обеих графств — Эдесского и Марашского. К началу 1147 г, наследник Зенги не только восстановил статус-кво в Сирии, но и перешел в наступление на государства крестоносцев, а затем и на Дамаск Буридов.

Завершение войны султана Рума Масуда с Мануилом Комнином в Малой Азии (весна 1146 г.) способствовало переброске румских войск к границам Сирии и Месопотамии, где наследник султана Килич Арслан продолжал борьбу с новым графом Мараша Райнальдом в районах Мараша и Кесуна [41, 275]. В то же время Нур ад-Дин начал широкомасштабную операцию против Антиохийского княжества и графства Эдесского, захватив пограничные Артах, Мамула, Басарфут, Кафарлату и Хаб (октябрь 1147 г.). Создалась обстановка, угрожавшая самому существованию государств крестоносцев и в первую очередь — графства Эдесского.

В преддверии второго крестового похода, поводом для начала которого явилось падение Эдессы, Мануил Комнин вступил в переговоры с собравшимся на восток королем Франции Людовиком VII. Встретившись с ним в Ратисбонне, византийские послы Дмитрий Макремволит и некий Мавр, которого Р. Груссе идентифицирует с Иоанном Дукой [191, т. 2, 236], потребовали, чтобы король обязался не только не захватывать принадлежавшие императору замки и города, но и возвратил ему все ранее принадлежавшие, откуда он изгонит тюрок. Это вызвало протесты французских баронов. «Император может приобретать у турок то, что он считает своим, при помощи денег, договоров или силой. Но почему мы не можем делать того же, если нам случится овладеть чем-либо?» Бароны дали требуемую клятву лишь после того, как послы заявили, что «император, принимая свои меры предосторожности, прикажет сжечь все поля и разрушить укрепления» на пути крестоносцев [22, 28].

Если в Малой Азии Мануил стремился использовать военные силы крестоносцев для возвращения городов, которые были бы отвоеваны ими у сельджуков, то в отношении государств крестоносцев планы императора были иными. Он не желал, чтобы крестоносцы способствовали восстановлению позиций франкских государств Ближнего Востока, и в первую очередь Антиохийского княжества, ибо это ослабило бы их зависимость от Византии, в военной помощи которой они бы менее нуждались. Таким образом, крестовый поход, но под контролем Византии, как орудие имперской дипломатии и внешней политики — такова была цель ее в ходе и первого, и второго походов. А так как достичь этого не удалось, Византия оказалась не заинтересованной в успехе второго крестового похода. Характеризуя отношение Мануила к крестоносцам, Хониат пишет, что император «и сам всячески старался вредить им и другим приказывал причинять им всевозможное зло для того, чтобы и позднейшие потомки их неизгладимо помнили это и страшились вторгаться в области ромеев» [14, 85]. Действительно, отношение Мануила к крестоносцам было сложным. Так, хотя он и был связан союзом с германским императором Конрадом III, направленным против Сицилийского норманнского королевства, немецкое ополчение, с грабежами продвигавшееся к Константинополю, внушало Мануилу обоснованные опасения. Вопреки его требованию переправиться в Малую Азию через Геллеспонт, немцы двинулись к столице империи, разграбив ее пригороды (сентябрь 1147 г.). Второй участник крестового похода, король Франции Людовик VII, вел подозрительные переговоры с королем Сицилии Рожером II, флот которого только что захватил принадлежавший Византии о. Корфу, разграбил Коринф и Фивы. В лагере французов у стен Константинополя велись разговоры о том, что было бы желательно «овладеть всей этой богатой страной, немедленно написать королю Рожеру, чтобы он в то же время напал на императора, ждать прибытия его флота, чтобы вместе осадить Константинополь» [22, 47]. Показательно, что поводом для возможного нападения на столицу империи послужило то, что «несколько лет назад император, вместо того чтобы помогать христианам, пошел против князя Антиохии», дяди супруги короля Франции Алиеноры Аквитанской.

Разгром немецкого ополчения сельджуками при Дорилее 15 октября 1147 г. привел к тому, что вышедшее вслед за ним французское предпочло пересечь Малую Азию по территориям, входившим в состав Византии, от Никеи до Эфеса. Отсюда возглавлявший остатки немецкого ополчения, присоединившегося к французам в Никее, Конрад III возвратился в Константинополь, тогда как Людовик VII из Атталии отплыл в Сен Симеон — порт Антиохии. Немецкое ополчение было 17–19 апреля 1148 г. доставлено византийским флотом в Акру. Часть его, отплывшая с французами из Атталии, также была доставлена в Акру и 4 апреля вступила в Иерусалим.

