Водный Лабиринт

XIV

На душе у Афдеры было неспокойно. Макс исчез неизвестно куда, и никаких вестей от него не поступало уже два дня. Между тем ей надо было идти к Пизани, который обещал перевести арабскую надпись. Всю дорогу Афдера старалась молчать, в то время как Ассаль щебетала без умолку:

— Макс тебе звонил?

— Нет.

— А что было той ночью, когда он исчез?

— Ничего, сестренка, совсем ничего, — пристально посмотрела ей в глаза Афдера, давая понять, что тема закрыта.

Вскоре они снова оказались в кабинете Пизани, где царил вечный беспорядок. На этот раз в самом его центре стояла зеленая доска, исписанная арабскими словами.

— Это фраза, написанная на троне святого Петра? — спросила Афдера, еле сдерживая нетерпение.

— Да. Фраза оказалось трудноватой, так что перевод не дословный. Кажется, люди, вырезавшие текст на камне, пропустили какие-то буквы. А может, дело в том, что это средневековый арабский язык.

— Что же тут написано?

— Перестань, Стефано. Скажи, как это будет на нормальном языке, — вмешался Колаяни.

— О, прошу прощения. Вот перевод: «Там, где покоится священный рыцарь льва, там, в месте, где восходит звезда, там, в городе, пока еще святом, ты найдешь слова истинного, избранного, происходящего из великого рода, того, кто не имеет над собой царя и должен стать вождем народа Израиля».

— Еще одна чертова загадка! — вырвалось у Афдеры.

— Не стоит раздражаться. Давайте попробуем понять, о чем тут речь, — предложил Колаяни, подойдя к большому столу у окна. — «Там, где покоится священный рыцарь льва» — явно речь идет о Гуго де Фратенсе. «Там, в месте, где восходит звезда, там, в городе, где она еще свята», — первую часть расшифровать пока нелегко, а вот во второй имеется в виду, конечно, Сен-Жан-д'Акр. Сейчас это город Акко в Израиле.

— Вы уверены? — спросила Ассаль.

— Да. Тут все просто. В триста тридцать втором году до нашей эры Акко вошел в состав империи Александра Великого, потом оказался на территории Римской империи и, наконец, Византии. В шестьсот тридцать восьмом году город завоевали арабы. В тысяча сто четвертом он был занят Балдуином Первым Иерусалимским, в тысяча сто восемьдесят седьмом — отвоеван Саладином, султаном Египта и Сирии, а во время Третьего крестового похода снова попал в руки христиан. Тогда его и переименовали в Сен-Жан-д'Акр. В первой половине тринадцатого века, после падения Иерусалима, он приобрел огромное значение, став политическим и административным центром христианской Палестины. Это был мощный форпост христиан на Святой земле, противостоящий мусульманской угрозе. Поэтому мы знаем как минимум две вещи. Рыцарь — это Гуго де Фратенс, а город — Сен-Жан-д'Акр.

— А что значит «в месте, где восходит звезда»? — Ассаль была явно заинтригована надписью.

— Местоположение могилы или что-нибудь в этом роде. Может быть, это указание на то, где искать могилу в крепости. Теперь насчет того человека, который должен стать вождем народа Израиля. Ясно, что это Иуда, — заявила Афдера.

— Что же нам теперь делать? — спросила ее Ассаль.

— Ехать в Израиль. Я хочу увидеть могилу, если это правда, а не очередная легенда. Кто со мной?

— Я остаюсь в Венеции с Сэмом, — извиняющимся тоном сказала сестра. — Он еще не до конца поправился, ему нужен уход. Потом, ты же знаешь, я люблю рыться в архивах, а полевые исследования — это не мое.

— Я еду, — объявил Колаяни и сделал шаг вперед.

— Отлично. Позвоню Илану Гершону и попрошу его устроить нам посещение крепости. Следующая остановка — Иерусалим.

Перед уходом Афдера посоветовала хранителю музея стереть с доски арабскую фразу и забыть, о чем шел разговор в его кабинете.

— Так будет лучше для вашей же безопасности. Немало людей уже убито за мелочи, не сравнимые с переводом арабской фразы. Сэмпсон Хэмилтон, мой адвокат, в ближайшие дни свяжется с вами по поводу денег. Вы сделали большое дело. Спасибо.

В одиннадцать вечера у кардинала Льенара собрались префекты конгрегации и комиссий. Пока Папа находился на излечении, государственный секретарь вершил земные дела церкви.

После совещания он вызвал к себе Мэхони, велев явиться поскорее. Эта встреча принадлежала к числу крайне секретных, ибо от нее зависела не только будущность претендента на папский трон, но и судьбы католицизма во всем мире.

Мэхони, как обычно, пришел без опоздания и легонько постучал в дверь.

— Входите, монсеньор.

— Чем могу служить, ваше преосвященство?

— С этого момента начинается обратный отсчет. У нас всего несколько дней на то, чтобы решить все проблемы. — Льенар закурил толстую гаванскую сигару. — Как работают наши братья?

— Брат Корнелиус наблюдает за Афдерой Брукс. У брата Понтия прошлым вечером была стычка с ней и с этим священником, Максимилианом Кронауэром. Он получил ранение и сейчас восстанавливает силы в Казино дельи Спирити. Я приказал брату Корнелиусу не предпринимать никаких действий, пока не выяснится, чего добивается эта девушка. Брат Альварадо также в Венеции, ждет новых инструкций.

— Пожалуй, ему стоит отправиться в Женеву и преподать урок этому Каламатиано. Грек знает слишком много про изменника Иуду и его ядовитые речения. Вот еще одна не устраненная проблема.

— У него очень сильная охрана.

— Поэтому там нужен брат Альварадо, который способен творить чудеса. Он преодолеет любые препятствия ради выполнения своей миссии во имя Господа нашего Иисуса Христа.

— Что делать с Афдерой Брукс и с этим Кронауэром? Они тоже много знают об Иуде Искариоте. Вот еще две нерешенные проблемы, и очень большие.

