Водородная Соната

15 (С -13)

— Это полностью закрытая система, — произнес человек с завязанными глазами, нащупывав сиденье, поворачивая его теперь и держа под углом к древней на вид консоли и экрану, чтобы септаме мог сесть. Банстегейн взялся за спинку сиденья, но садиться не спешил. Человек с завязанными глазами — судя по форме, капитан полка внутренних войск — разговаривал с ним, хотя видеть не мог. — Она не связана ни с какой другой и поэтому содержимое её недоступно нигде, кроме как здесь. Известно, что в других подобных герметичных устройствах принято хранить определённого рода записи, не подлежащие огласке, однако в этом просто каталогизированы различные части оборудования, которые, как считается, лучше всего держать в тайне от широкой общественности и даже от личного состава вооруженных сил.

— Понятно, — сказал Банстегейн, изучая лицо капитана, чьи глаза были скрыты за толстым металлическим ремешком, с напыленной на него по краям темной пеной. По словам маршала Чекври, лично доставившей его сюда, в этот безымянный, хотя и хорошо охраняемый склад на окраине столицы, подобный этикет являлся здесь нормой и не представлял каких-то особых мер, принятых специально к его визиту.

Когда они только приехали и были представлены капитану с завязанными глазами, маршал достала мрачного вида боевой нож, быстро метнув его, так, что он просвистел в сантиметре от лица капитана, не вызвав, как показалось сначала, ни малейшей реакции с его стороны. И лишь спустя некоторое время капитан, словно бы вспомнив о случившемся, сказал:

— Я почувствовал ветер — полагаю, вы испытывали меня?

Чекври только улыбнулась своей тонкой, лишенной явного эмоционального окраса улыбкой.

Она осталась во внешнем помещении, Банстегейна же провели в едва освещенный внутренний кабинет через двойные толстые двери.

— Итак, — сказал Банстегейн, все ещё не решаясь сесть. — Вы знаете, кто я, капитан?

— Нет. Чтобы находиться здесь, вы должны быть выше определенного звания — какого именно, зависит от места службы и полка, — но я не знаю, кто вы. Ваш голос кажется мне смутно знакомым, но я не смог бы его определить. — Он улыбнулся, и его голова слегка откинулась назад, так что теперь казалось, будто он обращается к точке где-то над головой собеседника. — Для человека, который большую часть своего рабочего дня проводит в темноте, я удивительно плохо разбираюсь в голосах. — Он пожал плечами. — В каком-то смысле это благословение.

— Без сомнения.

— Пожалуйста, присаживайтесь.

— Спасибо. — Банстегейн наконец сел. Капитан перешел к управлению системой. Оно было достаточно простым.

— Любой предмет меньше определенного размера, способный поместиться в этот ящик… — капитан выдвинул очень длинный и тяжелый на вид ящик в консоли — … будет доставлен в него. Более крупные будут доставлены в выдвижной бункер позади вас. — Он кивнул на участок стены, где находился прямоугольный контур длиной почти два метра с внушительной двойной ручкой.

— Экран покажет вам, сколько времени потребуется для физического извлечения любого предмета, если вы найдете тот, который соответствует вашим требованиям, но, пожалуйста, имейте в виду, что процедура может занять несколько минут, в отдельных случаях до десяти, а некоторые предметы требуют сборки и… погрузки. Может потребоваться немного терпения. Я оставляю на ваше собственное усмотрение и на усмотрение офицера, который сопровождал вас сюда, подходит ли вам тот или иной выбранный предмет. — Капитан с завязанными глазами с сожалением вздохнул. — Полагаю, вы уже проинформированы об этом, но я обязан сообщить вам, что вся ответственность за использование любых предметов, содержащихся здесь, целиком и полностью лежит на вас, и как только предмет покинет помещение, он станет вашей собственностью, а все записи о том, что он вообще здесь был, будут безвозвратно стерты и удалены из базы данных.

— Я понимаю, — сказал Банстегейн. — Должен ли я что-нибудь подписать или произнести какие-то слова?

Улыбка капитана стала широкой.

— В этом нет необходимости. Официально вас здесь нет.

— Понятно. Что ж, спасибо. Извините, что доставил вам столько хлопот.

— Вовсе нет. В последнее время было очень мало запросов. Приятно, что кто-то снова нуждается в наших услугах. Я вас покидаю — нажмите синюю кнопку слева от консоли, если вам понадобится помощь.

Банстегейн подождал, пока тяжелые двери полностью закроются за капитаном, после чего снова повернулся к экрану. Он приготовился сказать системе, чтобы она проснулась, и почувствовал себя глупо. Конечно — здесь же полностью ручное управление, без малейшего намёка на распознавание голоса, не говоря уже об искусственном интеллекте. Он быстро нашел кнопку включения и нажал на неё.

