Водный Лабиринт

VI

— Я хотела бы поговорить с госпожой Сабиной Хуберт. Скажите, что звонит Афдера Брукс из Каира.

— Подождите немного, сейчас выясню, где госпожа Хуберт.

С лица Афдеры все еще не сошли синяки. Она нервно слушала идиотскую мелодию, звучавшую в трубке.

— Госпожа Брукс? — снова прорезалась секретарша фонда Хельсинга. — Даю госпожу Хуберт.

— Афдера! — сердечно воскликнула Сабина. — Ты где?

— В Каире. Как идет реставрация?

— Фантастика, это просто фантастика! Трудно даже представить себе значение этой книги. На одной из отреставрированных страниц есть имя Иуды Искариота. Оно же встречается на последней странице. Это Евангелие от Иуды, никаких сомнений. Берт Херман из Чикаго — помнишь, я о нем говорила? — утверждает, что, вероятно, именно об этом тексте упоминает Ириней Лионский. Приезжай скорее в Берн. Мы уже накопили много информации.

— Мне надо встретиться здесь, в Каире, с одним человеком, тоже в связи с книгой. После этого полечу прямо в Берн, нигде не задерживаясь.

— Мы трудимся без передышки. Когда приедешь к нам, узнаешь много нового.

— Договорились. Извини, Сабина, что тороплю вас, но мне очень важно знать, что говорится в ней и почему бабушка много лет прятала ее в сейфе.

— Все в порядке. Иметь дело со словами Иуды Искариота — настоящий подарок для меня. Это лучшее, что попало мне в руки за все годы работы. Поэтому тебе не за что извиняться. Появляйся, как только сможешь.

— Крепко целую, Сабина. Береги себя.

— Ты тоже, Афдера.

В голове девушки неотступно вертелся вопрос — почему бабушка столько лет прятала книгу в нью-йоркском банке, за бронированной дверью? Чего она боялась? Почему не занялась реставрацией и переводом?

Афдера посмотрела на часы. Пора было встречаться с Резеком Бадани. Она надела кофточку, поймала на улице такси и отправилась на оживленный сук — восточный базар Хан-эль-Халили, известный с 1382 года, когда амир Каркас эль-Халил и приказал построить на этом месте большой караван-сарай.

Этот каирский базар был одним из самых своеобразных на всем Востоке, наряду с базарами Стамбула, Марракеша и Иерусалима. Он представлял собой бесконечный лабиринт, где легко можно было потеряться среди запахов файюмских масел и нубийских пряностей. Теперь с Афдерой случилось то же, что когда-то с ее бабкой и дедом. Это место стало праздником для всех ее пяти чувств, источником почти физического наслаждения.

Вдоль узких проходов тянулись маленькие палатки, на витринах лежали восхитительные золотые украшения, изделия из серебра, слоновой кости и кожи, расшитая одежда и все великолепие восточных ароматов. Среди лавочек ремесленников бродило множество разных людей. Среди них были туристы, торгующиеся за ковер или ожерелье, местные парни, мечтающие подцепить блондинку из Европы, полицейские, словно сошедшие со страниц комиксов, продавцы двухтысячелетних древностей, которым на самом деле не было и десяти лет.

В центре базара с тысяча семьсот семьдесят третьего года располагалось кафе «Фишави», работающее круглые сутки, — место сбора столичных интеллектуалов. Здесь Бадани назначил встречу. С этим девушке снова незримо помогла Крещенция, не раз выручавшая его. Предварительно девушка перечла запись в дневнике и вспомнила, что бабушка предупреждала ее о лживости этого человека.

К записи прилагалась фотография, на которой Бадани, Крещенция и Лилиана сидели в «Фишави», рядом с зеркалом.

Прихлебывая кофе, Афдера увидела, как кто-то подходит к ней.

— Госпожа Афдера Брукс? Я Резек Бадани.

— Очень приятно. Много о вас слышала.

— Не всегда верьте тому, что говорят. О людях, занимающихся теми же делами, что и я, часто ходят разные слухи, — шепотом предупредил ее торговец, наклонившись к уху, словно сообщал секретные сведения.

