Глава 17

Орбита Рислы IV, фрегат «Таласа Прайм»

Десять дней, прошедших с момента обнаружения на планете культа Хаоса, слились для Германа в одну сплошную круговерть, состоящую из непрерывной череды стремительных и кровавых штурмовых операций, ментальных и обычных допросов, раздачи приказов подразделениям СПО и арбитров, и выслушивания докладов от них же. Поспать за все это время он успел хорошо, если десяток часов, и держался на ногах лишь за счет биомантических психосил.

То же самое касалось его отряда, который успел лишь немного передохнуть после зачистки ячейки культа в секторе J-23, пока шло развертывание СПО и натужное выдавливание информации из Катрины Саломе, хозяйки «Шести цветков» и, как оказалось, одного из столпов культа. Их, за исключением временно выбывшей из строя Алисии Боррес, мотали по всей планете, отправляя туда, где не могли действовать крупные подразделения, и к концу десятого дня боеспособность сохраняли только брат Герион и, с натяжкой, Владислав. Наконец, Герман решился сказать наставнику, что еще один штурм – и он останется без боевого крыла свиты. Ради справедливости, инквизитор Тор тоже работал на износ, поддерживая себя псайкерской силой и стимуляторами.

Но, хвала Императору, каторжный труд дал прекрасные результаты. Благодаря умелым действиям оперативников, практически все руководство культа удалось застать врасплох и уничтожить без огласки. Добытую ими информацию взяли на вооружение арбитры и подразделения СПО, мелкой гребенкой прочесывающие целые сектора, и благодаря нарушенной коммуникации между ячейками, по-настоящему серьезного сопротивления они не встречали нигде. Механикус от них не отставали. Герман точно не знал, что им наговорила Северина, но тысячи скитариев из множества анклавов растеклись по мануфакторумам, защищая священные машины и карая еретиков. Именно молниеносность и решительность действий стала залогом успеха, позволившего отвести угрозу от целого мира. Мысль об этом доставляла Герману удовлетворение, немного смягчала ломоту в молившем об отдыхе теле.

Казалось, это была просто идеальная операция – быстрая, проведенная малой кровью, почти незаметная даже для большинства исполнителей, не имеющих понятия об истинных масштабах происходящего. Полтора десятка нобилей, богачей, преступных главарей и просто крупных дельцов были определены как Пророки и уничтожены, вместе со всем окружением. Количество выявленных членов культа измерялось сотнями тысяч, конфискованное вооружение и боеприпасы приходилось вывозить грузовыми составами. Этого было достаточно, чтобы при умелом командовании обесточить ульи и ввергнуть планету в хаос – но недостаточно, чтобы уверенно выступить против власти Империума. Десяток бродячих псайкеров, ускользнувших от облавы полугодичной давности, встретили свой конец от лазерных лучей и реактивных болтов, и со смертью каждого из них отступала угроза прорыва варпа. Идеальная операция, на первый взгляд.

На десятый день инквизитор счел, что с остатками культа, чья организационная структура уже была полностью уничтожена, местные силы справятся сами, и дал свите разрешение вернуться на корабль. Все были настолько измотаны, что даже не нашли в себе сил порадоваться. Конечно, за исключением Варнака и Гериона, однако броня последнего нуждалась в серьезном ремонте.

Челнок прибыл на борт, и все члены свиты разбрелись кто куда. Герману не терпелось, наконец, добраться до душа и койки, но перед этим он решил заглянуть к Алисии. Из-за серьезного перелома ей пришлось все время операции провести в лазарете, и должна была оставаться там еще несколько дней. Надо бы подбодрить ее, порадовать хорошими новостями.