Простой экран с клавиатурой или стилусом и планшетом для письма — по желанию.

Он вздохнул. Это должно было занять некоторое время.

26-я струнная соната Т. К. Вилабье для еще не изобретенного инструмента, МВ 1211 — «Водородная соната» — начиналась с одной продолжительной ноты, в верхней части диапазона телесной акустической антагонистической ундекагонной струны для четырех рук. К этой единственной ноте затем присоединялся слабый, неуверенный аккорд из медленно меняющихся гармоник, что являлось еще одним способом сказать, что соната начинала звучать не в такт после того, как в ней появлялось больше одной ноты. Любители и недоброжелатели в равной степени соглашались, что это было выдающимся достижением, а также и с тем, что произведение в целом было чем-то вроде теста.

Одна высокая нота в начале должна была означать одиночный протон, в частности, ядро водорода, а следующий за ней колеблющийся псевдоаккорд призван был воплотить концепцию облака вероятности единственного электрона, так что вместе первая нота и первый аккорд представляли элемент водород.

Считалось, что Вилабье шутил, когда утверждал, что это произведение — не более, чем прелюдия в огромном и ещё более сложном цикле, который в будущем охватит всю периодическую таблицу.

Как бы ни было, а после такого простого начала произведение становилось невообразимо сложным и — по крайней мере, вначале, пока техника игры и технология протезов не усовершенствовались в достаточной степени — почти не воспроизводимым. Многие считали, что не имело особого значения: можно было воспроизвести сонату или нет — важно то, что её было совершенно невозможно слушать.

Но это, в то же время, означало и несколько доктринерское отношение к самому понятию «слушать».

— Мне нравится, — выдал корабль через Бердла.

— Правда? — Коссонт встала, встряхиваясь, пытаясь расслабить перенапряженные мышцы, обычно быстро утомлявшиеся, когда человек играл на одиннадцатиструной с особым рвением. Она взялась только за первую часть, и то только потому, что корабль попросил её об этом, и потому, что она чувствовала себя виноватой за то, что несколько дней не прикасалась к инструменту. Корабль по этому случаю изменил акустику большой центральной гостиной модуля, придав помещению необходимые отражательные свойства. Они были в дне пути от места назначения — централизованных Баз Данных и связанных с ними мест обитания, учреждений и вспомогательных ресурсов в системе Оспин.

— Да, — отозвалась Пиан, — правда?

Пиан была совершенно равнодушна к «Водородной сонате» — как и к любой другой музыке, — пока не поняла, что большинство людей ненавидят это произведение, что побудило её в итоге присоединиться к хору презрения.

— Я вижу, что пытается передать произведение, и здесь есть математическая элегантность, которую я ценю, — сказал Бердл. — Кроме того, я придумал форму нотной записи, которая, как мне кажется, улучшает его абстрактное восприятие, как модель визуального и интеллектуального внутреннего опыта, без необходимости непосредственного знакомства с самой основой.

Коссонт кивнула.

— В этом, наверное, есть смысл. — Она остановилась, нахмурившись. — Ты придумал…?

— Не совсем. Неважно.

— Я согласен с господином Бердлом, — вмешался Эглиль Паринхерм. — Однако я улавливаю некоторую диссонансную тональность.

Андроид был активирован несколько часов назад, мгновенно проснувшись на платформе кровати, где хранился. Он уставился прямо перед собой и глубоким, идеально контролируемым голосом сказал: «Блок И988, Паринхерм, Эглиль, системы проверены, все включено. Статус сима готов, включен, субъективная шкала времени один-к-одному».

— Хм, — произнёс Бердл. С тех пор он несколько раз пытался выключить и снова включить андроида, но безрезультатно.

Коссонт согнула пальцы, убрав два смычка инструмента в футляр.

— Диссонансная тональность — это то, что нужно, — вздохнула она.

— Пока ты играла, — сообщил ей Бердл, — я нашел несколько снимков твоей матери.

— Ооо…

— Должен ли я…?

Через два дня после того, как они покинули систему Изенион, Коссонт вдруг поняла, что должна сообщить матери, что с ней всё в порядке. Она попросила корабль передать Вариб сообщение о том, что она жива и здорова, но не может связаться с ней напрямую.

— Я могу легко организовать прямую связь, — радостно сообщил ей корабль.

— Неужели? — она широко раскрыла глаза. — В любом случае, как я уже говорила: жива и здорова, но не могу общаться напрямую… э, не говори никому, что я была на связи… надеюсь, у вас все хорошо… увидимся до Инициации. — Она улыбнулась гзилту, в которого превратился аватар. — И я встретила элегантного…

— Есть ли какая-то подпись? — спросил Бердл. — Что-то характерное?