Афдере не понравилось, что он жирной, потной рукой коснулся ее бедра так, что кончики пальцев достали до края юбки. Она инстинктивно отодвинула ногу.

— Что у вас с лицом? — спросил Бадани.

— Ничего особенного. Упала с лестницы. — Афдера надела темные очки.

— Что привело вас в Каир?

— Дневник моей бабушки. Полагаю, вы знали ее.

— Да. Потрясающая женщина. Ее уважали все, кто занят в этом бизнесе, а такое редко встречается. Ваша бабушка знала, как разговаривать с министрами и продавцами на черном рынке, полицейскими и богатыми коллекционерами. Не могу понять, как ей это удавалось, но выходило отлично. Отсюда и уважение. Великая женщина, что и говорить.

— Полностью с вами согласна.

Резек Бадани оказался толстым, низеньким и крайне потливым. Пот пропитал даже его серый костюм, плохо сшитый из грубой ткани. Желтые пальцы выдавали в нем заядлого курильщика. Он беспрерывно курил сигареты «Клеопатра» и все время перебирал мусульманские четки с тридцатью тремя костяшками. Правоверные использовали их, чтобы называть девяносто девять имен Аллаха. Христиане тоже ходили с такими четками, но применяли их скорее как средство против стресса. Бадани как раз относился к их числу. Он был коптом, причем весьма набожным, и ходил в церковь со всей семьей. Этот человек был замечательным «ювелиром». На жаргоне рынка Хан-эль-Халили это означало способность приобрести задешево ценную вещь. Торговец поддерживал связи с крестьянами вроде Сайеда или Хани Джабета. Они продавали ему предметы, найденные при нелегальных раскопках.

— Чем могу вам помочь?

— Я хочу знать, как книга Иуды попала к вам и почему бабушка так долго прятала ее от людей.

— Честно говоря, ко мне она попала в результате трагедии.

— Как это?!

— Я не знал самого Сайеда. Между нами был посредник — Бутрос Рейко из деревни Сандафа-эль-Фар, расположенной близ Магаги.

— Так что же это была за трагедия?

— Бутрос слишком много молол языком и всем хвастался, что у него есть очень ценная книга про одного из библейских персонажей. Она, видимо, была написана на коптском. Рейко был неграмотным и отнес ее в Белый монастырь — Дейр-эль-Абьяд. Похоже, какой-то священник, разбиравшийся в старинных коптских текстах, прочел то, чего читать не следовало.

— Почему? И что он прочел?

— Что-то про ученика Иисуса или ученика Иуды. Я особо не выяснял, да и не стремился, помня, что случилось с Бутросом и тем священником.

— А что с ними произошло?

— Бутроса нашли в постели с перерезанным горлом. — Бадани чиркнул пальцем себе по шее. — А священника распяли в его монастыре.

— Вы думаете, что все это имеет отношение к книге?

— Полиция отказывалась считать, что обе смерти связаны между собой. Там утверждали, что это обычные попытки ограбления. Ведь и в монастыре, и у Рейко имелись кое-какие ценности. Но я этому не верю.

— Почему?

— Мой приятель из каирской полиции рассказывал, что у обоих во рту нашли странные куски материи, совершенно одинаковые. Мне кажется, что тут слишком много совпадений, но египетская полиция так не считает.

— А как выглядели эти куски ткани? Может быть, перед смертью тот и другой что-то оторвали зубами?

— Вряд ли. Это были восьмиугольники с надписью внутри. «Муки во имя Господа» или что-то типа того. Повторяю, они оказались совершенно одинаковыми.

— Рейко, наверное, убили после того, как он передал или продал вам книгу?

— Да. Через неделю после того, как книга попала ко мне в руки. Ненадолго, правда. Я отдал ее Лилиане Рэмсон — да покоится она с миром! — и получил деньги, когда ваша бабушка купила ее.

— Простите, — перебила его Афдера, переваривая только что услышанное. — «Да покоится она с миром», сказали вы?

