Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071-1176)

Глава седьмая Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке в 50–70-е годы XII в.

После битвы при Инабе внешнеполитическое положение государств крестоносцев резко ухудшилось. Ослабление Антиохийского княжества и гибель графств Одесского и Марашского привели к резкому изменению соотношения сил между самими государствами крестоносцев, где лидирующую роль приобрело менее пострадавшее Иерусалимское королевство. Но претензии Бодуэна ІІІ на сюзеренитет над остальными франкскими владетелями Ближнего Востока в дальнейшем неминуемо должны были столкнуть его с Византией. Пока же внутриполитические позиции короля были слишком слабы для, того, чтобы активно вмешаться в дела Антиохийского княжества, которым как регентша при малолетнем сыне Боэмунде III правила двадцатилетняя вдова Раймунда де, Пуатье Констанция.

После смерти, Фулько Анжу 13 ноября 1142 г. королевством продолжала править Мелисенда, как наследница отца — Бодуэна II. Ведущую роль при ее дворе приобрела группировка феодалов, возглавляемая ее двоюродным братом Манасси, получившим пост коннетабля и удачно женившимся на вдове сира Рамлы Балиана д'Ибелина Хельвис [31, 779–780; см. также 238, 116]. Недовольные всесилием временщика, бароны королевства объединились вокруг Бодуэна III, который с 1148 г. все активнее действует на международной арене, участвуя во втором крестовом доходе, а затем в решении судеб графства Эдесского. Разрыв между группировками был неизбежен, и борьба между ними началась вокруг допроса о коронации Бодуэна III как соправителя матери, так как в случае коронации сына ей пришлось бы разделить с ним власть. Как следствие, утратила бы монопольное влияние при дворе и поддерживавшая Мелисенду группировка коннетабля Maнасси, опиравшаяся на крупнейших вассалов короны. Обострение отношений сторонников матери, и сына началось уже с конца 40-х годов, когда в ответ на призыв короля выступить на помощь Антиохийскому княжеству вассалы Мелисенды открыто отказались ему повиноваться. Поэтому и приобрел столь принципиальное значение вопрос о коронации Бодуэна III. Вассалы королевы-матери и католический клир потребовали, чтобы она была вторично коронована одновременно с сыном. В пользу этого высказался и патриарх Фульшер. Сторонники Бодуэна III во главе с Онфри Торонским смогли организовать его коронацию 30 марта 1152 г., после чего король потребовал от матери передачи ему реальной власти в домене [31, 779–781]. Вынужденная согласиться, Мелисенда потребовала выделения ей территории с Иерусалимом и Навплузой и добилась этого. Король получил лишь Тир и Акру. Фактически решался вопрос о судьбе королевства, которому угрожала опасность распада на два удела. К тому же часть сторонников короля оказалась держащей свои феоды от королевы, например Онфри Торонский. Поэтому под предлогом роста внешней опасности Бодуэн потребовал от матери передачи ему Иерусалима и Навплузы, «чтобы защитить их от турок». Отказ королевы привел к вспышке военных действий, которые, несмотря на свою скоротечность, отличались ожесточенным характером. Королева попыталась организовать оборону Навплузы, тогда как Бодуэн III осадил коннетабля Манасси в его замке Мирабель около Яффы. Манасси был вынужден сдаться на милость победителя и был отпущен на запад при условии, что он никогда более не ступит на землю Палестины. Затем после непродолжительной осады король захватил Навплузу. Мелисенда ранее бежала в Иерусалим с младшим сыном, графом Яффы Амори, и укрылась в городской цитадели — башне Давида. Известие о падении Навплузы ослабило партию королевы. Ее сторонники (Стали переходить в лагерь сына, войска которого, беспрепятственно войдя в Иерусалим, начали осаду цитадели. Попытка патриарха примирить враждующие стороны на условиях сохранения Мелисендой ее владений была безуспешна. Поэтому королева была вынуждена начать переговоры и сдала сыну башню Давида, сохранив Навплузу [31, 782–783; 191, Т. 2, 315–320; 251, т. 1, 401; 264, Т. 2, 333; 238, 165–17, 1, 178–181]. Гражданская война длилась недолго, с 30 марта по 22 апреля 1152 г., но последствия ее были существенны. Несмотря на поражение в борьбе за власть, королева сохранила значительное влияние на (Государственные дела, что наглядно продемонстрировали последующие события. Это закономерно, учитывая, что Бодуэн III обладал правами на престол именно по линии матери, объявленной королевой Иерусалима еще Бодуэном II.

Приход к власти Бодуэна III по времени совпал со значительными изменениями в составе правящей верхушки государств крестоносцев, где один за другим сходили с политической арены представители второго поколения их правителей. После гибели в 1149 г. Раймунда де Пуатье в 1152 г. при загадочных обстоятельствах погиб и граф Триполи Раймунд II. Распри графа с женой — сестрой королевы Мелисенды Годиерной приняли столь острый характер, что королева с сыном лично прибыла в Триполи в попытке примирить супругов. Однако она была вынуждена увезти сестру в Иерусалим, оставив в Триполи сына. Сразу же после проводов жены граф был убит в городских воротах в присутствии вассалов короля. И хотя Гийом Тирский приписывает убийство исмаилитам ассасинам [31, 791], а Р. Груссе полагает, что у Годиерны не было причин избавляться от мужа [191, Т. 2, 315 п. 52], но именно она стала регентшей при малолетнем Раймунде III с санкции Бодуэна III и его матери. Таким образом, почти одновременно в Антиохийском княжестве и графстве Триполи пришли к власти несовершеннолетние правители при регентстве матерей, одна из которых была теткой короля, вторая — его двоюродной сестрой. Р. Груссе пытается объяснить дальнейшую политику короля высшими интересами государств крестоносцев, выразителем которых он якобы являлся. Однако правомернее признать, что король действительно стремился поставить остальные франкские государства под свой жесткий контроль, используя все возможные средства. Наиболее показательна в этой связи политика Бодуэна III в отношении Антиохийского княжества.