Корабельный апотекарион встретил его резким запахом обеззараживающей химии и тихим бормотанием медицинских сервиторов. Здесь умещались операционные столы, несколько амниотических ванн для самых тяжелых случаев, вроде обширных ожогов или взрывного расчленения, и собственно лазарет, состоящий из нескольких коек, отгороженных занавесками от остального пространства. Причиной такой тесноты была пресловутая перестройка «Таласы Прайм». Апотекарион предназначался исключительно для свиты инквизитора Тора, в которой никогда не было больше двух десятков человек, и даже при своей невеликой вместимости редко бывал заполнен больше чем наполовину. Не в последнюю очередь из-за того, что угрозы, с которыми сталкивались агенты Ордо Ксенос, нечасто оставляли возможность дожить до эвакуации. Однако в плане оснащения этот небольшой медицинский отсек дал бы фору многим лучшим планетарным госпиталям, и если раненного агента удавалось сюда доставить, за его жизнь можно было почти не волноваться. Распоряжался апотекарионом единолично Варез, хотя и не испытывал по этому поводу восторга. Он предпочитал владеть знаниями о медицине, и делиться ими с другими, но никак не применять их на практике. Герман знал, что архивариус не первый год тряс Тора, чтобы тот рекрутировал настоящего военного хирургеона или сестру-госпитальер, но инквизитор лишь закатывал глаза: у него были жесткие и довольно специфические требования к тем, кого брать в свиту, и отступаться от них он не собирался.

Сегодня в апотекарионе было непривычно людно. На одном из операционных столов лежал Герион, полностью обнаженный и опутанный датчиками, а Варез сосредоточенно следил за показаниями приборов, время от времени отдавая приказы медицинскому сервитору, нависающему над столом подобно гигантскому пауку. Ультрадесантник не собирался из-за одной лишь гордости пренебрегать своими ранениями, и как только работа была выполнена, положенные ритуалы совершены, а снаряжение сдано на попечение техножреца, немедленно занялся излечением, как то и предписывал Кодекс Астартес. Сверхчеловеческий организм космодесантника мог справиться с травмами, однозначно смертельными для смертных, но даже его пределы не следовало испытывать без нужды, особенно когда дело касалось ран, нанесенных силами варпа.

Герман только кивнул в знак приветствия и направился сразу к выстроенным рядком у стены койкам.

- Привет, - поздоровался он, когда отодвинул занавеску. – Как самочувствие?

- Кажется, скоро свихнусь от безделья, - кисло ответила арбитр. – Если ты тут, значит, все уже закончилось?

- Не все, и не совсем закончилось, - дознаватель присел на стул рядом с койкой. – Мы обезглавили культ, но полная зачистка может занять месяцы, и пройдет уже без нашего участия.

- Варп подери… я должна была быть там.

- Не терпелось подставить голову под пули и лазеры? Или одной встречи с псайкером было мало?

- Просто невыносимо отлеживаться здесь в безопасности и праздности, пока все сражаются на пределе сил. Но Варез сказал, что либо я даю ноге две недели полного покоя, либо сустав срастется неправильно, и придется проводить ампутацию, а заменять утраченную по собственной глупости конечность на аугментику он не станет.

- В этом весь Варез, - усмехнулся Герман. – Знаешь, когда Джей только-только начал службу здесь, то пренебрегал шлемом и защитной маской. И во время первой же операции получил в лицо целую россыпь ядовитых спор. С ним, конечно, ничего плохого не случилось, детокс он ввел себе сразу, но по возвращении на борт Варез ему все лицо измазал какой-то дезинфицирующей жидкостью. Такой, ярко-зеленой и практически не смывающейся. Просто в назидание, но после этого Джей уже никогда игнорировал шлем. Он не мог забыть, насколько в раскрашенном виде похож на орка.

Алисия не сдержала улыбки.

- Думаю, мне тоже будет урок, что надо лучше выбирать позицию.

- Я видел пикт-запись вашего боя, Варез все фиксировал с помощью сервочерепа. В случившемся не было твоей вины. Это я счел риск встречи с несанкционированным псайкером пренебрежимо низким, ведь выплата дани Черному Кораблю была совсем недавно. Но, видимо, местные силы не проявили должного рвения. Полетят головы, много голов. Не только в планетарном правительстве, но и среди Адептус.

