Воины Беловодья

Глава 4 О найденных в Древней Башне черных листах

Да-а, вот так венды неожиданно узнали, что оказались в потаенной стране. В стране-мечте, в земле, куда каждый охотник мечтал попасть чуть ли не с рождения. О скрытом от внешнего мира Беловодье ходили предания, о нем сочиняли чарующие сказы. Но знали наверняка: в эту страну может попасть лишь, тот, чья душа не отягощена грехами; тот, кто жил по правде.

И вот они в Беловодье! Но в каком! В поруганном, обескровленном и больном. И от великой земли, от бескрайнего леса осталась лишь малая часть, а всем остальным завладела неведомая злая сила. Безумие. Хаос…

Да-а, все, что сейчас услышали венды, казалось слишком неожиданным и страшным. Такого они не могли предположить, но это так: существует безумная злая сила, с которой не могут совладать боги. И в этой силе больше жути, чем можно себе представить. Ведь хозяйка сказочной страны сказала, что даже Чернобог, властитель пекла и повелитель мертвых грешников, и тот опасается попасть под власть хаоса. Что лучше он исчезнет, чем станет его слугой — еще одним безумным богом, бродящим в пустоте меж мирами.

И это пугало людей. Ведь страшнее пекла ничего нет! Про мир мертвых душ ходят страшные истории, и попасть туда никто не хочет.

Прозор вертел в руках расписную деревянную ложку. Отложил и только было потянулся к чугунку, в котором осталось немного остывших щей, как Неждана его остановила:

— Погоди, Прозор! Что же ты стылые-то хлебать будешь? Негоже так! — Богиня лукаво прищурилась: — Знала, голодные вы сюда приедете, потому и наварила их вдосталь. В печи еще один чугунок стоит, а в нем щи томятся. Там же и пирог — а то вижу, этот весь подъели. Кому щей? Кому каши и пирога?

— Ох, хозяюшка! — прочувственно молвил Любомысл. — Уж так угодила, что слов нет! Неси все, что осталось. Подъедим! А поутру я кухарить буду. Я ведь тоже, по миру бродя, мно-о-ого чему научился. Но скажу так — лучше родной еды ничего нет! А нам, уставшим, да по лесу без горячего и жидкого бродя, угощение твое стократ вкуснее. Давай помогу на стол нести.

Любомысл встал, намериваясь помочь Неждане, но старика опередил княжич.

— Сиди, дядька. Я помогу, без тебя управимся!

Прозор, неприметно улыбаясь, смотрел, как мальчик помогает вытаскивать из печи тяжелый чугунок со щами, как бережно несет к столу уложенный на железном противне духовитый расстегай.

«Эх, хороший человек растет, простой и добрый, — думал Прозор. — И князь из него такой же выйдет…»

— Ну, ребята, давайте по второму разу ужинать, — сказал Любомысл и погрузил ложку в полную горячего варева миску. — Натрудились мы за эти дни.

— И натрудились, и правило надо помнить, — отхлебнув огненную жидкость, сказал Прозор.

— Какое? — полюбопытствовал княжич.

— Простое. Надо есть, ведь неизвестно, когда в следующий раз придется поесть.

— Это ты сам придумал? — фыркнул Любомысл, но дальше подтрунивать над другом не стал, увлекся едой.

— Сам, — насупился Прозор. — А теперь едим молча. Думаем…

Когда наконец насытились, и на этот раз окончательно, Неждана стала убирать со стола. Милован, Борко и Добромил усердно ей помогали. Хоть молодцы, в отличие от княжича, и не считали это мужским занятием, но надо хоть чем-то отблагодарить хозяйку. И не просто красивую девушку, а богиню!

— Где можно посуду мыть? — спросил Милован. — У озера? Я снесу. Правда, в темноте особо не вымоешь. Ну, хоть ополоснуть, а утром до блеска натрем.

— А ты ее на крыльце сложи. Утром ее вымоют, — улыбнулась Неждана. — Есть еще те, кому это в радость, и кто хорошо это делает. И белье ваше постирают, и посуду помоют.

