Водки летчикам не давать!

ПРАВИЛА ИСЧЕЗНОВЕНИЯ ОФИЦЕРОВ

Разведдесантный ротный и его заместитель по ВДП сидели в своей ВИП-палатке, ели водку и играли на Сеге-мега-Драйв в «Мортал-Комбат». На улице было слякотно и просто мерзко. Ротный, наверное сотый раз, побил своим Лю Кэнгом замовскую Соню и решил выйти на улицу, может отлить, а может ещё зачем. Вернулся он через две недели, продрогший, обросший щетиной, злобно чертыхающийся в ментовском «шуршуне» и с огромным рюкзачищем за спиной. В палатке было чисто убрано, трофейные паркетные полы блистали, печка «солярис» жарко гудела. Сега стояла на паузе, как раз на том моменте, когда ротный выходил на улицу, зама в палатке не было.

— Отсто-о-о-о-ой! — заорал ротный, — Оо-отстой, ты где, скотина подлая?!

«Отстоем» назывался ротный писарь, он же по совместительству «палаточный» и личный повар ротного, худосочный младший сержант, разительно напоминавший героя с одноименной «погремухой» из фильма «Горячие головы». «Отстой» материализовался достаточно быстро, близоруко прищурился, его сенсоры опознали ротного и младшой сержант, утирая скупую слезу, нахлынувшую от умиления при виде ротного, молвил:

— Товарищ старший лейтенант, вы вернулись?

— Ага, вернулся, а где мой зам?

— Так, а я не знаю, вы ж меня тогда на Ханкалу услали.

— А замполит где? Где взводники? Где старшина? Где рота вся?

— Нету никого, все куда-то пропали, я ж поехал с медиками, а когда вернулся, в роте вообще никого. Только я, банщик наш и пару калек в палатках.

— Так, мля, давай баню и жрать готовь: картошечки там, мяска пожарь. У нас там как с запасами?

— ОК, — ответил «Отстой» и развил бурную деятельность.

Ротный поплелся к комбату. Комбат сидел у себя в штабной палатке и от скуки палил из АПСа по крысам.

— Товарищ подполковник, я прибыл! — отрапортовал ротный.

— А-а, ну как съездил?

— Зае…сь!

— Ну иди отдыхай, а твоя ротушка убыла по распоряжению ОГВ(С) в Шатойский район, отдохнешь и завтра к ним, вертушка туда где-то в часиков двенадцать будет.

Недоумевающий ротный поплелся в палатку, пиная по дороге комки грязи и попадавшихся на встречу бойцов.

Перед тем как выйти в слякотный ноябрь 95 года из своей комфортабельной палатки, ротный напялил на ноги резиновые бахилы и нырнул наружу. Сквозь мерзкий дождик он увидел грязнючий БТР, въезжающий на площадку для машин перед штабом батальона.

«Чё за черти?», — подумал ротный и заинтересованный погарцевал к штабу. Черти оказались какими-то чувашскими ОМОНовцами, приехавшими непонятно откуда и непонятно зачем. Пьяненький командир ОМОНА уже вовсю обнимался с не менее адекватным комбатом. Ротный из восклицаний понял, что ОМОНовец и разведывательный комбат когда-то вместе, гоняли душьё по Афгану и «крыши» данных офицеров до сих пор гуляют где-то по перевалу Саланг. Тут бы командиру роты ретироваться, но он застрял в грязевой промоине и пока вытаскивал ногу, а потом сапог, был замечен и опознан бдительным комбатом, вследствие чего немедленно призван к комбатовской ноге.

— Др-рух-х-х! — возопил комбат, — слушай задачу!

— Ага, — сделал обманно радостный вид ротный командир.

— Садись, сейчас с ребятами на БТР, и покажи им дорогу до Владикавказа, а то они малость того, подзаблудились, помоги им там, потом через Моздок вернешься с нашей колонной.

«Ни х…во девки пляшут», — подумал ротный.

— Товарищ подполковник, разрешите в палатку зайти, замам задачи поставить и одеться-вооружится?

— Не-е-е-е-ет, вперед на БТР.