- Надеюсь, больше здесь такого не повторится… с остальными все в порядке? – спросила она после неловкой паузы.

- Да, насколько то возможно после десяти дней почти непрерывных боев. Со всеми, - последнее слово дознаватель выделил голосом. – Мне казалось, вы неважно ладите. Почему ты забеспокоилась?

- С чего ты…

- Я же тоже псайкер, Алисия. Я не заглядывал в твой разум специально, все на поверхности. Не стану указывать тебе, что правильно, а что нет, но тебе следует больше внимания уделить защите своих мыслей.

- Я понимаю, просто… было бы неприятно остаться в должниках.

- Я бы на твоем месте не принимал это близко к сердцу. Сегодня тебя вытаскивают из окружения, завтра ты прикрываешь чью-то спину. Мы пришли в Инквизицию разными путями, но нас всех объединяет одно дело – даже Вертера, при всей его демонстративной отчужденности и самодовольстве. Когда спасаешь чью-то жизнь впервые, или спасают тебя, это кажется чем-то особенным, но когда то же самое повторяется в десятый раз, то становится рутиной.

- Он сражается только потому, что боится быть казненным, он сам так сказал.

- Он соврал, даже самому себе. Я знаю, как сражаются те, кого загнали в бой насильно – поверь, Владислав не таков. Образ его мыслей необычен, а представления о вселенной кажутся дикими, но в одном я уверен точно – предательства от него ждать не стоит, - Герман встал со стула и потянулся. – Ладно, рад, что с тобой все в порядке, выздоравливай. А меня ждет душ и бутылка шнапса.

- Я все хотела спросить – все псайкеры столько пьют?

- Нет, только самые лучшие, - Герман позволил себе усмешку. – На самом деле, здесь сгодится любой депрессант, просто спиртное легче всего добыть и побочные эффекты у него самые безобидные.

На прощание махнув Варезу, он покинул апотекарион и пошел к себе. Ему не хотелось вдаваться в подробности отношений между подчиненными, но просто закрывать глаза тоже не следовало. Айна и Джей поводов для волнений не давали, души обоих давно были начисто выжжены встреченными ужасами. На долю Боррес испытаний выпало куда меньше. Обучение в Схола Прогениум и служба в Арбитрес меняли сознание, но все же в ней слишком много пока еще оставалось от обычного человека. Сам Герман настаивал на том, чтобы оставить ее на одном из развитых миров, восстановить в прежнем звании и должности и обеспечить протекцию в карьере, а через десяток-другой лет иметь надежного агента с обширными полномочиями и связями. Тор с ним, по большому счету, соглашался, но считал, что нужно позволить Алисии лучше ознакомиться реалиями работы Инквизиции, закалить ее волю и разум, да и к тому же в малочисленном отряде на счету был каждый ствол.

От усиленных размышлений начало клонить в сон, а имплантированные в череп контакты разболелись еще сильнее. Дознавателю пришлось приложить некоторые усилия, чтобы доковылять до своей каюты. Он швырнул на кровать бронеплащ, прислонил к стене психосиловой посох, будто это была обычная палка, снял с пояса ножны с мечом, и с наслаждением плюхнулся в кресло. В течение нескольких дней ему приходилось постоянно держать свой разум открытым, пропускать через себя огромные потоки энергии варпа, и теперь его шепот давил на сознание, вытягивал остатки сил, вынуждая непрерывно поддерживать концентрацию. Но в то же время тело облепляла самая обычная грязь и пот, и можно было поспорить, что из этого хуже.

«Душ или бутылка? Душ или бутылка? Наверное, все же душ. Иначе потом уже не найду сил встать».

Герман рывком поднял свое тело с кресла, но его мечтам пока не было суждено сбыться. Стоило ему достать из небольшого личного сундучка бритву, как издалека в его разгоряченное сознание влился знакомый голос.

- Герман, зайди ко мне.