— Она умерла. А вы не знали? Лилиану убил любовник, бывший для нее одновременно шофером и дворецким. По данным полиции, он совершил над ней содомский грех с помощью мраморной статуэтки, а потом задушил.

— Всего неделю назад я навещала ее в Александрии. Хамид любил Лилиану. Не представляю, как он мог такое сделать. Та ни в чем ему не отказывала…

— Знаете, что самое любопытное, госпожа Брукс? Лилиану нашли связанной. На ее теле лежал матерчатый восьмиугольник. Но ведь мы в Египте. Никто не стал расследовать это обстоятельство. Есть подозреваемый, этого достаточно. Его кинут в тюрьму, а там он будет найден мертвым в карцере или повесится на нарах. Правосудие у нас слепо. Оно беспокоится лишь тогда, когда обнаруживается труп европейца или американца. Тут другое дело. Правительство не хочет, чтобы такие дела всплывали. Ведь это отпугнет туристов. Но я вижу, вы расстроены.

— Да. Если на Лилиане нашли такой же восьмиугольник, то получается, что все эти смерти связаны между собой. Расскажите, что вам известно о книге.

— Давайте продолжим разговор у меня дома. Приходите сегодня вечером. Вот мой адрес. Мы сможем побеседовать спокойно и не волноваться о том, что кто-то подсматривает или подслушивает.

Бадани встал и вышел из заведения, озираясь по сторонам, будто был чем-то напуган.

Афдера попыталась обдумать все то, что услышала от торговца. В правой руке она сжимала влажную от пота бумагу с адресом. Ей нужно было с кем-нибудь поговорить, но с кем? С Ассаль? Нет. С Сэмпсоном? Тоже нет. Афдера порылась в сумке и решительно извлекла оттуда маленькую подставку под бокалы из «Бельвю паласа». На обратной стороне картонки был написан бернский номер Макса Кронауэра.

Девушка покинула кафе и направилась к ближайшей группе телефонных кабинок. Все они были заняты, и ей пришлось ждать несколько минут.

— Сообщите мне номер и занимайте шестую кабинку, — сказал служащий. — Я переброшу звонок туда.

Из-за удушающей жары ей пришлось придерживать дверь кабинки ногой, чтобы в нее проникало хоть немного воздуха. Вскоре послышался звук набора, и кто-то снял трубку.

— Макс? — поспешно спросила Афдера, но все ее надежды тут же рухнули.

Раздался неприятный писк, и Афдера стала наговаривать сообщение:

— Макс, это Афдера. Я просто хотела поговорить с тобой. Я в Каире, вернусь в Европу завтра, в крайнем случае — послезавтра. Мне надо попасть в Берн. Надеюсь, там мы встретимся. Остановлюсь в «Бельвю паласе». Пока. Скоро увидимся.

Она понуро повесила трубку, заплатила за разговор и снова погрузилась в шумную суету Хан-эль-Халили.

Вечерело. Неяркий солнечный свет был словно пропущен сквозь фильтр. Крещенция утверждала, что причина этого явления кроется в том, что над столицей Египта постоянно висит почти невидимый слой песчинок.

Афдера сделала кое-какие покупки, поймала такси и вручила шоферу бумажку с адресом Бадани. Еле-еле пробираясь через заторы, минуя перекрестки со светофорами, погасшими десятилетия назад, машина доехала до фешенебельного района Гелиополис на северо-востоке города.

Бадани, как и Сайед, был уроженцем Эль-Миньи, и дела у него шли неплохо. Благодаря умению вести переговоры, высоким ценам на свои товары и бесконечному терпению он сколотил себе неплохое состояние и теперь мог причислять себя к сливкам каирского общества. Люди даже говорили, что ему покровительствовал один из сыновей президента Садата. Несмотря на свое скромное происхождение, Бадани взял в жены красивую и молодую дочь торговца тканями, тоже копта. Вскоре она нарожала ему кучу детей.

Этот человек был владельцем довольно обшарпанного многоквартирного дома на улице Рамсеса и со своей большой семьей занимал один этаж. Афдера позвонила в висевший у двери бронзовый колокольчик. За ней слышались шаги нескольких человек, расхаживающих по помещению.