Ротный чертыхнулся и поплелся на БТР, зыркая по сторонам и надеясь выцепить какого-нибудь своего бойца, чтобы послать за оружием и сносной одежонкой. Фиг там, никого не попалось. Через тридцать минут они проезжали Чернореченский блок-пост, нахохлившийся ротный сидел на командирском месте, давал указания водителю, жевал бутерброд с салом и прихлебывал водку из горлышка. Чуваши-омоновцы радостно горланили песни и мирно постреливали по бутылям с бензином, стоявшим вдоль дороги. Продавцы суррогата с надписями «чистейший 92 из России», громко матерились им вслед и показывали факи. В районе Шаами-Юрта ОМОНовский БТР на всем скаку сбил коровенку, которая попыталась нагло забодать бронетранспортер. Водила открыл пасть и успел молвить только:

— Ого, бля!

Корова, подброшенная в воздух взметнулась метра на три и с криком «Йо-хо-хо!», грохнулась на башку незадачливому водятлу. При этом коровенка сбила с брони еще трех ОМОНовцев. Командующий отрядом милиции особого назначения приказал открыть огонь, причем цели и секторы обстрела не указал. Провоевали минимум минут пятнадцать. Ротный залез в башню, помог наводчику зарядить КПВТ и сразу же устранить утыкание патрона. Потом опомнились и начали считать потери. Водятел от столкновения своей маковки с коровенкой получил компрессионный перелом шейных позвонков, шея его стремительно опухала, и он только покряхтывал и вращал глазищами. Сброшенные с брони отделались ушибами и переломами ребер, плюс у одного ОМОНовца титановая сфера получила сотрясение мозга. Распуганный мирняк начал собираться стремительно, словно селевой поток. Послышались вопли женщин, оплакивающих бесчинствования врагов-федералов, ни за что растерзавших несчастную корову. Ситуация складывалась аховая.

Запасной водила в комплект ЗИП БТРа не входил, нужного специалиста не нашлось, поэтому разведдесантный ротный сам быстренько прыгнул за штурвал и дал по газам.

Так они неслись до самого Ачхойского поста. В районе Самашкинского леса злобные боевички из формирования какого-то полевого командира (то ли Ушата Помоева, то ли Рыдвана Навозова), пытавшиеся провести ДТА на маршрутах следования колонн Федеральных войск, увидев мчавшийся БТР, на носу которого возлегала корова, открыли рот. Какой-то ОМОНовец вышвырнул пустую бутылку водки, которая попала в шапку-пуштунку главному подрывнику, тот перепутал проводки и подорвался сам, не успев крикнуть «Аллах Акбар». В Ачхое перевязались, перезарядились, съели по шашлыку, выпили еще водки и подарили друзьям корову. Собратья-омоновцы помахали отъезжающему БТРу сферами и принялись тормозить всех проезжающих через блок, приговаривая и жутко кокетничая:

— Ма-а-асковский Амо-о-о-ончик, ручки на капотик.

Испуганные мирные жители тоже кокетничали и засовывали в документы различные купюры, в общем все как всегда.

Карабулак и Назрань проехали без происшествий, на Черменском кругу ОМОНовцев встречали свои братья-чуваши, разбившие небольшой лагерь. Ротный разведчиков очнулся через два дня, похмелятся не стал, а начал выяснять, как ему добраться обратно. Ввыходило, что никак, зато ему подарили новенький темно-серый «шуршун»ё прехорошенькие берцы и трофейный автомат «Борз». Разведчик опечалился и готов был податься во Владикавказ до своих собратьев разведбатовцев. Однако ближе к полудню через блок прошла колонна этих самых разведчиков, старшим колонны был сам начальник разведки армии. Полковник, увидев знакомое лицо, остановил колонну и попытался поиметь ротного. Однако доблестный ОМОН отстоял старшего лейтенанта, а так как и самый главный разведчик тоже когда-то бывал за «речкой», то он подарил старлея командиру ОМОНовцев еще на пару дней для помощи и проводки МВДшной колонны куда-то в сторону Георгиевского, для получения какой-то инженерной фигни (разведдесантный ротный все дороги Северного Кавказа знал на пять с плюсом).

Командир ОМОНа клятвенно пообещал, передать ротного лично в руки «босса». Главный разведчик хряпнул на посошок и понесся дальше. На следующее утро ОМОНовская колонна поехала в сторону Георгиевского и доехала без приключений.