Дознаватель ругнулся вполголоса.

- Да, сэр, - послал он ответ и вышел из каюты. Долгожданный отдых снова откладывался на неопределенный срок.

Тор ждал его в своих покоях. Он сидел в роскошном кресле за огромным столом с каменной столешницей, а перед ним стояла кружка крепчайшего рекафа. Инквизитор выглядел не менее вымотанным, чем все остальные, даже поболее – двухвековой возраст неумолимо брал свое. И если он вызвал дознавателя сейчас, на то должна была быть веская причина. Что бы это могло… только теперь Герман заметил, что кроме Тора за столом сидит еще один человек. Владислав безучастно смотрел в предложенную кружку, словно пытался разглядеть в черной жидкости вселенскую истину.

Все говорило о том, что между этими двумя только что состоялся какой-то разговор. Не особенно приятный, и затронувший настолько серьезные темы, что потребовалось вмешательство со стороны. Герман сел на указанное ему место, и сервитор тут же поставил перед ним рекаф.

- Что же, думаю, пришло время обсудить некоторые промежуточные итоги нашей работы, - сказал Тор. – Владислав задал один довольно интересный вопрос, и я хотел бы услышать твое мнение.

- Я весь внимание.

-Думаю, ты заметил, что я попросил тебя обратить особое внимание на поиски одного имени. Корвений Тейр… - последние слова Тор выцедил сквозь зубы с плохо скрываемой ненавистью. – Инквизитор. Радикал. Истваанец. Но даже по меркам этой братии он потерял все границы. Обычно они занимаются тем, что устраивают бедствия там, где их можно было бы избежать. Поднимают восстания, превращают заведомо выигрышные военные кампании в тяжелейшие мясорубки, стравливают между собой различные силы внутри Империума. К счастью, таких немного. Но Тейр… Тейр пошел дальше.

- Он сам ударился в ересь? – спросил дознаватель.

- Он провокатор, - выплюнул Тор. – Он плодит ереси и восстания только для того, чтобы их потом уничтожили. Подталкивает честных слуг к Императора к бунтам и мятежам, хотя без его вмешательства они бы прожили праведные жизни. Он называет это очищением. Утверждает, что ересь не способна укорениться в том, кто уже не имеет склонности, и что принятые им меры позволяют достигнуть сразу двух целей: во-первых, они избавляют общества от пагубных элементов. Во-вторых, борьба с ересями позволяет верным слугам Императора проявить свое мужество и героизм, укрепляет их веру.

- С определенной точки зрения он прав. Мне самому не нравится такой подход, но я не могу отрицать его эффективности.

- Осторожнее, Герман. Иначе закончишь как те проклятые души, которые пришли к выводу, что для спасения людского рода от предателей и мутаций, надо его уничтожить.

- Простите сэр, я не это имел ввиду.

- О какой эффективности ты говоришь? – вдруг вмешался в разговор Вертер.

Герман удивленно повернулся к нему. Для него оставалось загадкой, зачем Тор пригласил на разговор, который касался важных и секретных вопросов, новичка, но оспаривать решение не стал. После десяти дней почти непрерывных вылазок, будучи на самом острие удара, Вертер выглядел довольно паршиво, но выспаться и привести себя в порядок тоже не успел. Он с ног до головы был покрыт пятнами засохшей крови, в одежде зияли дыр от лазерных лучей и пуль, опухшие красные глаза угрюмо глядели исподлобья.

- Ересь действительно имела место быть, - пояснил Герман. – И действительно у культа были намерения и средства поднять бунт, который охватил бы всю планету. Если в мирное время активных участников заговора может насчитываться десятки или сотни тысяч, то стоит прозвучать первым выстрелам и начаться беспорядкам, как их число вырастает в геометрической прогрессии. В такой ситуации действительно намного эффективнее пресечь измену в зародыше, и иметь дело с такой организацией культа, которая специально спланирована для облегчения ее выявления и уничтожения.

