Во мрачной тьме

Глава 11

Система Рисла, орбита четвертой планеты

Мир был болен.

Вертер почувствовал это с первого взгляда, и с каждой минутой, проведенной у огромного иллюминатора, ощущение только усиливалось. Отчасти тому виной был внешний вид. На фотографиях Земля казалась прекрасной, сочетая белизну облаков, голубой цвет океанов и зелено-коричневые тона суши. Но по-настоящему оценить сказочную красоту родного мира он смог только сравнив его с другим. Рисла IV выглядела как грязно-серая сфера, усыпанная, точно струпьями, заметными с высокой орбиты черными пятнышками. То были города-ульи, абсолютная квинтессенция идеи урбанизма. На наблюдаемой стороне их насчитывалось около четырех десятков, и еще столько же скрывалось на другом полушарии. Всего семьдесят-восемьдесят ульев, население каждого из которых составляло от сотни миллионов до нескольких миллиардов душ. Колоссальная, неописуемая масса людей, населяющая лишь один из миллионов миров, составляющих Империум человечества.

И этот мир был болен. Не только из-за загрязненности атмосферы или перенаселения. При его виде Вертеру представлялся гнойный нарыв или воспаленный орган. Он сам не мог объяснить, с чего это его интуиция так невзлюбила серую планету, но сам списывал все на волнение. В конце концов, это же целый незнакомый мир! Мог ли он когда-нибудь мечтать, что сначала будет путешествовать на звездолете, а потом ступит на поверхность другой планеты? Марс не в счет, там бы вечно брюзжащего киборга зарубили еще на этапе психологического отбора. Вдобавок, от колонистов требовалось идеальное здоровье, а отсутствие всех конечностей в эти требования вписывалось плохо.

А может, дело в психических силах? Может его интуиция, резко обострившаяся за последние недели – это проявление латентных способностей псайкера? При мысли об этом Вертер почувствовал, как на грудь наваливается тяжелый груз страха. Для себя он решил, что если вдруг, не дай боже, пробудит в себе псайкану, то немедля пустит себе пулю в череп. Причиной этому был долгий разговор, состоявшийся с Германом на следующий день после зачистки заброшенных палуб. Долгий, обстоятельный разговор, к которому дознаватель хорошо подготовился. Он показывал книги, пикты, голограммы, рассказывал истории из собственной жизни, и после поступления на службу в инквизицию, и до него. В многообразии форм, он доносил до Вертера простую, в сущности, мысль.

Варп – это плохо. Очень плохо. Хуже варпа нет вообще ничего. Но без него никак. Но все равно, варп – это очень, очень плохо. Потому что в варп – это измерение не пространства и времени, а измерений душ и эмоций.

В варпе число «пи» может быть равно и десяти, и минус трем, и неопределенности.

Одновременно.

В варпе время может идти с любой скоростью, в любом направлении.

В варпе можно намотать облако на вилку, надеть на голову ощущение легкости бытия и скрутить в самокрутку эхо первого убийства.

В варпе тебя может вздрочнуть собственный хер.

И кончить.

А еще в варпе живут сущности, рожденные из самых сильных и самых горьких чувств, охватывавших людей на протяжении эпох. Эти сущности иногда разумны, иногда нет. Они обладают могуществом, иногда просто запредельным. И для них нет ничего более желанного, чем пожирать души живых существ. Они – хищники варпа, Нерожденные. Демоны.

- Представь, что есть дверь, через которую целая орда демонов может вырваться в наш мир, стоит лишь на миг ослабить запоры, - говорил Герман. – А теперь представь, что эта дверь находится у тебя в голове. Это и значит быть псайкером.

Еще он рассказывал, что граница между измерениями иногда может истончаться, и тогда варп начинает оказывать влияние на материальный мир. В частности, это часто проявляется мутациями. Да, именно теми, с которыми Вертер недавно столкнулся. Ибо мутация – это не только и не столько влияние на геном внешних факторов, таких как радиация или химические агенты. Прежде всего, мутация – это отражение изменения души. Простой благочестивый слуга Императора и выглядит как нормальный человек, ибо человеческий облик священен и совершенен. Но запятнанная душа не замедлит проявить себя, наградив обладателя несколькими лишними глазами, костяным панцирем, щупальцами вместо конечностей или иными ужасающими уродствами, которые никогда не могли бы возникнуть из-за естественных и рукотворных мутагенов. Именно поэтому слова литании ненависти гласят: «Быть добычей – судьба мутанта. Смерть – вот судьба всех мутантов».

- И что, убивать только за это? – Вертера такой подход поначалу удивил. – А если они не агрессивны и вообще не мешаются под ногами?