— Её обычные слова для меня: «Если ты и дальше собираешься быть такой!», после чего экран становится пустым, а моё обычное: «Береги себя», потому что это выражает заботу, без необходимости использовать слово «любовь».

— Хм, — сказал аватар. — Немного не персонализировано. В таком виде это способен послать кто угодно, и твоя мать может заподозрить, что ее обманывает третья сторона.

Коссонт вздохнула.

— Наверное. Ну… передай ей привет от Пиан, и скажи, что я сохраняю свой естественный цвет волос.

Корабль нашел экран Вариб.

— Это вчерашняя передача по одному из каналов круизного морского судна, на котором находится сейчас твоя мать, — сказал Бердл, когда в воздухе появился экран.

Коссонт опустилась в кресло. Виртуальный экран последовал за ней. Пиан взмахнула крыльями и перевернулась, чтобы устроиться в шезлонге рядом с Коссонт. Даже Паринхерм наклонился, чтобы видеть лучше. Коссонт подумала, не попросить ли ей остаться одной, но потом решила, что ей все равно.

Экран ожил, на нём появились кадры квартиры её матери на морском судне и женский голос за кадром произнес: «Мы поговорили с мадам Вариб Коссонт с двадцать пятой палубы, которая считает, что её дочь могла быть вовлечена в нынешнюю чрезвычайную ситуацию, и теперь, только что получив от неё известие, опасается за её благополучие и даже жизнь».

— Вот, чёрт! — выкрикнула Вир. Она посмотрела на Бердла. — Ты ведь сообщил, чтобы она никому не говорила, что я с ней связалась?

— Конечно, — сказал Бердл, нахмурившись. — Мне казалось, это было передано недвусмысленно. Даже решительно.

Коссонт только покачала головой и снова посмотрела на экран, где появился отчётливый кадр с изображением Вариб, сидящей на огромном белом диване. На заднем плане виднелись облака и полоска моря, уходящего к горизонту. Маленькие светящиеся цифры в правом верхнем углу экрана гласили С -13, напоминая особо рассеянным зрителям, сколько дней осталось до Сублимации. Вариб была одета в облегающий костюм, который Вир не узнала. Костюм смотрелся чуть вычурным и показушным.

— Мадам Коссонт, — продолжал голос, слегка изменивший тембр, — вы недавно получили весть от своей дочери, не так ли?

— Или кого-то, выдающего себя за неё, да. Не похоже на неё, она обычно отвечает мне иначе, не так скупо — это действительно на неё не похоже. Мы всегда были очень близки и постоянно поддерживали связь, а потом она просто исчезла с планеты, и, очевидно, в её постели не спали уже несколько дней — давно, я имею в виду — и потом она, конечно, служит в Четырнадцатом и всегда была очень активной, хоть и в резерве, очень уважаемой, и, разумеется, произошёл этот ужасный, ужасный…

— Мадам…, - произнес голос невидимого интервьюера.

Бердл посмотрел на Вир: одна из её верхних рук находилась над носом и глазами, остальные три были крепко сцеплены на груди.

— …ужасный взрыв на той планете, и насколько я знаю — я думала, я предполагала худшее, естественно, как и любая мать. Я задавалась вопросом: «Могла ли она быть там, туда ли она отправилась? Знала ли она что-то?», как только я услышала о том, что случилось, об этом… но потом ничего не было, совсем ничего…

— Мадам Коссонт…

— Простите. Я, наверно, много болтаю. Но я так беспокоюсь о ней… — Вариб отвела взгляд в сторону, поднеся руку ко рту, и прикрыв его. Губы сжались, глаза быстро замигали. Ее нижняя губа начала дрожать.

— Я не могу больше на это смотреть, — объявила Вир. — Выключи. Пожалуйста.

Экран погас.

— О! — протянула Пиан. — Мне было интересно!

— Что дальше? — спросила Вир. — Каков итог?

— Твоя мать утверждает, — сказал Бердл, — что она получила текстовое сообщение, которое ты отправила через меня, и говорит, что думает, будто ты, скорее всего, замешана в чём-то.

— Что ж, — вздохнула Коссонт, — она правильно поняла, если не сказать больше.

— Она сказала, что сомневается, что это действительно было от тебя, и описала — цитирую: «говорит о своих волосах, хотя это никогда не было тем, о чём она когда-либо заботилась, я имею в виду, что в любом случае, это показалось мне очень подозрительным». Конец цитаты.

Вир закрыла лицо верхними руками.

— Чёрт возьми. Это было… в прошлый раз, когда мы… она сказала… впрочем, неважно. — Она глубоко вздохнула и подняла голову. — И ничего о моём утверждении о встрече с элегантным спутником, что очевидно ещё более подозрительно?

— Я не включил его, — признался Бердл. — Ты оставила это на моё усмотрение, и я счёл за лучшее опустить этот момент.