После гибели Раймунда де Пуатье при Инабе, по словам Иоанна Киннама, Констанция «тотчас же себя и антиохийские дела вверила василевсу». По-видимому, Констанция обратилась к Мануилу, помня о судьбе своей матери, отстраненной от регентства баронами при поддержке короля Иерусалима. К тому же по условиям договоров 1108 и 1137 г. княжество было связано вассальными отношениями с Византией, что было подтверждено Раймундом во время его вынужденного визита в Константинополь в 1145 г. Поэтому вполне возможно, что княгиня стремилась опереться на империю в борьбе за регентство при своем сыне Боэмунде III. «Василевс послал в Антиохию кесаря Рожера, чтобы он вступил в брак с Констанцией. Но она, передумав, по общему совету антиохийцев, соединилась в браке с каким-то Райнальдом, ибо антиохийцы опасались, как бы им не пришлось платить ромеям дань, если эта женщина выйдет замуж за Рожера» [4, 196]. Отправка в Антиохию кесаря Рожера как возможного жениха княгини должна была усилить здесь византийское влияние. Фактически началась борьба за контроль над княжеством между Мануилом и Бодуэном III, ибо король также предпринял попытку выдать Констанцию замуж за одного из своих вассалов, что несомненно укрепило (бы его позиции в Антиохии. Констанции были предложены последовательно кандидатуры Ива де Несля, Готье де Сен Омера, Рауля де Мерло, присутствовавшего, кстати, при убийстве Раймунда II в Триполи. После отказа княгини король собрал в Триполи специальную ассамблею своих вассалов — иерусалимских баронов и прелатов для решения судеб антиохийского престолонаследия. Это было нарушением статуса княжества, которое не являлось феодом короля и было независимо со времен получения Боэмундом Тарентским княжеского титула от патриарха Даимберта, действовавшего как легат паны. На ассамблее Констанция подверглась давлению со стороны теток — королевы Meлисенды и графини Годиерны, принуждавших ее согласиться на «иерусалимский» брак [31, 790]. Присутствовавшие не могли не знать, что, вмешиваясь в дела Антиохийского княжества, Бодуэн III нарушает и права Мануила Комнина как сюзерена князя Антиохии. В то же время часть антиохийских баронов была против «иерусалимского» брака, понимая, что это усилит позиции короля в ущерб их собственному влиянию в княжестве. Гийом Тирский пишет, что против брака был и (Патриарх Антиохии Аймери, тайно поддерживавший Констанцию [31, 790–791]. Позиция патриарха вполне ясна: он был противником любой сильной светской власти в княжестве, так как ее отсутствие усиливало его влияние, что наглядно продемонстрировали события 1130–1135 гг. Тем не менее решающую роль в последующих событиях, несомненно, сыграло мнение антиохийских баронов, не желавших подчинения княжества ни Византии, ни Иерусалиму. Поэтому в начале 1153 г. княгиня вышла замуж за прибывшего на восток с Людовиком VII Райнальда Шатильона, хотя ранее обязалась не вступать в брак без разрешения короля [31, 802]. Брак был заключен до мая 1153 г., так как этим месяцем датирована хартия, данная Райнальдом как князем Антиохии венецианцам [31, 72, № 282]. До этого князь лично ездил к осаждавшему Аскалон Бодуэну III просить утверждения его брака с Констанцией. Таким образом, дипломатическая борьба вокруг судеб Антиохийского княжества завершилась поражением Византии. Хотя и сохранял силу договор 1137 г., подтвержденный в 1145 г., фактически Райнальд стал князем Антиохии без санкции императора. Но и победа Бодуэна III, если рассматривать в качестве таковой водворение Райнальда в Антиохию, оказалась мнимой. Новый князь уже в это время в своей внешней политике менее всего был склонен считаться с интересами короля, временами прямо действуя вопреки им. Так, в 1154 г. началась борьба за власть в княжестве между Райнальдом и патриархом Аймери, завершившаяся заключением последнего в цитадель Антиохии [31, 816]. Лишь специальные посланники короля епископ Акры Ферри де Рош и канцлер королевства Рауль смогли добиться освобождения патриарха из заточения и увезли его в Иерусалим, где он оставался до 1160 г. Текст послания короля, переданного тогда князю, свидетельствует о том, что Бодуэн III пытался диктовать Райнальду свою волю как вассалу. Как бы то ни было, ухудшение отношений с королем отнюдь не укрепило внешнеполитических позиций князя, не урегулировавшего своих отношений и с императором. Византия в это время вела борьбу с Сербией и Венгрией. Как следствие, она неуклонно утрачивала свои позиции на Ближнем Востоке, и в частности в Равнинной Киликии, отвоевание которой начал в это время Торос II Рубенид. Назначенный стратигом в «Таре и Мопсуэстию» двоюродный брат Мануила Андроник Комнин прибыл в страну и, «так как Торос имел местопребывание в Мопсуэстии, со всем своим войском приступил к осаде этого города». В сражении у стен Мопсуэстии византийская армия была наголову разбита. В плен к Торосу лопали воевавшие на стороне империи как ее вассалы владетели Ламброна (Ошин), Бардрзберда (Васил), Праканы (Тигран). Погиб владетель Паперона Смбат [43, 168]. Все они либо сохранили свои владения после аннексии Иоанном II княжества Рубенидов, либо получили их от Византии, как, например, князь Тигран (Пракана-Прака была захвачена султаном Масудом в 114З г. и возвращена им Маунилу в 1146 г.). Причем все эти княжества протянулись цепью вдоль Киликийского Тавра, отделяя Горную Киликию от ее равнинной части, принадлежавшей империи. Таким образом, и здесь империя создала или воссоздала, сохранила буферные образования, отделявшие ее владения от враждебного ей княжества Рубенидов. Они-то и были поставлены под контроль Тороса II после битвы при Мопсуэстии, так как Ошин уплатил огромный выкуп и согласился на брак своего сына и наследника с дочерью Тороса. Таким образом, в политическом плане плоды победы при Мопсуэстии были очень значительны для князя, который не только захватил принадлежавшие Византии районы Равнинной Киликии, но и разрушил ограждавшую их систему буферных княжеств. Византия сохранила лишь районы Тарса и Аданы. Изменение соотношения сил в этом районе ставило под угрозу коммуникации, связывавшие Византию с государствами крестоносцев, как, впрочем, и позиции империи на Ближнем Востоке в целом. Не имея достаточных сил для возвращения Равнинной Киликии, Мануил в 1153 г. спровоцировал нападение на княжество Рубенидов султана Рума Масуда, послав ему «значительные суммы с тем, чтобы он напал на Тороса» [43, 169]. Румские войска вторглись в Киликию. Султан предложил князю возвратить империи захваченные города и статус ее вассала. По-видимому, Торос пошел на признание сюзеренитета султана, отказавшись вернуть Византии захваченные ранее районы. Таким образом, попытка империи использовать военные силы Рума для восстановления своих позиций в Киликии не удалась. Поэтому в конце 1153 г. Мануил был вынужден обратиться к не признанному им в качестве князя Антиохии Райнальду Шатильону, пообещав ему выплаты из казны и признание в качестве владетеля Антиохии. Внешнеполитическое положение княжества в данный период было очень сложным. Падение Эдессы (1144), битва при Инабе (1149), присоединение Дамаска (18 апреля 1154 г) окончательно изменили соотношение сил в Сирии в пользу Нур ад-Дина, окружившего государства крестоносцев своими владениями. В этих условиях признание со стороны Византии существенно укрепляло как внешние, так и внутриполитические позиции князя. В конце 1153 г. Райнальд потребовал, чтобы Торос «отдал укрепленные места, которые армяне отняли у греков… потому что эти крепости некогда были отняты греками у франков» [31, 834]. По Гийому Тирскому, захваты Тороса в Киликии вызвали недовольство Мануила, но так как этот район находился далеко от империи, василевс «написал Райнальду Антиохийскому, с тем чтобы, тот послал своих рыцарей изгнать Тороса из земель империи и чтобы владения ее киликийских подданных были ограждены от его набегов», обещая взамен предоставить князю «достаточные суммы» [31, 835]. По-видимому, обращение василевса к Райнальду следует рассматривать как признание его в качестве князя Антиохии если не юридически, то фактически. Но столкновение его с Торосом было результатом отнюдь не византийской интриги и обещания ему «изрядных сумм». Как и ранее, империя использовала противоречия двух государств, дабы, поддержав одно из них, ослабить другое, в данный период представлявшее большую опасность для интересов Византии в этом районе. Райнальд потребовал от Тороса возвращения тамплиерам отвоеванных Рубенидом пограничных замков, важнейшим из которых был Гастин-Баграс, прикрывавший Портеллу — проход между берегом моря и Аманским хребтом, и Бейланский проход в горах Амана, связывавший Сирию с Киликией[48]. В битве при Александретте армия Рубенида была разбита[49], спорные территории возвращены тамплиерам, которые обязались «помогать армянам во всех случаях и защищать их вплоть до смерти» [41, 303]. Но дальнейшая борьба с княжеством Рубенидов не входила в планы князя Антиохии, так как его дальнейшее ослабление привело бы к восстановлению и укреплению имперского влияния у границ Антиохийского княжества. Поэтому под предлогом того, что Византия не выплатила обещанных сумм, до мая 1154 г. Райнальд заключил мир с Торосом[50]. Довольно скоро отношения двух государств приобрели союзнический характер, причем с ярко выраженной антивизантийской направленностью.

Поэтому вскоре, когда султан Рума вновь оказался в Месопотамии, у границ княжества Рубенидов, к нему было направлено византийское посольство, привезшее Сельджукиду деньги и предложившее ему совершить второй поход против Тороса II. Румская армия вторглась на территорию княжества и, пройдя мимо укрепленных Мопсуэстии и Аназарбы, 27 мая 1154 г. осадила Тил Хамдун. Полководец султана Якуб совершил набег на территорию Антиохийского княжества, но был разбит отрядом брата Тороса Степане и его союзниками тамплиерами у Портеллы [43, 171]. В то же время сам Торос совершил набег на владения Масуда в Каппадокии, что и вынудило султана отвести войска. Смерть Масуда в 1155 г. лишила Византию возможности использовать Рум против княжества Рубенидов.

Между тем процесс ослабления византийского влияния на Ближнем Востоке продолжался, свидетельством чего явился совместный набег Райнальда Шатильона и Тороса II на византийский о. Кипр (1156). Остров был разграблен. Племянник Мануила. Иоанн и дука Михаил Врана были взяты в плен. Союзники захватили Никосию, «застав врасплох жителей… Они рассматривали их как неверных, грабили их города и деревни, изгоняли из домов, отнимали их богатства, избивали население» [43, 187; 31, 835; 41, 303; 4, 196]. Пленные были уведены в Антиохию. Таким образом, империи не удалось сделать Райнальда Шатильона орудием своей политики на Ближнем Востоке. Более того, воспользовавшись ее дипломатической поддержкой, в столкновении с Торосом II князь реализовал свои собственные планы, ни в коей мере не связанные со стремлением Византии восстановить свои позиции в Равнинной Киликии.