— Accesorium non ducit, sed sequitur suum principale, мой дорогой Мэхони. Терпение и еще раз терпение. Сейчас оно нужно больше, чем когда-либо. Мы не имеем права оступиться. Если идти осторожно, шаг за шагом, то можно далеко продвинуться. Передайте брату Корнелиусу, что надо продолжать наблюдение. Когда он решит, что настал момент, пусть сам определит судьбу этой женщины.

— Значит, брат Корнелиус поступит с ней по своему усмотрению?

— Да, именно так. Брат Понтий должен присоединиться к нему. Четыре глаза лучше, чем два. Две головы могут соображать лучше, чем одна. Как по-вашему?

— Теперь Кронауэр… Если его дядя узнает о нашей причастности к устранению племянника, то мы окажемся под угрозой.

— Это предоставьте мне. Я знаю, как воздействовать на обоих. Скажите Корнелиусу, что он имеет право решать насчет женщины, но не отца Максимилиана Кронауэра. Вы меня поняли?

— Да, ваше преосвященство.

— Прекрасно. Теперь оставьте меня. Надеюсь в следующий раз услышать от вас хорошие новости. Всего доброго.

После встречи с секретарем Льенар отправился на прогулку в сад. Около фонтана «Галера» его ждал Корибант.

— Добрый вечер, Корибант.

— Добрый вечер, ваше преосвященство.

— Как обстоит дело с нашей шахматной партией?

— Я слышал, что Святой Отец вознамерился посетить сидящего в тюрьме турка.

— Да, знаю. Я пытался втолковать этому болвану Данди, что он должен попробовать отговорить Его Святейшество. Но Папа, кажется, желает дать представление перед телекамерами.

— Вдруг турок расскажет понтифику, кто стоит за покушением? Тогда по этому следу выйдут на нас.

— Полагаю, не расскажет. Он ведь знает только того человека, который вручил ему оружие. С этим австрийцем мы уже разобрались. Так что от Агджи к Святому престолу не тянется ни одна нить. Зато Фоскати и его дочь Даниэла действительно должны нас беспокоить.

— Не должны. Я уже позаботился об этом, ваше преосвященство.

— Как так?

— Она мертва.

Льенар изменился в лице.

— Девчонка попыталась сбежать, а наши римские друзья не хотели ей этого позволить. Завязалась драка. Она получила сильный удар по голове.

— Какие еще римские друзья? Что было потом?

— Будьте спокойны, ваше преосвященство. Наши друзья из римской мафии взялись похоронить тело. Даниэлу Фоскати больше никто никогда не найдет, клянусь вам. Не надо ничего спрашивать, ваше преосвященство. Забудьте об этом деле. Так будет лучше для всех.

Льенар так и не сказал ни слова. Он остался сидеть на скамье, а Корибант исчез во мраке. Перед кардиналом на миг предстало лицо Фоскати, но он подумал, так и впрямь было лучше для всех. Журналист и его дочь представляли собой две проблемы. Когда-нибудь их все равно пришлось бы решать.

Оказаться в Иерусалиме для Афдеры было все равно, что вернуться домой. Каждый уголок, каждый цвет, каждый запах, каждый вкус здесь были ей знакомы. Иерусалим и Венеция — эти два места она считала родными.

Во время полета в первом классе Афдера просматривала свежую прессу. Главной новостью тех дней было покушение на Папу. Газеты помещали биографию понтифика, его детские снимки — все черно-белые, конечно, — и фотографии Агджи.

— Я думал, что хоть Папа в наши дни остался неприкосновенным, но журналисты взялись и за него, — заметил Колаяни.

— Для меня все люди одинаковы. Чем Папа лучше других? Я все равно уже много лет не верю в того Бога, о котором говорят в Ватикане.

— Зря вы так. Бог — одно, а люди, которые используют Его имя в своих целях, — это совсем другое. В Ватикане таких много.

— Пожалуй, вы правы, — согласилась Афдера и откинулась на спинку кресла, чтобы немного поспать.

Ее разбудил резкий толчок. Самолет коснулся посадочной полосы в тель-авивском аэропорту Бен-Гурион. Афдера и Колаяни вошли в здание и не обратили внимания на то, что за ними неотрывно следовали два человека. Сейчас Понтий и Корнелиус пристроились в хвост очереди, тянувшейся до поста паспортного контроля.

Вскоре приезжие оказались среди толпы встречающих, и девушка услышала крик:

— Афди, Афди! Я тут!

Высокий, нескладный Илан смешно подпрыгивал, чтобы она увидела его.

— Привет, Илан. Как дела?

— Рад, что ты снова здесь. Очень хочу знать, когда ты продолжишь работу у нас.

— Пока ты не сделал мне строгий выговор, разреши представить тебе Леонардо Колаяни, одного из крупнейших специалистов по средневековой истории, — сказала Афдера и слегка отстранилась, чтобы мужчины смогли пожать друг другу руки.

— Я знаком с вашими статьями по археологическим находкам времен Крестовых походов, — сказал директор Управления по делам древностей. — Думаю, вы не откажетесь посетить раскопки в Акко.

— Конечно, особенно монастырь госпитальеров.

— Устроим без всяких проблем, — пообещал Илан. — Остатки монастыря — самое значительное из того, что сохранилось от Сен-Жан-д'Акра времен крестоносцев. Они находятся на севере нынешнего старого города. Монастырь был резиденцией руководства ордена во главе с великим магистром. Мы раскопали помещения общей площадью примерно в четыре с половиной тысячи квадратных метров. Там есть большие залы и жилые комнаты. Все они расположены вокруг внутреннего двора.

— Я читал сообщения о ваших открытиях в научных журналах. Вы проделали огромную работу.

— Прежде чем вы оба сольетесь в экстазе, может, мы доберемся до Иерусалима? — прервала их беседу Афдера.

— Да, конечно. Здесь моя служебная машина. Поедете ко мне?

— Спасибо, Илан, но мы уже забронировали номера в «Американ Колони» на Наблус-роуд. Там можно устроиться вполне прилично и не беспокоить ни тебя, ни Елену, ни детей.