— Наверное, так и в самом деле лучше. Она бы решила, что это какой-то код для обозначения того, что меня похитили.

Паринхерм внезапно насторожился, быстро оглядевшись вокруг.

— Разве вас похитили? — спросил он и, казалось, напрягся, готовый вскочить с места.

— Извините… — Бердл отвернулся, и андроид тотчас обмяк, словно сдулся, снова плюхнувшись в шезлонг.

— Это становится утомительным, — Коссонт хмуро оглядела бессознательного андроида. — Ты не можешь просто перепрограммировать его или что-то в этом роде? — спросила она Бердла.

— Не всё так просто, — признался аватар. — Он имеет очень рекурсивные, глубоко встроенные, многослойные наборы проверок кодирования физического источника, проработанные до атомеханического уровня, а также радикально настойчивую, предписываемую дефолтную симуляцию, тесно связанную с протоколами деактивации. Настоящий клубок. Сплетённый, вероятно, для обеспечения безопасности.

— Понятно, что не прихоти ради.

Бердл улыбнулся.

— Прошу прощения. Я имею в виду, что его довольно трудно перепрограммировать, не отключив окончательно. — Аватар пожал плечами. — Вполне вероятно, что существует обходной путь. Как бы ни было, а я продолжу поиски. Или, по меньшей мере, не перестану думать об этом.

— А что насчет корабля, который преследует нас?

— Я не вижу необходимости проверять его максимальную скорость, пытаясь обогнать его — в таких случаях всегда лучше сохранить преимущество, если оно существует. Я провел достаточно много симуляций для пролета через системы Оспина и проникновения в различные Базы Данных, и уверен, что это можно сделать, сведя вероятность обнаружения к минимуму. — Бердл сделал паузу. — Мы могли бы отсрочить обсуждение вопроса, но, учитывая, что тема была фактически поднята, думаю, не лишним будет узнать, на какие конкретно из Баз Данных или других объектов мы нацелены?

Коссонт кивнула.

— Микроорбитал Бокри, объект Инкаст.

— Благодарю, — Бердл улыбнулся. — Думаю, это не станет проблемой. Орбитал находится в относительно плотном облаке. Там есть, где укрыться. — Он посмотрел на Коссонт. — Кто-нибудь — например, твоя мать — знает, что ты передала устройство состояния сознания в орден Инкаст на Бокри?

Она покачала головой.

— Нет, я никому не говорила. — Она вздохнула. — Я записала это только в свой личный дневник, и генерал Рейкл знала об этом, но полагаю, что все записи были уничтожены при взрыве штаба.

— Возможно, — задумчиво сказал Бердл.

Коссонт вздохнула.

— Если всё пойдет не по плану, тебе придется связаться с моей матерью и сказать, что ты потерял ее маленькую девочку.

— Если всё пойдет не по плану, — сказал ей корабль, — я тоже могу потеряться.

— Ну, ты же слышал, какая она: смерть, на её взгляд, может быть предпочтительнее.

— Так не следует говорить о своей матери, — чопорно вставила Пиан.

Коссонт посмотрела на Бердла.

— Думаю, ты понимаешь, что я не могу говорить о ней иначе.

— Обиды со временем сглаживаются.

— Большинство вещей со временем сглаживается, но не испаряется.

— Я лишь хотел сказать, что в этом процессе нет никакой пользы.

— В самом деле. Как и в его противоположности.

— Рад, что мы, наконец, пришли к какому-то согласию.

— А я не рада.

— Я думаю, ты возводишь противоположность в достоинство.

— Возможно, ты будешь разочарован, узнав, как мало для меня значит то, что ты думаешь.

— Сомневаюсь. Мои ожидания вполне оправданы. Кроме того, меня воодушевляет твоя откровенность и хорошее настроение.

— Сарказмометр, кажется, зашкалило.

— Боюсь, ложное срабатывание. Я был совершенно искренен.

— Неужели?

— Не исключено.

— Хм.

Дрон Хассипура Плин-Фри размером и формой походил на большой серый чемодан. Изрядно потрепанный и пыльный серый чемодан. Его поцарапанный, слегка помятый корпус блестел в солнечном свете в местах, где его отполировали песок, ветер и камни. Если у него и было поле ауры, то его скрадывал яркий солнечный свет. Но, скорее всего, никакого поля не было — в прошлом Тефве не замечала ничего подобного.

— В любом случае, я не убежден в бесполезности воспоминаний, — говорил дрон женщине. — Даже без присущих обычному биологическому мозгу ограничений то, что человек забывает, может быть столь же важным и формирующим, как и то, что он помнит.

Хассипура устроил свой дом в высоком, неровном выступе темных скал, торчавшем над белыми отходами соляной пустыни подобно больному зубу. Благодаря усилиям машины на протяжении веков это место стало маленьким раем направленных причин и следствий, оазисом упорядоченного движения и высушенным образом водного сада.