Между тем после присоединения Дамаска Нур ад-Дин стал единственным противником государств крестоносцев, окружив их своими владениями. Как следствие, они все более нуждались в помощи извне, будь то помощь Запада или Византии. В этих условиях набег князя Антиохии на Кипр вызвал резкое недовольство короля Иерусалима, все более заинтересованного в военной помощи империи. Это, в свою очередь, привело к резкому же обострению отношений Бодуэна III с Райнальдом Шатильоном, что наиболее ярко проявилось в 1157–1159 гг. В это время Нур ад-Дин начал все более активно вмешиваться во внутриполитическую борьбу в халифате Фатимидов Египта и после смерти Масуда — в Румском султанате, отняв у наследника Масуда Килич Арслана II территории графств Эдесского и Марашского и заключив союз с противником Сельджукида эмиром Севастии Якуб Арсланом (начало 1155 г.). Успехи атабека в Приевфратье, где он захватил часть. владений умершего в конце 1152 — начале 1153 г. Артукида Тимурташа, стали возможны благодаря тому, что он смог заключить годичное перемирие с франками. Угроза, исходившая от Нур ад-Дина, вынудила и Килич Арслана II искать союза с франкскими владетелями. В октябре 1157 г. он направил посольства к владетелям Антиохии и Иерусалима, а также к Торосу II в Киликию, предложив им заключить союз против «сына Зенги». К этому времени франки собственными силами предприняли попытку отвоевать у атабека ряд пограничных крепостей. Летом 1157 г. в Сирии разразилось катастрофическое землетрясение, разрушившее многие города, в том числе и Шейзар, под руинами цитадели которого погибли все Мункидиты. Нур ад-Дин захватил руины города, когда к ним подошла армия франкских владетелей. Раймунд III, Райнальд Шатильон и прибывший с запада Тьерри Фландрский собрались у Крак де Шевалье, затем неудачно осаждали Шастель Руж. Не преуспев в этом, узнав о болезни атабека, увезенного в цитадель Алеппо, союзники двинулись к Шейзару. В ожидании смерти Нур ад-Дина его сподвижники — наместники Хомса (Ширкух) и Дамаска (Эйюб) не предприняли никаких мер против младшего брата атабека Нусрат ад-Дина Амир Мирана, успевшего захватить Алеппо и начавшего осаду цитадели, в которой находился Нур ад-Дин. Воспользовавшись усобицей, франки осадили цитадель Шейзара, призвав на помощь Тороса II. Тотчас же началась борьба за право владения Шейзаром между Райнальдом Шатильоном и зятем Бодуэна III, неудачливым претендентом на Дамаск Тьерри Фландрским. Райнальд заявил, что «Шейзар и его окрестности составляли с самого начала часть наследия князя Антиохии. Следовательно, кто бы ни владел им, он должен принести ему клятву верности как своему сеньору» [31, 849]. Но граф отказался принести вассальную присягу князю Антиохии или его пасынку Боэмунду III, заявив о своей готовности признать сюзеренитет Бодуэна III, что поставило бы Шейзар под власть последнего. В конечном счете это привело к дальнейшему ухудшению отношений князя Антиохии с королем Иерусалима и к снятию осады цитадели Шейзара. Лишь в январе 1158 г. союзники, к которым присоединился Бодуэн III, достаточно успешно действовали против одной из пограничных крепостей, ранее принадлежавшей Антиохийскому княжеству, так как после ее захвата крепость (возможно, Харим) была возвращена Райнальду Шатильону. На этом военные действия в Сирии и завершились. Кампания 1157–1158 гг. показала, что силами государств крестоносцев, даже с привлечением сил княжества Рубенидов, достичь существенных успехов в восстановлении их позиций в Сирии без прямой вооруженной конфронтации с Нур ад-Дином невозможно. Поэтому, по-видимому, еще до кампании 1157–1158 гг. Бодуэн III вступил в дипломатические контакты с Византией. В сентябре 1157 г. в Константинополь было направлено иерусалимское посольство, возглавляемое архиепископом Назарета Аттардом и коннетаблем Онфри Торонским, которое от имени короля просило у императора руки одной из его племянниц. Мануил согласился на брак, и через год, после прибытия в Константинополь второго иерусалимского посольства, осенью 1158 г. в качестве невесты Бодуэна III на восток была отправлена тринадцатилетняя дочь севастократора Исаака Феодора. По условиям брачного контракта она приносила супругу в качестве приданого огромные суммы, получая во вдовью часть Акру [см. З1, 856]. В сентябре 1158 г. в отсутствие патриарха Иерусалима (Амори де Несль еще не был утвержден папой) беглый патриарх Антиохии Аймери совершил в Тире обряд бракосочетания принцессы с королем [31, 857–858].

Отъезд Феодоры в Палестину по времени совпал с началом давно готовившегося киликийского похода императора. Среди причин похода византийские и латинские авторы называют захват Торосом II городов Равнинной Киликии и разграбление им совместно с Райнальдом Шатильоном Кипра [4, 196; 14, 129; 31, 859]. По-видимому, в плане дипломатического обеспечения похода и следует рассматривать переговоры императора с королем Иерусалима и его согласие на брак Бодуэна III с Феодорой Комниной, знаменовавший установление более тесных контактов между Византией и Иерусалимским королевством. Григор Ереци пишет, что «в этой связи император обещал королю лично прийти на помощь Иерусалиму и христианам, что он не замедлил сделать» [43, 186]. Пока же, используя противоречия короля с князем Антиохии и заключив союз с первым, империя в известной степени изолировала второго.

Непосредственными целями похода Мануила явились восстановление как власти Византии в Равнинной Киликии, так и имперского сюзеренитета над Антиохийским княжеством. Союз владетелей Антиохии и Киликии делал комплексное решение этой проблемы первоочередной задачей императора. Победив в сражении на территории Фригии сельджуков, в сентябре — октябре 1158 г. Мануил «направился в Киликию, между тем как делал вид, что ведет борьбу с персами. Посредством этого он намеревался напасть на Тороса, когда тот не будет подозревать об этом» [4, 197].

Оставив часть армии в Атталии, император быстрым маршем повел главные силы к Селевкии, где полководец Алексей Кассиан должен был собрать фемные отряды. Захватить Тороса II врасплох не удалось, так как князь был предупрежден о выступлении императора латинскими паломниками и успел вывезти семью и казну в горы. В горы была уведена и армия, перекрывшая ущелья. Сам князь укрылся в крепости Бардрзберд [43, 187; 31, 859]. Мануилу без сопротивления были сданы Ламос, Кистрам, Аназарба, Лонгиниада, Таре и Тил Хамдун.

С захватом последнего византийская армия вышла на границу Антиохийского княжества. Уже после падения Тарса, захваченного Феодором Ватацем, «Торос и князь Райнальд никак не осмеливались направить к василевсу послов, ибо знали за собой великие преступления, но послали просить некоторых его родственников, чтобы они склонили самодержца к милости. Когда же и родственники не достигли своей цели, Райнальд, отчаявшись во всем, обещал сдать василевсу антиохийский акрополь, если он забудет о его злых делах. При этом Райнальду было известно, что антиохийский архиерей, сидевший в Иерусалиме (патриарх Аймери — В. С.), питает к нему недовольство и вражду. Он уже не раз посылал к василевсу и предлагал ему выдать этого человека» [4, 200; ср. 31, 860].

Положение князя было предельно сложным. Его отношения с королем Иерусалима приобрели открыто враждебный характер. У Бодуэна III укрылся ушедший, точнее, изгнанный из Антиохии патриарх Аймери, наложивший на город интердикт. А так как и в изгнании патриарх продолжал играть активную политическую роль, действуя с санкции короля, то его предложение выдать Райнальда императору свидетельствует о непрочности позиций князя в Антиохии. В этих условиях Райнальд счел за благо капитулировать перед Мануилом, послав к нему епископа Лаодикеи Жерара, а затем и лично, «во главе толпы монахов пройдя через весь город, предстал перед государем с веревкой на шее и с мечом в левой руке». В одеянии кающегося грешника князь стал одним из главных действующих лиц спектакля примирения с императором, зрителями которого были послы Нур ад-Дина, Данышменда Якуб Арслана, «авазгов, иверийцев, палестинцев и армян, живших за исаврами». Райнальд «клятвами утвердил как многое другое, чего желалось василевсу, так и то, чтобы в Антиохию по древнему обычаю архиерей был посылаем из Византии» [4, 201; 31, 862].

Таким образом, появление византийской армии у границ Антиохийского княжества вынудило Райнальда вспомнить об условиях соглашения 1137 г. и предложить Мануилу сдать ему цитадель города. Вследствие личной встречи с императором князь признал себя его вассалом и согласился, опять-таки по условиям предыдущих договоров, впустить в Антиохию сидевшего на Кипре титулярного греческого патриарха. Это стало возможным в отсутствие врага Райнальда латинского патриарха Аймери и было до некоторой степени направлено против него. Церемония покаяния князя Антиохии в присутствии послов соседних государств в лагере императора при Мопсуэстии должна была продемонстрировать могущество Византии. К сожалению, внешняя сторона событий заслонила от хронистов их суть. Лишь вскользь упоминает Иоанн Киннам, что Райнальд обязался выставлять по требованию императора определенное количество войск [4, 205], что свидетельствует о том, что вассальные обязательства Райнальда стали шире по отношению, к империи, чем у его предшественников; Выполнение всех условий соглашения: сдача цитадели, принятие греческого патриарха, поставка войск — ставило князя в большую зависимость от императора. Показательно, что на этот раз были сняты все территориальные статьи соглашения, нереалистичность которых (отвоевание Хомса, Хамы, Алеппо и Шейзара) стала очевидной.

В данном аспекте соглашение 1158 г. более учитывало реальную политическую ситуацию в Сирии, чем предшествующие. На этот раз император стремился теснее привязать князя отношениями зависимости, усилить византийское влияние, не ставя широкомасштабных задач немедленного захвата Антиохии и перемещения князя как вассала империи на территории, которые лишь теоретически могли быть отвоеваны у Нур ад-Дина. В послании Людовику VII Мануил назвал бывшего ранее вассалом короля Райнальда «одним из главных архонтов империи» (160, 446, п. 1].

И в то же время капитуляция князя явилась следствием не столько военной мощи империи (после быстрого захвата Киликии, впрочем, мало защищаемой Торосом, сомневаться в ней нет оснований), сколько опыта византийской дипломатии. Она смогла использовать внешнеполитическую ситуацию (изоляцию Райнальда, его внутриполитические трудности) и, заключив соглашения с его противниками — Бодуэном III и, по-видимому, Аймери, не применяя военной силы, принудить князя признать имперский сюзеренитет. Киннам пишет, что Бодуэн III также стремился использовать появление Мануила на востоке в своих интересах и посредством соглашения с императором получить Антиохийское княжество даже на условиях признания византийского сюзеренитета. «Задумав властвовать над Антиохией, но не зная, как овладеть ею, пока не было известно ему, что случилось с Райнальдом, Бодуэн советовал василевсу не выпускать этого человека из рук, чтобы таким образом после низложения его подчинить себе антиохийцев, так как он либо спас бы их, либо, если они откажутся подчиниться тому и другому, тем не менее повелевать ими» [4, 202]. Письмо Мануилу с данными Предложениями было доставлено иерусалимским посольством еще до того, как на пути к Мопсуэстии король появился в Антиохии [31, 861], где в обстановке неуверенности и страха ему было нетрудно внушить горожанам и баронам, «что он прибыл сюда из Палестины для их пользы и что они обязаны ему великой благодарностью. Когда же антиохийцы подтвердили его слова, он вновь стал просить василевса о свидании с ним» [4, 202].