- Предположим. Вот мы пришли и убили всех еретиков, - яда в голосе Владислава хватило бы отравить атмосферу целого мира. – Дальше что?

-А дальше Арбитрес и местные силы охраны порядка будут с удвоенной бдительностью нести свою службу, поскольку получили прекрасное напоминание, что враги людского рода не дремлют.

- Просто потрясающая логика. Напомни мне, откуда на планете вообще взялся культ?

Герман нахмурился. Он уже чувствовал, куда идет разговор, и ему это не нравилось.

- Культ организовал, предположительно, инквизитор Корвений Тейр, - произнес он осторожно, следя за реакцией собеседника. – Прямых доказательств у нас нет, но примем эту гипотезу как рабочую, поскольку господин инквизитор отметил характерные признаки в структурной организации культа. Он определил склонных к ереси личностей, связался с ними и снабжал их инструкциями.

- Голодные бунты тоже дело рук инквизитора?! – прошипел Вертер. – Выжимали из людей все до последней капли тоже еретики? Или, может быть, это злобные силы варпа тайком отравили весь воздух в ульях?

- Причем тут воздух в ульях?

- Вот ты вроде бы умный человек, Герман, очень умный. Хотел бы я быть таким же умным, как ты. Но какой же ты, варп тебя подери, идиот. Давай возьмем условного обитателя улья, назовем его работяга Гоб. Работяга Гоб пашет с двенадцати лет на заводе, производящем условные заклепки. Он работает ежедневно, имея один выходной в году, без права пропустить хотя бы один день независимо от причин, даже если он серьезно болен. Он жрет одну и ту же пищу, которая на вкус хуже, чем стелька неделю не снимавшегося сапога, и которая лишь поддержит в нем жизнь, но не даст нужных для развития тела и разума веществ. Дышит работяга Гоб настолько отравленным воздухом, что к тридцати годам он имеет изношенный организм, злокачественные опухоли и хроническое отравление, и умирает не дожив до сорока, а его труп тут же кинут в чан пищевого процессора, переработав в рационы для таких же работяг. Одному Императору известно, каким образом работяга Гоб ухитряется обзавестись семьей в таких условиях, но его жена переживет мужа максимум на пару лет, а его ребенок в точности повторит судьбу отца, из года в год изготовляя те же самые заклепки, да еще на том же самом месте, которое он получит по наследству – собственно, этим его наследство и ограничится. И это подводит нас к очень интересному вопросу – а с какого перепугу работяга Гоб должен хранить верность Империуму, если ему предлагают жизнь более свободную, легкую и приятную?

- Владислав, не неси чушь! – Герман повысил голос. – Ты сам прекрасно видел, с каким врагом нам приходится иметь дело! Это не мелкие планетарные междоусобицы, к которым ты привык. С Губительными Силами нельзя вести переговоры, их невозможно напугать мощным вооружением, чтобы они побоялись нападать. С ними можно только биться насмерть и надеяться, что принесенных жертв будет достаточно, чтобы сдержать их на время!

- Я-то видел и знаю. А работяга Гоб? И еще квинтиллионы таких же работяг?

- Все, что касается угрозы Хаоса, засекречено, и поверь, тому были весомые причины.

- Охотно верю. Но ты так и не понял, о чем я говорю. А говорю я о том, что если людям нечего терять, они не будут хранить верность.

- Они об этом не знают. Подавляющее большинство жителей улья за всю жизнь не покидает даже своего сектора. Им постоянно внушают, что они живут лучшей жизнью из возможных, и что лишь милостью Императора они имеют то немногое, что имеют.