Сообщения о появлении крестоносцев на территории Малой Азии вынудили Нур ад-Дина и его брата Сайф ад-Дина Гази объединить свои военные силы. Зенгиды встали лагерем в Хомсе, переданном атабеком брату за его военную помощь, ожидая появления крестоносцев в Сирии. В то же время обострилась борьба между франкскими владетелями за использование в своих интересах военных сил крестоносцев. Раймунд де Пуатье пытался договориться с Людовиком VII, прибывшим в Антиохию 19 марта[46]. «Еще прежде, узнав, что король принял крест, он послал ему во Францию большие подарки и драгоценности. Он надеялся, что с помощью французов ему удастся отнять у турок несколько городов и крепостей и расширить свои владения за счет сарацин… Он так был уверен в помощи французов, что уже считал в своей власти Цезарею (Шейзар — В. С.) и прочие города, соседние Антиохии. Король узнал о замыслах Раймунда и… ушел ночью из города вместе со своей свитой в Триполи» [31, 752–753]. В свою очередь, «король Иерусалима опасался, что какой-либо договор, заключенный Людовиком с князем. Антиохии иди графом Триполи, задержит его в тех владениях… Четыре владетеля были самыми могущественными христианскими баронами на Востоке. Узнав о прибытии французского короля и германского императора, каждый имел надежду при их помощи увеличить свои владения приобретением богатых городов на турецкой границе, и для достижения этого каждый со своей стороны делал все возможное для привлечения, этих двух могущественных государей. Они посылали деньги им самим, их баронам и тем из служителей, которые, по их мнению, могли иметь на них влияние» [31, 754–755]. Именно поэтому Бодуэн III специально отправил в Антиохию к королю Франции патриарха Иерусалима Фульшера, с тем чтобы поторопить Людовика VII с появлением в святом граде, куда уже прибыло немецкое ополчение с Конрадом III. 24 июня 1148 г. в Акре была создана ассамблея, на которой присутствовали германский император и его приближенные, в том числе его сводный брат и будущий хронист Оттон Фрейзингенский, король Франции и его вассалы, Бодуэн III и двенадцать прямых вассалов короля и его матери Мелисенды, магистры обоих орденов и патриарх Иерусалима Фульшер Ангулемский [31, 758–759]. Создается впечатление, что князя Антиохии, графов Эдессы и Триполи намеренно не пригласили на ассамблею, так как они могли помешать планам короля направить поход в нужном ему направлении. Это было ясно уже Р. Груссе и противоречило его утверждениям об отсутствии каких-либо конфликтов между франкскими владетелями, якобы решавшими свои внешнеполитические проблемы в духе «христианской солидарности». Поэтому французский исследователь объясняет отсутствие на ассамблее в Акре глав остальных государств крестоносцев тем, что Раймунд де Пуатье был в распре с королем Франции, граф Триполи Раймунд II — из-за присутствия на ассамблее прибывшего с Людовиком VII Бертрана, сына графа Тулузы, претендовавшего на Триполи [91, т. 2, 255, п. 1]. Действительно, в апреле с ополчением Прованса в Акру прибыл Альфонс Журден, сын Раймунда Сен Жилля и двоюродный дед графа Триполи. На пути из Акры в Иерусалим он был убит в Кесарии. Убийцы остались неизвестны, но молва обвиняла в этом убийстве графа Триполи, дед которого Бертран был бастардом и, следовательно, не мог наследовать Сен Жиллю в Триполи так же, как он не смог ранее сделать того же в Тулузе [31, 754; 19, 70]. Р. Груссе категорически отрицает самую мысль о том, что Раймунд II мог быть замешан в убийстве родственника [191, т. 2, 250–251], но дальнейшие события (см. ниже) полностью опровергают его мнение. Однако в любом случае историк никак не объясняет отсутствие в Акре Жослена II. Но ведь официальной целью второго крестового похода было именно освобождение Эдессы из рук «неверных»! Объяснить это можно только тем, что присутствие графа помешало бы владетелям Иерусалима, представленным группировками Бодуэна III и королевы-матери Мелисенды, навязать крестоносцам свой план проведения похода. Поэтому на ассамблее, где присутствовали лишь иерусалимские бароны, было решено отвоевать не Эдессу, а Дамаск, никогда франкам не принадлежавший и нередко бывший союзником Иерусалимского королевства против атабеков Мосула. Таким образом, использовать военные силы крестоносцев в своих целях удалось правящим кругам королевства, но не Византии и Антиохийскому княжеству, графствам Эдесскому и Триполи.