Все что надо получили, все что не надо сперли и убыли восвояси. Однако убыли по-странному, грузовики поехали на Моздок для того, чтобы влиться в какую-то еще более мощную и грандиознейшую колонну, а БТР сопровождения поехал обратно к Владикавказу почему-то через Ставрополье. Обалдевший ротный сидел за штурвалом, курил сигареты, на ходу пил пиво и мечтал служить в чувашском ОМОНе. А в Ставрополье было холодно, и личный состав потихоньку вмерзал в броню. Водила-ротный развернул над собой брезентовый колпак, и врубил печку, ОМОНовцы один за одним скучивались в десанте, вскоре на броне не было никого, и БТР бодро утюжил асфальт трассы. Через минут сорок езды мочевые пузыри ОМОНовцев, постоянно прихлебывавших пиво, переполнились и все стали требовать немедленной остановки. Командир ОМОНа удовлетворил их просьбу словом: «А вот х…й вам, ждем ближайшего поста». Некоторые нетерпеливые парни попытались открыть створку и справить нужду, однако эта затея потерпела крах. Какая-то шикарная иномарка из администрации губернатора Ставрополья попыталась обогнать БТР, но тут нижняя створка распахнулась, показался какой-то паренек в бронежилете со спущенными штанами и судорожно сжимающий в трясущихся ручонках свой «ствол».

«Ого!» — восхитился водитель иномарки и чуть не ушел в кювет.

Омоновский командир прекратил приступ эксгибиционизма, обещанием лишить всех «тринадцатой».

В десанте БТРа раздавались поскуливания и подвывания. Наконец показался долгожданный пост. Ребятки, дежурившие на посту, были сытые и лощеные, особо не напрягались и поэтому с опаской посмотрели на подкативший бронетранспортер.

Тут все люки и створки распахнулись и на божий свет выскочила толпа вооруженных до зубов людей, одетых в броники и каски, причем люди не оглядываясь на всей скорости ломанулись к посту. Дежурившие в этот день менты открыли рты, потом некоторые из них побросали оружие и перевыполнили все существующие нормативы по бегу в неизвестном направлении, другие, бросив стволы, задрали к верху лапки и попытались сдаться. Однако прибывшие товарищи резко пробежали мимо них и «атаковали» бетонную коробчонку с корявой надписью «ТУВАЛЕТ».

Разведдесантный ротный справил нужду под колеса и призадумался над смыслом надписи, выходило, если перевести с английского, надпись обозначала «двух валетов», что выглядело весьма двусмысленно. Довольные ОМОНовцы нырнули в теплый десант и ринулись дальше. Местные менты под предводительством своего лихого командира снова стали занимать свои места, а замполит данного поста затаил обиду на непрошеных гостей, так как своей принадлежностью к МВД России они сорвали все красочное описание того подвига, который оный замполит готовился совершить, и уже на бегу продумывал первые строчки наградного материала.

Вскоре чувашский ОМОН прибыл во Владикавказ и оттуда почему-то убыл в Моздок. Как оказалось, ОМОНовский командир все попутал и им надлежало сопровождать супер колонну, выдвигавшуюся в сторону Грозного. Разведчик-ротный, уже чуть ли не на положении штатного водилы, с помощью МВДшных технарей провел обслуживание транспортера, получил новые колеса, переобул «лошадку», заправился и все снова с песнями и матерными прибаутками тронулись в славный город Моздок. Доехали хорошо, на аэродроме разыскали свою колонну и стали в общий строй, и простояли в этом строю еще трое суток. Ротный плюнул на все и воззвал к совести командира ОМОНа. Омоновец вздохнул, жаль было отпускать хорошего водилу, договорились с МВДшным бортом, нацепили на спину ротного рюкзачище с подарками и запихнули ротного в вертолет. Через два дня колонна тронулась, и славные чуваши-омоновцы, проезжая станицу Галюгаевскую, увидели своего собрата разведчика на блок-посту, отчаянно матерящегося и махающего им руками. Оказалось, что ротного по ошибке запихнули в вертолет с ВВшной разведгруппой, которая для ведения поиска по Терскому хребту вывелась по воздуху и десантировалась недалеко от станицы Знаменской. Офицер, ответственный за вывод, принял ротного за ВВшного разведчика и выпихнул его вместе с остальными.

Разведчик даже и не удивился, выпрыгнул и пошел выполнять задачу. Причем вованы-разведчики сперва поудивлялись, потом заценили неожиданную помощь (разведчик Терский хребет знал тоже на оценку отлично). Задача была выполнена, искомые нефтеперегонные заводики были обнаружены и уничтожены. Вертолетчики, эвакуирующие ВВшных разведчиков, по просьбе общественности подбросили до ближайшего поста федералов, и вот разведдесантный ротный снова очутился в дружественных объятиях со стаканом водки в руке. «Когда же все это закончится», — подумал он и не морщась выпил родной «беслановской» водки.