— А я думала, что дроны, как и Разумы, помнят всё, — сказала Тефве.

— Мы нет. — Последовала пауза, прежде чем он уточнил, — я нет.

Тефве и дрон находились у подножия выступа породы, в окружении обломков валунов, тут и там рассеянных по поверхности пустыни. Тефве стояла, а Хассипура висел на уровне головы женщины, производя что-то вроде технического обслуживания хрупкого с виду подъемного винта.

Винт приводился в движение яростным солнечным светом, падающим на небольшой полукруглый массив солнечных панелей, частично охватывавших нижнюю четверть конструкции.

— Понятно, — сказала женщина. — Вы выбираете, что забыть, или просто позволяете вещам исчезать случайным образом?

— Сколира, — сказал дрон, — если бы я выбирал, что забыть, я бы, скорее всего, забыл о тебе.

Винт, один из дюжины находившихся на нижнем уровне скал, был высотой метра два и достаточно тонким, чтобы пальцы Тефве сошлись, случись ей схватить его одной рукой. Основание устройства покоилось в луже песка около метра в поперечнике. Медленно вращаясь, винт лениво прокручивал тёмно-золотистые зёрна, поднимая их из глубин прозрачного воротника с гипнотическим постоянством, чтобы через минуту переместить поднятый материал в другой бассейн на более высоком ярусе, где второй уровень винтов и песчаных колес, похожих на части гигантского часового механизма, переносил материал еще выше, и так далее, уровень за уровнем, ярус за ярусом, вплоть до последнего подъёмного винта внутри пыльной вершины, перебрасывающего небольшую струйку песка в переполненный верхний бассейн.

— Это некрасиво и я тебе не верю.

— Давай проверим, если ты ещё когда-нибудь снова навестишь меня?

— Я не верю, что ты удаляешь воспоминания наугад.

— Они выбираются случайным образом и помещаются в буфер; удалять ли их окончательно — вопрос выбора.

— А. Я так и думала.

За десятилетия и столетия, что дрон жил здесь, он изрядно оскульптурил породу, прорезал в скале каналы, бассейны, туннели, забив их цистернами и резервуарами, построил структуры, напоминающие акведуки, и создал, если представить, что комплекс был бы заполнен водой, нечто вроде секретного водного сада, с подходившими к нему наклонными каналами.

Но здесь совсем не было воды. Вместо нее в туннелях и каналах перемещался песок, поднимавшийся вверх с помощью подъемных колёс и винтов, ниспадавший маленькими шепчущими водопадами и мерно стекавший по сухим плотинам.

— С чего ты взял, что я захочу посетить тебя снова после того, как меня так беспардонно оскорбили?

— То, что я так же оскорблял тебя в прошлом, не возымело, по-видимому, должного эффекта, — спокойно ответил дрон, — Потому что ты снова здесь.

— Ты прав. Я должна буду вернуться, чтобы досадить тебе, — сказала Тефве, присаживаясь на корточки. Она опустила руку в затененный бассейн, где стержень подъемного винта погружался в песок, позволив песчинкам просочиться между пальцев; они утекали почти так же быстро, как вода.

— Движется очень плавно, — заметила она, осматривая свою руку. Несколько крошечных песчинок прилипли к ее коже вдоль линий ладони.

— Пожалуйста, не делай этого, — сказал дрон, задействуя невидимые манипуляционные поля для регулировки частей покрытых алмазным листом солнечных батарей.

— Почему? — удивилась Тефве.

— Влага, — пояснил Хассипура. — И соляные примеси. Твои руки добавляют их в песок.

— Прости. — Тефве присела на корточки и опустила голову в тень от солнечной батареи, глядя на песчаную лужу под ней. Внутри прозрачного рукава вращающийся винт почти не касался поверхности песка, который, казалось, сам наплывал на него, заполняя малейшие впадины. Она посмотрела вверх, не наблюдает ли за ней дрон, и, решив, что он не видит, быстро сунула палец в песчаный бассейн, тут же ловко вытащив его обратно. Песок сомкнулся вокруг того места, где был её палец, и снова потёк внутрь, как вода, не оставляя никаких признаков того, что его поверхность была потревожена.

— Может, хватит? — устало сказал дрон.

— Прошу прощения. Как он движется так плавно?

— Зерна представляют собой сферы, — сказал дрон, щелкая чем-то на солнечной батарее. — Они отполированы, по отдельности, где это необходимо. Я называю этот материал песком, потому что изначально он является обычным песком и имеет тот же химический состав, но со временем размер частиц уменьшается, а процесс полировки делает каждое зерно почти идеально сферическим. Видишь? — Дрон переместился в воздухе, издавая слабое гудение.