Вскоре ей открыла девушка лет двадцати, судя по всему, служанка, может быть, и любовница хозяина. Одной рукой она приглаживала волосы, другой поправляла незатейливое платье.

— Господин Бадани ждет вас.

Обширную квартиру торговца трудно было назвать элегантно обставленной или даже просто богатой. В просторной гостиной царил полумрак. Всю обстановку составляли два дивана с синтетическим покрытием, два стола — один низенький, другой, стеклянный, повыше, — и несколько пепельниц, набитых окурками от сигарет «Клеопатра». Мало кто знал, что в трех сейфах, установленных в обиталище Бадани, спрятаны настоящие сокровища. Это были фрагменты древних папирусов, рукописи на пергаменте, египетские монеты времен римского господства, а кроме того, наличные деньги — фунты, доллары, песеты, лиры. В доме обычно толклось много народу. Родственники Бадани часто заезжали к нему выпить на кухне чашку кофе или мятного чая. Но когда явилась Афдера, дома были только сам хозяин, юная служанка и кухарка.

— Господин Бадани предупредил меня, что вы останетесь на ужин, — сказала ей служанка.

— Что ж, с удовольствием.

Афдера знала от бабушки, что для египтян совместная трапеза — обязательная прелюдия к деловому разговору, а у них с торговцем, в общем-то, намечалась именно такая беседа. В ожидании хозяина она снова взялась за дневник Крещенции, но тут появился Бадани, распространяя вокруг себя сильный запах дешевого местного одеколона. На сей раз на нем быт черный костюм в полоску и лакированные ботинки. Служанка боязливо посмотрела на Афдеру, возможно посчитав ее своей соперницей, и покрыла низенький стол тонкой скатертью.

— Простите, господин Бадани, но я хотела спросить…

Торговец поднял руку:

— Сначала поужинаем, а потом спрашивайте меня о чем угодно.

Служанка и кухарка принялись накрывать на стол. На ужин были поданы мелохия — суп из риса и овощей, голуби с гарниром из фиников, бобовая паста с оливковым маслом и, разумеется, традиционные арабские сласти.

— Можете идти, — обратился Бадани к двум женщинам, когда все было готово.

После ужина Афдера вновь перешла в атаку:

— Теперь давайте поговорим.

— А что, если за сведения о книге я попрошу денег? Сколько вы могли бы заплатить?

Афдера еще раньше обратила внимание на доску для игры в нарды, и тут ее осенила мысль:

— Вы играете в нарды?

— Лучше всех в Каире.

— Сыграем партию. Если я выиграю, вы ответите на все мои вопросы, ничего не утаивая.

— А если проиграю?

— Тогда вы получите свои деньги.

— Нет, у меня есть другое предложение.

— Какое же?

— Если вы проиграете, то проведете ночь в моем доме.

Афдера быстро встала:

— Вы не на ту нарвались. Переспать с вами — такое мне даже в голову бы не пришло.

— Вы меня неправильно поняли. Если вы проиграете, то проведете ночь здесь полностью обнаженной. Я буду всего лишь смотреть на вас. Обещаю к вам не прикасаться, только смотреть и вдыхать запах вашего белья.

— Если я выиграю, то вы мне расскажете абсолютно все.

— Да.

— Договорились.

Через полтора часа Бадани уже порядком разозлился. Во-первых, оттого, что проиграл несколько партий женщине, а во-вторых, оттого, что перспектива увидеть Афдеру обнаженной исчезала на глазах. Торговец не знал, что в детстве она часами играла в нарды с сестрой в их венецианском доме под звуки оперных арий.

После четвертой партии Афдера сказала:

— Ну все, моя взяла.

— Я в вашем распоряжении. Спрашивайте.

— Кто вам сообщил, что книга может оказаться ценной?

— Чарльз Эоланд, специалист по папирусам из Восточного института в Чикаго. Многие каирские торговцы древностями обращаются к нему за помощью. Раз в полгода он приезжает в Египет и покупает разные вещи для себя, для университетов и для, скажем так, других организаций.

— Каких?