- Организм не обманешь. Мы чувствуем присутствие вредных примесей в окружающей среде, чувствуем полезные вещества в пище и страдаем от боли, если внутри тела начинаются разрушительные процессы. Благодаря генетически заложенным шаблонам мы с первого взгляда можем распознать наличие у другого человека серьезных патологий. Пропаганда и проповеди могут сколько угодно убеждать их в обратном, но знаешь… когда человек получает информацию, противоречащую объективной реальности, он либо разуверится в ней, либо сойдет с ума от конфликта взаимоисключающих аксиом. Но дело даже не в этом, а в том, что они все же не живут в изоляции, и прекрасно знают о немыслимой, с их точки зрения, роскоши шпилей, и просто о тех, кому повезло родиться в приближенной к знати семье. И доводы, что каждому следует удовольствоваться тем местом, которое определил ему Император при рождении, не сработают. Человеку свойственно желать для себя лучшей доли, в любых обстоятельствах, такова наша природа. И здесь кроется самое страшное.

Владислав замолчал, только сверлил Германа пронзительным взглядом. Тот, хотя и знал об отсутствии у новичка псайкерских сил, рефлекторно обновил защитный панцирь воли и веры, защищающий разум. Бросив взгляд на инквизитора, дознаватель заметил, что Тор не собирается вмешиваться, а наоборот, с неподдельным интересом следит за спором.

- Самое страшное то, что у них нет надежды. Лучшее, на что они могут надеяться – сохранить свое место, и не быть направленными на более низкие уровни улья или в штрафные батальоны Гвардии. Знаешь, Герман, есть два способа заставить человека что-то сделать. Первый – пригрозить ему наказанием, если дело не будет сделано. Второй – пообещать что-то хорошее, если дело будет сделано. И как-то так сложилось, что вы в Империуме повсеместно используете первый способ, начисто забыв про второй.

- Ты судишь обо всем Империуме по единственной увиденной планете? – скептически заметил Герман.

- Я сужу по единственной планете, которая, с твоих же слов, является типичным миром-ульем. «Увидел один – увидел все». Твои слова, помнишь? Также я сужу по «Таласе Прайм», где большая часть команды такие же бесправные и жалкие существа, как и жители ульев. Я сужу по летописям, которые читал, и судя по ним, примерно из сорока конфликтов, в которых участвует Империум, только один будет против ксеносов. Остальные – подавление бунтов. Я сужу по себе, ведь рекрутируя меня в свиту, господин инквизитор не пообещал мне ничего, кроме сохранения жизни. Я не такой умный как ты, конечно, но не считай меня идиотом. Жизнь людей в Империуме может различаться в плане технологического развития конкретного мира или нюансов местных обычаев, согласен. Но суть везде одна и та же. Допустим, еретики виновны в том, что ударились в ересь. Но Империум виновен в том, что не сделал ничего, чтобы удержать их.

- И к чему эта обличительная речь? Я не успеваю следить за твоей мыслью, ты перескакиваешь с одного на другое.

- Если отбросить философию, и сосредоточиться на делах текущих, то скажу так: ересь на Рисле-IV была практически неизбежна в силу сложившихся социальных условий. И также неизбежно ее повторение. Через десять лет или через сто – прогноза не дам, но восстание забурлит вновь, и в следующий раз меня рядом может не оказаться, чтобы случайно заглянуть не в тот бордель. Мы уничтожили лидеров, мы зачистили основную массу культа, но не устранили причины, по которым этот культ возник. Все равно, что лечить симптомы, игнорируя саму болезнь.

- Твои предложения? Предлагаешь взять и сломать складывавшуюся тысячелетиями систему? Это приведет к потрясениям не менее страшным, чем самое разрушительное восстание. Как часто говорят техножрецы, «если работает – не трогай».

- Я ничего предлагаю. Предлагать будешь ты, потому что это у тебя тут полномочия и вес, а не у смертника с отсрочкой. Я лишь обозначаю тебе проблему, с которой ты будешь работать, а ты будешь с ней работать, потому что твое дело бороться с ересью любыми средствами, в том числе превентивными. Но если же взглянуть более широко…

Вертер встал из-за стола и с кружкой подошел к иллюминатору, занимавшему почти всю стену каюты. «Таласа Прайм» висела на высокой орбите, и планета почти не заслоняла обзор, открывая вид на открытый космос.

