Водородная Соната

23 (С -0)

Что-то.

Кто-то говорит с ней.

Задает вопросы. Вопрос:

Хотела ли она сохранить оба комплекта рук?

Конечно, она хотела оставить оба комплекта. Что за идиотский, тупой…

…снова сон…

Всё было поспешным. Всё должно было быть сделано гораздо быстрее, чем рекомендовалось обычными инструкциями, чтобы уложиться в график.

Она не знала… ей было безразлично, она даже не знала, где именно она находится в этой темноте. Один или два раза она просыпалась и задавалась вопросом, кто она.

И каждый раз она вспоминала.

«… это было социологическим экспериментом Зихдрена. Маргинальный, отщепенческий Философариат — Философариат Аппозитал… кажется, так они называли себя… и, в конце концов, свелось к одному человеку — они составили Книгу Истины в соответствии с какой-то неясной металогической гипотезой, в надежде разрешить спор между двумя группами ученых с противоположными мнениями. Брипер Дродж, „автор“, излагал основы, которые и так были очевидны, но суть всегда сводилась к тому, что туда заложил Зихдрен. Конечно, весь их опыт был впоследствии дискредитирован, Философский Аппозитал „распущен с умеренным позором“, а конкретный эксперимент — как и многие ему подобные — тихо забыт. Зихдрен сублимировался пару столетий спустя и за несколько десятилетий до того, как гзилты достигли космоса».

«Обстоятельства стали известны очень ограниченному кругу людей в самом начале процесса, приведшего к появлению Культуры. Это случилось после контакта с Зихдрен-Ремнантерами. Они, я полагаю, — и так они сами утверждали — были мучимы совестью. Или, может быть, лучше сказать — отягощены совестью. Зихдренам было неловко тащить этот маленький грязный секрет в Свёрнутое, поэтому они решили, что лучше будет сублимироваться без упоминания о нём, оставив своим Ремнантерам возможность разрешить ситуацию позже».

«Конечно, слухи обо всем этом ходили и раньше, но никто из тех, кто что-то знал в обществе гзилтов, не думал, что это имеет такое уж большое значение, до тех пор, пока история с присоединением/не присоединением к новой сверхцивилизации не стала витать в воздухе. На тот момент, к слову, мы даже не собирались называться „Культурой“ — ты знала об этом? Многие хотели, чтобы мы называли себя Чужими, я помню, ладно… в любом случае, голосование прошло за „Культуру“. Хотя, честно говоря, я за неё не голосовал. И в случае с „Чужими“, добавлю, тоже воздержался».

«Как бы ни было, а мы знали — команды переговорщиков знали — что есть что-то, что унаследовали Ремнантеры — какой-то тёмный секрет или нечто в этом роде — способный, так или иначе, повлиять на вопрос присоединения Гзилта. Возможно даже — слухи были безумными, отдельные из них — здесь затрагивались интересы не только Гзилта, поскольку вето против их присоединения, могло быть использовано одной или несколькими сторонами. Вопрос был вдвойне щекотливым, с учётом того, что Ремнантеры всё ещё хотели сохранить обстоятельство в тайне, даже после того, как оно было бы учтено в переговорах. Это вызывало определённые затруднения».

«Тогда ИИ придумал то, что выглядело как лучшее решение, чему, как я помню, мы все были приятно удивлены в то время. Это был знак будущего, если он вообще был».

«Итак, решение заключалось в том, что один добровольный представитель — одобренный другими членами его или ее команды, а не просто некий доброволец, получивший должность, один от каждого из соответствующих цивилизованных обществ — должен был согласиться выслушать свидетельства Зихдрен-Ремнантеров, проголосовать по ним — с правом вето — и затем забыть, о чем его просили голосовать.

Все это становилось возможным благодаря подготовке сознания каждого из этих представителей до того, как они услышат секрет, с последующим — после того, как они его услышат — стиранием части их памяти. Нас всех заверили, что технически такое вполне осуществимо, надежно и ни в коем случае не опасно, и максимум, что мы забудем, — это воспоминания одного дня. Так что мы в итоге согласились».

«И это случилось — мы все услышали большой, ужасный секрет, но, очевидно, он не был таким уж большим или ужасным, потому что никто не запретил гзилтам присоединиться к новой, собранной воедино цивилизации — мы уже тогда называли себя дворнягами, ощущая себя при этом очень остроумными и радикальными. Гзилты получили разрешение стать частью Культуры… хотя в итоге они не приняли предложение, отказавшись присоединиться.