— Для Ватикана. Может быть, для тамошних музеев, я не в курсе. Я знаю лишь то, что он был связан с кем-то в римской курии, на самом ее верху. Имя этого человека мне неизвестно, но американец благодаря ему заработал немало денег. Эоланд покупал много предметов древности, ворочал большими суммами в наличных. В шестидесятые годы он составил себе целое состояние. Тогда рынка папирусов, в отличие от семидесятых, еще практически не было. Мало кто в этом понимал.

— А что за вещи приобретал Эоланд?

— Это очень любопытно. Он особенно интересовался картонажами. Это что-то вроде внутреннего легкого гроба из папируса, в который помещали мумию. Прежде всего картонажами птолемеевского и римского периодов. Вероятно, искал что-то определенное. Но я так и не узнал, что именно.

— Как вы думаете, он знал о существовании книги Иуды?

— Не думаю, хотя, имея дело с Эоландом и его подельником из Ватикана, ни в чем нельзя быть уверенным. Он ведь все-таки специалист по папирусам, а не по чему-то еще. Может, кто-то и навел его на след книги, но вряд ли это были точные сведения.

— Что же это за подельник из Ватикана?

— Дайте подумать. Колояни… Колаяни… А, вспомнил! Леонардо Колаяни из Флорентийского университета. Занимался Крестовыми походами.

— Какую роль он играл во всем этом?

— По-моему, тот и другой искали не книгу Иуды, а что-то другое, куда более важное, — понизил голос Бадани, словно выдавал некий секрет.

— Почему вы так считаете?

— Они сотрудничали с очень опасным типом по прозвищу Грек. Лучше держаться от него как можно дальше.

— А имя у этого Грека есть?

— Василис Каламатиано. Он уже тридцать лет ведет самую крупную торговлю древностями здесь, в Каире. Говорят, что во время Второй мировой он за бесценок скупал вещи, конфискованные у европейских евреев, потом приобретал картины, скульптуры, антиквариату высокопоставленных нацистов, которым срочно нужны были наличные, чтобы скрыться от преследования.

— Где он живет?

— У него какой-то бизнес в Женеве и Берне, но определенного местожительства нет.

— Значит, Эоланд и Колаяни были его «загонщиками».

— Да.

— На кого работает Каламатиано?

— На тех, у кого есть средства для дорогостоящих покупок. Это миллионеры, разные фонды, лидеры преступных группировок, которые отмывают таким образом деньги, Папа Римский.

— Неужели Папа?

— Ну да. По крайней мере, мне так кажется. Каламатиано всегда поддерживал тесные связи с государственным секретариатом и музеями Ватикана. Лучшие его вещи предлагались сначала Святому престолу. Каламатиано начинает переговоры с фондами или богатыми коллекционерами только в том случае, если в Ватикане не проявляют интереса к его предложениям. Он пользуется большим влиянием на египетские власти и на устроителей крупных международных ярмарок.

— Я все еще не понимаю, что связывало Эоланда с этим Колаяни. Что общего у специалиста по папирусам с историком Крестовых походов?

— Трудно сказать. Но точно знаю, что они действовали по указке Каламатиано, а тот, вероятно, работал на Ватикан.

— Стоит ли мне побеседовать с каждым из них?

— Я бы не советовал вам близко подходить к Каламатиано. Попробуйте поговорить с итальянцем. Может быть, тот увидит красивую женщину и согласится.

— Последний вопрос. — Афдера встала. — Почему никто не обратился к вам, зная, что вы обладатель Евангелия от Иуды?

— Дорогая моя, нас, торговцев древностями, очень мало. Мы отлично знаем, когда у конкурента на самом деле что-то появилось, а когда он лишь делает такой вид. Книга была у меня так недолго, что я даже не успел ознакомиться с текстом, и все об этом знали. Когда я отдал книгу Лилиане Рэмсон, все тоже об этом узнали.

— Значит, по-вашему, Каламатиано мог знать, что книга оказалась у моей бабушки?

— Даже не сомневайтесь, дорогая моя. Грек знает все.

— У него есть возможность, скажем, заслать убийц к тем, кто связан с этой книгой?