- Я много слышал разговоров о том, что человечество обладает священным правом владеть галактикой. Опуская сакральные тонкости, я с этим согласен. Я также не спорю с тем, что любая разумная ксенораса должна быть уничтожена. Но знаешь… - Владислав отхлебнул рекафа и помолчал, формируя мысль. – Когда я осознал, что переместился во времени далеко вперед, то сначала даже обрадовался. Ведь я всю жизнь прожил с убеждением, что человечество будет вечно стремиться к все новым и новым вершинам, лишь периодически сбавляя темп, чтобы осмыслить произошедшие изменения. Я ожидал увидеть торжество человеческого гения и воли над материей, и опасался, что буду глупо выглядеть на фоне потомков со своими примитивными представлениями. Но объясни мне, как так случилось, что в Империуме, этом величайшем институте человеческого общества за всю историю нашего вида, сам человек оказался низведен до нижайшей по значимости ступени? Скажи мне – как?! Потому что я не верю, что Император хотел для вас такой судьбы! Он мечтал о возвышении, мечтал, чтобы гордые люди властвовали над звездами без страха! – Владислав почти кричал.

- Откуда ты знаешь, что хотел Император?! – у Германа тоже не осталось сил терпеть.

- Я верю в это! И я вижу, во что вы превратили его мечту…можешь казнить меня на месте за то, что я сейчас скажу, но лучше бы Хорус сжег вас всех к херам, чем докатиться до такого.

Право слово, будь у Германа при себе оружие, он бы так и поступил. Но посох и меч остались в каюте, а вспыхнувшая было в ладони молния сырой психической энергии тут же погасла под пристальным взглядом инквизитора. Тогда дознаватель вскочил из-за стола, подошел к Владиславу и, схватив за плечо, рывком развернул к себе.

И чуть было не отпрянул.

За свою жизнь Герман видел много страданий. Начиная с товарищей по несчастью, разбивавших головы о стены тесной камеры Черного Корабля, и заканчивая людьми, перевариваемыми заживо пиявками-абсорберами. Но никогда, ни до, ни после, он не встречал большей боли, чем наполнявшая глаза аколита Вертера. Не только смотреть на это, но даже находиться радом, даже дышать псайкеру было невыносимо, потому что Владислав словно оплакивал каждую человеческую душу, рождавшуюся за тысячи лет на миллионах миров.

- Ты! Жалеешь нас?! - взревел дознаватель, хватая аколита за грудки. – Винишь нас в том, что мы не такие, как тебе хотелось бы?! Да кем ты себя возомнил?!

- Я то, чем вы были! – Вертер в долгу не остался. – И я в ужасе от того, чем вы стали!

- Достаточно.

Голос Тора, усиленный психическим импульсом, прорезал пространство ледяной вспышкой. Герман и Владислав, словно получив на голову по ведру холодной воды, выпустили друг друга и отступили на шаг. Обоих жег стыд за эту вспышку, допущенную лишь из-за сильнейшего переутомления, но каждый высказал именно то, что думал.

- Отвечая на твой вопрос, аколит Вертер, - продолжил Тор, не меняя спокойного тона, - да, ты совершенно прав. Я даже приукрашу действительность, если назову Империум гниющим заживо колоссом, слишком огромным чтобы просто умереть, но не способным действовать как единое целое. Но верно также и то, что эта полуразложившаяся куча дерьма – лучшее, что у нас есть. Не потому, что Империум в нынешнем своем виде хорош, а потому что любые иные альтернативы просто ужасны.

- Я уже увидел, против чего вы ведете свою войну, инквизитор, - хрипло ответил Владислав. – И признаю, что против таких врагов все средства будут хороши. Но ответьте мне честно – в этой галактике еще осталось хоть что-нибудь, за что можно сражаться?