Прозора разбирало любопытство, кто же это так помогает? Но решил пока не спрашивать, Неждана сказала, что сам увидит.

Когда прибрали посуду, вновь собрались за столом. Дверь оставили открытой: печь хорошо прогрела горницу, в ней стояла духота, а после сытного ужина душа требовала прохлады. В дверном проеме искорками дрожали звезды. По темной воде озера пролегла широкая лунная дорожка.

Прозор положил на стол тяжелые ладони.

— Неждана. Мы с горы видели, что прошлой ночью далеко, на краю небес, чем-то синим полыхнуло. Похоже на отблеск молнии. Потом громыхнуло, но всего лишь единожды. Всполохи еще шли, но больше не грохотало. Я подумал, может, там гроза идет? Тут грозы есть? Что это было?

— Там где полыхает, врата находятся. Там хаос бушует. Такое порой случается. Значит, еще какая-то его часть на волю вырвалась, — задумчиво ответила Неждана. — Плохо. Очень плохо. Надо ждать, что в пустыне, да и в лесу, опять появятся какие-нибудь твари. Он и так ими усеян. В некоторых местах не пройти…

— А что это за горы на краю небосвода? — спросил Любомысл. — Почему нам кажется, что они все время свои очертания меняют? Я в морях иногда такое видел. Но там морок быстро исчезает. А тут… Сколько на них не смотрели — не исчезли!

— Это не горы, Любомысл. Там нет гор. Там ничего нет. Хаос меняет и перекраивать под себя будущий мир. Там пустота и изменчивость. Это зло морок наводит. Этот морок прикрывает врата, которые открылись у камня.

Любомысл только и мог, что тяжело вздохнуть. Сейчас старый мореход мучительно размышлял, как помочь богине, как избавить Беловодье от губительной напасти. Ведь спасая эту страну, они помогут и своему лесу, и своей стране, Альтиде. Отведут беду от своего мира, да и от остальных, которых оказалось великое множество. Но ни решения, ни даже мысли, с чего начать, ему в голову не приходило. Молчали и его друзья.

— Неждана, — сказал Любомысл, — ты говоришь, что сюда приходят люди. Некоторые выходят обратно. Я не говорю о всадниках мрака и горящих призраках. Ясно, что эта нежить — порождение хаоса. Я спрашиваю о тех, кто в людском обличье отсюда выбрался. Много их было? И когда это происходило?

— Радужный Путь открывается в ту ночь, когда луна полностью исчезает с неба и нарождается новый месяц, я это говорила. И еще четыре раза в год сюда тоже можно пройти. Зимой, когда наступает самый короткий день. Летом — в самую короткую ночь, и весной и осенью — когда день и ночь равны. Вы попали сюда в день весеннего равноденствия, к тому же луна умирала. Совсем закрыть Радужный Путь я не могу. И появляться у него мне нельзя…

— У нас наоборот — наступило полнолуние, — вставил Прозор. — Но, видимо, в разных мирах светило по небу по-разному ходит. И когда в Беловодье вечер, в нашем лесу утро. Это странно…

— Да, это так, — кивнула Неждана. — Чтобы вам выйти отсюда, надо ждать нарождающегося месяца или летнего солнцеворота. Ведь вы вошли весной.

— Мы не пойдем, — громыхнул Прозор. — Нам бы Добромила отсюда вывести, а с ним Любомысла — будет княжича сопровождать. А потом вернемся.

— Я не пойду! Я тут останусь! — воскликнул мальчик. — Я помогать буду!

— Нет! — Прозор твердо хлопнул ладонью по столу. — Ты будущий князь, и ты нужен нашему лесу, нашей Альтиде. Когда пройдете Радужный Путь — сразу к волхву! Там, с той стороны тумана, Древний Колодезь есть, — пояснил он Неждане. — Недалеко от него стоит изба волхва. Мы к нему ехали, нас друг, Велислав Старой, к нему послал. Велислав говорил, что важно, чтобы мы до волхва добрались. Да вот, не привелось, — усмехнулся богатырь, — к тебе, Неждана, попали.