Тефве встала, выпрямившись, когда яркий экран внезапно возник перед ней, затемнив часть неба и накрыв её тенью. Дрон создал голодисплей, подобно волшебному шкафу повисший перед женщиной. На голопроекторе были видны два зерна, сильно увеличенные в масштабе. Одно было размером с голову Тефве, зазубренное, кристаллическое, с прямыми краями, шпилями и выемками, ничем не напоминая породу. Оно переливалось дифракционными цветами. Другое было размером с гальку, похожее на стеклянную блестящую бусинку и выглядело как идеальная сфера.

— До и после, — пояснил дрон, выключая экран и позволяя солнечному свету снова упасть на Тефве. Ее глаза адаптировались. Свет здесь был настолько сильным, проникающий через оболочки глаз, что мог повлиять на зрение. Она даже подозревала, что её глаза частично посеребрились. Нечто подобное произошло и с участками ее кожи, как реакция на жестокость солнечного света. Кажется, я становлюсь похожей на корабельный аватар, подумала Сколира.

— Ты полируешь их по отдельности? — спросила она.

— У меня есть процессы, машины для первоначальной грубой полировки, — сказал ей дрон. — Затем все частицы проверяются по отдельности, лично мной. Любую дальнейшую полировку, которая требуется, я так же произвожу сам.

— Это кажется немного навязчивым.

— Тщательная забота может показаться таковой тем, кто не желает признавать её истинную ценность.

— Я имела в виду, что ты можешь просто выбрасывать бракованные частицы.

Хассипура сделал вид, что задумался об этом.

— Я счёл бы подобное оскорбительным, — сказал он наконец.

— Ты странная машина.

— Потому что я устроил свой дом здесь, а не в центре города, среди моих дорогих собратьев-дронов и многих, многих восхитительно общительных людей?

— Неужели это всё, чем ты занимаешься? — спросила она, оглядывая сеть каналов, водопадов, плотин, бассейнов, озер и песчаных водоворотов. Она хотела назвать сухие, изогнутые мосты акведуками, но не смогла. Может быть, силикадуки?

— Да. Ты находишь это каким-то неадекватным?

— Нет, в каком-то смысле это даже прекрасно. У тебя действительно нет воды?

— Нет. А зачем мне вода? Мне она не нужна, как и комплексу песчаного потока. Вода создаёт возмущения и грязь. Вода засоряет комплекс и заставляет его работать менее эффективно. Здесь вода — это загрязнитель.

— А часто тут случаются дожди?

— Почти никогда, к счастью.

— И все же, разве у тебя не должно быть немного воды для гостей, посетителей?

— Я стараюсь не поощрять посетителей.

— А как насчет усталых путников? Или если какой-нибудь бедняга вдруг приползёт по песку и будет изнывать от жажды и хрипеть в поисках воды?

— Потерявший свой терминал, и не способный сообщить в хаб или куда-нибудь ещё, что ему нужна помощь?

— Гипотетически.

— В этом случае я бы сам позвонил в хаб. Сколира, я так понимаю, ты хочешь пить?

— Не совсем, но…афора.

— Ты должна была захватить с собой больше воды.

— У меня ещё осталось немного. Я дам ему попить в ближайшее время.

— Ты приехала из Чьян’тиа?

— Да. Если что — подробности в моем терминале.

Дрон на мгновение замолчал.

— Плюнул в тебя? — сказал он спустя секунду. — Не может быть, чтобы так хотелось пить.

— Вполне может.

— Я собираюсь посетить различные части комплекса в течение следующего часа. У тебя есть что-нибудь, что позволит тебе перемещаться по воздуху?

— Нет.

— Тогда тебе лучше забраться на меня, если мы все ещё хотим поговорить. А я так понимаю, ты все еще хочешь поговорить. Было бы слишком опрометчивым думать, что ты просто проходила мимо и по счастливой случайности я оказался на пути.

— Спасибо, я так и сделаю. И, конечно, я здесь с определенной целью.

— Я вроде как догадался.

Дрон медленно опустился примерно до уровня бёдер Тефве. Она забралась на борт и села, скрестив ноги, на его широкую спину. Воспарив в горячий сухой воздух, они поднялись примерно на десять метров к небольшому складу техники, установленному на тщательно выровненной площадке из застывшего расплавленного камня. Участок выглядел как стекло, отражая резкие блики солнца.

Афора, приютившийся в тени валуна размером с дом, поднял голову, когда увидел её на дроне. Он выглядел растерянным, но недолго. Едва они растворились в мареве, животное опустило голову, уткнувшись в темный песок и снова закрыло глаза.

Дрон поднял небольшую трубку и некоторое время осматривал её, поворачивая то в одну, то в другую сторону перед сенсором увеличения, проходящим вдоль его тупого носа. Затем он заменил её и перешел к другому стеллажу, на котором находилось то, что выглядело как миниатюрное горнодобывающее оборудование.

