Водки летчикам не давать!

БДИТЕЛЬНОСТЬ

К одной разведчицкой части был прикомандирован очень добросовестный сотрудник «бдительных» спецслужб. Часть была воюющая — была первая война — разведчики не вылазили с выходов, мочили духов, вскрывали базы, уничтожали методом подрыва обнаруженные боеприпасы, методом поедания уничтожали обнаруженное продовольствие.

Не помню, каким методом уничтожалось обнаруженное обмундирование. Наш сотрудник все это ревностно бдил, вносил в специально обученный для этих дел блокнотик, попутно вербовал себе сотрудников, выпивал с офицерами-разведчиками, у которых вошло в привычку, напиваясь, бить особиста. Особист был не злопамятный, вернее, вообще беспамятный, поэтому, не записав в блокнотик кто его вчера бил, с утра ничего не мог вспомнить. Самый злобный среди разведчиков был весьма зажиточный командир разведдесантной роты, кстати, самый выдумывательный на разные подлости и непристойности по поводу особистов, прокуроров тыловиков и бригадного НОКиСа.

Как-то раз он сообщил особисту, что можно вербануть кучу агентов на рынке в одной близлежащей станице. Он подробно проинструктировал «бдительного» что где и как и помог ему получить на батальонном продскладе два ящика тушенки для подкупа агентов.

Причем получилось так, что ротный ящик говяжьей тушенки каким-то образом заначил, а доблестный «бдительный» поехал вербовать нохчей с ящиком свиной тушенки. Результат, как вы сами понимаете, превзошел все ожидания. Правоверные мусульмане, поняв что их вербуют с помощью свиной тушенки, взяли и сдали контрика военному коменданту, который повязал его и продержал в обезьяннике до выяснения личности.

После этого случая контрик попытался затаить обиду на ротного, но выпив и закусив понял, что приобрел бесценный опыт в вербовке «сексотов» и решил простить ротного.

Однако ротный по своей профессиональной подлости заставил одного своего самого пронырливого бойца завернуть в газеты новую лопату и дефилировать возле палатки, в которой проживал особист. Наш доблестный сотрудник, почесывая мощную впалую грудь, вышел из палатки и зевнул, как умеют только профессионалы-контрразведчики, зевнул бдительно и зорко, правда, чуть не вывернув при этом челюсть. Вид бойца с чем-то весьма интересным в газете заставил его сделать «стойку», зашевелить ноздрями и довольно хрюкнуть. «Есть, есть», — он предвкушал раскрытие громкого дела и снятие прошлогоднего выговора в приказе. Боец, увидев особиста, сделал испуганный вид и бочком-бочком стал «исчезать» между палаток. Особист, делая вид что его совершенно не интересует ни боец, ни странный предмет в газете, сел на хвост «расхитителю». При чем оба фигуранта делали вид, что друг друга не замечают и дефилировали по всему расположению батальона. Иногда боец ускорялся, ускорялся и особист, но делать незамечено и ненавязчиво у него не получалось, так как он был в тапочках и постоянно падал, задевая растяжки палаток.

Картину «классической» слежки наблюдало большое количество офицеров батальона, которые, покуривая, делали ставки и возгласами подбадривали то бойца, то особиста.

Наконец, бойцу надоело бегать, тем более он получил условный сигнал от ротного на прекращение комедии. Боец остановился и под напряженным прищуром особиста развернул газету, вынул свежеокрашенную лопату и любовно повесил её на пожарный щит возле роты. Контрик чуть не заплакал, даже всхлипнул, но, собрав мужество в кулак, гордо продефилировал в палатку.

А однажды в разведдесантной роте появился новый «боец» — красивый пухлый поросенок самого умильного вида. Контрик в это время отсутствовал, на каких-то курсах повышения бдительности, поэтому расследование по факту появления свиньи никто не проводил, поросенка вербануть или допросить на предмет причастия к НВФ тоже было некому.