- Вчера в Черных Трюмах ты не сомневался. Мне даже показалось на секунду, что ты сможешь стать достойным слугой Императора, - Герман нахмурился. – Чем ты слушал? Мутация – лишь следствие. Она вторична по отношению к порче души. Корабельные упыри стали упырями, потому что променяли тяжкое, но человеческое бытие на участь хищников, каннибалов и падальщиков. Они думали, что бежали из оков, что больше не будут рабами. Ха! От себя не убежишь. Особенно на космическом корабле, где граница между варпом и реальностью всегда тоньше, чем хотелось бы. Ты ничего странного не слышал с момента, когда мы начали переход?

- Да. Слышу иногда шепот. Я помню его по своему заточению, но сейчас он почти незаметен. И еще иногда кажется, словно снаружи что-то скребется. От всего этого почему-то помогают молитвы. Не знаю как, но это работает. Без них бы спать не мог.

- Тебе не кажется, просто высокая пси-чувствительность, - Герман нахмурился. – Мы летим сквозь владения демонов, и они пытаются прорваться на корабль.

- Это плохо?

- Пока цело поле Геллера – нет. А если оно отключиться… давай не будем говорить о плохом. Тебе достаточно помнить, что варп опасен, и опасны все, кто с ним соприкасается.

- Ты в том числе?

- И я в том числе. При всех перечисленных угрозах, варп также является ключом к огромной силе, и не использовать ее просто глупо. Разумеется, при соблюдении всех мыслимых мер предосторожности. В том числе самой последней, - Герман вытащил из складок своего плаща небольшой обоюдоострый кинжал. – Это мизерикорд псайкана, такой носит при себе любой санкционированный псайкер. Если я случайно переступлю грань, если не рассчитаю сил, и твари варпа вцепятся в меня мертвой хваткой, тебе крупно повезет, если я успею им заколоться. Или же ты сам можешь даровать мне Милосердие Императора. Поверь, это будет лучший исход, для меня в том числе.

И так далее, в том же духе.

С того разговора прошло три недели. За это время Вертер успел изрядно перенервничать, поскольку в достаточной мере осознать суть варпа он смог не сразу, но осознав – потерял сон. Когда он понял, в каком месте провел сотни веков, то пришел в ужас. Сразу получило объяснение и холодно-настороженное отношение инквизиторской свиты, и жуткие голоса, и даже странное поведение лабораторных животных, которых при нем отправляли ненадолго за завесу реальности. Вертер понял почти все, кроме двух вещей: как он пережил пребывание в Имматериуме, и почему инквизитор, осознавая риск, дозволил ему жить. Потому что даже сам Вертер не был до конца уверен в себе. Не был уверен, что варп не изменил его. Тревожила и обострившаяся интуиция, часто позволявшая делать единственно верный вывод без явных предпосылок, и сильно возросшая чуткость к настроению и намерениям других людей. Особенно последнее, потому что сам Владислав себя считал (и справедливо считал) человеком толстокожим, грубым и даже вульгарным.

В общем, когда «Таласа Прайм» вывалилась из варпа на окраине звездной системы, он вздохнул с облегчением. Которое длилось ровно до того момента, пока корабль на обычных двигателях не подошел достаточно близко к четвертой планете. Как итог, последние часы Вертер провел, почти неотрывно глядя на постепенно растущий серый кругляш. Стоит ли поделиться с кем-то своими предчувствиями? Наверное, пока этого делать не стоило. Силы даже самых могущественных псайкеров были непостоянны, и порой могли сыграть с обладателем злую шутку. Что уж говорить про обычных людей «с повышенной чувствительностью». И вдобавок, лишний повод подозревать себя… хотя с этим, вроде, уже было не так печально.

Последние три недели отношение остальных членов свиты к нему стало... если не теплее, то уж точно не чувствовалось прежней хорошо скрываемой враждебности. Вертер по-прежнему старался лишний раз никого не раздражать, не открывать рот без необходимости и не мозолить перед глазами. Зато рядовые матросы и рабы из команды начали иногда даже здороваться.

Наконец, в глубине машинной половины сознания сработал таймер. Время высадки. Вертер отошел от иллюминатора, забрал из каюты оружие и направился напрямую в ангар. Остальные аколиты уже собрались возле шаттла. Не только отряд «Палец», но и лингвист Хаддрин Мальфум и даже архивариус Торрент, в принципе не выносивший поверхностей планет. К собственному удивлению, Вертер заметил на поясах у обоих кабинетных ученых лазерные пистолеты. Герман поприветствовал его еле заметным кивком и начал:

- И так, дамы. Сейчас мы высаживаемся. Большинству объяснять правила смысла нет, но для новичков повторяю: во время официальной части молчим и грозно хмурим брови, так мы кажемся умнее. И не расслабляемся. Конечно, предполагается дружеский прием, но мы не имеем права полагаться на случай. Потом господин инквизитор уходит заниматься своими делами, мы размещаемся во временных апартаментах, и у нас будет несколько дней свободного времени. Вокс-бусины всегда держим при себе, даже во сне. С местным населением не конфликтуем, и уж точно не пытаемся ничего спереть не заплатив или набить кому-то морду. Джей, ты меня понял?