— Ты же знаешь, что они тебя обожают. Но если вы хотите ехать в вонючий пятизвездочный отель с бассейном, сауной и одним из лучших в городе ресторанов, то пожалуйста.

— Илан, до чего же я тебя люблю.

— А я — тебя. Но Елена и ребята очень расстроятся, предупреждаю.

«Мерседес» проехал пятьдесят три километра и свернул на серпантин, который петлял по склонам холмов. Отель находился на востоке Иерусалима, в считаных метрах от линии перемирия сорок девятого года, разделившей город надвое. Афдера и Колаяни договорились с Иланом о встрече на следующий день, а потом попрощались у входа в гостиницу.

«Американ Колони» был построен в 1902 году бароном Устиновым, дедом Питера Устинова. Здесь могли найти комфортное жилье люди со средствами, приезжающие в Иерусалим из Европы и Америки. Понемногу отель, славящийся удобством номеров и роскошной отделкой, стал главным центром притяжения для западных путешественников, в том числе для паломников, посещающих христианские святыни. В годы Первой мировой войны над гостиницей взвился белый флаг. Она превратилась в госпиталь для раненых. Понемногу «Американ Колони» сделался оазисом среди бурь, сотрясающих Палестину. Арабские и еврейские политики назначали здесь встречи с журналистами, шпионами из ЦРУ и КГБ, высокопоставленными чиновниками ООН, дипломатами, прибывшими со всех концов света.

Но Афдера думала вовсе не о бурном прошлом отеля, а лишь о Максе. Заснуть ей удалось не сразу.

Наутро Афдера и профессор спустились позавтракать во внутренний двор и увидели, что там вовсю бурлила жизнь. Девушка вспомнила, что бабушка советовала ей не пропустить при случае этого зрелища.

Рядом с ними сидели два корреспондента. Один представлял Би-би-си, другой — испанское радио. Они жили в отеле уже больше пяти лет. Сплетники поговаривали, что кто-то из них работал на ЦРУ, обеспечивая связь с палестинскими группировками, но все это могло оказаться лишь одной из многих легенд, связанных с этим местом.

— Госпожа Брукс? — наклонился к ней подошедший официант.

— Да.

— Вам звонят. Можете взять трубку здесь или в холле у стойки, как пожелаете.

— Спасибо, я пойду в холл.

Звонил Илан.

— Как тебе спалось в этом свинарнике? — спросил он и рассмеялся.

— Плохо. Представь себе простыни изо льна с египетским хлопком. Да и как же можно заснуть после массажа в спа и турецкой бани?!

— Если хочешь, приезжай вместе с профессором к нам в музей, как соберетесь. Кстати, мне звонил некто Максимилиан Кронауэр. Он сказал, что вы хорошо знакомы, и просил передать, что тоже приедет в музей, чтобы с тобой встретиться.

Афдера погрузилась в молчание, вспоминая ту ночь в Ка д'Оро. Ей казалось, что с тех пор прошли годы, а не всего лишь несколько дней.

— Алло? Ты тут?

— Да, Илан, я тут. С удовольствием увижу его. Жди нас. Мы скоро будем.

Они с Колаяни позавтракали и пошли пешком на улицу Султана Сулеймана, где недалеко от ворот Ирода, в здании музея Рокфеллера, помещалось Управление по делам древностей. За ними медленно ехал серый «пежо», в котором сидели два человека.

Музей, открытый в 1927 году, был построен на деньги миллиардера Джона Рокфеллера. В нем хранились экспонаты различных эпох, от каменного века до восемнадцатого столетия. Здание, представлявшее собой смесь разных стилей — византийского, исламского и модерна, — стало ареной ожесточенных боев во время Шестидневной войны. Однако коллекции при этом не пострадали.

Колаяни и Афдера шагали по коридорам, с обеих сторон уставленных витринами, прошли через прелестный дворик, превращенный в сад с фонтанами в арабском стиле, и наконец оказались в приемной Илана.

— Господин Гершон ждет вас. Пожалуйста, проходите, — сказала секретарша.

Афдера вошла в кабинет. В это время Илан разговаривал с Максом, держащим в руках монографию о могилах крестоносцев в Сен-Жан-д'Акре.

Кронауэр встал, подошел к девушке и запечатлел на ее щеке дружеский поцелуй.

— Теперь я вижу, что вы близко знакомы, — заметил Илан и взглянул на Афдеру.

Та уловила иронию в его словах, но проигнорировала ее.

— Привет, Макс, как ты?

— Готовлюсь к поездке в Сирию.

— Да, ты же туда собирался.

— Правительство пригласило меня в Дамаск для перевода арамейских свитков.

— Макс — специалист по арамейскому языку, — объяснила Афдера директору управления.

— Мы можем заключить с вами контракт. У нас много арамейских текстов на глиняных сосудах. Они ждут перевода, — предложил ему Илан.

— Поработать с вами будет для меня большим удовольствием, профессор Гершон. Я много слышал о вас от коллег-ученых.

— В Дамаске тоже?

— Конечно.

— Что ж, давайте сядем за этот стол, и Афдера расскажет, что она хочет от меня и от израильских властей.

Все присутствующие расселись по местам. Афдера достала из сумки тетрадь.

— Это дневник моей бабушки. Здесь рассказано о бурной истории Евангелия от Иуды, начиная с того, как оно было найдено в Джебель Караре, и кончая тем, как книга оказалась у бабушки и была помещена в сейф нью-йоркского банка. Я записывала в него все, что мне удалось узнать насчет Евангелия и так называемого послания Элиазара. По-видимому, этот документ, созданный в шестидесятых-семидесятых годах нашей эры, спрятан в могиле крестоносца, которая находится в Сен-Жан-д'Акре. Вот поэтому нам нужна твоя помощь.

— Ты же знаешь, что нет полного списка тех, кто похоронен в катакомбах крепости. Большая часть надгробий не имеет надписей, — объяснил Илан. — Все они включены в перечень, каждому присвоен номер. В документах указано местоположение любого погребения внутри катакомб. Почему ты так уверена в том, что это твое послание спрятано именно в Сен-Жан-д'Акре?