Свиненок первые два месяца спокойно бродил по расположению роты, гордо похрюкивал, был научен подавать копыто и был наречен «Шамиль Басаев». Однако впоследствии его характер резко испортился, он начал зверствовать: гонял собак, среди которых были и покруче чем он, ну там всякие «Дударики», «Асланки Масхадовы» и прочие. Самый неименитый был простой пес Перец, который как-то подбил всю собачью свору отмудохать не в меру оборзевшего кабана. Однако из затеи ничего не вышло: «Шамиль» кинулся за помощью к разведчикам-десантникам и те приемами рукопашного боя, матами и пропавшей колбасой отогнали незаконное собачье формирование. Впоследствии кабан еще больше оборзел, оброс черной щетиной, был помещен в специально отведенный загон и жил в своей резиденции, питаясь отбросами батальонной кухни и с ужасом ожидая 2 августа. Наконец-то этот день настал. Но мы предполагаем, а вышестоящий штаб располагает. Второго августа почти вся разведдесантная рота вылетела в горы искать прорвавшегося тезку поросенка. В горах рота проползала неделю, потом еще одну, питаясь только сухпаем. Потом резко испортилась погода, и убогонький солдат-связист навернул станцию. Вторая радиостанция пострадала во время короткого боестолкновения, третьей радиостанции в роте не было. Средства связи в группах до Центра не доставали. Потом в группировке резко поменяли частоты в переговорных таблицах, короче, рота попала в полные «шлюзы». Вертушки за ротой не пришли, комбат в ужасе метался по штабной палатке и материл начальника разведки. Начальник метался по разведотделению и материл комбата, комбриг материл их обоих. Личный состав роты, ползший по горке, материл всех во все корки, в том числе и популярного певца Андрея Губина. «А за что его?» — спросите вы. Да за то, что в средстве технической пропаганды, то есть в плеере, который слушали все по очереди, была одна кассета с его песнями. Певца потом даже переименовали в Андрея В бубен на… Ротный хоть и по возрасту был неприлично молод, принял нормальное правильное решение: разведчики спустились в предгорья, ночью мародернули в каком-то населенном пункте барашка, схряпали и двинулись к ближайшему населенному пункту, где располагались федералы. Пройдя изрядный путь ночью, разведчики без проблем просочились в расположение мотострелкового полчка, до испуга напугав комполка, и оперативного дежурного. Вникнув в суть проблемы, командир полка дозвонился до штаба ОГВ С, непосредственно до разведчиков, передал сведения о нахождении потерявшегося подразделения, тем самым успокоив всех и немного озадачив. На следующий день за разведчиками пришла колонна и они, попрыгав на свои родные БТРы, с радости сперли у мотострелков две канистры бензина, беззаботно оставленные каким-то мабутенком. В пути следования бензин был обменян на всяко-разное продовольствие, не предусмотренное военным рационом, а так же сигареты и пару пузырей водки для «растирки больной спины ротного». В пути следования ротный дал торжественную клятву, что лично замочит ротного свина «Шамиля», так как это подлое животное наверняка радуется тому, что десантники просохатили свой праздник.

А в это время, ближе к возвращению потерянной роты, вернулся наш старый «бдительный» знакомец, усовершенствовавший свои знания и умения до недосягаемых высот (в смысле — а на фиг нам их досягать). Так как из его начальства под боком не было никого, он доложился своему дежурному и узнал, что его любимый ротный пропал вместе с личным составом, но потом вдруг нашелся, и ему даже не успели припаять измену Родине и переход на сторону врага. Короче, «пули свистели над нашими головами, бла-бла-бла, разведчики герои». Контрик, услышав все это, подпрыгнул на месте и ринулся в свой любимый разведбат, опять предчувствуя «добычу». Он поспел как раз к возвращению колонны, обеспечивающей эвакуацию разведчиков. Разведчики начали разгружаться, разряжаться, строится, считаться. Особист зорко оглядывал прибывших и выявлял признаки измены в рядах военной разведки. И тут его зоркий контрразведывательный нюхослух заметил ротного, отозвавшего своего зама за БТР. И тут особист услышал такое, от чего у него в восторге встали волосы и почему-то появилась эрекция.

— «Лиза, не улятай», — пропел ротный и начал озадачивать зама: — Виталик, щас берем мой самый острый ножик и идем резать эту черномазую падлу, и пусть солдатики перетащат в мою палатку те сувениры, что мы приобрели в дороге.

— Босс, так что, точно Шамильку мочим?

— Конечно, мы ж всю дорогу про это болтали.

— А, ну добро…

Контрразведчик часто задышал и сглотнул слюну, — ух ты! В мозгу начали откладываться факты …раз: рота пропала со связи дня на три, …два: у них был бой, про это все знают, …три: что-то они привезли с собой, вон солдатики потащили какие-то пакеты… четыре: они взяли в плен какого-то Шамиля — полюбому боевик! Но никому не докладывают, значит дело не чисто?!