В июле 1148 г. армия крестоносцев, усиленная отрядами иерусалимских баронов, тамплиерами и иоаннитами, двинулась к Дамаску и начала осаду города. Однако тотчас же в лагере осаждавших началась борьба за владение еще не завоеванным Дамаском, в ходе которой кандидату иерусалимских баронов сеньору Бейрута Ги Бризебарру был противопоставлен вассал короля Франции, граф Фландрии Тьерри, женатый на сводной сестре короля Иерусалима Сибилле[47]. Распри в лагере осаждавших не были тайной для осажденных. И хотя современники называют множество причин снятия осады Дамаска, вплоть до подкупа баронов Унуром, решающую роль в снятии осады и отходе крестоносцев на территорию королевства сыграла позиция иерусалимских баронов, не желавших перехода города под власть графа Фландрии. Показательно, что, пытаясь снять вину за провал осады со своих соотечественников, Гийом Тирский обвиняет в нем князя Антиохии, ибо этот «недостойный» не оказал им помощи [31, 769].

Сама осада Дамаска и тем более ее провал имели негативные последствия для судеб франкских государств Ближнего Востока, так как пока крестоносцы были заняты осадой, Нур ад-Дин и Сайф ад-Дин Гази, заинтересованные в ослаблении Буридов Дамаска, не предпринимали военных действий против крестоносцев, расположившись в Хомсе и прикрыв тем самым не только дорогу на Алеппо, но и изолировав графство Эдесское. Регент Дамаска Унир, чьи отношения с Зенгидами были достаточно сложными, был вынужден обратиться к ним за помощью, вследствие чего Нур ад-Дин все же двинул армию к Дамаску, дойдя до Баалбека [41, 276; 176, 418–423]. 3десь произошел эпизод, наглядно продемонстрировавший отношение франкских владетелей к крестоносцам. После убийства в Кесарии графа Тулузы Альфонса Журдена, в котором обвиняли графа Триполи Раймунда II, сын погибшего Бертран захватил принадлежавший Раймунду замок Арейма. Опасаясь, что новоявленный родственник не ограничится замком, и не имея возможности возвратить Арейму собственными силами, Раймунд обратился к Нур ад-Дину, предложив ему захватить замок. В середине сентября 1148 г. объединенные силы атабека Алеппо и регента Дамаска осадили Арейму, вскоре им сданную. Бертран попал в плен и просидел в цитадели Алеппо до 1159 г. Таким образом, частные интересы отдельных франкских владетелей явно возобладали над абстрактными лозунгами крестового похода. Людовик VII оставался в Палестине еще полгода, до пасхи 1149 г. На обратном пути в Европу около побережья Пелопоннеса он стал свидетелем морского сражения между византийским и сицилийским флотами и едва не попал в плен к грекам. 29 июля в Потенце (Калабрия) Людовик VII имел встречу с Рожером Сицилийским, на которой шла речь о создании антивизантийского союза. Конрад III 8 сентября 1148 г. отплыл из Акры в Салоники, затем, после свидания с Мануилом Комнином в Константинополе, выехал в Европу.