— Не перечь, княжич, — видя, что лицо Добромила окаменело, ласково сказал Любомысл. — Прозор дело говорит. Тут мы мало чем поможем: я не воин, а ты еще мал. Вот только удумаем, как Беловодью помочь, и отправимся. Может, сюда надо волхвов вести, они же люди, а не боги, значит, могут ко злу приближаться…

Княжич понуро свесил голову и кивнул. Согласился, что старшие друзья правы.

— А что это за колодцы такие около Радужного Пути стоят? — полюбопытствовал Борко. — Вода в них чудесная! К чему они? И похожи, будто братья-близнецы. Травы по ручью, что из них изливается, растут. Цветы летние и осенние распускаются. Что это, Неждана? Ты знаешь?

— Знаю, — улыбнулась богиня. — В каждом мире такие колодцы есть. От них весна начинается и затем по миру идет. Колодцы поят землю водой, а по берегам ручья растения зацветают, которые летом и осенью пойдут. Боги это создали… Так вот, о людях, что заходили в Беловодье после того, как была повреждена печать. Сюда шли колдуны и маги. Они исчезали в серой пустоши, и потом их я уже не видела. Видимо, они обращались во всадников мрака или горящих призраков. Хаос коварен, безумен, и ему нужны слуги. Но было два человека, которые не раз проходили Радужный Путь. Первой была женщина. Сильная колдунья. Злая. Я чувствовала исходящую от нее ненависть. Впервые она появилась, наверное, столетье назад. Думаю, она нравилась мужчинам. Она цвела дикой, но враждебной красотой. Красивая была колдунья…

— Была? — спросил Прозор. — Она вышла отсюда? Хаос выпустил ее? Или забрал, как остальных?

По лицу Нежданы пробежала брезгливая усмешка.

— Выпустил. В первый раз колдунья вышла невредимой. Что ей дало зло из межмирья, я не знаю. Но видимо, эта женщина возжелала большего. Второй раз она явилась в Беловодье лет десять тому назад. Годы ее не изменили. Она осталась такой же молодой и красивой. Колдунья прошла в пустошь, там ее ждали всадники мрака на ящерах или, по-иному, бескрылых птицах смерти. В пустыне она провела несколько недель и выходила из нее уже лишенная глаз. Так она расплатилась. Зло забрало ее глаза и оставило вместо них незаживающие раны: из-под сжатых век капельками стекала кровь. Но все-таки, даже ослепнув, она каким-то образом находила обратный путь. Колдунья шла по пустоши, через лес и на гору, будто зрячая. Он даже ни разу не споткнулась о корень, ни разу не наткнулась на ствол или камень.

По телу Любомысла пробежала озноб, старик содрогнулся. Старый мореход испугался: не за себя — за княжича Добромила. Лишится глаз за то, чтобы выйти обратно?

Неждана это заметила и поняла сомнения старика.

— Вам ничего не грозило, но об этом чуть позже. Кроме этой женщины в Беловодье заходит тот древний колдун полуденных стран, — значительно сказала Неждана. — Увы, я не могу с ним совладать. Моя сила ограничена зеленым лесом. За его пределами я могу стать рабой хаоса.

— Тот колдун?! — воскликнул Любомысл. — Что он здесь делает?

— Он вошел чуть больше тридцати лет назад. Не один, его сопровождал спутник: высокий рыжеволосый воин. Колдун называл его Торрвальд. Так же он звал его ярлом. Сам же колдун сменил личину, стал еще бледнее, еще больше походил на выходца из могилы и непрестанно кутался в подбитый мехом росомахи плащ — будто его снедает холод. Но его сущность я узнала сразу. Теперь колдун носил имя Эрлинг. Так называл его рыжеволосый ярл Торрвальд. Они прошли сквозь Радужный Путь. Но дальше не двинулись, остались стоять возле тумана. Колдун Эрлинг что-то показывал ярлу: он махал рукой вдаль, в серую пустошь. Торрвальд внимательно слушал, но на его лице я видела брезгливость. Видимо, воину не нравилось то, что предлагал ему злой колдун. Не дослушав, ярл повернулся и прошел обратно сквозь сгущающийся туман. Колдун поспешил за ним.