Оно и к лучшему, подумалось многим. Мы все так думали тогда».

«…Вот только один из участников переговоров, некий представитель Нгароэ КьиРиа из федералитета Бухдрена — то есть я — позже вспомнил, что именно он слышал, а так же и то, что от него ожидали, что он забудет то, что он слышал, и что, как думали все остальные и он сам, он забыл.

Дело в том, что я всегда интересовался долгосрочной жизнью, уже в те времена, и особенно сохранением воспоминаний, которые без особых условий могли бы быть забыты, переписаны, утрачены в процессе длительного существования. Поэтому я проводил некоторые экспериментальные исследования сознания, биохимические операции по изменению химии мозга, не все из которых были законны или даже целесообразны с медицинской точки зрения, и большинство, честно говоря, не работали, так что мне и в голову не приходило, что это может помешать этой штуке, которой нас пичкали во время переговоров, воздействовать на память. Прошло время, и я вспомнил все те вещи, которые должен был забыть, благодаря исправлению, о котором даже не подозревал: что-то, что клиницисты, возможно, добавили в качестве эксперимента, а потом либо забыли сказать мне об этом либо решили — ха! что об этом лучше не упоминать. В любом случае, эффект продолжался, оставался и развивался, включённый во все другие процедуры, изменений и дополнений, через которые я проходил с тех пор».

«Сначала я не хотел возвышаться, сохраняться и не проходил никаких переходных состояний, опасаясь, что секрет выйдет наружу, потому что, как мне кажется, я не понимал тогда, что хотя это и был секрет, так сказать… сотрясающий веру, он являлся таковым лишь в теории. На практике люди верят в то, во что хотят верить, без всяких причин, так же как и любят потому, что испытывают потребность любить. Позже, даже осознав эти простые вещи, и понимая, что просвещение Гзилта мало что изменит, потому что они просто проигнорируют это знание или найдут другой способ уйти от него, я всё равно продолжал жить, не сублимируясь ни с какой группой и не транскорпорируясь ни в групповой разум, ни в Разум корабля, допустим, ни во что-либо ещё, потому что такая жизнь стала для меня привычкой, она продолжалась и продолжалась. Это стало такой неотъемлемой частью того, что сделало меня тем, кем я есть — стал, что, казалось, не имело смысла пытаться что-то изменить. Так я обрёл статус человека, живущего вечно — более или менее, храня секрет, который меня давно не волновал».

«Вплоть до того, пока не услышал о Сублимации Гзилта и со временем решил, что то, что я о них знаю, может представлять для меня опасность. Жизнь в течение долгого времени делает вас осторожным. Осторожным до степени, близкой к трусости, говоря по правде… и поэтому, так или иначе, я избавился от информации, вырезал её и убрал подальше от себя, поместив в пространство Гзилта, к Последней Партии и Ксимениру, где, как мне казалось, ей самое место. Это забавляло меня в то время. И забавляет до сих пор».

«Я попросил Ксименира присматривать за тем, что я оставил ему, и держать это — держать их — где-нибудь рядом. Я не сказал ему, что они хранят, и насколько важной может быть эта информация. И не предполагал, что он будет носить их на виду и у всех. Но почему бы и нет? Это меня тоже забавляет».

Бердл погиб, защищая её, атаковав андроида с личностью полковника Агансу, прежде чем тот успел нацелиться на Коссонт, когда она бежала по платформе наверху. Заминка позволила арбитру, сопровождавшему Агансу, выстрелить в аватара, за миг до того, как сам арбитр был уничтожен полуразрушенными остатками внешнего скафандра, оставленными ими ранее, и работавшими в качестве дрона.

Ксименир был мертв — он находился в резервуаре, когда его атаковали, помогая людям, запутавшимся в водном лабиринте. Впоследствии его воссоздали из сохраненной версии, сделанной десятью днями ранее — он всегда заботился о резервной копии.

Сотни людей нашли свою гибель на дирижабле и под ним: утонули, были раздавлены, сгорели или захлебнулись.

Ошибка Не… убил Агансу, используя смещенный сноп наноракет.

— Ваши силы уничтожены и отправлены, — послал корабль Культуры кораблю Гзилт. — Теперь вам нет нужды торчать здесь. Я и сам скоро уйду. Для вас будет лучше, если вы не будете пытаться меня остановить.