— Вряд ли Каламатиано пойдет на такое, а вот те люди, которые ему платят… Может, они и решатся на убийство, чтобы заполучить книгу.

— Думаете, Ватикан способен послать убийц? Как-то трудно представить себе такое.

— Мне тоже. Но есть одна история, мало кому известная. В наших кругах рассказывают, что несколько лет назад неожиданно, один за другим, умерли люди, имевшие отношение к какой-то старинной книге. Ходили слухи, что за этим стоял кто-то из Ватикана. Удивительно, что эти события толком так и не расследовали. Книга хранилась в библиотеке одного американского университета и потом бесследно исчезла. Самое интересное в том, что на телах умерших нашли матерчатые восьмиугольники из материи — такие же, как при Лилиане Рэмсон и моем давнем приятеле Бутросе Рейко. Но скорее всего, это просто байки.

— Я не верю в байки, если они не подтверждаются документами. Я археолог и историк. Пока не прочту, не поверю. Спасибо за все, господин Бадани, но мне пора. Всего вам доброго.

— И вам, госпожа Брукс. Звоните в любое время. Мое предложение остается в силе, — сказал торговец, провожая девушку к выходу и любуясь сзади формами ее тела.

Было уже два часа ночи. Афдера направилась в сторону моста Эль-Сахель, рассчитывая по пути сесть в такси. На мосту, как и всегда в это время, толпилась молодежь. К Афдере подошли трое парней и попытались завязать разговор, но она с улыбкой отклонила их предложение куда-нибудь пойти.

— Мне нужно только поймать такси.

Один из парней громко свистнул и поднял руку, подзывая водителя машины, ехавшей в обратном направлении.

— Ваше такси, мисс, — хором сказали все трое, открывая дверь и по-прежнему надеясь на свидание с очаровательной иностранкой.

Афдера уехала, а в дом Бадани в это время вошел отец Лауретта, весь в черном.

«На этом закончится ваше посвящение в члены братства, — напутствовал его отец Рейес. — Ваш час настал. Расправьтесь с этим лжехристианином, почитающим деньги больше Бога».

Монах нажал на кнопку, и железный лифт со скрипом пополз вниз. Он будто бы готов был сорваться с высоты.

Отец Лауретта вошел в кабинку, закрыл двери и нажал на кнопку шестого этажа.

По пути в отель Афдера обнаружила, что забыла у торговца бабушкин дневник, и велела таксисту повернуть назад. Эти записи обязательно надо было вернуть.

— Высадите меня на улице Рамсеса и ждите. Я вам за все заплачу, — сказала она.

— Не волнуйтесь, я подожду, — успокоил ее водитель и крутанул баранку, разворачивая автомобиль.

Отец Лауретта стоял у дверей квартиры Бадани. Он достал из-за толстой подкладки рукава узкий кинжал милосердия и позвонил.

За дверью послышались шаги, затем скрежет открываемых замков и, наконец, мужской голос:

— А, так вы переду… — Бадани не успел закончить.

Отец Лауретта резко толкнул дверь, и торговец получил сильный удар в грудь. Мигом сообразив, в чем дело, тот поспешил на кухню за ножом, однако незваный гость оказался весьма проворным. Новый член братства уже готовился вонзить кинжал в тело хозяина квартиры, когда тот схватил кастрюлю с кипятком и вылил ее на голову нападавшего. Клинок упал на пол, однако монах продолжал надвигаться на Бадани, словно автомат, запрограммированный на последовательность движений.

Торговец несколько раз стукнул его кастрюлей по голове, но отец Лауретта все же сумел подобрать свой кинжал. Он не собирался сдаваться. Это было первое задание, полученное от братства, и провалить его было немыслимо. Бадани тем временем запасся двумя ножами. Он был полон решимости прикончить мерзавца, покушавшегося на его жизнь.

— Ты не знаешь, с кем связался. Я босиком бегал по улицам и воровал, когда тебя еще не было на свете. Ты подохнешь в луже собственной крови, — прорычал копт, потрясая ножом перед лицом своего врага.