- Сколько лет ты мне еще будешь тот случай поминать?

- Пока не подаришь мне свою бандану.

- Иди в жопу.

- Вот и я о том же. Причитающееся жалование вы получили, на что тратить – ваше дело, но давайте без запрещенных наркотиков. Наше право подтереться любыми местными законами еще не значит, что этим надо заниматься при первой же возможности. В зоне рядом с посадочными площадками ничего покупать не советую – выбор унылый, а цены взвинчены втрое, не ленимся пройти по торговому сектору на пару уровней ниже. И… - дознаватель обвел всех взглядом. – Давайте не будем испытывать долготерпение Императора, и попытаемся хотя бы в этот раз не найти неприятностей на свои головы.

- Были прецеденты? – полюбопытствовал Вертер.

- Вся наша жизнь – эти прецеденты.

- Между ульями есть какое-то сообщение?

- Если только через орбиту. А оно тебе надо? Увидел один улей – увидел все.

Через несколько минут появился и сам инквизитор в сопровождении пары сервиторов с каким-то массивным контейнером, Варнака и брата Гериона. Лицо космодесантника скрывал шлем, но Вертер почувствовал на себе его взгляд и ответил едва заметным поклоном. Акин тем временем взошел на борт шаттла и дал знак свите следовать за ним.

Девять человек, два сервитора, один Астартес и грузовой контейнер разместились в пассажирском отсеке без удобства, но и на тесноту не жаловались. Насколько понимал предшествующие объяснения Вертер, этот аппарат раньше был стандартным трансорбитальным грузовиком, и лишь позднее магос Варнак прикрутил к нему пару орудийных турелей, пассажирские сиденья с компенсаторами перегрузок и дополнительное бронирование. Вроде как, по местным обычаям, это тянуло на техноересь, но инквизиторская инсигния надежно хранила от подобных обвинений.

Недостаток у модернизированного «Арвуса» был один – нулевой обзор. О старте можно было догадаться только по дрожжи корпуса и головокружению, когда отключились системы искусственной гравитации. Глянув в сторону, Вертер заметил, что Хаддрин утирает вытекшую из носа капельку крови – шаттл вышел в открытый космос и внутреннее давление заметно просело.

Путь занял около часа. Мерная вибрация сменилась сильной тряской при входе в атмосферу, которая в свою очередь исчезла, когда шаттл сбросил скорость и начал заходить на посадку. Вертер проверил, надежно ли держится на лице маска, не слишком ли виднеется из-под одежды бионика, и перевел тактический визор в рабочий режим. При кастрированном чувстве страха, он все еще мог ощущать волнение, и сейчас оно захватывало его полностью.

«Иной мир… романтика… но, похоже, я тут один волнуюсь. Для остальных это уже рутина».

Резкий толчок возвестил о приземлении. Джей махнул Вертеру рукой – дескать, пошли, мы выходим первыми. Зашипела гидравлика, опустилась дверь-трап, и киборг на пару с катачанцем выскочили наружу, держа оружие наготове. И лишь огромным волевым усилием уроженец XXII века заставил себя на вытаращить глаза и не раскрыть в изумлении рот.

Шаттл приземлился в огромном ангаре, вход в который перегораживала какая-то бесплотная мерцающая завеса. То был даже не ангар, а наверное целый крытый порт. При желании, даже полуторакилометровая «Таласа Прайм» уместилась бы в нем, и еще осталось место. Стены его высились где-то в отдалении, украшенные колоннами в виде исполинских статуй, а свод, который язык не поворачивался назвать «потолком», смыкался где-то далеко в вышине. Вокруг кипела деятельность: повсюду сновали люди и сервиторы, по воздуху летали миниатюрные автономные дроны, зачем-то выполненные в форме черепов, взлетали и садились небольшие летательные аппараты. Публика поражала разнообразием лиц и одежд, тут были и кричаще роскошные, лишенные всякого подобия вкуса наряды богачей, и красные балахоны механикумов, и мундиры офицеров, и похожие на монашеские рясы простецкие одежды клерков Администратума, и грубые робы рабочих. Нет-нет, но в толпе мелькали даже зеленые кушаки санкционированных псайкеров. Воздух наполнял шум механизмов и голосов, запахи дыма и машинного масла, смешанные с тонкими нотами ладана и щедро приправленные запахом тысяч и тысяч тел.

Замешательство Вертера длилось всего секунду, после чего он все же взял себя в руки и вспомнил, что как бы находится на службе, пусть и не совсем добровольной. И вести себя должен так, как подобает последнему выжившему жителю уничтоженного мира, впервые очутившемуся на другой планете. Но все еще ставящему дело на первое место.