— Все указывает на это. Мы проследили путь двух братьев-крестоносцев, которые сопровождали Людовика Девятого из Египта в Святую землю. В Палестине их дороги разошлись. Филипп де Фратенс, воин до мозга костей, отправился в Европу с сильным эскортом из варягов, которые оставили следы своего пребывания в Антиохии и Пирее. Один из них мы нашли на спине льва, теперь стоящего у входа в венецианский арсенал. Мы прочитали руническую надпись на его спине, а потом отыскали другой след на спинке кресла, которым, по преданию, пользовался святой Петр во время пребывания в Антиохии. Там есть надпись на арабском языке. Судя по особенностям каллиграфии, она сделана в тринадцатом веке, то есть как раз в том столетии, когда Филипп де Фратенс с варягами возвращался в Европу. Там упомянуто место, где покоится священный рыцарь льва. Мы хотим найти его. Если ты нам не поможешь, то мы будем до бесконечности рыться в Акко и ничего не обнаружим.

— У вас есть оригинал этой арабской надписи? — спросил Гершон.

Несколько минут он разглядывал каллиграфические завитки, а потом пошел к своему столу и стал кому-то звонить. Разговор продолжался несколько минут.

— Замечательно, встретимся завтра в Галилее, — сказал он наконец своему собеседнику и повесил трубку.

— Срочно скажи, что ты выяснил, а то доведешь меня до инфаркта.

— Меня заинтересовали слова о том месте, где восходит звезда. Возможно, это указание на то, где расположена могила твоего рыцаря. Я звонил своему другу Игалю Мизрахи из обсерватории, расположенной на горе Хермон. Он известный в Израиле астроном и астрофизик. Завтра мы с ним подберем вас у отеля, а потом все вместе поедем на гору Хермон. Это на Голанских высотах. Попробуем что-нибудь понять насчет той звезды. Это лучше, чем перелопачивать тонны земли в Акко.

— Тогда до завтра, Илан. — Афдера поднялась.

— Может, ты покажешь своим друзьям Иерусалим? А то они уедут, так и не увидев города.

— Ладно, — нехотя согласилась девушка и поцеловала его в щеку.

— Да, и ложитесь спать пораньше. Завтра у нас будет нелегкий день. До обсерватории почти двести километров, в основном по горному серпантину.

На улице Колаяни сказал, что хочет вернуться в отель и отдохнуть. Афдера и Макс остались наедине. Это была отличная возможность задать ему тысячу вопросов, которые мучили девушку с тех пор, как он исчез из Ка д'Оро, но она упорно молчала.

— Слушай, от этого Колаяни чем-то таким пахнет, или мне это кажется? — (Афдера не отвечала.) — Ты что, не собираешься со мной говорить?

— Не знаю, что ты хочешь от меня услышать. Ты был со мной тем вечером, а потом пропал. Что ты хочешь от меня услышать?

— У меня все так непросто…

— Зато у меня просто, да?

— Я уже давно дал обет безбрачия, а вот теперь встретил тебя и чуть было не нарушил его. Мне надо было все обдумать, разобраться в своих чувствах к тебе, к своему сану, к Богу. В Ка д'Оро я не мог этого сделать.

— И что же, разобрался? — едко поинтересовалась Афдера.

— Ты все еще не представляешь, что это такое для меня. Тебя всегда оберегали родители, потом бабушка, потом — невидимая броня, которую ты надеваешь на себя каждое утро. Но обычные люди все время попадают в самые разные ситуации. Иногда для того, чтобы из них выйти, нужно немалое мужество.

— Значит, ты проявляешь мужество, нарушая свой обет безбрачия, а я — трусость, потому что толкаю тебя на это? Как будто мы не взрослые люди.

Незаметно для себя они дошли до церкви Гроба Господня, находящейся в центре старого города.

— Можешь зайти и поговорить со своим Господом о том, что с тобой случилось. Вдруг Он даст тебе совет насчет отношений с другими людьми.

— Не надо меня высмеивать. Да, наверное, я поступил не лучшим образом, когда сбежал из твоего дома. Но согласись, что мне очень и очень трудно было бы оставить свое служение и стать обычным мужчиной.

— Звучит красиво, но подумал ли ты обо мне? Ты хоть раз вспомнил о том, что я пережила той ночью, когда ты бежал со всех ног, как воришка? Мне казалось, что я причинила тебе зло. Как будто я преступник, а ты жертва. В общем, Макс, выбирай. Или Бог, или я. Совмещать не получится.

Кронауэр повернулся к ней спиной и без единого слова направился к дверям церкви, где, согласно легенде, был погребен Иисус. Афдера зарыдала, когда он затерялся в группе мексиканских туристов. Она обходила продавцов сластей и верующих, устремлявшихся к мечетям, затем брела по узким улочкам старого Иерусалима, а в голове ее крутились невеселые мысли.

Этим вечером она страстно желала, чтобы Макс позвонил ей, но телефон молчал.

Незадолго до рассвета к дверям отеля подъехала машина с Иланом и Максом. Колаяни запасся выпечкой и термосом с горячим кофе, потому что поездка обещала быть долгой.

За все время пути Макс и Афдера не обменялись ни словом. Говорил в основном Гершон. Он показывал рукой за окно и объяснял профессору, что раскапывают в том или ином месте.

Гора Хермон была одной из самых высоких на Ближнем Востоке и поэтому имела важное стратегическое значение. У этой вершины, поднимающейся на две тысячи восемьсот четырнадцать метров, сходились границы Израиля, Сирии и Ливана. Западные и южные склоны горы после Шестидневной войны отошли к Израилю. Израильская пословица гласила: «Кто владеет горой Хермон, тот может плевать на голову своим соседям». Пожалуй, это было справедливо.

После полудня автомобиль начал подъем на Голанские высоты. После часового путешествия по чертовски опасной горной дороге машина остановилась перед высокой каменной лестницей, ведущей в обсерваторию.