В Грозный колонна входила не через «Северный» а через Петропавловскую и Ханкалу. Прибыв на Ханкалу ротный спрыгнул с БТРа и опрометью кинулся к своим знакомым мотострелкам, ОМОНовцы, вытирая скупую слезу, махали ему вслед сферами и пустыми бутылками. У своих знакомых ротный, даже за стол не присел, вытребовал БМПэху и на всей скорости ломанулся в родные пенаты…

Ротный помылся в своей бане, схряпал сковородку картошки, снял «Сегу» с паузы и его виртуальный подчиненный Лю Кэнг в три удара прикончил бедную Соню. Подготовился к завтрашнему вылету, разобрал подарки, вытащил трофейный «Борз», покрутил его в руках, зевнул, потом завернул ублюдочный пистолет-пулемет в бумагу, каллиграфическим почерком сотворил надпись «Моему лучшему другу… Целую в щечки Джохарик. Д.», и премерзко улыбаясь послал младшего сержанта с мужественным позывным «Отстой» заложить сей предмет в палатку управления под подушку батальонного контрика. Писарюга был виртуозом своего дела и исполнил сей трюк исключительно скрытно и незамечено.

Далее следует душещипательный рассказ о том, что было с замом по ВДП.

Так как ротный пропал неизвестно куда, зам по ВДП поскучал в палатке, позевал, попил кофе, от скуки пробил пару раз лоу-кик дневальному и решил выглянуть и найти ротного.

Сперва заместитель поплелся по палаткам своей роты, расспросы и пристрастные допросы с пробиванием фанеры личному составу результатов не дали. В других ротах командира тоже не оказалось. Во второй разведроте зам наткнулся на накрытый стол и день рождения старшего техника роты. Сопротивление оказывать было бессмысленно и поэтому пришлось подключится к действу. На пятом или шестом тосте из палатки пропал командир второй роты, причем исчез по приказанию комбата явится к нему немедленно.

Зам десантников почесал в лысом затылке и решил, что в батальоне начался какой-то необратимый процесс и это весьма пугает, поэтому надо срочно выпить еще.

На десятом тосте пропал первый взводный, причем формула исчезновения была одинакова, что и в первом случае — дневальный по штабу и леденящая душу фраза «Вас вызывает комбат». Ряды офицеров-разведчиков стал охватывать суеверный ужас. К первой порции шашлыка пропал второй взводный. Схватив шампур с дымящимся мясом, испуганный зам по ВДП побежал к себе, откусывая по дороге сочные кусочки. В расположении роты он застал только командира третьего взвода, который забился в свой уютный уголок, надев на голову фашистскую каску читал книжку Маркиза де Сада.

— Опять накурился, сволочь! — в сердцах заорал заместитель по ВДП.

— Тиш-ше-е-е-е-е-е, кругом горгульи летают, — ответил взводный и уткнулся в книжку.

Зам плюнул ему на каску с рожками и пошел искать остальных взводных. Никого. Абсолютно никого, все пропали, когда заместитель в ужасе ринулся спасать лейтенанта-обкурыша, он наткнулся только на каску, в которой сиротливо лежал наземный сигнальный патрон, которым любитель Маркиза де Сада пытался обозначить посадочную площадку для горгулий. Дневальные, увидев разъяренного офицера, похватали швабры и стали бешено натирать дощатые полы. «Секретные материалы» начали набирать обороты. В палатке матереализовался дневальный по штабу, увидев зама радостно взвизгнул и, торопясь, произнес формулу исчезновения:

— Товарищ, старший лейтенант. Вас вызывает командир батальона!

Штабной дневальный развернулся и попытался скрыться, это ему почти что удалось, однако волшебного пендаля он все же получил и, потирая ушибленный зад, поскользил по жидкой первосортной чеченской грязи к штабу.

Зам глубоко вздохнул, попытался успокоиться и короткими перебежками последовал за дневальным. В палатке для совещаний он узрел удивительную картину. Все офицеры батальона сидели в кружок, кто на стульях, кто на столах. В центре круга возвышался ящик с тротилом, на котором была водружена пластиковая итальянская мина.

Только зам вошел в палатку, все с надеждой уставились на него.