Следом из шаттла выбрались все остальные, и вокруг сразу образовалось свободное место. В первую очередь, это была заслуга брата Гериона, который приковывал к себе взгляды, одновременно вызывая благоговение и страх. Инсигния, висевшая на груди инквизитора, тоже вносила свой вклад. Тем временем, к группе подлетел дрон-череп и выдвинул из своих недр небольшие динамики.

- Приветствую вас, инквизитор, - произнес он механическим голосом. – Пожалуйста, следуйте за этим фамилиаром.

Дрон медленно поплыл прочь, и Тор дал знак следовать за ним. Группа принялась пробираться прочь из причального ангара. Они добрались до арочного прохода, прошли длинным коридором, больше напоминающим роскошный бульвар, уставленный статуями. Вертеру сложно было судить о том, что считается в здешних краях роскошью, но интуиция, будь она трижды проклята, подсказывала, что это место явно предназначено явно не для простых смертных. Через несколько минут летающий череп вывел их к просторной галерее, которая плавно спускалась вниз и одной стороной выходила во внутреннее пространство, а другой – к прозрачным внешним стенам, за которыми виднелось небо.

«Господи… небо… наконец-то, настоящее небо», - киборг почувствовал, как под машинной оболочкой защемило живое сердце. Раньше он и предположить не мог, что такой обыденной вещи ему будет настолько не хватать

Конечно, небо Рислы IV отличалось от земного. Оно было куда темнее, и имело довольно странный оттенок. И долго засматриваться на него не вышло, потому что их группу уже ожидал транспорт. Это были два пассажирских автомобиля без колес, парящих в полуметре над полом. Их дизайн неприятно резал глаза грубостью и угловатостью форм, места водителей занимали сервиторы, а пассажирский салон отделялся от водительской кабины, однако в остальном их внешний облик казался успокаивающе знакомым. Места в них оказалось достаточно, чтобы принять на борт всех, хотя брату Гериону пришлось потрудиться, чтобы втиснуться в салон, ничего не сломав. Вертер предусмотрительно прошмыгнул внутрь первым, заняв место с краю и, пользуясь паузой, прилип к окну.

Город-улей поражал даже самое смелое воображение. Он простирался, на сколько хватало глаз – и вширь, и вглубь. Бесконечный лес гигантских шпилей высился до самого горизонта и терялся в серой дымке. При различных размерах и небольших различиях в дизайне, они выглядели примерно одинаково – острые иглы, поднимающиеся из серого тумана и пронзающие мрачную синеву.

- Что, впечатлился? – насмешливо спросила Алисия. Ах да, она же тоже родом из улья.

- Есть немного, - признался Вертер. – У меня дома редко встречались дома выше пятидесяти метров высотой. Особенно после войны. А Герман говорил, что неба я тут не увижу.

Дознаватель ехал во второй машине, в компании инквизитора, магоса и Астартес.

- Открытого – не увидишь. За этой обоказываетсяолочкой слишком холодно и низкое давление. А вообще нам привычнее видеть улей снизу. Иногда и сами забываем, что оказывается, в шпилях тоже жизнь есть.

- Эти башни – не весь город? – удивился Вертер.

- Фраг, Железка, вот ты вроде нормальный парень, но иногда такое отмочишь, что хоть стой, хоть падай. Конечно нет! Шпили – это лишь малая часть любого улья. Основные жилые и промышленные массивы скрыты под туманом. Точнее, это не туман, а облака.

- И там действительно живут люди?

- Ну… живут, да. А не должны?

- Я бы не смог.

- А куда бы ты делся? Шпили отделены от основной массы города так, что даже на танке не прорвешься. А так да. Живут ульевики плохо, бедно и не особо долго.

- И просто принимают это? Не пытаются добыть себе лучшей жизни?

- Пытаются, еще как. Думаешь, почему Имперская Гвардия никогда не имеет недостатка в рекрутах? Потому что это – счастливый билет из улья. Кто-то пишется в колонисты на вновь открытые миры, кто-то просто в команду корабля. Редко кому удается покинуть улей просто по желанию. Нищета…

- Как такая громада вообще существует? В смысле, население одной только пищи ежедневно должно потреблять миллионы тонн, не говоря о воде и воздухе и прочих материалах.

- Воздух и вода в основном рециркулируются. Если запасы истощаются, механикус просто притаскивают пару ледяных астероидов, плавят их и сливают в систему. Самую простую пищу, вроде протеиновой пасты, могут производить на месте. Но в основном ульи зависят от поставок с других планет. Видел космопорт, через который мы прибыли? Этот еще маленький, для особо важных пассажиров. Грузовые намного больше. И грязнее.