— Здесь дьявольски холодно, — заметил Колаяни, выйдя из салона.

— Мы находимся почти на трех километровой высоте, — сказал Игаль Мизрахи, директор обсерватории, подошедший к своим гостям.

— Как поживаешь? — Илан заключил его в объятия. — Это Афдера Брукс, отец Максимилиан Кронауэр и профессор Леонардо Колаяни из Флорентийского университета.

— Очень приятно. Пойдемте внутрь, там теплее.

Обсерватория была знаменита во всем мире. Ученые, работавшие под руководством Мизрахи, открыли несколько звезд различных классов, установили, что представляют собой их планетные системы и даже спутники планет.

— Я занимаюсь главным образом астрометрией, то есть вычислением положения небесных тел, и астрофизикой, — объяснил Мизрахи. — Астрофизика есть не что иное, как применение к астрономии физических теорий и экспериментальных практик, возникших в двадцатом веке. Кроме того, я очень увлекаюсь историей астрономии. Илан сказал мне, что вы ищете могилу конкретного человека, похороненного в Сен-Жан-д'Акре.

— Да, — подтвердила Афдера. — Мы установили, что погребение находится именно там, благодаря арабской надгробной плите тринадцатого века. На ней есть странная надпись, в которой упомянуто место, где восходит звезда. Мы полагаем, что эти слова могут помочь найти могилу.

— В тринадцатом веке на Ближнем Востоке широко использовались солнечные часы, на циферблате которых были нарисованы кривые линии, обозначавшие четыре стороны света, — сказал Мизрахи, вводя в компьютер какие-то данные. — Поскольку циферблат располагался горизонтально, то достаточно было лишь отсчитать определенный угол, чтобы вычислить нужное направление. Это делалось для удобства верующих. Ведь в исламе предусмотрены пять ежедневных молитв. Каждая из них совершается лицом к Мекке. Поэтому к устройству солнечных часов мусульмане подходили очень серьезно, чуть ли не со священным трепетом. Молитвенная ниша в мечети всегда находится со стороны Мекки.

— Но все это работает, только если в Сен-Жан-д'Акре есть мечеть того времени, правильно? — заметил Макс.

— Сейчас вы все поймете, святой отец. При сооружении мечети, например в том же Сен-Жан-д'Акре, строители всегда проводили линию север — юг и нередко обозначали ее в самом здании, — сказал астроном и открыл на экране компьютера карту Восточного Средиземноморья в тринадцатом веке. — Идите сюда и смотрите. Если бы кто-нибудь определил точное расстояние между этой обсерваторией и, скажем, Александрией, то при наличии современной карты нужное место можно было бы вычислить, зная угол. Приблизительный метод состоит вот в чем. Чтобы определить местоположение погребения, надо, во-первых, знать точку, которая находится на западе в момент заката, а во-вторых, расстояние от берега до могилы. В принципе, люди, сведущие в науках, как, например, Аль-Мамун⁴⁰ и его ученые, составляли весьма точные карты. Эратосфен даже вычислил угол наклона земной оси. Многие древние астролябии давали совсем неплохие результаты.

— Эратосфен? Кто это? — спросил Макс.

— Греческий ученый третьего века нашей эры. Ему приписывают изобретение армиллярной сферы, которая применялась еще в семнадцатом веке. Видимо, он использовал ее для различных астрономических наблюдений, но достоверно известно лишь то, что с ее помощью он вычислил угол наклона земного экватора к эклиптике. Получилась величина в двадцать четыре градуса.

— Честно говоря, я ничего не поняла, — призналась Афдера.

— Это не так сложно. Арабы указывали координаты того или иного места не по точкам на земной поверхности, как мы сегодня, а с помощью звезд. Возьмем загадочные слова «там, где покоится священный рыцарь льва, там, в месте, где восходит звезда, там, в городе, пока еще святом». Эта звезда находится в созвездии Волопаса. Вначале мне нужно было ввести в компьютер примерную дату погребения рыцаря. Я действовал наверняка, потому что Илан назвал мне город, где находится могила, — Акко, и через несколько минут получил расположение звезд, на основе чего смог установить вероятное расположение могилы. Если, конечно, никто не сыграл с нами дурную шутку.

— При чем тут созвездие Волопаса? — спросил Колаяни.

— Соединим воображаемой прямой линией звезды γ, ρ и α этого созвездия, затем сделаем то же самое со звездами ε, σ и ρ. В точке пересечения этих двух линий окажется Акко, или Сен-Жан-д'Акр, как его называли крестоносцы. Волопас — одно из восьмидесяти восьми созвездий, известных в наше время, и одно из сорока восьми, перечисляемых великим Птолемеем. По очертаниям оно напоминает человека, склонившегося к Большой Медведице.

— То есть местонахождение могилы определяется исключительно по звездам?

— Знаете, средневековые арабы продвинулись в астрономии намного дальше европейцев. На Западе жизнь людей уносили чума и костры инквизиции, а тот же Аль-Мамун воздвиг в Багдаде так называемый дом мудрости, чтобы ученые могли там работать в спокойной обстановке.

— Но Людовик Святой не пользовался услугами арабских картографов. По крайней мере, я ничего об этом не знаю, — сказал Колаяни.

— Вы уверены? — возразил Мизрахи. — Многие монархи и знатные люди той эпохи проводили время за чтением трудов арабских математиков, картографов, астрономов. Возьмем компас. Он изобретен китайцами, но впервые упоминается в арабском трактате тысяча двести двадцатого года. Видимо, благодаря арабам этот прибор проник в Европу, где география находилась в застое, арабские же мореплаватели составляли и использовали очень точные карты. В восьмом и девятом веках в арабском мире вспыхнул интерес к греческому наследию. В это время там появляется собственная картографическая продукция. В Европе знакомились с ней главным образом через купцов. С тринадцатого века торговые отношения между Востоком и Западом сильно оживились, расширились и познания европейцев. Подумайте только, профессор! В тысяча сто пятьдесят четвертом году Аль-Идриси взял за основу труды Птолемея и составил довольную точную карту мира.