— Со мной говорит маршал полка — по другому каналу. Она желает, чтобы я вступил с вами в бой.

— У меня уже есть то, ради чего мы пришли сюда. Если вы не отступите на окраину системы и не предпримете никаких резких движений, я передам результаты в Ксаун и использую их таким образом, чтобы распространить информацию по всему Гзилту. Советую позволить мне уйти без сопротивления, тем более что, как я полагаю, вероятность того, что у вас что-то получится весьма невысока.

— Значит, по-вашему, всё это — все смерти, были напрасны?

— Иногда так и бывает. И моя совесть чиста — не я это начал. В конце концов, я делал то, что должен был. Конец предложения.

— Вместо того, чтобы выбирать между тем, чем вы угрожаете, и тем, чтобы позволить вам уйти, мы могли бы вступить с вами в мгновенный бой, чтобы не дать вам осуществить ни то, ни другое.

— Я ведь так и не сказал вам своего имени, не так ли?

— Так. Многие отмечали, что ваше имя кажется частью более длинного. Что необычно, даже уникально — никто не слышал его целиком.

— Могу сообщить вам его сейчас.

— Сделайте одолжение.

— Мое полное имя — Ошибка Не Останется Безнаказанной Для Принявшего Моё Кажущее Состояние Шутливой Раздражительности За Искони Присущее, Не Разглядевшего За Ним Устрашающе Ужасное Величие Вздымающихся Морей Ярости, Являющихся Лишь Бледными Отмелями На Границах Моих Безмерных Океанов Гнева. Впечатляет, да?

— Какое хвастовство. Это смахивает на пустую браваду, а не на силу.

— Принимай это как хочешь, приятель. Но много ли ты знаешь кораблей Культуры, которые преувеличивают свою мощь?

— До сих пор не встречал ни одного. Возможно, ты первый.

— Привыкай. Вы провели десять тысячелетий, играя в солдат в симуляциях, но оставаясь по сути гражданскими. Мы провели последнюю тысячу лет, изо всех сил стараясь оставаться гражданскими, но одновременно совершенствуя наследие выигранной галактической войны. Как думаешь, у кого здесь настоящее военное происхождение? В бою не будет выбора, кроме как попытаться уничтожить меня сразу. Ты потерпишь неудачу. А у меня будет выбор, как унизительно искалечить тебя. Это правда.

— Так ты говоришь. Мы могли…

— Достаточно. Думаю, я знаю, что произошло в Аблэйте. Я не испытываю к тебе уважения. Если ты желаешь умереть с честью, не стесняйся, попытайся остановить меня, когда я начну отталкивание, через одну миллисекунду. В противном случае, отойди в сторону. Что еще? Я отказываюсь от своего предположения, что тебе следует уйти. Там внизу полный разгром. Я оставляю различные команды дронов и части медицинского оборудования, но я действительно намерен уйти, а местным жителям не лишним было бы оказать помощь. Шаг в их сторону был бы гораздо более конструктивным, чем размещение себя напротив жерла пушки. Выбирай. Прощай, так или иначе.

Ошибка Не… выскользнул из обычного пространства. Над искрошенными руинами дирижабля «Экваториал 353» воссиял призрачный, едва видимый серебристый эллипсоид. Бывший следом ушедшего корабля, эллипсоид быстро уменьшился до нуля и в течение нескольких секунд плавно и мерно погас, оставив после себя только слабый ветерок, пронёсшийся по туннелю и затерявшийся где-то вдали.

Корабль гзилтов опустился на планету, сопровождая это действие гравитационным искажением, придававшим пространству форму неглубокой чаши.

Затем он развернулся, закрутился, нацелился и унесся прочь, никем не остановленный.

Она чувствовала себя одновременно и ничтожной и великой, потерянной и вдохновлённой.

Корабль вернул её к жизни.

Как правило, такие тяжелые раненные, остановившиеся в шаге от смерти, получившие серьезные повреждения всех основных органов, за исключением мозга, содержались в терапевтической коме не менее десяти дней, в течение которых их чудесным образом, по меркам медицины прошлого, умудрялись привести в норму.