Вертер снова прильнул к окну, но теперь окружающий пейзаж уже не казался таким чарующим. Где-то там, под облаками, жили, трудились и умирали миллиарды людей, которые никогда не увидят небо. Даже хуже. Из-за догматической убежденности Империума в опасности знания, они никогда не узнают, что небо существует. Владислав почувствовал, как в груди нарастает возмущение. Все его естество, взращенное на принципах общедоступности информации, свободы передвижения и хотя бы номинального равенства возможностей, бунтовало. И, наверное, в тысячный раз на последние пять недель, он стальной рукой стиснул это возмущение и затолкал поглубже в себя.

Нельзя. Нельзя показывать, что Империум чем-то не нравится. Это ересь. За ересь убивают. Здесь убивают за мысль о том, что Империум не идеален. Прекрати. Нельзя.

Вскоре автомобили затормозили. Там их уже встречали: десяток киборгов-скитариев, один в один похожих на тех, что приводил с собой эксплоратор во время своего визита, пара младших техножрецов, чей невысокий ранг угадывался по живым лицам, и магос. Последний, несмотря на тотальную аугментацию и нагромождение лампочек и кабелей на месте головы, сохранял не просто вполне человеческие, но даже отчетливо женские пропорции.

«Последняя тогда уж», - поправил себя Вертер.

- Теперь я могу поприветствовать вас лично, инквизитор, - произнесла магос синтезированным, но высоким и в чем-то даже приятным тоном, складывая руки в знак шестеренки и слегка кивая головой. – Оцениваю ваше состояние как исправно функционирующее.

«Варнака она проигнорировала».

- И вам мое почтение, магос Северина, - Акин изобразил аквилу и тоже поприветствовал ее кивком.

Дальнейший обмен любезностями Вертер, как ни силился, не запомнил. Для очистки совести он перекинул потоки со слуховых рецепторов сразу на долговременную память, чтобы потом на досуге переслушать и попытаться вникнуть в тонкости взаимоотношений инквизитора и Северины, а заодно почерпнуть для себя какие-нибудь дипломатические приемы. Впрочем, он осознавал, что толку будет немного, поскольку оба говорили общими фразами, не позволяющими вникнуть в суть разговора кому-то постороннему. Можно было разве что сделать вывод, что знакомы они очень давно.

Наконец, этой парочке надоело друг перед другом расшаркиваться, и магос пригласила следовать за ней. Однако относилось это только к самому инквизитору и его «ближнему кругу». Герман, понятное дело, по статусу был близок к наставнику. Варнак был то ли чужой, то ли свой. Спорить с космическим десантником просто не нашлось дураков. Вертер сделал в голове пару корректировок, касающихся социального устройства Империума, прислушался к своим чувствам – нет ли угрозы, и поплелся следом за Алисией, которая пока оставалась за главную.

Час спустя

Гостиница Вертеру понравилась.

В первую очередь за свое сходство с земными отелями, в которых доводилось бывать, будучи старшеклассником. Тут был тот же скучающий портье, та же обслуга в одинаковой форме и так же куча разнообразного жулья, крутящегося у входа. Стоило группе приблизиться, как им наперебой принялись предлагать «приятные сновидения за лучшую цену» и прочие подобные вещи.

Во-вторых, безусловно порадовали номера. На семь человек решено было снять два двухкомнатных, и хотя размером они были невелики, такой роскоши Вертер припомнить не мог уже давно. Даже в назначенной ему палате в исследовательском центре условия были спартанскими, что уж говорить про каюту на «Таласе Прайм». Здесь же были подушки, матрасы, и даже простыни. Бара на стене не обнаружилось, зато было какое-то устройство, похожее на телевизор и им же функционально являвшееся. Включать его, однако, Джей наотрез отказался, пояснив, что ничего кроме проповедей и гимнов по планетарными каналам никогда не транслируют.

Третьим важным плюсом оказалась еда. Незнакомая и диковинная, она, тем не менее, не шла ни в какое сравнение с протеино-аминокислотной пастой, которой на корабле потчевали на завтрак и ужин.

- Что это за мясо? – спросил он из праздного любопытства, когда группа закончила обустраиваться, и принялась за обед.

- Не все ли равно, если съедобно? Грокс, скорее всего, - ответила Алисия.

- Грокс… - Вертер отправил в рот кусочек стейка. Чем-то походило на свинину, но жестче, и с более резким вкусом. – Что вообще за зверь этот грокс? Его поминают чуть ли не чаще Императора.