Вопреки рассказу официального историографа королевства Гийома Тирского, о многом умалчивавшего [31, 861–862], Киннам пишет, что Мануил «понял намерения этого человека» и поспешил принять от Райнальда вассальную присягу [4, 202]. То есть византийская дипломатия использовала претензии Бодуэна III на Антиохию, о которых явно было сообщено князю, чтобы поторопить его с капитуляцией. И действительно, условия договора 1158 г. в той его части, о которой так или иначе сообщают современники, были тяжелее для князя, нежели условия предшествующих соглашений. Они быстро стали известны в Антиохии, вызвав недовольство горожан. И вслед выехавшему к Мопсуэстии Бодуэну III было отправлено антиохийское посольство к Мануилу с просьбой о снижении численности войск, «которыми обязывались помогать самодержцу… и относительно архиерея». И если по ходатайству короля численность войск была сокращена («и малая дружина… есть достаточное свидетельство служебной покорности» [4, 205]), то вопрос о принятии греческого патриарха император пересмотреть отказался.

В целом, исследователями принята трактовка данных событий, предложенная Ф. Шаландоном. Спорным остается лишь статус короля Иерусалима. Ф. Шаландон полагал, что Бодуэн III действительно стремился получить Антиохию из рук императора [160, 443]. Р. Груссе писал, что даже если бы Райнальд «был низложен византийцами, то король не смог бы аннексировать Антиохию, не смог бы уничтожить ни юного Боэмунда, законного наследника княжества (Райнальд Шатильон был не более чем регентом, принцем-консортом приданого Констанции), ни саму Констанцию. События 1160 г. должны были это доказать» [191, Т. 2, 401]. Действительно, речь здесь могла идти не столько о передаче Бодуэну власти князя Антиохии, сколько о признании его регентом при малолетнем Боэмунде III. Благо, такие прецеденты были значительны, ибо дед короля Бодуэн II был регентом княжества с 1119 по 1126 г., а его отец Фулько Анжу — с 1130 по 1136 г. Значение регентства в Антиохии, как института, усиливавшего власть королей Иерусалима в рамках государств крестоносцев, убедительно показал Г. Э. Майер [239, 139–147].

К сожалению, источники дают незначительную информацию для решений вопроса о характере отношений Мануила Комнина с Бодуэном III. Из Антиохии король направил в ставку императора второе посольство, возглавляемое его братом Амори, графом Яффы и Аскалона, аббатом церкви Гроба Готфруа и Жосленом Писселем [31, 861]. Навстречу королю Мануил направил своих «племянников» — протосеваста Иоанна Комнина и Алексея Аксуха. Рассматривая вопрос о статусе Бодуэна III после оформления его отношений с императором, Ф. Шаландон и А. А. Васильев полагали, что во время свидания при Мопсуэстии король признал сюзеренитет василевса ромеев [160, 447–449; 273, 257–264], тогда как Р. Груссе и Дж. Ла Монт отрицали это, приписывая королю роль посредника на переговорах императора с князем Антиохии [191, Т. 2, 407; 219, 80–81]. Но роли этой Бодуэн III не мог играть уже потому, что прибыл под Мопсуэстию после капитуляции Райнальда Шатильона. Не склонный адекватно освещать события, если это умаляет достоинство его сюзерена — короля Иерусалима, Гийом Тирский пишет, что Бодуэн III получил от Мануила значительные суммы денег и обязался по договору предоставить ему определенное количество войск [31, 862–863]. Но аналогичные обязательства брали на себя жупан Сербии, султан Рума и князь Антиохии, чей вассалитет де-юре в отношении императора несомненен. Смбат Спарапет сообщает, что Мануил вручил Бодуэну III диадему [46, 45]. Все это свидетельствует в пользу того, что во время встречи при Мопсуэстии король признал сюзеренитет императора, хотя степень его зависимости могла быть и меньшей, нежели Райнальда. Анализируя терминологию Гийома Тирского, характеризующую отношения Бодуэна III с Мануилом [31, 861], Р. Груссе полагает, что «это больше похоже на выражения, присущие вассалу в отношении сюзерена, чем племяннику к дяде», но, вопреки этому, заключает: «Отношение короля к императору не дает оснований для подобной интерпретации», [191, Т. 2, 404]. Р. Груссе полагает, что «пребывание Бодуэна у Мануила Комнина при Мамистре, последовавшее за его браком с племянницей столь могущественного василевса, отметило дипломатический триумф короля Иерусалима и, вероятно, даже дипломатический апогей истории франкской Сирии. Скрепленное единством фамилий франкского королевства и Византийской империи… не было ли это единение в состоянии остановить турецкий реванш?» [191, Т. 2, 405]. На наш взгляд, оснований для столь оптимистической оценки событий нет. Противоречия между союзниками были достаточно сильны и связаны с диаметральной противоположностью их внешнеполитических устремлений. Если империя стремилась поставить под свой контроль франкские государства Сирии и Палестины, применяя как дипломатический, так и военный нажим, то каждое из данных государств пыталось использовать военную мощь империи для достижения своих локальных целей, будь то отвоевание «соседних исмаилитских городов» или же санкции Византии на присоединение владений соседа, союзника, вассала. Но если зависимость Антиохийского княжества от Византии на протяжении 60-х годов XII в. постепенно росла, то отсутствие общей границы между империей и Иерусалимским королевством и тот факт, что к концу правления Мануила антиохийская проблема так и не была решена империей, привели к тому, что Византия так и не смогла воспользоваться прогрессирующим ослаблением королевства в 70–80-е годы для превращения его в орудие своей политики в данном районе. Тем не менее эволюция последующих отношений двух государств шла в сторону втягивания королевства в орбиту византийского влияния.

Показательно, что если в 1138 г. сюзеренитет Иоанна II признал граф Триполи [14, 34], то в 1158 г. Раймунд III уклонился от встречи с императором. Возможно, это было связано с тем, что вплоть до конца похода Мануил не мог решить киликийской проблемы. Торос II с армией укрылся в горах, и император так и не рискнул начать военные действия в Горной Киликии. По ходатайствам Бодуэна III, Райнальда Шатильона и тамплиеров Торос был «прощен» Мануилом, возможно, пройдя через церемонию, аналогичную той, которую претерпел князь Антиохии [31, 862]. Киннам сообщает, что Торос «явился жалким просителем в лагерь ромеев. Приняв его, самодержец причислил его к ромейским подданным и наконец прекратил войну» [4, 206). «Наведя ужас на этого человека, — отмечает Никита Хониат, — он не пошел далее и не стал по примеру Иоанна сражаться за обладание всей Арменией. Те же крепости, которые тот (Торос — В. С.) покорил силой, он не потребовал и не отнял у властителя армян… Обманутый хитрыми и коварными речами Тороса, увлеченный обольстительными условиями союза, он повернул в сторону и прибыл в Антиохию» [14, 129–130]. Торос II получил инвеституру на Горную Киликию с Аназарбой, сан севаста, тогда как Равнинная Киликия к ноябрю 1158 г. вновь вошла в состав империи. Утверждение А. Бозояна о том, что после этого между 1159–1162 гг. Торос II «взял на себя обязанности правителя византийской провинции Киликия» [56, 13], являются домыслом, так как не подтверждаются сведениями источников и полностью противоречат практике, сложившейся в имперской провинциальной администрации.

Под Мопсуэстией Мануил оставался до начала 1159 г. Инфеодация Торосу II Горной Киликии отнюдь не была добровольным актом императора. Гийом Тирский отмечает, что «Мануил хотел захватить его крепости, которые были в горах», но не смог этого сделать [31,862]. Между ноябрем 1158 — апрелем 1159 гг. император вступил в переговоры с атабеком Алеппо, Посол Нур ад-Дина находился в лагере Мануила при Мопсуэстии во время приема Райнальда Шатильона, после чего император отправил атабеку дары. «Тогда король Иерусалима, князь Антиохии, севаст Торос и братья (тамплиеры — В. С.) решили обеспечить спасение христиан и, двинувшись со всеми своими контингентами, встали лагерем у Антиохии. Сверх того, король Иерусалима и другие князья убеждали императора греков постараться на благо христиан. Он дал им обещание, но без верности и без чистосердия. На самом же деле он намеревался войти в Антиохию, но не для того, чтобы сделать какое-нибудь полезное дело» [46,45]. Киннам сообщает, что когда Мануил «захотел вступить в Антиохию, жители города стали опасаться, как бы силы ромеев, впущенные в него, не попытались изгнать их самих оттуда» [4, 206]. Но князь Антиохии был вынужден согласиться с требованием императора. В город для организации триумфального въезда был отправлен логофет Иоанн Каматир. Над городской цитаделью Антиохии был поднят штандарт императора. Чтобы гарантировать безопасность Мануила от любых неожиданностей со стороны населения города, Каматир «потребовал, чтобы жители Антиохии дали ему в качестве заложников сыновей знатных фамилий» [43, 189; 4, 206]. После этого 12 апреля 1159 г. состоялся торжественный въезд императора в город. «Король, князь и граф Аскалона вышли ему навстречу вместе со всеми другими баронами королевства и княжества» [31, 863], Мануила встречал и католический клир во главе с патриархом Аймери. Византийские авторы подробно описывают, как Мануил во всех регалиях верхом на коне, которого вел под уздцы, исполняя маршальскую службу, Райнальд Шатильон, въехал в Антиохию. Позади императора без знаков королевского достоинства ехал Бодуэн III. Императорский кортеж проследовал в центр города к кафедральному собору. Празднества длились восемь дней. Населению раздавали мелкую серебряную монету. Был организован рыцарский турнир, в котором принял участие и сам Мануил. Во время пребывания в городе, император, как сюзерен князя, обладал высшей юрисдикцией, что отметили современники [4, 207; 14, 137–138; 31, 863]. Учитывая сведения Григора Ереци о том, что «сыновья знатных фамилий» были взяты в залог лояльного поведения населения Антиохии, можно предположить, что описываемое византийскими авторами ликование горожан во многом было вынужденным. Триумфальный въезд Мануила в Антиохию имел скорее репрезентативное, нежели практическое значение, продемонстрировав современникам сюзеренные права императора на Антиохийское княжество. Но его реальные плоды были незначительны. Византийская армия так и не была впущена в цитадель города, хотя это и было предусмотрено соглашением 1158 г.