— Но как можно вычислить точное местоположение могилы? — поинтересовался Макс.

— Вернемся к созвездию Волопаса, к точке пересечения наших прямых линий. Проведем от нее вертикальную линию к Земле. Арабы использовали в качестве точки отсчета минарет какой-то мечети, которую еще предстоит найти. Если верить компьютеру, то это где-то рядом с Хан эль-Шаварда, — заключил астроном, вынимая из принтера лист бумаги большого формата.

— В Акко сохранились три караван-сарая, — взял слово Илан. — Это Хан аль-Фарадж, вокруг которого в эпоху Крестовых походов располагался венецианский квартал. Там есть францисканская церковь восемнадцатого века. Второй называется Хан аль-Удман. Это место было центром генуэзского квартала. Здесь воздвигнута часовая башня. Третий — Хан эль-Шаварда, который венецианские купцы сделали, так сказать, своей штаб-квартирой.

— Опять Водный Лабиринт! — воскликнула Афдера.

— Что еще за лабиринт? — непонимающе поглядел на нее астроном.

— Не обращайте внимания. Илан, а в каком-нибудь из караван-сараев остались постройки тринадцатого века?

— В Хан эль-Шаварда есть башня, построенная именно тогда.

Афдера радостно вскрикнула:

— Гробница должна быть там! Илан, я уверена в том, что могила рыцаря находится под башней!

— Что теперь? Нам придется снести ее?

— Нет, мне нужно только разрешение на раскопки внутри башни.

— Ты знаешь, как я к тебе отношусь, дорогая Афдера, но это чистое безумие. Прикинь, сколько времени потребуется, чтобы получить его.

— Мне — много, а тебе — всего ничего. Попроси его для себя.

— Но я ведь директор Управления по делам древностей. Мне надо знать, что в таком случае достанется Израилю.

— Деньги и слава, родной мой Илан. Представь себе, что через девятнадцать столетий обнаружится документ, исходящий от одного из двенадцати апостолов, от того, кто был с Христом в последний день его жизни! Если не от самого апостола, то от какого-то человека, очень близкого к нему. Это будет не меньшая сенсация, чем открытие рукописей Мертвого моря!⁴¹ Знаешь, сколько человек уже погибло, пытаясь завладеть этим документом? Илан, пожалуйста! Мне очень нужно такое разрешение.

— Ладно, я попробую. Надеюсь, это не окажется еще одной легендой, вроде ковчега на горе Арарат.

— Обещаю, что если найду что-нибудь, то ты узнаешь об этом первым. Илан, прошу тебя, добудь мне разрешение.

— Хорошо, завтра начну хлопоты и поговорю с нашим представителем в Акре о твоем сумасшедшем проекте. Я не могу оставить твои раскопки без присмотра.

— Илан, я люблю тебя, — девушка крепко обняла его.

Вечером Афдера никак не могла заснуть. Она вспоминала разговор с Игалем Мизрахи и заносила в дневник все, что ей удалось узнать.

«Бабушка гордилась бы мной», — мелькнула у нее мысль.

Несмотря на холод, она сидела, созерцала дивный закат и любовалась видом, открывавшимся с горы. Внезапно за спиной у нее послышались шаги.

— О чем ты думаешь?

— Это ты, Макс… Я думала о мире, который царит здесь, наверху, и о ненависти, господствующей внизу. Люди убивают друг друга из религиозных соображений в Израиле, Сирии, Ливане. Иногда мне кажется, что Бог, создавая человека, переоценил его возможности.

— Как по-твоему, из-за чего убили тех людей, которые держали в руках Евангелие от Иуды? Тоже из религиозных соображений. Покойный Папа говорил: «Когда христианство становится орудием в руках фанатиков, оно наносит себе удар в сердце и делается бесплодным». Он был прав.

— Подумай о послании Элиазара. Оно скоро окажется у нас. Как много это будет значить для христианства, для всех католиков, для ученых! Прикоснуться к документу, созданному учеником одного из двенадцати апостолов… Иуда был на Тайной вечере, он беседовал с Христом в Гефсиманском саду, сопровождал его на Голгофу.

— Удивительно, что ты забываешь, сколько людей умерло из-за этой книги — Бутрос Рейко, Абдель Габриель Сайед, Лилиана Рэмсон, Вернер Хоффман, Сабина Хуберт, Берт Херман, Эфраим Шемель и, может быть, твои родители.

— Это упрек? Я занимаюсь поисками и в память о родителях тоже. Кто-то сказал, что самая страшная месть — это месть самого слабого. Я отомщу убийцам с восьмиугольником, опубликовав рукопись Элиазара.

— Ты уверена в том, что сможешь довести расследование до конца? Эти убийцы или тот, кто их послал, никогда не дадут тебе сделать это. Вопрос в том, что случится быстрее. Ты найдешь и опубликуешь послание Элиазара, или же они расправятся с тобой.

— А ты подумал насчет нас двоих? — внезапно спросила Афдера.

— Давай отложим это до той поры, пока все не закончится.

Солнце уже почти закатилось. Слышен был лишь вой ледяного ветра, доносящийся с горных вершин.

Через несколько часов все приготовились ехать обратно.

— Профессор Колаяни отправится со мной в управление, — сказал Илан. — Он хочет ознакомиться с планами Акко, которые у нас есть. Вас двоих Игаль подбросит до Тивериады, где можно взять напрокат машину, чтобы добраться до Акко. Святой отец, у меня к вам просьба. Присматривайте за Афдерой. Пусть она не делает ничего до встречи со мной.

— Не волнуйтесь. Если что, я свяжу ее, — пообещал Макс, искоса глядя на девушку.

— Если вопрос закрыт, то пойду соберу вещи, — объявила она.

— До Тивериады всего шестьдесят пять километров. Мы будем там меньше чем через час, — заверил Мизрахи.

Афдера стала прощаться с Иланом и Колаяни.