— Товарищ подполковник, — попытался представится зам.

Комбат хмуро зыркнул на РДРовского зама, дохнул перегаром:

— Так, с еще один пришел, в минах разбираешься? У нас, видишь ли, мина тут итальянская, я с ней разбирался, разбирался, ну и, по моему, она того, взвелась.

Из дальнейшего выяснилось, что любознательный комбат, получивший в подарок от каких-то чувашских ОМОНовцев трофейную итальянскую мину, возомнил себя гением минно-подрывного дела и попытался разобраться с трофеем. Водрузив мину на оказавшийся поблизости ящик (как оказалось — ящик с тротилом), доблестный комбат, приняв двести грамм коньяку, принялся копаться во внутренностях трофея. Подлая «итальянка» обиделась на нетактичного комбата, в результате чего стала на боевой взвод.

Светлая голова батальонного командира вовремя сообразила, что пока исследовательские изыскания стоит прекратить и лучшего варианта как позвать кого-нибудь из специалистов в инженерной подготовке в эту голову не пришло. Осталось обнаружить, кто же в батальоне является оным специалистом. Пришлось вызывать всех офицеров подряд. Среди вызванных специалисты, конечно, были все, но все как бы помнили, что такое мина, но с «итальянками» встречались впервые. Отпускать комбат никого не хотел, поэтому в палатке для совещаний постепенно собрались все офицеры разведбата.

Зам покрутился вокруг мины, осмотрел её, обнюхал и понял, что мина действительно взведена. Разведбатовцы приуныли. Общим голосованием было принято решение покинуть палатку, однако комбат железной рукой пресёк все позорные попытки бегства.

РДРовский зам глубоко вздохнул и взял слово:

— Товарищ подполковник, а если я избавлю вас от мины, отпуск дадите?

— Дайте, дайте ему отпуск! — закричали обрадованные офицеры.

— Да зачем те отпуск? Хотя ладно. даю.

Зам по ВДП подошел к ящику, неумело перекрестился и приподнял ящик за ручки.

— Щас ебнет, — прошептал зампотех батальона и закрыл уши.

Однако ничего не произошло. Шаг за шагом зам двинулся к выходу, пот заливал глаза, руки тряслись. Мина, поблескивая пластиковыми ребрами, каталась по ящику. Когда зам вышел на улицу, офицеры радостно вздохнули и вытерли пот, впечатлительный зампотех украдкой вытер скупую мужскую слезу, скатившуюся по давно небритой щеке.

На улице зам, держа в руках ящик с болтающейся сверху миной, начал исполнять на грязи «двойные тулупы» и другие фигуры.

Тут на встречу показались два по-хамски беззаботных солдата второй разведроты, бредущих непонятно куда.

— Ко мне, бойцы! — взвизгнул зам и чуть не выпустил из рук, ящик.

Бойцы для приличия тупанули и попытались смыться, однако не удалось, зам пресек безобразную попытку начальственным рыком:

— Ко мне-е-е-е-е-е-е-е обезьяны-ы-ы-ы-ы-ы!

Бойцы потупились и опустив глазки бочком подъехали к офицеру.

— Та-а-ак, гаденыши, берете ящик с этой фигней сверху и несете на склад РАВ, там его начальнику склада, прапорщик такой лысый и с усами, отдадите.

Солдатики, довольные этим несложным поручением, схватили ящик за ручки и порысили к складу, напевая себе под нос:

— Голубая, голубая ночь, сколько на небе звезд.

Зам на безопасном удалении следовал сзади, готовый в любую секунду вспахать носом грязь. Мина летала от одного края ящика к другому, солдатики весело пели, зам крался сзади и хватался за сердце. Вот и склад.

— Товарищ-щ-щ прапорщик, — хором заорали бойцы, — това-а-а-а-а-а-арищ прапорщик!

— Хули надо? — вылез со склада, лысый и с усами прапорщик.

— Да вот, сказали вам отнести.

— Чего это? — удивился прапорщик.

— Это комбат сказал тебе отдать! — крикнул издалека зам.

— А, ну бросьте туда вон в угол под палатку, — сказал прапор и смачно зевнул.

РДРовский зам открыл рот, бойцы, размахнувшись, с силой швырнули ящик в угол. Мина слетелаё шлепнулась на матерчатый полог палатки и аккуратненько скатилась в грязь.

Ничего абсолютно не произошло. Солдаты, напевая под нос, побрели по своим делам.