Появление византийской армии в Северной Сирин создавало потенциальную угрозу владениям Нур ад-Дина, тем более что атабеку не были известны намерения императора. Поэтому Нур ад-Дин принял меры предосторожности, укрепив пограничные крепости и эвакуировав ценности за Евфрат. Были приведены в состояние боевой готовности военные силы атабека и его вассалов для отражения возможного вторжения византийской армии. И действительно, «король Иерусалима, князь Антиохии и другие правители пали к ногам Мануила, повелителя греков… убеждая его совершить поход против Нур ад-Дина и не заключать с ним соглашения». Когда же император отказался от похода под предлогом необходимости спешного возвращения в Константинополь, «впав в глубокую печаль, все молили его неотступно посвятить только три дня походу против Алеппо, после которого он мог бы заключить мир с мусульманами» [46, 47]. Но не желая воевать за интересы своих номинальных вассалов, Мануил отказался от похода. В то же время, уступая настояниям франкских владетелей, он направил к Нур ад-Дину посольство с заведомо невыполнимыми требованиями: возвратить всю территорию графства Эдесского, захваченные районы Антиохийского княжества и дать свободу пленным христианам. Первые требования были отвергнуты, но противники достаточно быстро урегулировали свои отношения на условии освобождения пленных (март 1159 г.) [176, 534]. Мануил явно не желал обострять отношения с Нур ад-Дином, учитывая, что у них был общий враг — султан Рума. Поэтому наиболее существенным пунктом подписанного соглашения было обязательство атабека «помогать самодержцу в войнах с азиатскими неприятелями», т. е. Килич Арсланом II [4, 208]. Среди пленников, получивших свободу, современники называют магистра тамплиеров Бертрана де Бланшафора и Бертрана Тулузского [31, 864; 46, 48; 43, 192; 4, 208]. Соглашение вызвало резкое недовольство франкских владетелей, не преуспевших в том, чтобы в своих интересах столкнуть императора с атабеком. Отражая эти настроения, Смбат Спарапет пишет, что «храбрый император греков Мануил, который прибыл как могучий орел, возвратился как слабый лис» [46, 48]. Как бы то ни было, соглашение 1159 г. показало, что Византия отнюдь не отождествляет свои интересы с интересами государств крестоносцев и не собирается поступаться первыми ради вторых. Мануил менее всего был расположен воевать с Нур ад-Дином в пользу франкских владетелей, зная, что угроза со стороны атабека вынуждала их в той или иной степени признавать сюзеренитет императора. Отсюда Византия была заинтересована в сохранении неустойчивого равновесия сил на Ближнем Востоке, как фактора, определяющего степень ее собственного влияния в регионе. На обратном пути из Сирии Мануил повел армию по так называемому диагональному пути, проходившему по территории Рума. Назревавший конфликт с Килич Арсланом, если верить Смбату Спарапету, был урегулирован при посредничестве Тороса II [46, 48]. В то же время, заключив перемирие с франками, Нур ад-Дин обрушился на владения своего брата Нусрат ад-Дина Дмир Мирана, захватил Эдессу и Харран (12 июля 1159 г.), а затем вторгся во владения Килич Арслана II в Приевфратье и захватил Кесун, Рабан, Бехесни и Марат. Атабек действовал исходя из собственных интересов, но объективно, в духе соглашения 1159 г. Ослабление Рума было выгодно и Византии, учитывая, что в конце 1159 г. Килич Арслан начал набеги на пограничные районы империи. Расширение театра военных действий вынудило Мануила обратиться за помощью к своим вассалам. В начале 1160 г. он «послал Иоанна Кондостефана в Палестину, чтобы переговорить с королем Бодуэном и привести оттуда силы, которые Бодуэн обещал ему в помощь в случае нужды, и, кроме того, собрать наемное войско. Такое же приказание было дано и тогдашним правителям Армении Торосу и Тиграну, киликийцу Хрисафию и так называемым Кокковасилиям, которые командовали военными силами и давно уже добровольно приняли подданство василевса» [4, 219]. Мануил заручился поддержкой и брата султана, владетеля Анкиры и Гангр Шаханшаха, и владетеля Севастии Якуб Арслана. Получив от Бодуэна III войска, Кондостефан на обратном пути через Малую Азию столкнулся с частью армии султана и неожиданно нанес ей поражение. Это вынудило Килич Арслана поторопиться с отправкой посольства к императору. Таким образом, Византия смогла использовать сама военные силы государств крестоносцев для решения своих малоазийских проблем.

Летом 1161 г. в ходе визита Килич Арслана в Константинополь он признал сюзеренитет Мануила и подписал мирный договор, неоправданно воспринятый в столице империи как триумф византийского оружия и решающий успех имперской дипломатии в деле умиротворения Малой Азии, Дальнейшие события показали, что договор был скорее поражением империи, ибо фактически предоставил Румскому султанату свободу рук в регионе, чем не преминул воспользоваться Килич Арслан, сокрушивший Данышмендов и завершивший объединение Малой Азии в составе Рума. Вместе с султаном в Константинополе появился и беглый брат Нур ад-Дина Нусрат ад-Дин Амир Миран. Это разрушило союзные отношения империи с атабеком и лишило ее возможности совместных действий с Нур ад-Дином против Рума, в чем были заинтересованы обе стороны.

Договор 1161 г. в определенной степени отразился на ситуации, сложившейся в начале 60-х годов на Ближнем Востоке в целом и на позициях империи здесь в частности. Отношения Византии с государствами крестоносцев в данный период все более определялись растущей мощью Нур ад-Дина, вынуждавшей владетелей Антиохии и Иерусалима все чаще обращаться за помощью к Византии. В 60-е годы борьба за более тесные контакты с империей приобрела своеобразный характер, так как после смерти жены Берты-Ирины Зульцбахской Мануил начал переговоры о втором браке не на Западе и не на Балканах (его матерью была венгерская принцесса), а на франкском востоке. Выбор кандидаток был ограничен: либо сестра графа Триполи Раймунда III Мелисенда, либо одна из дочерей Констанции Антиохийской, Мария или Филиппа. Вокруг вопроса о втором браке Мануила и началась борьба между франкскими владетелями, известная нам по информации Гийома Тирского и Иоанна Киннама. Оба они предельно тенденциозны, но сопоставление их сведений дает более или менее достоверную картину происходивших событий.