- Гроксы – это крупные сухопутные рептилии, представители эндемической фауны планеты Одиночка, - ответил Варез, без особого интереса ковыряясь в тарелке. – Предположительно являясь реликтом генетических экспериментов Темной Эры Технологий, они обладают уникальным сочетанием неприхотливости в пище, плодовитости, быстрого роста, большого объема мышечной ткани и пригодности в пищу. С момента обнаружения, усилиями людей эти животные распространились по всему Империуму, и в настоящий момент являются основным видом домашнего скота. Взрослые гроксы достигают пяти метров в длину и двух метров в холке. Следует соблюдать осторожность, поскольку данные существа, особенно одичавшие, могут быть весьма агрессивны при защите своей территории или молодняка. Из-за упрямого характера, низкого интеллекта, сложностей в дрессировке и прожорливости, слово «грокс» стало нарицательным для людей и машин, обладающих схожими качествами.

- Спасибо за справку, адепт. Это было весьма познавательно.

- Обратите внимание, сержант Спенсер, - сухо ответствовал Варез. – Даже сей невежда, далекий от благодати Императора, проявляет должное почтение к знанию. Вам не мешало бы поучиться у него.

- Вот давай без этого, - буркнул Джей. – Признаю, твои подсказки иногда бывают очень кстати.

- Как говорили у меня дома, - вставил Вертер, - «Знание – это сила». Вот знал бы я, что за дрянь водится в Черных Тюрмах, в жизни бы туда один не полез.

- Поздно спохватился. Слышал, какие сплетни гуляют по кораблю?

- Нет. Какие?

- Что упырей там было не тридцать восемь, а три тысячи, и что мы все несколько часов героически удерживали единственный проход, мешающий им прорваться на обитаемые палубы и сожрать всех. А тот придурок, который тебя нанял, в решающий момент воодушевил всех своим героическим появлением и с боевым кличем повел нас в решающую атаку, сокрушившую мутантов.

- Как думаешь, меня это волнует?

- Должно, по идее. Потому что именно в таком виде слухи достигли капитана, а он немедленно кинулся к Тору – мало того, что на его кораблей развелось столько нечисти, а он и не в курсе, так еще вдобавок Инквизиция захапала себе всю славу, сойдясь с ними в битве. В общем, Герману пришлось тебя отмазывать. И я одного не пойму – чего ты туда вообще полез? Так хотелось батарейку прикрутить?

- Жалко мне их стало.

- Кого? Матросов?

- Ага. На них всем плевать, их жизни даже не считают. Решил доброе дело сделать, хоть раз в жизни. Как говорили у меня дома, «возлюби ближнего своего как самого себя». Странно, что ничего подобного нет в тексте Имперского Кредо. Там как-то больше про ненависть к мутантам с еретиками и беспрекословное подчинение имперским властям.

- Всех не спасешь, - хмуро сказал Джей. – Да и нечасто нам такой случай подворачивается.

- Раз уже зашла речь про Имперское Кредо, - впервые подала голос Хаддрин. – Расскажи, каким был Император, когда ходил среди людей?

- Мне-то откуда знать? – развел руками Вертер. – Я про его существование узнал чуть больше месяца назад. Говорили, что он мог принимать любой облик по своему усмотрению.

- Верный ответ, - лингвист кивнула. – Тогда расскажи о том, чьей волей ты покинул свой родной мир.

- А, ты вон про что… я знал его как Ричарда Шаттлворта, как и вся остальная планета. Впервые его имя оказалось на слуху, когда отгремела одна довольно крупная война, охватившая целый континент, и выжившие начали восстанавливать разрушенное. Он и появился буквально из ниоткуда. У него было то, что требовалось больше всего – материальные ресурсы и подготовленные специалисты. Ума не приложу, где он их прятал, но что есть, то есть. Он мгновенно разбогател, заключая с местными правительствами контракты на расчистку руин и строительство, потом за бесценок скупил кучу исследовательских площадок, где из-за войны работа застопорилась, назвал это все «Aquila Inc» и вложил практически весь капитал в разнообразные изыскания. Даже в такие, которые не могли дать прибыли в обозримом будущем. Сам он заявлял, что хочет подарить людям звезды. Его слова тогда воспринимали как чудачество богача-романтика…

- Ты ведь встречался с ним лично, верно?

- Один раз, и не стоит из-за этого меня как-то выделять. Была куча людей, которые общались с ним постоянно. Это выглядело как рутинная проверка работы филиала. Да, в общем-то, ею и было.

- И все же, избрал он тебя.

- Избрал? Не думаю. Я был таким же инструментом, как и все в его руках. Даже не инструментом, а расходным материалом, - Вертер криво усмехнулся. – Видишь ли, прошло слишком много времени. Если он действительно имел какие-то планы, засовывая меня в испытательную камеру, то мог реализовать их бессчетное число раз. Я считаю, и в этом меня не разубедит никто, что все это просто одна большая куча трагических, курьезных и просто дурацких совпадений. Как говорили у меня дома, «дерьмо случается». На этот раз оно случилось со мной, вот и все.

- Четвертая заповедь, - мягко сказала Хаддрин, но в ее глазах блестел металл. – Каждый человек имеет место в божественном порядке Императора.