— Осторожнее на спуске.

— А ты не делай глупостей, пока не придут новости от меня, — предупредил ее директор Управления по делам древностей, садясь в машину.

Летом в Тивериаде кипела жизнь, но зимой город казался вымершим. Игаль остановил свой джип перед прокатной конторой «Элдан».

— Здесь можно взять машину. До Акко всего сорок пять километров. Советую объехать вокруг озера. Пока еще рано, автобусы с паломниками нагрянут позже.

— Спасибо за все, Игаль. Ты очень нам помог, — поблагодарила его Афдера.

— Желаю тебе найти могилу рыцаря. Заботьтесь о ней, святой отец. — И астроном сел за руль.

Дорога в Акко вела мимо горы Хаттин, у подножия которой некогда развернулось сражение между силами Саладина и крестоносным воинством.

— Забавно, — сказал Афдера. — Похоже, Гуго де Фратенс прямо-таки преследует нас. Здесь в тысяча сто восемьдесят седьмом году произошла знаменитая битва. Тамплиеры и госпитальеры под командованием иерусалимского короля Ги де Лузиньяна и Рейнальда Шатильонского сражались против войск Саладина. Пятьдесят восемь тысяч крестоносцев остались лежать на поле боя.

— Невероятно, — пробормотал Макс, оглядывая равнину, раскинувшуюся у подножия горы.

— Мы можем остановиться где-нибудь в центре и ждать новостей от Илана и Колаяни, — предложила Афдера.

— Давай так и сделаем. Я был тут несколько лет назад, жил в небольшом отельчике «Валид». Это как раз в центральной части, рядом с той самой башней. Ты будешь спать недалеко от своего любимого рыцаря.

Весь день они обследовали окрестности Хан эль-Шаварда. На стенах порой попадались масонские символы — циркуль и угольник, встречались эмблемы крестоносцев. Афдера убедилась в том, что здание не охраняется.

— Можно попробовать вернуться сюда ночью, когда рынок будет закрыт, — сказала она.

— Послушай, Илан же предупреждал…

— Не будь трусом, Макс. Мы так близки к цели. Послание Элиазара совсем рядом, до него можно дотянуться кончиками пальцев! Ты со мной?

— Нет. Если будет нужно, то привяжу тебя к постели, чтобы ты не выбралась ночью из отеля.

— Это получится, только если ты заночуешь в моем номере.

— Пока мы не разобрались с рыцарем, не будем обсуждать наши дела. Мы же договорились.

— Наши? А у нас с тобой есть дела на двоих?

— Перестань. Ты знаешь, о чем я. В общем, я тебя никуда не выпущу ночью одну.

— Тогда пошли вдвоем. Или ты идешь, или остаешься в отеле.

— Черт тебя побери, Афдера! Нас арестуют или убьют.

— Пойдем, Макс.

— Хорошо, пойдем. Даже не знаю, почему я соглашаюсь на это. Теперь надо купить чего-нибудь поесть, вернуться в отель и отдохнуть. Впереди у нас очень длинная ночь.

С наступлением темноты улицы города опустели. Там, где днем шла бойкая торговля рыбой и специями, теперь лежала безлюдная площадь. Афдера положила в израильскую армейскую сумку ножницы по металлу, два ломика, два фонарика и два молотка, металлические и деревянные клинья, пару веревок.

— Холодно, — поежился Макс.

— Это сырость с моря.

— Черт меня дернул послушаться тебя и пойти сюда! Надо было ждать звонка от Илана.

— Не ворчи!

Они не замечали, что за ними следовали двое мужчин. Убийцы из «Братства восьмиугольника» подходили все ближе.

Старинная башня внушительных размеров возвышалась над рынком, расположенным недалеко от мечети Аль-Джаз-зар. Лунный свет лился на площадь, где некогда останавливались крестоносцы, прибывшие в Святую землю для схватки с неверными.

— Посвети сюда, — попросила Афдера и достала ножницы, чтобы разрезать дужку висячего замка, запиравшего входную решетку.

— Если кто-то нас засечет, то здесь сразу же появится полиция.

— Не беспокойся. Если нас задержат, то я свяжусь с Иланом, и он вытащит нас из тюрьмы. Помоги мне.

Афдера и Макс поднапряглись и открыли ржавую дверь, которая вела внутрь здания.

— Так что мы ищем?

— Камень или плиту, закрывающую ход в подземелье. Люди ведь как-то попадали в катакомбы. Поищи с той стороны.

— Может, вот эта?

Макс показал на большую плиту с крохотным гербом. Хорошо различима была только фигура льва.

— Да. Теперь надо найти пружину или потаенный замок. Обычно вход устраивали под не самыми тяжелыми камнями, чтобы легче было приподнимать их.

Они принялись удалять вековую пыль из щелей между плитами, а потом Макс выдул ее остатки.

— Готово. Дай мне ломики. Я подсуну с этого конца, а ты — с того. На счет «три» нажимаем, ладно?

— Ладно.

— Раз, два, три…

Камень, закрывавший вход в катакомбы, слегка подался.

— Теперь нужно подложить клинья и давить дальше, — распорядилась Афдера. — Давай! Раз, два, три…

На этот раз плиту удалось приподнять. Макс быстро подложил клинья, чтобы вход не закрылся снова.

— Еще чуть-чуть.

На этот раз камень отодвинулся, за ним открылось темное отверстие. Афдера посветила фонариком, но ничего не разглядела.

— Попробуем снова, — предложил Макс.

Отверстие расширилось. Теперь в него мог пролезть человек хрупкого телосложения.

— Я полезу вниз, — заявила девушка. — Завяжи веревку у меня на поясе. Если дерну один раз — значит, все в порядке. Если два — меня хочет пожрать гигантская крыса. Отпускай веревку и беги со всех ног.

— Это я с удовольствием.

— Да-да, я знаю, — проговорила Афдера, спускаясь в подземелье.