Византийское посольство на восток, возглавляемое севастом Иоанном Кондостефаном и экскувитом Феофилактом [4, 230; 31, 872–873], отбыло весной — летом 1160 г. из Никеи через территорию Рума в Антиохию. Отсюда через Сихем в Иерусалим [160, 517] Бодуэну III был доставлен хрисовул Мануила Комнина, в котором император уполномочил короля вести переговоры о его втором браке. Опасаясь, что антиохийский брак усилит византийское влияние в княжестве в ущерб его собственному, Бодуэн III предложил Мануилу руку своей двоюродной сестры Мелисенды. И хотя в империи не спешили с окончательным ответом, в Иерусалиме и Триполи были настолько уверены в том, что он будет положительным, что в хартии Бодуэна III от июля 1161 г. Мелисенда названа императрицей Константинопольской [32, 67, № 366]. Раймунд III в течение года готовил флот из двенадцати галей, свадебные дары и свиту для отправки сестры в Константинополь. Византийские послы оставались в Триполи, ожидая инструкций из столицы империи. Но трипольский брак был обречен еще с ноября 1160 г., когда в Византии стало известно о пленении Нур ад-Дином князя Антиохии Райнальда Шатильона в Приевфратье между Кесуном и Марашем [31, 868–869; 43, 198; 39, 302; 51 а, 533]. Это привело к борьбе за регентство в княжестве, в которую тотчас же вмешался король Иерусалима, лично прибывший в Антиохию и передавший власть своей креатуре — патриарху Аймери[51]. По-видимому, решающую роль в этом вновь сыграли антиохийские бароны, не желавшие регентства Констанции при малолетнем Боэмунде III и выступившие против нее, как в 1130 г. — против ее матери Алисы. Показательно, что и тогда и ныне они получили полную поддержку со стороны короля. В этих условиях, помня о судьбе матери, Констанция обратилась за поддержкой в Константинополь [41, 324]. Возможно, тогда же она предложила Мануилу и руку одной из своих дочерей. Византийское вмешательство в дела антиохийского престолонаследия во многом было связано с тем, что юридически княжество являлось вассалом империи, но мнение Мануила при назначении регентом патриарха не было испрошено. Р. Груссе пытается объяснить это тем, что в рамках межгосударственных отношений франков князь Антиохии был. вассалом короля Иерусалима [191, т. 2, 427–428]. Тем не менее права императора как сюзерена князя были намеренно игнорированы. Поэтому для Констанции обращение в Константинополь и возможный брак императора с ее дочерью были гарантиями того, что Византия поддержит ее претензии на регентство в противовес притязаниям Аймери и Бодуэна III. В тайне от короля из Константинополя в Антиохию было направлено византийское посольство во главе с аколуфом Василием Каматиром, которое избрало в качестве невесты императора дочь Констанции Марию [4, 232]. Тогда же Бодуэн III отправил из Триполи в Константинополь своего посланца Оттона Рисберга, возвратившегося с посланием, в котором Мануил сообщил о своем отказе от брака с Мелисендой (лето 1161 г.) [31, 874–875]. Византийское посольство бежало из Триполи на Кипр. Оскорбленный Раймунд III использовал свадебные галеи для совершения набега на Кипр и разграбил побережье острова. По-видимому, в это время из Константинополя в Антиохию было направлено второе посольство, возглавляемое сыном Анны Комниной и Никифора Вриенния Алексеем Дукой, зятем Мануила севастом Никифором Вриеннием и эпархом Андроником Каматиром [4, 232–233]. Сюда же прибыли с Кипра Иоанн Кондостефан и Феофилакт. Когда Бодуэн III появился в Антиохии, переговоры о браке были завершены. Король опоздал. 25 декабря 1161 г. в Константинополе Мария была обвенчана с Мануилом. Еще в 1141 г. Иоанн II намеревался женить сына на Констанции. Почти двадцатью годами позже проект антиохийского брака был реализован. По времени данные события почти совпали с появлением в Константинополе Килич Арслана II и заключением договора, расцененного как триумф малоазийской политики императора. Антиохийский брак лишь укрепил в Константинополе мнение о прочности позиций империи на Ближнем Востоке. Действительно, при поддержке Мануила регентшей в Антиохии стала Констанция. К тому же 10 февраля 1162 г. после принятия лекарств, данных ему, как считали современники, сирийцем — врачом графа Триполи, умер в Бейруте 33-летний Бодуэн III [31, 879–881]. Приход к власти его брата графа Яффы и Аскалона Амори сделал явными и ранее существовавшие в византийско-иерусалимских отношениях противоречия. Король просил помощь Запада не только против «неверных», но и против греков. Показательно, что его послание на запад повез титулярный латинский архиепископ Мамистры, с 1136 г. принадлежавший Византии [см. 32, 104][52]. Однако дальнейшее развитие событий вынудило Амори I продолжить политику сохранения союзных отношений с Византией. Внутриполитические позиции 27-летнего короля были непрочными. Значительная часть баронов не желала признавать его наследником брата. Лишь поддержка церкви в лице патриарха Амори де Несля (1158–1180) и легата папы кардинала Сен Жана дала возможность Амори короноваться 18 февраля, через неделю после смерти Бодуэна III, в церкви Гроба в Иерусалиме [31, 883–884]. Тогда, поддержанные патриархом, бароны потребовали развода короля с женой Агнессой де Куртенэ, дочерью последнего графа Эдессы и вдовой последнего графа Мараша, под предлогом их близкого родства. Они прямо заявили Амори, что Агнесса «не может быть королевой столь высокого града, как Иерусалим [21, 17], соглашаясь в то же время признать наследниками короля его детей от брака с Агнессой [31, 889].

К этому времени ситуация на Ближнем Востоке вновь обострилась. На этот раз поводом для вспышки военных действий между Византией и княжеством Рубенидов явилось убийство византийским наместником Равнинной Киликии, племянником императора Андроником Фервином брата Тороса Степане. Рубенид был приглашен в Таре и убит у стен города (1162)[53]. По-видимому, в ходе военных действий Торосу II удалось отвоевать часть территорий, утраченных в 1158 г. Но главным уда: ром по позициям Византии в регионе явилось вмешательство Рубенида в борьбу в Антиохийском княжестве. Михаил Сириец пишет, что, не имея сил для борьбы с оппозицией, Констанция «обратилась к императору греков, который был ее родственником, с просьбой прибыть, чтобы она сдала ему город. Патриарх и бароны узнали об этом и пригласили Тороса из Киликии. Он вступил в. Антиохию, сверг правительницу и водворил на престол ее сына» [41, 324]. Датируется переворот в Антиохии второй половиной 1163 г.[54] По-видимому, Византии пришлось примириться с ним, так как Боэмунду III пришлось продолжить политику сотрудничества с империей. Тогда же при посредничестве Амори I был урегулирован конфликт княжества Рубенидов с Византией на условии смещения Андроника Фервина с его поста [44, 356; 47, 508]. Инициатива переговоров исходила от Византии.

Известная перегруппировка сил франкских государств в 60-е годы, упрочение их союза с княжеством Рубенидов[55] и, главное, сотрудничество с ними византийской администрации Равнинной Киликии, явление новое для политики империи на Ближнем Востоке, были связаны с резко усилившейся угрозой со стороны Нур ад-Дина, начавшего фронтальное наступление на Антиохийское княжество и графство Триполи. Не имея возможности, а быть может, и желания для открытого вмешательства в конфликт на стороне своих вассалов и союзников, Мануил, по-видимому, дал новому стратигу Равнинной Киликии, своему родственнику Константину Коломану широкие полномочия на самостоятельные действия в Сирии. Параллельно, не рассчитывая на помощь империи, Амори I в 1164 г. обратился за помощью к Людовику VII[56], Уже в 1163 г. атабек осадил замок Крак де Шевалье в графстве Триполи. На помощь осажденным двинулись войска владетелей Антиохии и Иерусалима, к которым присоединился византийский стратиг Киликии. В сражении при Бика'а армия Нур ад-Дина потерпела поражение и отошла. Но в сражении при Хариме 10 августа 1164 г. атабек наголову разгромил войска христианской коалиции — Боэмунда III, Константина Коломана, Раймунда III, представлявших короля Иерусалима Гуго Лузиньяна и Жослена III де Куртенэ, брата экс-королевы Агнессы [31, 895–897]. На стороне Зенгида сражались войска его вассалов — Артукида Кара Арслана, его родственника, владетеля Мардина Наджм ад-Дина Алпы, атабека Мосула Зенгида Кутб ад-Дина Маудуда [50, 221]. По несколько преувеличенным данным Камал ад-Дина, было убито около десяти тысяч человек и «взято в плен без счета» [51 а, 540]. Лишь Торос II, понеся тяжелые потери, смог увести свои войска с поля боя. 12 августа атабек взял Харим. Плененные владетели были уведены в Алеппо. Полководцы Нур ад-Дина настаивали на походе на Антиохию, убеждая его в возможности захвата города. Для политики поддержания равновесия сил в Сирии, которая была равно выгодна и Нур ад-Дину, и Мануилу Комнину, характерно заявление атабека о том, что «взятие города будет для нас легким, но цитадель сильна, и чтобы ее покорить, нужна длительная осада. Если мы запрем гарнизон, он призовет малика греков и сдаст ему город. Лучше иметь соседом Боэмунда, чем малика греков» [51 а, 540; 50, 224; 49, 240]. Конница Нур ад-Дина разграбила территорию княжества вплоть до Лаодикеи и Сен Симеона, не пощадив и монастырь Симеона Столпника — знаменитый Калат Семан [41, 325]. Следует согласиться с Р. Груссе, считавшим, что Антиохию спас византийский сюзеренитет (191, т. 2, 465–466]. Роль княжества как буфера между владениями империи и атабека сознавали и в Константинополе, и в Дамаске. Нур ад-Дин предпочитал слабое княжество сильной империи в качестве своего соседа в Сирии. В то же время ослабление Антиохийского княжества в борьбе с Нур ад-Дином ставило его во все большую зависимость от Византии. Но, занятый войнами на Балканах, Мануил не смог активно использовать ситуацию, сложившуюся в Сирии после Харима, тем более что пленение Коломана и разгром его контингентов поставили владения империи в Киликии под удар Тороса II. Мануил сам готовился к походу на восток, но борьба с Венгрией вынудила его отправиться на Балканы. «Посему…Алексея (Аксуха — В. С.), сына доместика, [он] направил со значительными силами в Киликию и сделал полновластным в той войне главнокомандующим, так как сатрап Веррии Нур ад-Дин… возымел надежду скоро овладеть городом Антиохия, а властвовавший над армянами Торос коварно захватил много подвластных василевсу исаврийских городов» [4, 239]. Под контролем Аксуха остались лишь Таре и Мопсуэстия[57]. Последняя была утрачена при его преемнике Андронике Комнине, около 1166 г. потерпевшем поражение от Тороса и бежавшем в Антиохию, а затем в Иерусалим[58]. Борьба за Равнинную Киликию шла с явным перевесом княжества Рубенидов, в то же время сохранявшего союзнические отношения с государствами крестоносцев. Тогда же начинается процесс сближения Византии с Иерусалимским королевством, решающую роль в котором сыграла не растущая опасность, угрожавшая второму со стороны атабека Алеппо, но египетские прожекты Амори I.