— Тридцать лет… тридцать лет… — шептал Любомысл. — Тридцать лет тому назад викинги напали на Альтиду и завладели Триградом. И вел их ярл с далекого севера — Торрвальд Медноволосый. Его неразлучным спутником был бледный, истонченный колдун. Его звали Эрлинг!

— Они хотели отравить альтидцев страшным зельем, — мрачно добавил Прозор. — А начали с тогдашнего триградского воеводы Годослава. Прости, княжич, — заметив, как побледнел Добромил, осекся Прозор. — Знаем, кем приходится тебе воевода Годослав. Но ведь он искупил вину, он раскрыл коварные замыслы вестфолдингов.

В ответ Добромил лишь слабо кивнул. Воспоминание о деде разбередило душу мальчика. Хотя Велислав в Древней Башне перед расставанием сказал, что бывший воевода стократ помог Альтиде! Что не будь его, она была бы порабощена! Но откуда маленькому княжичу было знать, что волхв Хранибор, к которому они так и не добрались, это его родной дед — бывший воевода Годослав! И что десять лет назад он вновь спас Альтиду от вражеского нашествия: с его помощью Велислав повернул дикарей-бруктеров вспять.

— Думаю, захватить Альтиду придумал не Торрвальд Медноволосый, — сказал Любомысл. — Теперь уверен, что этот викинг был всего лишь игрушкой в руках колдуна Эрлинга. Но зачем ему надо было овладевать Триградом? Альтидой, наконец? Не понимаю!

— Эрлинг — слуга хаоса, — сказала Неждана. — Видимо, в вашей земле есть кто-то или что-то, что может совладать со злом, даже если оно овладеет Беловодьем и прорвется сквозь Радужный Путь. Колдун это знал, и прежде чем хаос должен был выйти, необходимо было овладеть Альтидой и подчинить ее себе. Тогда колдун мог делать свое черное дело без помех. Но этого я точно не знаю, могу только догадываться.

— А еще викинги вели бруктеров десять лет назад, — вспомнил Прозор. — Дикарей тоже опоили страшным зельем. Тогда думали, что тут приложил руку Торрвальд Медноволосый. Оказывается, вон оно что! За всем этим стоит древний колдун полночных стран, которого зовут Эрлинг!

— Нет, Прозор, — возразила Неждана. — Сейчас его имя не Эрлинг. Я не досказала, как он заходил в мой мир в следующий раз.

— Рассказывай, Неждана! — кивнул Прозор. — Рассказывай, что еще умыслил этот злобный колдун.

— Последний раз этот колдун прошел сквозь Радужный Путь несколько дней назад…

— Постой, Неждана! — перебил Любомысл. — Ты говорила, что туман развеивается лишь несколько раз в году. И пройти сквозь него не может никто!

— Да, это так, — согласилась богиня. — Но ведь этот колдун слуга зла, раб хаоса. Ведь это он повредил печать Рода и раскрыл врата в межмирье. Видимо, колдун обладает могучей силой, которая позволяет проходить сквозь туман, когда он только пожелает.

Да, пожалуй, все было именно так, как говорила богиня. Колдун полуденных стран, видимо, и в самом деле умел это делать, наверное, зло наградило его своей силой. Как совладать с таким могучим противником, не представлял даже многомудрый Любомысл. Богиня же продолжала:

— Колдун вошел в Беловодье несколько дней назад и в этот раз под другой личиной. Сейчас он принял облик сильного воина.

— Опиши его, богиня, — попросил Прозор. — Может, мы его знаем.