Узкий коридор, по обеим сторонам которого встречались надписи, оставленные крестоносцами, заканчивался довольно просторным помещением. Афдера осветила его в надежде найти еще одну крипту, а потом стала простукивать стены ломом. Глухой звук сообщил ей, что цель ее поисков рядом. Девушка начала сильно бить по стене. Вскоре из нее выпали несколько камней, открыв взгляду вторую комнату. Луч фонарика выхватил из темноты три саркофага. Афдера принялась расширять дыру, и вскоре в нее уже можно было пролезть.

На саркофаге, стоявшем у северной стены, был вырезан крест. Если Гуго де Фратенса и впрямь погребли в этом месте, то вот она, его могила.

Девушка решила не вскрывать ее, а вернуться к входу в подземелье.

— Макс, ты тут?

— Да. Нашла что-нибудь?

— Три саркофага — похоже, захоронения крестоносцев. Видимо, в одном из них лежит Гуго де Фратенс. Дойди до отеля и возьми фотоаппарат. Если у Илана что-то забуксует, то у нас хотя бы будут снимки, подтверждающие находку.

— Не хотелось бы оставлять тебя одну.

— Не глупи. Ничего со мной не случится. Здесь никого нет. Принеси камеру, а я пока опишу в дневнике все то, что мне встретилось в крипте.

— Хорошо, но не двигайся с места до моего возвращения.

— Куда я денусь? Давай, не мешкай.

Кронауэр отпустил веревку и вышел из башни. Он слышал только звуки своих шагов и собственное дыхание.

Афдера же сгорала от нетерпения. Она не стала дожидаться его, взяла лом, поддела крышку саркофага и увидела останки рыцаря, служившего французскому королю. Тело Гуго де Фратенса было почти целиком прикрыто большим щитом с крестом госпитальеров.

Афдера осторожно сняла щит и положила его на другой саркофаг. Одеяние покойного со временем выцвело, но все еще можно было различить цвета герба Фратенсов.

Девушка внимательно оглядела скелет и увидела, что на одном из его пальцев мерцало кольцо. Афдера дунула на него, чтобы смести пыль, и увидела выгравированного льва — герб рода Фратенсов. В руках крестоносец держал двуручный меч весом, навскидку, килограмма четыре и длиной два с половиной метра. Таким мечом пешие рыцари проделывали бреши в рядах вражеских копейщиков, открывая дорогу кавалерии.

Внезапно Афдера опять вспомнила о звезде, упомянутой в надписи. Она поглядела на яблоко меча. На нем была изображена шестиконечная звезда. Девушка осторожно положила оружие на пол и стала сильно дергать за яблоко. С четвертой попытки головка меча отошла, и в рукояти открылся тайник.

Афдера посветила туда, обнаружила нечто вроде свитка и аккуратно, не торопясь, вынула его. Это был всего лишь кусок папируса, свернутый в трубочку, ничего особенного на первый взгляд. Но по мере того, как Афдера разворачивала папирус, стараясь, чтобы он не ломался и не свертывался обратно, перед ее глазами представали странные значки. Вскоре она догадалась, что это были арамейские буквы. У девушки не оставалось никаких сомнений в том, что в руках у нее было послание Элиазара!

Афдера глядела на ровные ряды символов, прочесть которые не могла, и услышала звук шагов.

— Макс, это ты?

В этот момент отец Корнелиус бросился на нее с узким кинжалом в руке. Девушке удалось было отступить, зайти за открытый саркофаг, но противник был проворен и моментально оказался напротив нее. Она крепко сжала фонарик и ударила им противника по голове. Тот практически не пострадал, но свет погас. Подземелье оказалось в полном мраке, но монах смог нанести своей жертве серьезное ранение в живот.

Афдера истекала кровью. Она поняла, что во время борьбы, проходящей в полной темноте, противник завладел документом. Рукопись Элиазара находилась у нее всего лишь несколько жалких секунд.

Девушка прижалась спиной к стене и почти потеряла сознание. Но ей нельзя было забывать о том, что случилось в крипте.

Не забывать. Помнить!..

Когда Макс вернулся, он увидел отца Корнелиуса, который уже вылез наверх и снимал с пояса веревку.

— Кто вы такой? — спросил он.

Убийца кинулся на него и замахнулся окровавленным кинжалом. Кронауэр ловко увернулся, лезвие прошло в паре сантиметров от него.

Корнелиус пробормотал сквозь зубы:

— Nulla potestas nisi a Deo.⁴² — И снова ринулся в бой.

Максу пришлось прижаться к стене, чтобы иметь возможность отражать атаки. В конце концов оба повалились на пол. Монах, который был слабее, но проворнее Кронауэра, сумел высвободиться, побежал к выходу и исчез во тьме. В пылу борьбы он не заметил, что Макс сорвал у него сумку, которую Корнелиус носил через плечо. В ней лежало послание Элиазара.

Макс пришел в себя, обвязался веревкой и спустился в подземелье.

— Афдера! Афдера! Как ты там? — крикнул он и повертел фонариком во все стороны.

Макс не получил ответа, вошел в крипту и увидел, что девушка сидит, прислонившись к стене. Кронауэр ощупал рану и понял, что она очень серьезная.

— У меня руки мокрые, — пожаловалась она и показала ладони, запачканные ее же собственной кровью.

— Спокойно, любовь моя. Я вытащу тебя отсюда, — приговаривал Макс, пытаясь перекинуть женщину через плечо.

— Нет, не надо. Я уже почти не чувствую боли.

— Потерпи еще чуть-чуть, — умолял ее Макс.

Кровь Афдеры заливала ему спину.

— Побудь здесь, передохни немного.

— Послание… Он отобрал его. Найди послание Элиазара, — повторяла Афдера, не обращая внимания на свою рану.

Она посмотрела на свои руки, на рану, откуда не переставая лилась кровь, и глаза ее стали закрываться. Макс положил ее голову к себе на колени.

От потери крови у Афдера начался бред.

— Теперь я вспомнила все, начиная от банка в Хиксвилле. Кажется, будто прошла вечность…

Лицо девушки сделалось белым как мел. Максу казалось, что жизнь уходила из нее.