В 50-е годы XII в. Египет Фатимидов вступил в период внутриполитического кризиса. Между 1154–1160 гг. на престоле в Каире сменилось три халиф»: Началась борьба за визират, фактически за власть в стране между различными претендентами, искавшими поддержки извне. Раздираемый усобицами Египет казался легкой добычей для соседей. Уже в 1160 г. Бодуэн III направил в Каир посольство с требованием уплаты дани [41, 317; 31, 890]. Используя как предлог ее неуплату, Амори I в сентябре 1163 г. осадил пограничную крепость Бильбейс-Пелузий, но после неудачи отступил. Все это вынуждало короля искать союзников для завоевания Египта. Были направлены послания Людовику VII во Францию. Но более перспективными оказались контакты с Византией, так как с этого времени во внутриполитическую борьбу в Египте все активнее вмешивается Нур ад-Дин, успех которого был равно неприемлем для обеих сторон. Поводом для появления в Египте войск атабека явилось посольство визиря Фатимидов Шавара, принятое Нур ад-Дином в конце 1163 г. Визирь просил о помощи против «франков», обещая признать сюзеренитет атабека и передать ему часть территории халифата (49, 533; 50, 215–216]. В апреле 1164 г. Нур ад-Дин направил в Египет армию во главе с полководцем Асад ад-Дином Ширкухом. Противник Шавара эмир Диргам обратился за помощью к Амори I 31, 892]. В мае 1164 г. Ширкух занял Каир и восстановил Шавара на посту визиря. Но не получив обещанных денег, он занял Бильбейс и восточную часть Дельты [49, 534; 50, 216–217]. Тогда Шавар сам обратился к королю, указав ему на опасность водворения Зенгида в Египте в «первую очередь для франков [31, 894; 49, 535]. Это и явилось поводом для второго похода Амори на Бильбейс, занятый Ширкухом. Осада крепости, продолжавшаяся с августа по октябрь 1164 г., была безрезультатна, хотя на помощь Амори пришел Шавар. Арабские авторы полагают, что визирь не желал быстрой победы франков, опасаясь их не меньше, чем Ширкуха. Известие о разгроме франкских войск при Хариме и пленении владетелей Триполи и Антиохии вынудило короля снять осаду и спешно возвратиться в свои владения. По условиям перемирия и Ширкух увел свои войска в Сирию в октябре 1164 г. [50, 217–219; 49, 535–536]. Встретившись на территории королевства с прибывшим из Европы Тьерри Фландрским, король был вынужден спешно прибыть в Антиохию. Регентом княжества был назначен граф Фландрии [31, 899–900].

В 1165 г. иерусалимское посольство прибыло в Константинополь. Цели его были многообразны: получить военную и дипломатическую помощь империи в борьбе за Египет, закрепить союзные отношения браком короля с одной из византийских принцесс и, как считали византийские хронисты, добиться санкции императора на переход под власть короля Антиохийского княжества, ибо «антиохийцы, будучи вероломными по природе, пришли в Палестину к Бодуэну (ошибка хрониста — В. С.) и добровольно вверили ему власть над собой и своим городом» [4, 265]. Возможно, определенную роль в этом обращении антиохийцев к королю сыграл страх перед возможными, но непредсказуемыми акциями императора, в том числе и направленными на ликвидацию независимости княжества. В этих условиях власть короля, по-видимому, казалась меньшим злом. И на этот раз, «зная, что город подвластен самодержцу, Амори счел нужным сначала просить его о нем. Самодержец ему отвечал: «Просьба о браке… будет исполнена. Что до Антиохии, то она кар издревле была данницей ромеев, так и поныне подвластна нашей державе. И пока мы живы, то ни ты, никто другой не может управлять ею» [4, 265]. Ф. Шаландой полагал, что в данном случае король пытался повторить попытку, предпринятую в 1158 г. Бодуэном III, тогда как Р. Груссе категорически отрицал это [160, 535; ср. 191, т. 2, 469]. Возможно, попытка Амори I утвердиться в Антиохии ускорила выкуп из плена Боэмунда III. Объединение Антиохии и Иерусалима также не входило в расчеты Нур ад-Дина. Поэтому летом 1165 г., оставив атабеку заложников, князь был отпущен для сбора выкупа, отправился за ним в Константинополь и «возвратился богатым в Антиохию» [31, 901; 41, 235]. Тогда же Боэмунд III принес императору вассальную присягу, аналогичную той, что дал в 1158 г. Райнальд Шатильон, и увез с собой в Антиохию греческого православного патриарха Афанасия. Это привело к резкому конфликту князя с патриархом Аймери, наложившим на город интердикт и демонстративно ушедшим с клиром в крепость Курсат, где весной 1169 г. его навестил Михаил Сириец [41, 236]. Придя к власти в 1163 г. благодаря поддержке Тороса II и Амори I после отстранения от власти матери, княгини Констанции, Боэмунд III лишь в 1165 г. оформил свои отношения с Византией, признав сюзеренитет Мануила и получив в жены одну из его родственниц, Феодору или Ирину Комнину [31, 1069; 84, 76]. Укрепив свое влияние в Антиохии, Византия предприняла попытку отвоевания у Тороса II Равнинной Киликии, завершившуюся поражением Андроника Комнина и его бегством в Антиохию (1166).

В январе 1167 г. Амори I начал очередную египетскую кампанию, подробно исследованную Г. Шлюмбержье [269]. Король вновь действовал в союзе с Шаваром, дойдя до Фустата. После неудачной осады Александрии 20 августа 1167 г. Амори с армией возвратился в Аскалон, затем — в Тир, куда уже прибыло византийское посольство, привезшее ему невесту, внучатую племянницу императора Марию Комнину [31, 942]. Этому предшествовали двухлетние переговоры, которые вели в Константинополе посланцы короля Одо де Сен Аманд и архиепископ Кесарии Гернесий [21, 18; 31, 942]. В Тире их продолжили послы Мануила Георгий Палеолог и двоюродный брат императора севаст Мануил Комнин. Именно с Тиром связывает Ф. Шаландон начало переговоров о судьбах Египта [160, 536], которые были продолжены вторым византийским посольством во главе с Александром Травиной и Михаилом Отрантским, прибывшим в Тир в начале 1168 г. [31, 945]. Наконец, осенью 1168 г. в Константинополе появился канцлер королевства, архиепископ Тира Гийом. Не застав императора в столице, он нагнал его на Балканах в г. Битоль, где Мануил заканчивал подготовку похода на Сербию. Здесь и были завершены переговоры о совместных действиях в Египте. По условиям договора в случае нападения Амори на Египет Мануил соглашался оказать ему военную помощь. Гийом Тирский пишет, что взамен император потребовал передачи ему части территории еще не завоеванной страны и, что показательно, некоторых районов Иерусалимского королевства — требования, привезенные еще посольством Александра Гравины. Разделяя мнение Ф. Шаландона о том, что речь шла именно о передаче императору каких-то территорий государств крестоносцев, Р. Груссе полагал, что это могла быть территория Антиохийского княжества [160, 536; 191, т. 2, 509]. Это представляется ошибочным уже потому, что король Иерусалима не был правомочен решать судьбы княжества с императором, который, безусловно, считал себя сюзереном его владетеля. Вернувшись в Иерусалим, Гийом Тирский не застал здесь короля. В конце октября Амори отплыл из Акры к египетской границе. Поход вновь не увенчался успехом, и 2 января 1169 г. король отвел армию назад. В это время после убийства 18 января Шавара главнокомандующий армией Нур ад-Дина в Египте Шаркух получил пост визиря, а 23 февраля, после его смерти, визирем Египта стал его племянник Салах ад-Дин. В это время в качестве дипломатического прикрытия похода против Египта Мануил направил в Каир посольство с требованием уплаты дани. Салах ад-Дин, успевший расправиться с оппозицией и перебить мятежную нубийскую гвардию Фатимидов (23 августа), отверг ультиматум, что и дало императору благовидный предлог для нападения на Египет. Казалось бы, успеху предприятия должна была способствовать вовлеченность Нур ад-Дина в события на восточных границах его владений, в Месопотамии и Диар Бакре, где началась борьба за наследие умершего Артукида Кара Арслана. Позже атабек был занят подавлением мятежа своего вассала полководца Хасана аль Мамбиджи и, наконец, осадой крепости Кала Джабар на Евфрате, которую ему удалось в конечном счете обменять на Серудж, Баб и Визу с ее владетелем Укайлидом Шихаб ад-Дином [49, 551–553; 50, 241, 244–245; 41, 332].