— Он на голову ниже тебя, но в плечах так же широк. Волосы его с проседью и упрятаны на затылке в кожаный мешочек, так иной раз делают моряки. Лицо в шрамах, и на нем растет густая рыжая борода. Что еще? — вспоминала Неждана. — А-а… На нем одежда не такая, как на вас. Кожаная безрукавка, проклепанная толстыми железными пластинами. Еще он носит за спиной секиру, а на поясе кривой, похожий на косу меч. В руках колдун держал самострел… Он разговаривал со своим спутником хриплым утробным голосом, я еще подумала, что какой-то неведомый зверь рычит…

— Так-так… — протянул Прозор. — Кажется, я знаю, о ком речь. А его спутник? Он каков?

Неждана горько усмехнулась. Спутник колдуна был ему под стать.

— У него выпученные глаза. Бешеные, лишенные разума! Казалось, он хочет пожрать все окружающее. Воинское снаряжение не такое, как у вас. Но это не главное. Я видела суть их душ. Спутник колдуна оказался все тот же ярл, которого вы назвали Торрвальдом Медноволосым. Только ярл был уже в другой личине, и главное — он мертвяк… Видимо, колдун подчинил себе его душу и дал ей иное тело…

Прозор только крякнул. Описание колдуна точь-в-точь совпадало с обликом ненавистного ему человека. А мертвяка, который сбрасывал с безумных глаз медяки, он уже видел позапрошлым утром, тогда, когда возвратился в зимовье, в котором ночевал отряд викингов. О беспокойном мертвеце он рассказывал спутникам.

— Витольд! — воскликнул Прозор. — Витольд! Никто иной! А с ним мертвец, которого я в зимовье нашел! Значит, колдун полуденных стран — это Эрлинг?! А колдун Эрлинг — это Витольд?! Ох, чуяло мое сердце, что с этим Витольдом надо ухо востро держать! То-то он ненавидит черных йоруба! Они же колдовскими навыками владеют и, видимо, видят его суть! Он их опасается и поэтому всегда на бой вызывает! Только из этого боя он один целым выходит… То-то я думаю, отчего он так кровь любит! Во-он оно что!..

Да, как это ни прискорбно, но оказалось, что древний колдун принял иную личину и оказался нанятым на службу виннетского князя.

Добромил положил руку на плечо Прозора.

— Вернемся — сквитаемся! — глухо, сквозь зубы, вымолвил мальчик. — Дай срок!

Прозор кивнул. Сквитаемся! И ни какой договор с князем Молнезаром не спасет Витольда от расправы! О том, как он совладает с сильным колдуном, богатырь пока не думал.

— Колдун и мертвый ярл прошли сквозь Радужный Путь, — напомнил Любомысл. — И что они делали, Неждана?

— Дальше колдун принялся искать гнездо змея. В хвором лесу завелись невиданные доселе твари. Среди них есть змеи, по боком которых растет множество ног. Они порождения зла. — Неждана поморщилась. — Это безумие: змеи, похожие на многоножек…

— Мы с ними сталкивались, — мрачно заметил Прозор. — В первый раз на Гнилой Топи. Через реку один такой махнул и башню кольцами обвил. Весь призрачный, и стрелы сквозь него летят! Здоровенный! А второй раз уже в твоем лесу видели, когда болото объезжали. Несколько тварей, но небольшие, с первым не сравнить… И еще один раз змей махонький попался. На конский волос похож. На жеребце княжича, в гриве сидел…

Прозор не договорил. Богатыря осенила какая-то догадка. Он сильно хлопнул себя по лбу.

— Говоришь, колдун гнездо змея искал? Нашел?

— Да, нашел, — ответила Неждана. — Взял из кладки одно яичко, и потом они обратно ушли.

— Поняли теперь, кто на жеребца маленького змееныша подсадил?! — Прозор рыкнул так, что дремавший кот Баюн вздрогнул, открыл глаза и с укоризной посмотрел на венда: мол, что ж ты так орешь. А Прозор не унимался, рокотал: — Я говорил, что нечисто дело! Вот оно что! Но зачем? Чтобы Дичко сбесился?