Однако, из-за предстоящей Сублимации её восстанавливали понемногу, часть за частью, клетка за клеткой, сплетая в теле лоскутное одеяло из нормально функционирующих, не затронутых повреждениями органов и новых элементов, так что она чувствовала себя странно — покалеченной, но не имеющей явных внешних увечий, удивляясь тому, что не умерла и не получила действительно серьёзных травм…

Со своей больничной койки в хорошо оборудованном модуле она слушала откровения состояния сознания КьиРиа, рассказывающего о воссоединении со своими воспоминаниями, хранящимися в его глазах.

— Ты, возможно, единственный гзилт, который когда-либо услышит это, — сообщил ей аватар.

Ошибка Не… создал нового аватара. Он выглядел и говорил так же, как Бердл, до того, как он/она изменился/ась, чтобы больше походить на гзилта.

— Уверен, что тебе стоит рассказывать это мне? — хрипло спросила она. Даже ее горло и язык были повреждены во время последней вспышки огня, уничтожившей андроида Агансу.

— Думаю, ты это заслужила, — ответил корабль. Он еще не дал своему новому аватару имя. Корабль не хотел называть его «Бердл»: по его словам, это была своего рода традиция — потерянный аватар обычно носил другое имя.

Пиан тоже знала секрет о Книге Истины, вечно меланхоличная теперь, требующая к себе внимания, хныкающая и раздраженная. Она ворковала на шее Коссонт, утешая её, казалось, искренне, переживая после того, как чуть не потеряла, — но корабль, по просьбе Вир, позаботился о том, чтобы память об этих событиях была стёрта из сознания фамильяра.

Одиннадцатиструнная по-прежнему была с ней. Как неизменная её спутница — корабль предусмотрительно перенес её на челнок, ещё до того, как отправил их с Бердлом в город. И по-прежнему инструмент занимал слишком много места.

ГСВ Эмпирик

ЛОУ Каконим

ГСВ Содержание Может Отличаться

ГКУ Вытесняющая Деятельность

ГСВ Просто Чип С Инструкцией По Стирке В Богатом Гобелене Жизни

Уе Ошибка Не…

МСВ Проходил Мимо И Решил Заглянуть

МСВ Падение Давления

ЛСВ Вы Называете Это Чистым?

— Друзья, коллеги… У нас есть ответ. И он во многом совпадает с нашими ожиданиями, хотя значение даже самых ожидаемых новостей меняется, когда они обретают неколебимую плоть фактов. Вопрос в том, что нам делать? Какие будут мнения?

∞

ЛОУ Каконим

— Я бы рассказал им всё. Завалил бы эфир информацией. Чтобы это было первое, что они услышали, пробудившись. Но я знаю, что мы этого не сделаем. Если уж на то пошло, я смирился с решением, которое нам предстоит принять: хранить полученные сведения в тайне.

∞

ГСВ Содержание Может Отличаться

— Моделирование было исчерпывающим, но не дало результата — есть вероятность того, что обнародование информации мало что изменит, но существует и вероятность хаоса, частичной Сублимации, когда значительная часть населения Гзилта и их ИИ передумают, дальнейших споров между Падальщиками и, возможно, впоследствии между доменами Гзилта, не подвергшимися Сублимации, и Падальщиками. Вероятность того, что все обернется скверно, мала, но не ничтожно мала, и негативный исход может обернуться крайне негативным.

∞

МСВ Проходил Мимо И Решил Заглянуть.

— Мы не можем им сказать. Те, кого это больше всего волнует, и без того уже знают или догадываются. Те, кто может пострадать, — это те, кого нам меньше всего хотелось видеть среди пострадавших.

∞

МСВ Падения Давления

— Я не могу согласиться. Правда — это правда. Она должна торжествовать, даже если она причиняет боль или утрачивает ценность.

∞

ЛСВ Вы Называете Это Чистым?

— Формально я с этим согласен. На практике же я склонен согласиться с тем, что мы не должны ничего предпринимать. Обстоятельства, обусловленные временем и ситуацией, уникальны. Да, всегда следует говорить правду, если только это не приведёт к морально неоднозначным последствиям. По крайней мере, правда теперь известна нам самим. Лихорадочный, умозрительный потенциал рухнул, обнажив каркас определённости, и не такой уж ужасный, если присмотреться. Но мы не автоматы, у нас есть выбор. Я предлагаю воспользоваться им — с умом. И не молчать.

∞

ГСВ Эмпирик

— Будем голосовать? Или кто-то ещё хочет высказаться?

∞

Уе Ошибка Не…

— Не против.