В начале июля византийский флот, возглавляемый Алексеем Кондостефаном, отплыл к Кипру. В Сеете на корабли был посажен десант. В конце августа флот подошел к Тиру, а затем направился к Акре. Отсюда иерусалимская армия и византийские контингенты сушей через Аскалон двинулись к границам Египта, тогда как флот встал в дельте Нила. 27 октября началась осада Дамьетты, продолжавшаяся до конца декабря. Византийские хронисты сетуют на то, что флот и армия имели всего лишь трехмесячный запас продовольствия, а Кондостефан приказом императора был подчинен Амори и не имел права на самостоятельные военные действия [4, 310]. Союзники действовали крайне нерешительно. Король заставил византийского полководца прекратить штурм города, убеждая «не сражаться с людьми, которые давно объявили ему, что без кровопролития сдадут себя и город василевсу». Вступив в переговоры с осажденными, он заключил мир, «более выгодный для потомков Агари, нежели славный для ромеев» [14, 215; 31, 964–969]. При известии об этом византийские воины самовольно сожгли осадные машины и, не ожидая команды, сели на корабли, взяв курс на Византию (21 декабря). Сам Кондостефан через Иерусалим сушей возвратился в Константинополь. По-видимому, непосредственным результатом похода явилось появление в столице египетского посольства, которое привезло дары и подписало мирный договор [14, 216]. Киннам пишет, что Мануил «отверг посольство и отослал его ни с чем, имея в мыслях снова предпринять нападение на всю страну» [4, 310–311]. Но если подобные планы и существовали, то переворот в Каире и приход к власти Садах ад-Дина (1171) резко изменили ситуацию в Египте и обрекли на провал все последующие попытки повторения похода. В марте 1171 г. Амори I лично прибыл в Константинополь, прося у Мануил а помощи [31, 980–987]. «Получив желаемое, он согласился, кроме многого другого, и на службу василевсу» [4, 341], т. е. признал сюзеренитет императора[59]. Гийом Тирский, естественно, умалчивает о результатах визита. Если соглашение, заключенное между Амори и Мануилом, касалось судеб Египта, то никаких реальных результатов оно не имело. Одной из причин этого явилось дальнейшее усиление Нур ад-Дина. В сентябре 1170 г., после смерти брата Кутб ад-Дина в Мосуле, атабек вмешался в борьбу племянников за власть и в январе занял Мосул, введя в цитадель свой гарнизон. Утвержденный им в качестве атабека Мосула и Джазиры Сайф ад-Дин Гази II признал сюзеренитет дяди. Успех Нур ад-Дина до некоторой степени был связан с тем, что Иерусалимское королевство и Византия только что завершили полностью провалившуюся египетскую экспедицию, их вовлеченность в которую развязала руки атабеку для упрочения своего влияния в Месопотамии. Антиохийское княжество оказалось территориально изолированным от империи, когда после смерти Тороса II, свергнув племянника, к власти пришел брат умершего Млех (1169), ранее изгнанный из княжества и получивший в феод от Нур ад-Дина Гурис. Захватив власть с помощью атабека, Млех круто изменил внешнеполитическую ориентацию княжества, порвав с традиционным для Тороса союзом с государствами крестоносцев. Во многом это было оправдано, так как в условиях тесного сотрудничества последних с Византией решение основной внешнеполитической проблемы княжества — отвоевания у империи Равнинной Киликии — было невозможно, так как малейшая попытка нарушить статус-кво в этом районе могла привести к объединению Византии и ее вассалов-союзников против Рубенида.

Первой же акцией Млеха было изгнание тамплиеров из крепостей Амана, в 1155 г. отвоеванных Райнальдом Шатильоном у Тороса II. Тамплиеры апеллировали к князю Антиохии, которого поддержал Амори I. Союзники вторглись на территорию Киликии, когда пришло известие об осаде Нур ад-Дином замка Крак на границе Иерусалимского королевства, вынудившее Амори спешно возвратиться назад (начало 1170 г.)[60]. К концу 1172 г. «Нур ад-Дин вручил ему часть своей армии, с которой Мелих напал на Адану, Таре и Массису, которые он захватил у правителя страны Рум. Он отослал Нур ад-Дину большую часть добычи и триста пленных, которых он отобрал из знати страны Рум» [51 б, 554]. Таким образом, Равнинная Киликия вошла в состав княжества Рубенидов. Успех Млеха явился прямым следствием вмешательства Нур ад-Дина, который смог таким образом подорвать позиции Византии у границ своих сирийских владений, территориально разъединив империю и ее франкских союзников. Более того, в это время атабек переходит в наступление и на Румский султанат, поддерживая все более слабевших противников его — Данышмендов. Дважды войска вассалов Нур ад-Дина совершали походы против Килич Арслана II. Летом 1173 г. сам атабек появился в Малой Азии, введя свой гарнизон в Севастию, дабы укрепить здесь власть своего вассала Данышменда Зу-н-Нуна.

Смерть Нур ад-Дина в Дамаске 15 мая 1174 г. привела к распаду созданного им государства. Против наследника атабека аль Малик аль Салих Исмаила выступили его мосульские родственники и Салах ад-Дин, которому 27 ноября без боя был сдан Дамаск, в декабре — Хомс. Попытки атабека Мосула Сайф ад-Дина Гази приостановить наступление султана были безуспешны. В апреле 1175. г. Салах ад-Дин захватил аль Маарру, Кафртаб и Барин у границ франкских государств, а через год, в июне 1176 г. — Мембидж и Азаз. Успехи султана во многом были связаны с ухудшением внутриполитического положения в государствах крестоносцев, оставшихся в стороне от борьбы за раздел владений Нур ад-Дина.

11 июля 1174 г. умер Амори I, оставив регентом при малолетнем Бодуэне IV сенешала Милона де Планси. Сразу же после коронации 13-летнего короля, 15 июля, началась борьба за регентство, в которой противником сенешала выступил граф Триполи Раймунд III. Позиции графа в королевстве усилились благодаря тому, что по второму браку с вдовой графа Тивериады Готье де Сен Омера до совершеннолетия пасынков он получил право распоряжения феодом, став, таким образом, одним из наиболее влиятельных вассалов Бодуэна IV. В конце 1174 г. Милон был убит в Акре. [31, 1008–1010]. Став его преемником в качестве регента королевства, Раймунд III сохранял власть три года. С 1176 г. Бодуэн IV стал править самостоятельно. Больной проказой король назначил наследником племянника, сына сестры Сибиллы и Гийома Монферратского. Выдав ранее овдовевшую Сибиллу замуж за Гвидо Лузиньяна, получившего в феод Яффу и Аскалон, до 1183 г. Бодуэн IV опирался на группировку Гвидо, активно поддержанного королевой-матерью Агнессой. Но когда в 1183 г. Салах ад-Дин осадил Крак, король был вынужден обратиться к Раймунду, дав ему власть коннетабля. Осада была снята. После этого при поддержке графа Бодуэн IV начал борьбу с зятем, введя свой гарнизон в Яффу. Но он не был впущен в Аскалон, а на ассамблее в Акре, где король потребовал от баронов и прелатов королевства поддержать его требования (Г разводе Сибиллы с Гвидо, правящая верхушка королевства раскололась. Борьба группировок продолжалась с переменным успехом вплоть до падения Иерусалима в 1187 г., сыграв не последнюю роль в разгроме армии королевства при Хаттине. Она надолго парализовала внешнюю политику преемников Амори I. Лишь Боэмунд III попытался воспользоваться распадом державы Нур ад-Дина, для того чтобы возвратить утраченные ранее пограничные крепости. В декабре 1176 г. он осадил Харим, наместник которого взбунтовался против наследника атабека. Но в марте 1177 г. гарнизон сдал крепость аль Малик аль Салих Исмаилу.

Разгром византийской армии при Мириокефале 17 сентября 1176 г. не только решил судьбу Малой Азии в пользу Рума, но и привел к отказу империи от активной ближневосточной политики в целом. После Мириокефала как бы по инерции продолжаются дипломатические контакты Византии с Иерусалимским королевством. В конце 1176 — начале 1177 г. в Иерусалим было направлено посольство во главе с Андроником Ангелом, великим этериархом Иоанном Дукой, Александром Травиной и Георгием Синаитом [31, 1030–1031] с целью организации нового египетского похода. В условиях неоспоримой гегемонии Салах ад-Дина на Ближнем Востоке эти прожекты были предельно нереалистичны. Тем не менее вопрос был решен положительно. Мануил давал деньги на найм рыцарей и предоставлял флот. Действительно, флотилия из 70 судов прибыла в Акру. Выход из плена после 17-летнего заключения в Алеппо Райнальда Шатильона и прибытие в Акру с ополчением графа Фландрии Филиппа, казалось бы, делали египетский поход реальным предприятием. Но граф отказался не только возглавить его, но и участвовать в авантюре, предпочтя принять участие в безуспешной осаде Харима[61]. Византийское посольство и флот возвратились ни с чем.

Наконец, в конце 1179 г., возвращаясь с Латеранского собора, в Константинополе в течение семи месяцев находился Гийом Тирский, на обратном пути заезжавший с византийскими посланцами в Антиохию. Суть его миссии неизвестна. Когда же в середине 1183 г. из Иерусалима в Константинополь прибыл с просьбой о помощи дядя короля сенешал Жослен III де Куртенэ, внутриполитическая ситуация в империи была такова (переворот Андроника Комнина), что ей было уже не до помощи франкам [31, 1069]. В это время Византия утрачивает последние владения на территории Ближнего Востока: Равнинную Киликию и Кипр.

После смерти Нур ад-Дина произошел переворот и в княжестве Рубенидов. В результате заговора знати Млех был убит (1175). Его преемник, сын Степане Рубен III восстановил союзные отношения с франкскими государствами, возвратив Антиохийскому княжеству пограничные крепости и женившись на Изабелле, дочери Онфри III Торонского [46, 57]. По-видимому, события, последовавшие за убийством Млеха, дали возможность Византии вернуть районы Тарса, Аданы и Мамистры. По крайней мере, в Таре, а отсюда в Константинополь бежал вследствие ссоры с Рубеном его брат и преемник Левон (1181) [46, 57]. Вскоре князь отвоевал у Византии Адану и Мамистру, тогда как Таре он получил около 1183 г.[62] В 1185 г., если верить Эрнулю, Исаак Комнин, опираясь на армян, захватил власть на Кипре [21, 91; 281, 136 — после октября 1183 г.]. Падение Тарса и утрата Кипра подвели черту под ближневосточной политикой Византии.