- В порядке Императора – безусловно. Но мы говорим не о нем, а о Ричарде Шаттлворте. О том, кто отправил меня на верную смерть, непонятно ради чего. Если ему нужно было отложить про запас великого воина, хранителя знаний, харизматичного лидера или кого-то в том же духе… что же, он явно выбрал не того кандидата. Я – обычный человек своего мира, выделявшийся разве что скверным характером. Моя аугментика, конечно, была уникальна на тот момент, но прошло бы двадцать лет, и каждый второй щеголял искусственными конечностями или носил бионические органы. Что я тут могу? Масштабы галактики требуют сверхчеловека. Как брат Герион, например, или сам инквизитор Тор.

- Теперь я понимаю, почему Акин не советовал мне говорить с тобой, - Хаддрин протянула руку за чайником и налила себе какого-то горячего и ароматного напитка. – Сам твой образ мышления идет вразрез со всем, что каждый житель Империума впитывает с младенчества. Ты знаешь об Оланиусе Пие?

- Откуда? Я до сих пор читал только летописи, и пока добрался только до Готической Войны.

- Оланиус Пий жил примерно десять тысяч лет назад. Точнее, во времена Ереси Хоруса. Он был обычным человеком, не великим воином, не лидером, не мудрецом, а простым солдатом Имперской Армии. Однако именно ему Империум обязан своим существованием. Когда Император сошелся в бою с Архипредателем, когда получил тяжелые ранения и пал на колени перед ним, именно Оланиус заслонил его собой. В сравнении с Хорусом, его броня была тоньше бумаги, а оружие – не опаснее фонарика. И все же он восстал против сосредоточия Губительных Сил, всего на секунду отвлек внимание, и своей жертвой дал Императору собрать силы для ответного удара. С тех времен он почитается как первый и величайший святой.

«Мне кажется, что его никогда не существовало, и описываемый подвиг – не более чем выдуманная легенда, призванная облагородить образ простого парня с лазганом», - подумал Вертер про себя, но решил не провоцировать лишний раз.

- Посуди сама. Где я, и где святой? Каждый имеет свое место в божественном порядке – а следовательно, каждый должен быть доволен доставшемуся ему месту, и не сметь помышлять о большем, верно? Хаддрин, если ты ждешь от меня какого-то откровения, знамения или великих свершений, то вынужден тебя разочаровать, - Вертер отодвинул тарелку и встал из-за стола. – Ведь не будет ничего страшного, если я просто прогуляюсь?

- Хеллган с собой не бери, - посоветовала Алисия.

- Нельзя носить габаритное оружие?

- Сопрут.

- Я могу покинуть шпиль, а потом вернуться?

- Нет, шпилевиков различают по генетическому отпечатку обычно. Тебя в базе нет, соответственно выйти в улей ты сможешь, а обратно разве что с боем прорвешься.

- Ясно. Жаль. И… не надо делать такое лицо. Я не заблудился в Черных Трюмах, а тут и подавно не заблужусь.

Вертер покинул гостиницу и направился, куда глаза глядят.

Он не имел какой-то определенной цели, ему просто хотелось получить как можно больше впечатлений после пяти недель в тесноте космического корабля. Потому что надолго остановка не затянется. Скоро опять придется отправляться в путь, что будет означать недели, а то и месяцы взаперти. Семьсот тронов также приятно оттягивали карман – значит, можно что-то себе позволить. Если удастся разыскать что-нибудь, похожее на чай, это будет великой удачей. Без ежедневной дозы кофеина жизнь казалась еще более пресной и унылой.

Вертер выбирал небольшие улочки-туннели, где был меньше риск столкнуться с каким-нибудь чувствительным аристократом, прогуливающимся в обществе вычурно разодетой свиты. Он игнорировал выставленные напоказ яркие лавки, призванные завлекать гостей улья, и выискивал такие, чтобы предназначались местным. И чем дальше, тем больше росло его разочарование.

Во-первых, розничная торговля пребывала в серьезном упадке. Вертер не встретил ничего похожего на привычный магазин, в котором самостоятельно набираешь товар, даешь просканировать его роботу-кассиру и оплачиваешь покупку взглядом на сканер сетчатки. Везде его встречал прилавок, за которым возвышалась фигура приказчика. Сорока тысяч лет оказалось достаточно, чтобы люди забыли даже базовые основы маркетинга.

«И правда. Зачем тебе прибыль, если у тебя есть Император?»

Во-вторых, неприятно удивил ассортимент, точнее его отсутствие. Вероятно, в силу того, снабжение аристократии шло организованно, по оптовым каналам. Но даже так, ожидаемой пестроты марок не было и в помине. Вместо них в продуктовых лавках лежали ровными рядами упакованные рационы, реже – замороженные или запаянные в вакуумную оболочку куски мяса. Овощей и фруктов не было, как не было и изделий из молока. Где продавалась одежда, картина выглядела менее уныло, но практичностью эти наряды не блистали, так что Вертер решил остаться в гвардейской форме, выданной взамен разодранной когтями мутантов. Приглянулся ему только футуристичного вида черный комбинезон, но и с ним ничего не вышло.