Тор молчал. Герман тоже не мог произнести ни слова. У него на языке вертелись вбитые с детства догмы о величии бессмертного Императора, о нетерпимости его к предателям и ксеносам. С ними соседствовали прагматичные аргументы, усвоенные в более зрелые годы, касающиеся спасения человечества от таящихся во мраке космоса теней, но в первую очередь от самого себя, от собственной слабости и порочности. Но дознаватель понимал, что ни один из этих доводов не убедит человека с настолько дикой системой ценностей.

- Может, ради надежды, - наконец, полувопросительно изрек Тор. – Надежды, что нашими усилиями и жертвами, нашими потом и кровью людской род доживет до завтрашнего дня, который принесет с собой чудо. Может, вдруг успокоится варп. Или все ксенорасы выкосит какая-нибудь болезнь. Или Механикус найдут полную базу древних технологий. Может, даже Император встанет со своего Золотого Трона и поведет нас вновь. И тогда мы уже будем не отчаянно бороться за выживание, а станем именно теми гордыми владыками звезд, которыми нас хотел видеть Повелитель Человечества.

- Надежда, - медленно пробормотал Вертер, словно пробовал слово на вкус. – Эфемерная концепция. Но лучше, чем ничего.

Он вдруг тихо рассмеялся.

- Знаете, в мою эпоху мы, после полуторавекового застоя снова начали мечтать о звездах и, хотя скромное развитие технологий позволяло лишь полеты к Марсу в один конец, бесконечно фантазировали, что же ждет нас там. А теперь вот они, рядом, только руку протяни. Только стоили ли они того?

- Конечно стоили, - бросил через плечо дознаватель, возвращаясь на свое место. – Запрись мы на единственном мире, или даже в единственной системе, то стали бы легкой добычей для какой-нибудь ксеноэкспансии.

- Чтобы ты знал, в древних верованиях Терры в аду были заготовлены специальные места для тех, кто отвечает на риторические вопросы, - ядовито сказал Владислав.

- Чтобы ты знал, в «Региструм Еретикус», издаваемом Адептус Министорум, прямо сейчас предусмотрено наказание для тех, кто задает риторические вопросы, - в тон ему ответил Герман.

- Если у вас еще остались силы для грызни, приберегите их для врагов Императора, - прервал спорщиков Тор. – Аколит Вертер, ты можешь идти. Герман, задержись на минуту.

Владислав молча кивнул и ушел. Инквизитор проводил его взглядом и повернулся к дознавателю.

- Поразительное существо, не правда ли? – с усмешкой спросил он, мотнув головой в сторону закрывшейся двери.

- Поразительно утомительное и горделивое, - отозвался Герман и приложился к кружке рекафа. Усталость заполняла голову тяжестью, заставляла глаза слипаться, а мысли буксовать. – Делающее поспешные выводы.

- Но при этом в правильном направлении. Кому еще пришло бы в голову настолько глубоко высматривать источник ереси, чтобы обращать внимание на условия жизни каких-то рабочих? А между тем я запросил данные из Администратума по нормам выработки на мануфакторумах и объемы выплаты десятины за сто лет. И то и другое росло, но там где десятина прибавляла полпроцента, выработка росла на процент.

- На ересь не тянет.

- Что не отменяет озвученного Владиславом вывода: планетарное руководство своими действиями создало благоприятные условия для образования подполья, которыми и воспользовался Тейр.

- Вы все еще уверены, что это его рук дело?

- Абсолютно. Слишком уж характерный почерк. Не затронуто духовенство, СПО и силы правопорядка – хотя именно они представляют собой самую лакомую цель для любого настоящего культа. Но он не оставил никаких следов, к сожалению, иначе бы я уже несся в Конклав с требованием денонсации. Провокации отвратительны сами по себе, но на этот раз Тейр перешагнул черту, напрямую воспользовавшись помощью Губительных Сил. Ладно, иди отдыхай. И я тоже посплю немного. Нам еще из планетарного губернатора дурь выбивать.

Герман откланялся и поплелся в вожделенный душ.

Загрузка...