— Попробуй, свинья, — бросил ему тот, ловко увернулся от ножа, сделал полуоборот и заехал локтем в лицо противника.

Удар получился настолько сильным, что Бадани покачнулся, упал и ударился головой о железную печь. Лауретта прыгнул ему на спину, приподнял голову левой рукой и уже приготовился вонзить в шею кинжал, когда кто-то вошел на кухню.

Это была Афдера. Она увидела, что творится, схватила железную сковородку и с силой опустила ее на голову несостоявшегося убийцы.

— Вставайте, господин Бадани, ну же, — просила девушка, тщетно пытаясь приподнять его массивное тело. — Вставайте сами. Я не могу вас поднять. Если этот тип очнется, то он прикончит нас обоих. Сделайте усилие.

Торговец открыл глаза. Лицо его было в крови.

— Что такое? Вы передумали? — улыбнулся он, пытаясь подняться на ноги.

— Не говорите глупостей. Вам повезло, что я забыла здесь бабушкин дневник. Иначе я не вернулась бы сюда и вы были бы мертвы.

— Как вы вошли? — спросил торговец, все еще не пришедший в себя.

— Дверь была открыта. Я услышала шум и подумала, что вы развлекаетесь со своей служанкой. Но оказалось, что этот тип собирался вонзить в вас кинжал.

— Мне надо смыть кровь и одеться.

— Хорошо, но сначала помогите мне связать его. Не знаю, убила я его или только оглушила.

— Давайте проверим. — И египтянин сильно пнул отца Лауретту в бок.

Раздался чуть слышный стон, и Афдера облегченно воскликнула:

— Здорово! Я никого никогда не убивала.

— А я убивал и с удовольствием записал бы на свой счет этот кусок дерьма.

Бадани вышел, вернулся со шнуром от шторы и быстро связал руки монаха за его спиной.

— Обыщите его, а я пока умоюсь и оденусь. У меня двоюродный брат служит в полиции. Я попрошу его заняться этим подонком. После одной ночи, проведенной в тюрьме, у него пропадет охота убивать, да и ходить в уборную тоже.

Афдера обшарила карманы незнакомца. Там не было ничего, никаких бумаг или вещей, которые навели бы на след. Лишь во внутреннем кармане пиджака нашелся кусочек ткани. Девушка осторожно, кончиками пальцев вытащила его и положила на ладонь. В центре матерчатого восьмиугольника было начертано: «Готов к мукам во имя Господа».

Когда Бадани снова появился на кухне, убийца начал приходить в себя.

— Давайте оттащим его в гостиную и посадим в кресло. Надо последить за ним до приезда брата. Тот сделает все, что нужно.

Они взяли отца Лауретту под мышки и отволокли в гостиную.

— А теперь, пожалуйста, принесите мне чаю. Надо успокоиться и подумать, как поступить с этим мерзавцем, — попросил Бадани девушку и принялся снимать со связанного человека ботинки и носки.

На кухне повсюду виднелись следы крови. Афдера слышала, как в гостиной торговец бил своего врага по пяткам чем-то вроде хлыста и приговаривал:

— Говори, скотина! Кто тебя послал?

Но тот повторял лишь одно:

— Incertu exitu victoriae, indivisa manent. Animus hominis est immortalis, corpus mortale.²⁰

Афдера вернулась в комнату, и допрос прервался. Но когда она подавала Бадани чай, человек в черном вдруг вскочил на ноги, разбил стекло и выбросился в окно, крикнув напоследок:

— Etsi homines falles deum tamen fallere non poteris.²¹

Бадани с Афдерой выглянули наружу и увидели, что тело его лежит на земле в луже крови.

— Теперь тут нужен не мой брат, а могильщик, — изрек торговец.

— Пожалуй, да.

— Поезжайте к себе в отель, а я вызову полицию. Ни о чем не беспокойтесь. Я знаю, что надо делать в таких случаях.

— Но я не могу оставить вас одного.

— Вы спасли мне жизнь. Не будь вас, этот тип зарезал бы меня. Моя жена, дети и родственники бесконечно вам обязаны. Теперь я хочу кое-что сделать для вас. Возвращайтесь в отель и сразу же звоните, если вам что-то понадобится. Я перед вами в неоплатном долгу.