- Вот, посмотри же, - сказал ему продавец, гордо выкладывая товар на прилавок. – Видишь материал же? Технология ячеек же! Рассеивает лазерные лучи, держит тяжелый стаббер в упор, в огне не горит же.

- А как оно от режущих ударов? – поинтересовался Вертер, памятуя об корабельных упырях, чьи когти и зубы глубоко царапали даже его обшивку.

- Нож или штык удержит без труда же. С пиломечом сложнее, пару ударов выдержит, но быстро придет в негодность же. От силового оружия, понятно дело, не спасет, но поди ж ты найди сперва такого врага же.

- Звучит неплохо…

- Да что там неплохо же! Знаешь, откуда ячеистая ткань взялась же? А вот был тыщу лет назад в секторе один магос, который всяких ксеносов изучал же. Ну как изучал, вскрывал больше да в банке схоронял же. А как еще с ксеносами поступать же? Но вот попался ему как-то раз ксеносовский костюмчик же. Начал его магос изучать, и что-то там ему так понравилось, что он взял и сделал такой же же. Магоса, понятно дело, за ересь прессом раздавили, а потом поглядели – костюмчик-то ничего так же. И делать его несложно, и не особо дорого, и порчи никакой нет, и легкий, и прочный же. С магоса все обвинения посмертно сняли, чуть ли не шестереночным святым объявили, а ячеистые комбинезоны с тех пор по всему сектору разошлись.

- Занятная история. И сколько он стоит?

- Да пустяки же! Всего-то восемьсот тронов же.

Вертер испустил разочарованный стон.

- А сотню не скинешь, мил человек?

Лавочник скорчил физиономию, чем-то пронзительно напомнив техножрицу Мегане.

- Скидки только на День Вознесения, и не более десятой доли же.

Пришлось уйти ни с чем.

Еще ему встретилась книжная лавка, где Вертер приготовился было оставить всю наличность, но и там его ждало разочарование. Бумажных книг не было, вместо них в продаже были неперезаписываемые инфопланшеты. Но это даже не было недостатком, в отличие от их содержания. В основном эти книги были житиями святых, скверно изложенными историческими материалами, не шедшими ни в какое сравнение с архивами «Таласы Прайм» и сочинениями, посвященными восхвалению местного дворянства. Небольшой сегмент занимали предположительно развлекательные повести и комиксы, но бегло глянув несколько, Вертер понял, что в таком юморе не понимает решительно ничего, да и вообще писательское мастерство явно не было сильной стороной людей будущего. Даже порнография, по содержанию мало изменившаяся за все время, была явно рассчитана на крайне непритязательного потребителя.

В общем, через несколько часов блужданий, Владислав однозначно утвердился во мнении, что этот улей ему не нравится. Как там говорил Герман? «Увидел один – увидел все»? Он уже начал было разбираться в собранных данных, чтобы проложить себе маршрут обратно к гостинице, но решил дать планете последний шанс произвести на него хорошее впечатление. Он миновал еще несколько кварталов, внимательно осматриваясь по сторонам, и наконец понял, что не прогадал.

Выполненная в золотых и сиреневых тонах вывеска оповещала, что заведение называется «Шесть цветков». Она как бы скрывалась в тени, видимо, чтобы не смущать случайных прохожих. Но ее все еще легко было разглядеть, если знаешь, зачем идешь. А сомневаться в том, какого рода услуги тут предоставляют, не приходилось. Вертер подошел к входу и только потянулся к ручке, как дверь отворилась у него перед носом.

На пороге стояла женщина. Молодая лицом и телом, но со старыми глазами. Ее воздушный полуоблегающий наряд таинственным образом сочетал закрытость и невесомость, давая шикарную пищу для фантазии, но ухитряясь не нарушать приличий. И она была красива. Даже не так, сказочно прекрасна. Словно глоток прохладного ветра после затхлости корабельных отсеков.

- Вы не здешний, верно? – спросила она, оглядывая Вертера с головы до ног.

«Боже, этот восхитительный голос… слушал бы вечно…»

- Кхем… э… Нет. Прилетел несколько часов назад, - он с некоторым усилием взял себя в руки. Будто он пубертатный подросток, даже одноклассниц не щупавший…

- Тогда чего же вы ждете? – женщина шагнула в сторону, пропуская его внутрь. – Долгие путешествия выматывают людей. Вам просто необходимо расслабиться. Мы сделаем все, чтобы наш мир остался в вашей памяти навсегда...

Вертер вошел внутрь и дверь за ним закрылась.