Неждана тревожно спросила:

— Расскажи, о каком змееныше ты говоришь!

И Прозор поведал богине, как они подъехали к Радужному Пути, как перед ними расступился туман и как жеребец княжича Добромила ни с того ни с сего сбесился и помчал мальчика по Древней Дороге в неведомый мир.

Когда стали выяснять, отчего это случилось, то нашли в белоснежной гриве коня черный волос, который на поверку оказался маленьким многоногим змеенышем. Этот змееныш исчез от прикосновения серебра, а они еще недоумевали, как он попал в гриву жеребца. Решили, что это случилось в ту ночь, когда из Гнилой Топи всякая нежить ползла. Правда, Прозор уже тогда сразу сказал, что, видимо, эту тварь подсадил на жеребца Витольд.

— Так оно и вышло! — заключил богатырь. — Его рук дело! Но зачем?

— Так-так!.. — протянула Неждана. — Скажу, зачем! Колдуну надо было маленького княжича в мой мир заманить!

— Зачем? — обеспокоился Любомысл.

— Добромил не простой мальчик, — торжественно изрекла богиня. — С ним связано одно предание. Не думала, что придется вам это говорить. Полагала, что Добромил уйдет из Беловодья, но, видимо, сделать это сейчас ему не судьба. Теперь знаю — его нарочно сюда заманили и уже не выпустят!

— Что со мной связано? — спросил княжич. — Я ничего такого особенного в себе не чувствую.

Неждана качнула головой.

— И не должен чувствовать. А случилось вот что. Когда полуденный колдун попортил печать Рода и сделал из ее части книгу, то за нее разгорелась борьба. Нельзя было допустить, чтобы она оставалась в злобных руках. За Радужным Путем колдуна поджидал высший дух из одного далекого мира. Этих духов называют демонами. Демон сошелся в битве с колдуном, и борьба длилась долго. То один, то другой пускали вход все самые сильные волшебные заклятья. Будь это простой колдун, то демон одолел бы его без труда. Но за колдуном уже стояла безумная сила хаоса. Демон победил: книга не уцелела и колдуну не досталась. Она оказалась разъятой на части. Иными листами завладел демон, иные попали в далекие миры. Но победа далась демону нелегко. Полуденный колдун смог лишить его одной из ипостасей. Эта его сущность необычайно важна. И где ее искать, демон не знал. Но он ведал, что попади она в межмирье, овладей ею хаос — и демон станет его рабом и будет бродить в пустоте средь сонма безумных богов. Потом демон вызнал, где найти свою сущность: перед тем, как грянет решающая битва между мирами и хаосом, она должна возродиться в теле мальчика, в жилах которого течет кровь великого злодея и великого героя-праведника. Скажи, Добромил, в тебе есть эта кровь?

Ласковая улыбка богиня говорила, что она знает это наверняка. А мальчик пожал плечами. Этого он не знал. Ведал лишь, что его дед, воевода Годослав, предал свою страну. Он оказался злодеем. Но одновременно воевода, приняв на себя жестокий удар, спас Альтиду. Добромил не знал, что и ответить.

— Думаю, есть в нем эта кровь, — подтвердил Прозор. — Я уже догадываюсь, почему Велислав послал нас к волхву Хранибору и кем тебе этот волхв доводится. Он твой дед! Он воевода Годослав! Думаю, именно он дал тот корень, который десять лет назад помог остановить нашествие бруктеров и спасти Альтиду от неминуемой гибели. Да, в тебе есть кровь великого злодея и одновременно великого героя! Я не ошибаюсь, Добромил!

— Ясно, за кем охота идет, — тихо сказал Любомысл. Старику захотелось прижать мальчика к себе, защитить. Но как?

— Вам ничего не грозило, — сказала Неждана. — Слугам зла с вами не совладать. У вас при себе сила есть.