Воспользовавшись неудачей крестоносцев при Дамаске, Нур ад-Дин совершил поход против Жослена II, который был вынужден лично явиться к атабеку и на равнине между Алеппо и Азазом принести ему вассальную присягу [41, 282]. Вскоре Нур ад-Дин отвоевал у Антиохийского княжества эль-Бару. Решающие же события, подведшие черту под целым этапом международных отношений на Ближнем Востоке, произошли годом позже, когда армия атабека осадила замок Инаб на территории Антиохийского княжества. Предварительно Нур ад-Дин заключил перемирие с Жосленом И, номинальным вассалом Раймунда де Пуатье и вассалом самого атабека, и «франки соединились с турками» [41, 282]. 17 июля 1149 г. князь Антиохии потерпел поражение у стен Штаба. Антиохийская армия была разгромлена. Сам Раймунд и его вассал, граф Мараша Райнальд, погибли. Армия Нур ад-Дина пошла на Антиохию. Атабек потребовал у патриарха Аймери сдачи города на условиях сохранения жизни, и имущества жителей. Получив отказ, он не решился на штурм Антиохии и получив выкуп, отошел к Апамее (Калат Муднк), 26 июля сданной ему гарнизоном. По-видимому, непосредственным следствием поражения при Инабе явился захват атабеком пограничных крепостей Антиохийского княжества — Арзхана, Тель Кафахана, Артаха и Харима. Фактически княжество утратило все территории восточнее р. Оронт. При известии о гибели при Инабе своего зятя Райнальда Жослен II ввел в Марат и, вероятно, в Кесун свои гарнизоны (сентябрь 1149 г.) [41, 290; 31, 775–776; 43, 162]. Это привело к возобновлению военных действий на границах графств Марашского и Эдесского. Войска Сельджукида Килич Арслана, а затем и его отца, султана Рума Масуда, начали оккупацию территории графства Марашского. Франкский гарнизон Марата бежал и был перебит по дороге на Антиохию. После этого, развивая успех, Масуд вторгся на территорию графства Эдесского и осадил Тель Башир. Во фланг армии султана к Азазу Бодуэн III направил отряд своего вассала Онфри, владетеля Торона — Тибнина. Но Масуд снял осаду лишь после того, как Жослен II признал его сюзеренитет и выдал мусульманских пленных [41, 290; 38, 343; 43, 162]. Возможно, именно признанием сюзеренитета султана объясним тот факт; что Жослен удержал под своим контролем часть территории графства Марашского с Кесуном. Ухудшение внешнеполитического положения графства Эдесского было использовано его бывшим союзником, эмиром Хысн Канфы Артукидом Кара Арсланом. В конце 1149 г, он предпринял блокаду Каркара — центра небольшого армянского княжества на Евфрате, выше Самосаты. Для снятия блокады Жослен II послал к крепости небольшой отряд во главе со своим вассалом князем Каркара и братом армянского католикоса Григора Василом Пахлавунн, который потерпел поражение у ее стен. В плен к эмиру попали владетели Каркара, Хисн Мансура, Гактай и «франк Махи из Кесуна». Хисн Мансур и Гактай были сданы Артукиду. Таким образом, к началу 1150 г. графство Эдесское утратило свои восточные районы. В начале мая 1150 г. сам граф попал в плен к туркменам и был выдан ими Нур ад-Дину. Заключив его в цитадель Алеппо, атабек захватил Азаз. В то же время в конце мая на правобережье Евфрата вновь появились румские войска. 22 мая им был сдан Кесун, 25 мая — Бехесни, 3 июня — Рабан, после чего Масуд вновь осадил Тель Башир, но не смог взять крепость, защищаемую «сыном графа, его войсками и жителями» [43, 165]. Параллельно войска Нур ад-Дина захватили расположенный южнее Тель Башира Тель Халид. Фактически начался раздел территории графства между султаном и атабеком, в котором приняли участие и Артукиды Диар Бакра, что в дальнейшем предопределило обострение отношений между ними, в борьбе за наследие Жослена II. В этих условиях, стремясь получить еще оставшиеся под контролем графини Беатрисы крепости, Мануил Комнин направил к прибывшему в Антиохию Бодуэну III посольство, сопровождаемое воинскими контингентами. Послы предложили королю санкционировать покупку императором крепостей у укрывшейся в Тель Башире Беатрисы. После бурных дебатов знати Антиохийского княжества и Иерусалимского королевства и в отсутствие посланцев графини король согласился на продажу крепостей. Беатриса и ее дети получали ежегодные выплаты из византийской казны, достаточные для «достойного существования». В августе король, сопровождая посланцев василевса, направился к Тель Баширу, чтобы вывести из города население и семью графа. Гийом Тирский пишет, что, забрав эвакуируемых; король «передал страну грекам. Крепостями, которые оставались в то время во владении христиан, были Турбессел, Хантаб, Равендел, Ранкулат; Биле, Самосата и некоторые другие. Все они были переданы под власть греков» [31, 786]. На