— А вы что будете делать?

— Не волнуйтесь. У меня, как у всякого копта, много родственников здесь, в Каире. Кто-нибудь из двоюродных братьев приютит меня. Уезжайте, пока не явилась полиция. Позвоните мне из Европы и скажите, удалось ли встретиться с Колаяни.

Афдера подхватила дневник, на прощание чмокнула Бадани в щеку и направилась к выходу. Торговец подмигнул ей.

— Ваше преосвященство, мне надо срочно поговорить с вами.

— В чем дело? — осведомился кардинал, взглянув на часы. Рядом с ними на столе стоял белый телефон. Льенар мог снять трубку и напрямую связаться с Папой.

— Звонил наш брат, отец Рейес…

Льенар перебил своего секретаря и велел ему немедленно приехать.

— Скоро буду, ваше преосвященство, — пробормотал тот.

Через час запыхавшийся Мэхони предстал перед Льенаром. Кардинал был в пижаме, поверх которой накинул красный шелковый халат. На левой стороне его был вышит крылатый дракон — эмблема рода Льенаров.

— Почему в этой части дворца всегда так холодно? — пожаловался кардинал и поднял воротник халата. — Итак, монсеньор Мэхони, что у вас за срочное дело?

— Fructum pro fructo.

— Silentium pro silentio.

— Звонил отец Рейес из Египта. У нас потери.

— Кто?

— Отец Лауретта. Ему поручили расправиться с торговцем древностями, через руки которого прошла книга Иуды.

— Как стало известно, что отец Лауретта мертв?

— Отец Рейес видел, как он выбросился из окна шестого этажа.

— А почему Рейеса не было рядом? Я ведь прямо приказал самым опытным братьям опекать новичков, пока те не смогут действовать одни. В чем был допущен просчет? Я хочу знать это как можно скорее, — произнес Льенар с суровым лицом, потом закурил сигарету и принялся созерцать площадь Святого Петра, окутанную вечерними сумерками.

— Насколько я понимаю, задание было простым. Отец Рейес отправил отца Лауретту, чтобы тот сам расправился с этим коптом. Похоже, в последний момент вмешалась эта девица, Афдера Брукс. Отец Рейес думает…

Кардинал жестом прервал объяснения Мэхони:

— А девочка-то оказалась хитрее, чем мы полагали. Но оставим ее. Разрешите напомнить вам, мой верный Мэхони, что члены братства не должны думать. Они обязаны лишь исполнять приказы, отданные во имя Его Святейшества и истинной веры. Я и только я вестник Господа, а вы его карающая десница здесь, на земле. Отцу Рейесу следовало не думать что-то там себе, а беречь отца Лауретту. Roma locuta, causa finita.²²

Секретарь в знак почтения опустил глаза.

— Каковы будут приказания, ваше преосвященство?

— Отцу Рейесу приказываю возвращаться в Венецию и ждать новых распоряжений в Казино дельи Спирита. Пусть молится и беседует с Господом. Настало время позвать отца Альварадо. Он один займется теми людьми, с которыми встречалась Афдера Брукс. Отец Понтий и отец Корнелиус отправятся вслед за ней в Берн.

— А что делать с этим коптом?

— Надо выждать. Запасемся терпением, пока не представится новая возможность. De duobus malis minus est semper eligendum.²³ Проследите, монсеньор Мэхони, чтобы больше не было подобных просчетов. Господь умеет не только награждать, но и карать. Не забывайте об этом.

— Ни в коем случае, ваше преосвященство, — заверил секретарь, не поднимая взгляда.

— Теперь можете идти. — Кардинал закурил гаванскую сигару и стал внимательно наблюдать за одиноким дворником, подметавшим площадь.

«Я похож на этого дворника. Моя миссия состоит в том, чтобы очистить от скверны истинную веру. Как и этот простой человек там, внизу, я убираю грязь, скрывающую истинное послание Господа», — подумал он и выпустил густой клуб дыма.