— Ну и как далеко всё зашло? — спросил он.

— Достаточно далеко.

— Кто тебя послал?

— Куча кораблей.

— Слышал ли я о ком-нибудь из них?

Она перечислила названия.

— Это секция Контакта?

— Нет чёткой генерации. Некоторые помогают добровольно. ОСЭ, например. Думаю, им просто скучно. Было некоторое затишье.

— А, Обычно Связанные Элементы, — дрону удалось произнести это почти с тоской. — А «Терпимая Усмешка» действительно активно участвует?

— Это скорее… желание с его стороны.

— И чего же ты хочешь, Тефве?

— От тебя? Узнать местонахождение нашего старого приятеля Нгароэ КьиРиа.

— Полагаю, я должен был догадаться. С чего ты взяла, что я что-то знаю о нём?

— Да ладно.

— Хорошо. Почему ты думаешь, что я скажу тебе?

— Это важно.

— Почему?

— Долго рассказывать. Он может вспомнить что-то, что подтверждает одно заявление. Утверждение, которое может иметь большое значение для огромного числа людей.

— Тебе придется сообщить мне больше.

— Сколько у нас времени?

— Весь день.

— Ладно.

Она рассказала ему предысторию. К тому времени, когда она закончила, дрон добрался почти до вершины выработки. Отсюда, с высоты около шестидесяти метров над поверхностью пустыни и солончаков, она могла видеть практически всю сеть комплекса песчаных потоков: все силикадуки, каналы и бассейны, озера, водоемы и плотины, все подъемные колеса и винты, которые перемещали песок от самого основания. Сверху песок напоминал странно окрашенную воду, а крутые склоны слегка сглаживались, создавая иллюзию естественного пустынного оазиса. Подъемные колеса медленно вращались, зачерпывая тёмную массу из одного бассейна и пересыпая её в более высокий. Работавшие в унисон, они выглядели как гигантские часы, приводимые в движение песком и светом.

Она увидела афора, всё ещё пытавшегося укрыться в тени скал далеко внизу, пока солнце медленно ползло по небу. Животное издавало тонкие хныкающие звуки, очевидно мучимое жаждой.

Высокогорная пустыня была плоской, блестящей, усеянная темными выступами-островами, затерянными в море соли, горячего песка и пыли. Вдали плясала бледная извивающаяся колонна пылевого дьявола, похожая на призрачную пародию на смерч. Вид на окружающие горы, сверкающие от жары, производил мрачное впечатление. Отчего-то она ощущала себя здесь незащищенной. Кожа на тыльной стороне рук стала неистово серебристой, отбеленная изливавшимся из голубого кобальтового волдыря небес светом. Создавалось впечатление, что кто-то поместил в вышине концентрическую линзу, сфокусировав её на ней. Эта суровая, насыщенная лазурь была истинным цветом пустыни.

Желудок издал слабый, урчащий звук. Она задумалась, когда в последний раз ела. Тело использовало окружающее тепло для процессов, которые обычно требовали химического огня, производимого пищей. Её реальное тело, то, которое все еще хранилось где-то внутри «Вы Называете Это Чистым?», не смогло бы этого сделать, так же как и посеребриться от длительного воздействия жёсткого солнечного света. Ее настоящая кожа в таких случаях была подвержена загару.

— Я помню, что Нгарое имел некоторое родство с Гзилтом, — сказал дрон, как только Сколира рассказала ему всё, что знала. — Одно время я думал, что он мог изначально быть одним из них — много тел назад.

— Похоже, он всё ещё в своём первичном теле.

— О, если это так, то это долгое, неимоверно долгое время, — сказал дрон, искренне впечатленный. — Я знал, что он старый, но настолько старый?!

— Очевидно.

— Он все ещё может лукавить. Я помню, он был склонен к таким вещам.

— Он безусловно может вводить в заблуждение. Но может и оставаться искренним. В любом случае, что ты думаешь о самой ситуации? Она представляется тебе достаточно важной, чтобы я могла узнать, где скрывается старый хрен?

— А для него она может быть важной? Чем ему аукнется ваше желание залезть ему в голову?

— Просто спросят, что он знает. Ничего неприличного.

— А если он окажется несговорчивым?

— Ха! А когда он был другим?

— Ты понимаешь, о чем я.

— Тогда я уйду с пустыми руками. Но, по крайней мере, мы можем сказать, что пытались.

— И больше ничего?

— Никто не собирается накачивать его наркотиками, читать мысли или что-то в этом роде. Здесь участвуют совершенно вменяемые Разумы, с честью, самоуважением и прочим классическим дерьмом.

— Мне нужно Твоё слово.

— У тебя оно есть. Если он мне не скажет, значит, не скажет. Конец.

— Информация, которой я обладаю, пятилетней давности.