∞

ГСВ Эмпирик

— Пожалуйста.

∞

Уе Ошибка Не…

— Мы знаем, как это работает. Если мы ничего не предпримем, любая катастрофа, которая постигнет Гзилт в ближайшие несколько часов, будет результатом их внутренней деятельности. Если мы вмешаемся, то станем, по меньшей мере, соучастниками. Это правда, о которой никто не просил — даже её носители Зихдрен Ремнантеры дали понять, что они были бы рады, если она останется сокрытой. Мы знаем и то, что теперь это, возможно, не наше дело. Стоит ли это знание той цены, которую заплатили за неё мы сами и те, кто был ненароком вовлечён и отдал за него жизни, — это другой вид морального уравнения, под прямым углом к предыдущему. Я предлагаю ничего не делать. Голосуйте, если считаете нужным.

∞

ЛОУ Каконим

— Кто-нибудь хочет что-то добавить?.. Нет? Думаю, нет. Тогда, когда я скажу, что неохотно соглашаюсь с тем, что только что сказал Ошибка Не…, думаю, можно считать вопрос закрытым.

Каконим, в форме своего виртуального аватоида, вернулся в Замок Замков, смоделированный им в бесконечных недрах вычислительных матриц. Его гуманоидная форма вышла из пристройки у ворот, созданной из десятков тысяч пристроек, и прошла весь путь до высокой башни, которая, как могучий флагшток, возвышалась на вершине большой составной сверхбашни, на многие субъективные километры вдаваясь во фрактальную архитектуру барочного сооружения.

Все это время он ждал, чтобы услышать что-нибудь из состояния разума Зоолога — хоть что-нибудь, что могло бы помочь ему и его коллегам в их попытках понять работу Возвышенного — и, несмотря на многократное искушение сделать это, не вернулся сюда, чтобы попытаться форсировать вопрос.

Теперь, когда дело, похоже, было решено — без, надо заметить, какой-либо помощи со стороны Зоолога, — ему было что сообщить, и он мог освободить разум другого корабля от любых обязательств по оказанию помощи, которые тот мог чувствовать обязанным дать. Не так уж и много, учитывая затянувшееся молчание. По крайней мере, случаи странных, двусмысленных вторжений в его субстраты, — возможно, из сублимированного, — в последнее время сошли на нет. Предположительно, это был хороший знак.

Но, возможно, и не очень. Момент беспокоил его.

Наконец, преодолев многие тысячи ступеней, он подошел к двери в просторное, закрытое логово, населенное сознанием вернувшегося Сублимированного, абстракцией того, что когда-то было разумом корабля.

Ответа не последовало, когда он постучал, и вообще в помещении стояла мёртвая тишь. Он уже чувствовал, что обнаружит здесь. Дверь была заперта, но лишь на грубом физическом уровне, внутри симулятора. Отпереть её было едва ли сложнее, чем повернуть ручку и толкнуть обычную дверь.

Аватоид Каконима вошел и осмотрелся.

Пространство, как он и предполагал, было свободным от состояния сознания Зоолога. Но остатки деятельности никуда не исчезли: технический мусор, всевозможный, трудно опознаваемый хлам, скопище разного рода витражей, сверкающих лампочек, электроприборов, сплетённых причудливо трубок, скверных запахов и множества свисающих с потолка веревок. Всего этого было в избытке, но странного существа с бледно-красной пятнистой кожей и длинными шестипалыми руками видно не было.

Решив не тратить время на поиски аватоида Зоолога, Каконим стал искать записку. Но не нашёл ни одной.

— Можно было хотя бы попрощаться, — сказал он в воздух, на случай, если ушедший гость оставил какое-то сообщение, которое можно было бы вызвать устным восклицанием… но его голос просто исчез в беспорядке, пыли и мутном солнечном свете, проникавшем через высокие окна, не принеся никакого ответа.

На всякий случай корабль начал полный поиск в своих вычислительных системах и системах хранения данных, но без особой надежды найти хоть какие-то следы потерянной сущности. Конечно, он их не нашел. Кроме этой заброшенной лаборатории и воспоминаний об ушедшем коллеге, Зоолог не оставил ему ничего.

Каконим собрался было успокоить пищащих и визжащих животных в клетках, но, едва приступив, тут же устал от этой абсурдной затеи и, недолго думая, упразднил весь замок и всё, что в нём было, закрыв сценарий мысленным импульсом.