обратном пути король повел армию и эвакуируемых через Дулук и Айнтаб. Несмотря на просьбы приближенных отдать им Айнтаб, крепость была передана грекам. Однако из крепостей, которые по соглашению августа 1150 г. должны были перейти под контроль греков, реально им были переданы лишь Тель Башир и Айнтаб, Дулук попал в этот перечень лишь постольку, поскольку через него прошли войска короля, но о передаче его Гийом ничего не сообщает. Равендан был взят атабеком в августе 1150 г. Ранкулат-Ромкла была продана Беатрисой армянскому католикосу Григору между маем — августом 1150 г., хотя враждебно настроенный по отношению к нему яковитский патриарх и летописец Михаил Сириец сообщает о том, что Григор отнял крепость у наместника графа [41, 297]. Если Биле Гийома Тирского — это Пир, то, по данным Ибн аль Асира, он был отнят Нур ад-Дином у франков в 1151 г. [49, 481]. Дата не должна смущать, так как этим годом датирует он и пленение Жослена II. Но если Пир был отнят у франков, а Бодуэн III с византийскими посланцами дальше Тель Башира не пошел, то грекам он сдан не был. Если же Биле — не Пир, а расположенная на Евфрате около Каркара крепость Бейт Буле, то она перешла в руки Артукида Кара Арслана еще в конце 1149 г. Таким образом, реально Мануил Комнин получил лишь Тель Башир и Айнтаб. По данным Гийома Тирского и Бар Эбрея, введенные в них византийские гарнизоны «смогли продержаться в крепостях лишь год», будучи полностью отрезаны от имперских владений в Равнинной Киликии [31, 789; 38, 445]. Восточные хронисты довольно подробно рассказывают о том, что летом 1151 г. против Тель Башира был послан полководец Нур ад-Дина Хасан аль Мамбиджи, которому 12 июля и был сдан город. Представители городской верхушки специально прибыли в лагерь атабека под Дамаск, чтобы договориться об условиях сдачи [52, 309; 43, 166; 516, 526–527]. Лишь Григор Ереци пишет, что Тель Башир был сдан гарнизоном [43, 166]. Как бы то ни было, Византия не только не смогла использовать в своих интересах резкое ослабление Антиохийского княжества после Инаба, но и не смогла удержать в своих руках то немногое, что она купила у графини Беатрисы — Тель Башир и Айнтаб. Сам факт покупки свидетельствует об отступлении империи от всегда прокламировавшейся ею теории ойкуменизма, согласно которой власть василевса в пределах ойкумены была абсолютна, а вассальные правители-архонты управляли отдельными ее частями лишь с санкции василевса, имевшего право в любой момент лишить их этой власти и возвратить управляемые ими территории под свой прямой контроль, т. е. в состав Византии. На этом были основаны как Константинопольское соглашение 1097 г., так и последующие договоры империи с Антиохийским княжеством — 1108 и 1137 гг. Возможно, покупка крепостей была связана с тем, что в это время Византия была втянута в сложную дипломатическую и военную борьбу на западе. Весной 1149 г., ведя военные действия против Сицилийского норманнского королевства и стремясь укрепить союзные отношения с Конрадом III, Мануил выдал замуж за его сводного брата, герцога Баварии и маркграфа Австрии Генриха, свою племянницу Феодору. Сам Мануил весну и лето 1149 г. был занят возвращением захваченного ранее норманнами о. Корфу, затем — войной с Сербией, за спиной которой стояла Венгрия. Параллельно Рожер II продолжал усилия по сколачиванию антивизантийского союза с Францией. Бернар Клервосский через Оттона Фрейзингенского убеждал Конрада III разорвать союз с Мануилом. К началу 1150 г. Византия столкнулась с перспективой создания враждебной ей коалиции в составе Сицилии, Франции и папства, к которой могли присоединиться Сербия и Венгрия. Летом 1150 г., когда решалась судьба графства Эдесского, Мануил был вынужден обратить основное внимание на Балканы, где уже осенью начались военные действия против Сербии и Венгрии, завершившиеся поражением Сербии. Жупан Урош признал себя вассалом императора и обязался представить ему войска: две тысячи воинов для борьбы с врагами империи на Балканах и пятьсот — для борьбы на востоке. Однако поражение Сербии привело к открытому вмешательству в борьбу на Балканах Венгрии. В 1151 г. началась византийско-венгерская война. Смерть Конрада III в феврале 1152 г. положила конец «союзу двух империй». В этих условиях ближневосточные проблемы надолго отошли на второй план внешней политики Византии, что во многом предопределило прогрессирующее ослабление позиций империи на Ближнем Востоке, где на протяжении 50-х годов XII в. она утрачивает не только влияние на судьбы государств крестоносцев, но и территорию Равнинной Киликии, вошедшую в состав постепенно усиливавшегося княжества Рубенидов.



Загрузка...