Заикающийся зам побрел к комбату докладывать о выполнении задачи.

Отпуска ему не дали. Зам обиделся, пошел во вторую роту и окончательно напился, потом не помня себя начал бороться с употреблением легких наркотиков виде «химки» в среде офицерского состава роты. Обнаружив данный наркотик зам его принялся уничтожать, причем, вдвоем с командиром третьего взвода. Очнулся после уничтожения наркотиков он на следующее утро, и услышал от дневальных душещипательную историю о том, что он и командир третьего взвода бегали по лагерю с зажженными сигнальными патронами и подсвечивали горгульям посадочную площадку. Однако сей факт командованием батальона остался незамечен. Офицер почувствовал невыносимый стыд за свое поведение и понял, что он так и не разузнал, куда делся непосредственный начальник — ротный командир. Приведя себя в порядок, зам поплелся к комбату и по приходу получил задачу: готовить роту на выход куда-то в район Малых Варандов. Через десять минут, клея карту Шатойского района, зам пытался вспомнить, куда же он все-таки дел «итальянку».

Не вспомнил он и через три часа, проезжая блок-пост возле Чечен-Аула. Рядышком сидел грустный лейтенант-обкурыш, он совершенно не боялся своих вчерашних деяний, что ему боятся? Дальше Грозного не пошлют, меньше взвода не дадут, а уволить лейтенанта, только что выпустившегося из училища, практически невозможно. Просто ему было грустно, зам вчера выкурил все его тщательно оберегаемые запасы, вот и все.

…А с «итальянкой» далее произошло вот, что…

Разведбатовская колонна собиралась выезжать на Ханкалу, вроде бы все машины загружены, охранение проинструктировано, все, можно ехать. Начальник склада РАВ, проходя рядышком со своим складом, внезапно узрел что-то похабное, немедленно привлекшее его внимание. Прапорщик пожевал усы и попытался разглядеть то, что привлекло его внимание. Это оказалась банальнейшая пластиковая итальянская мина, причем стоявшая на боевом взводе возле ящика с тротилом.

— Ептить, — произнес прапорщик и схватился за живот, видимо он полагал, что сердце находится где-то среди жировых отложений.

Прапор повздыхал, поохал, потом отбросил прочь сантименты, развил бурную деятельность — вызвал из парка еще один автомобиль типа «УРАЛ», сообщил о находке комбату. Комбат насупился и подумал: откуда же это взялось? Так как мыслей по этому поводу не нашлось, он поручил батальонному особисту немедленно провести расследование. Мину решили довезти до Ханкалы и взорвать где-нибудь в карьере. В кузов «УРАЛА» накидали кучу матрасов и острожно-осторожно уложили на них «итальянку», накрыли её сверху кучей бронежилетов, а потом снова кучей матрасов. Для охраны мины в кузов решили посадить наиболее лучшего и ответственного солдата. А так как лучший солдат в Российской армии это тот солдат, который первый попадется под руку, то назначен был из разведдесантной роты младший сержант с звучным погонялом «Отстой», крутившийся неподалеку и выполнявший тайное поручение ротного по экспроприации пачки стандартных листов из батальонной канцелярии. Младшого сержанта обрядили в броник, напялили знаменитую фашистскую каску на голову, проинструктировали и дали по очкам. «Отстой» сжал в руках автомат, несколько дюжих разведчиков поднатужились и закинули писарюгу в кузов.

«Отстой» осмотрелся и довольный плюхнулся на кучу матрасов, тут же раздался приглушенный хлопок, сержанта подбросило кверху, башкой, одетой в каску, писарюга пробил тент. Стоявшего рядом впечатлительного зампотеха тут же прошибла слеза при виде порванного тента.

— «Отстой»! — заорали все стоявшие рядом. — Ты жив, что с тобой?!

— Жопа, болит! — ответил очумевший сержант, — и, по моему, я от страха обделался!

Появившийся доктор с помощью собравшегося народа извлек пострадавшего из тисков автомобильного тента. Писарюга был жив и здоров, но получил конкретный ушиб задницы, вследствие чего был отпущен в отпуск по ранению и получил звание сержанта.

Однако разведдесантный ротный сказал героическому «Отстою»:

— Мля, как был ты бесполезным животным так и остался, надо было тебя раньше на выходы брать в качестве одноразового комплекта разминирования.

Сержант улыбался и нежился в лучах славы, зам по ВДП помалкивал.