И тут особист краем уха услышал перешептывания солдат:

— Ротный решил сам Шамильку завалить.

— Чё, Басаева?

— Ага.

— Надо глянуть, как его валят, я бы и сам с удовольствием эту свинью грохнул.

Мороз пробежался по дубленой коже особиста — Шамиль Басаев! А-а-а-а-а-а!

Быстрее молнии он метнулся в отдел, на его счастье начальник отдела был на месте.

Начальник был тертый калач, мужик знающий, спокойный и рассудительный.

Выслушав сбивчивый рассказ подчиненного, он посоветовал ему опомнится, почитать сводки и не маятся херней. Однако наш контрик не унимался, начальнику отдела все равно надо было в разведбат по каким-то своим делам и он, сделав вид что поверил особисту, решил проехаться с ним. По дороге они встретили бригадного замполита, который тоже направлялся к разведчикам, так сказать, поддержать моральный дух и спросить, есть ли чего интересного в трофеях. К КПП разведбата подъехало два УАЗика, и полковники степенно пошли вдоль палаток. Вел их капитан-особист, указывая карающей дланью дорогу. Подошли к расположению десантников.

— Где ротный? — вопрошал замполит у дневального.

— Так, товарищ полковник, он только что с выхода, на хоздворе нашего «Басаева» режет, — отвечал бесхитростный дневальный.

— БАСАЕВА? РЕЖЕТ? — ужаснулся замполит.

— ЧТО Я ГОВОРИЛ! — торжествовал капитан-контрразведчик, — поспешим, пока он его совсем того, не зарезал.

— Б…ь, что здесь творится, — недоумевал полковник-особист.

На хоздворе ротный, напевая под нос «Где же ты бродишь, мальчик бродяга» колотил ногой по дощатой загородке, крутил в руках огромный тесак и иногда приговаривал:

— Вылазь Шамиль, вылазь сладкий, час расплаты наступил.

— Отставить, ротный! — на бегу закричал контрразведчик-капитан и попытался заученным движением выдернуть из кобуры пистолет, но так как по прибытию он оружие не получил (не успел) а получил радиостанцию «Алинка», он выдернул ее из чехла и направил на ротного антенну.

— Стоять, — вопил он, — отойти от загородки, руки за голову, лицом на землю.

— Пшел на хер, — спокойно ответил ротный и от загородки не отошел.

Особист прикусил язык, так как его непонятно быстро и практически мгновенно окружили офицеры и бойцы разведдесантной роты, которые улыбались мужественно и по «доброму».

— Ротный, что у тебя там, в загородке? — спросил подбежавший и утиравший пот со лба замполит.

— Да не что, а кто, — ответил недоумевающий ротный.

— КТО У ТЕБЯ ТАМ?

— Да свинья у меня там, товарищ полковник.

— А у меня есть сведения, что у вас там Ш-шамиль Басаев, международный террорист!

— Да какой же он террорист? Так, хулиганил иногда, но не более!

— Так у тебя там, правда, БАСАЕВ?!

— Ну да, — недоуменно ответил ротный.

— А зачем ты его в свинарник? Он хоть и террорист, но мусульманин. Ведь так нельзя!

— Наш Шамиль мусульманин? — удивился ротный, — Когда он успел то? Мы его кастрировали только, а обрезание не делали.

— Вы его пытали, — ахнул замполит.

Капитан-особист нежился в лучах славы и сгорал от нетерпения, ему хотелось увидеть живого Шамиля Басаева. Тут подоспел полковник-контрразведчик и разрешил все споры.

— Ротный, да покажи ты им, что у тебя в загоне!

Ротный пожал плечами и распахнул дверь загона. Кабан, поняв что его все равно грохнут и хранивший до этого героическое молчание, истерически завизжал и перебирая мощными ногами ринулся из загона. Однако ротный был наготове, он успел схватить обнаглевшую тварь за ухо, развернуть его на бегу и всадить нож под левую лопатку.

Кабан Басаев затухающим взором обвел окружавшую загон толпу, укоризненно глянул на бледнеющего капитана-особиста, на рыдающего от смеха полковника-особиста, на открывшего рот замполита. «С-С-С-С-СУ-У-УКИ-И-И…» — провизжал он на своем поросячьем и гордо вскинув башку, помер.