— Едва ли не вчера по меркам КьиРиа.

— Он сказал мне, что собирается… потерять, или пожертвовать, или бросить, или избавиться от чего-то — он использовал все четыре термина, когда мы разговаривали, — а затем отправиться созерцать Горы Звука, на Цетиде, в системе Хелудуз.

— Никогда не слышала о такой.

— Мало кто слышал.

— Он упоминал только… эти горы?

— Он как будто не был уверен, куда именно ему отправиться, но там есть Квартал Внешних Миров, так что, вероятно, он отправился туда. Утверждал, что уже бывал там и разговаривал с… ах.

— Удалил наугад?

— Почти. Но всё ещё здесь. С Доцентом Лузуге. С кем-то, кто так себя называет. Если он, она или оно еще живы и активны, этот человек, возможно, знал бы, где найти старика.

Перо терминала Тефве уловило нужные слова. Этот терминал был намного умнее её старых терминалов, к которым Тефве привыкла. Он был настолько умным, что легко скрывался от исследовательских технологий, которыми располагал дрон. Терминал неустанно бодрствовал и оценивал всё, что происходило, с момента, когда Тефве и афора прибыли на выработку. Он находился в кармане тонкой рубашки и поэтому плохо видел, но прекрасно слышал. И он сделал передачу.

Спутник размером с песчинку, неподвижно висевший в атмосфере прямо над местом, где находилась Тефве, и пребывавший там с тех пор, как она была высажена на поверхность Чьян'тиа, передал полученные данные на свой родной корабль, ВФП «Выдающийся Вклад В Исторический Процесс», который, услышав заветные слова, тотчас переправил их другим кораблям, включая «Содержание Может Отличаться» и элементы Быстрого Пикетного Флота, находившиеся ближе всего к планете Цетид, а также сделал общий вызов через обычную сеть доверенных кораблей, на всякий случай, если они знали что-то о ещё более близком к указанному месту корабле.

— Интересно, что он хотел оставить после себя? — отрешённо проговорила Тефве.

— Я тоже задавался этим вопросом. И даже спрашивал его. Но он не был готов мне ответить.

— Цетид? — сказала она.

— Какой-то забытый цивилизацией шарик на окраине неизвестности, ревностно охраняемый хорошо обученными варварами. Знаменит главным образом Горами Звука. Твои импланты разве не работают?

— Я их отключаю. Только что получила свой новый терминал.

— Тот, что минутой ранее связался с чем-то над твоей головой?

— В самом деле? Надо же…

— А ты не знала?

— Я должна была догадаться.

— Это ведь не настоящая ты?

— Нет — запасное тело, перевезенное на корабле Контакта, измененное в соответствии с текущими требованиями.

— Я полагаю, что другая ты скоро появится на свет, где-нибудь возле Звучащих Гор на Цетиде.

— Осмелюсь надеяться. Ты думаешь, он находится именно там?

— Да, — просто ответил дрон. — И я слишком стар, чтобы играть в такие игры. Данное тобою слово в силе, конечно?

— Конечно.

— Что ж, удачной охоты твоему следующему «я». Что будет с тобой — с этой тобой — теперь?

— Предполагаю вернуться на ВФП. Естественно, он захочет как можно быстрее отправиться в путь.

— В таком случае не позволяй мне тебя задерживать.

— Правда?

— Иди немедленно, если хочешь.

Тефве задумалась. Она почти чувствовала, как ВФП — несомненно, подслушивающий — хочет, чтобы она согласилась.

— Позже, — сказала она, отчасти ожидая, что её всё равно утащат как собственность корабля или что с небес низринется гневный огненный вихрь, который поразит её и предаст пламени всю близлежащую пустыню. — …Ближе к закату, возможно. Сначала я должна дать напиться афоре. И я хотела бы увидеть больше песчаного потока. Если это не слишком сложно.

Тефве невольно послала кораблю сообщение через какой-то внутренний модуль, который, как ей казалось, она отключила.

— Никаких проблем, — ответил дрон. — Хотя правильней было бы сказать потоки, а не поток.

— Их несколько?

Корабль тем временем пытался выйти с ней на связь.

— Много. Большинство выходов породы, которые ты можешь видеть отсюда, обустроены мною подобным же образом. — В голосе старого дрона звучала гордость.

— Действительно! Я должна увидеть их.

Ещё одна попытка Корабля…

— За означенное время мы сможем посетить два или три. Скоро я надеюсь начать соединять их под землей и завершить программу замены всех внешних подъемных винтов на внутренние.

Снова последовала попытка связаться.

— Надеюсь, колёса останутся. Мне нравятся эти колеса.

— Их я намерен оставить.

— Сколько времени займут преобразования?

— Несколько десятилетий. Тебе не кажется, что ты всё таки должна ответить кораблю?