— Что за сила? — недоуменно пожал плечами старик. — Прости, не знаю о чем ты…

Неждана приподняла бровь. Глаза ее лукаво блеснули.

— А ты еще не догадался? У тебя в сумке лежат листы той колдовской книги. Они вас охраняют, и слуги зла вас бы не тронули.

Любомысл раскрыл рот, что-то лихорадочно соображая. С силой хлопнув себя по лбу, он бросился ко входу. Там, на лавке возле дверей, лежала его заветная сума. Как он смог забыть! Как сразу не сообразил!

— О них говоришь? — Старик положил на стол закатанный в холстину свиток. — Об этих черных листах?

— О них. Это сила, это часть запирающей врата печати. Сейчас они служат злу… Откуда они у вас?

— Я нашел! — горделиво вскинулся Борко. — В башне по закромам лазал, съестное добывал и наткнулся на древний кувшин. В нем листы лежали. Любомысл стал их читать, и вдруг всякая несусветица началась! Мы перепугались и решили их больше не трогать.

— И правильно. Людям опасно с ЭТИМ дело иметь.

Неждана развернула холст и разложила на столе покрытые тонкой вязью и рисунками черные листы.

Любомысл вдруг встрепенулся.

— Неждана! На них сейчас иное начертано! Рисунки те же, а письмена изменились!

— Да. Сейчас они показывают настоящую суть. Чем ближе к вратам — тем больше их сила. Поэтому и меняются слова. Другое они сейчас вещуют. Вот, — богиня подвинула один из листов старику, — прочти, от этого худа не будет. Ты помнишь, что раньше на них было написано?

— Да, богиня, слово в слово. Там говорилось о пришедших со звезд. А сейчас иное…

Любомысл, запинаясь, и водя пальцем по строкам, начал читать:

— Достаточно. — Неждана твердо подвинула лист к остальным. — Дальше начинаются заклятья и то, чего вам знать не надо. А сейчас…

Богиня поднялась и обратив вверх лицо, прошептала:

— Помоги, Великий, в деле праведном…

Венды во все глаза глядели, как богиня гладит черные листы, как под ее тонкими пальцами пробегают золотые искорки, как светлеют письмена и сглаживаются они, будто написаны на песке и омывает их вода…

Листы светлели, колдовская вязь исчезала и вот перед изумленными людьми уже лежат листы светлого золотистого пергамента, толщиной с лезвие меча.

— Вот! — удовлетворенно воскликнула Неждана. — Теперь уже никто не сможет прочесть те заклинания, что начертал древний колдун! И таящийся в межмирье хаос только что потерял часть своей силы. Ты не расстроился, Любомысл? — Богиня засмеялась. — Ведь ты, кажется, хотел прочитать их вместе со знающим ведуном? Скажу, этого делать не стоило! Тех, кто прикоснулся к ним, тех, кто читал эту книгу — или даже ее часть! — Прозор видел утром у горы. Думаю, вы не хотели бы стать ни всадниками мрака, ни горящими призраками. Думаю, вы не хотели бы служить злу, безумию, хаосу!..

Конечно, этого никто не хотел! Еще свежа в воспоминаниях ночь в Древней Башне, памятен тот миг, когда Любомысл прочел эти черные листы! Тогда перед ними неожиданно возникли странные видения, тогда сгустившаяся рядом тьма стекала на пол вязкими языками, и из нее выползало нечто злобное. Казалось, в той тьме мечутся бесформенные тени, что они что-то ищут, и не могут найти.

Тогда в мутном воздухе ощущалось зловещее шевеление, будто от дуновения ветра. И вдруг в наползающем сумраке мелькнула далекая гора, вершину которой озаряли вспышки молний. Тогда из мрака доносился клекот и завывания неведомых чудовищ. И их обдавало ветром ледяной пустыни… Хорошо, что тогда все обошлось!

Вспоминая это, Милован вытер неожиданно вспотевший лоб. Он ведь тогда рассматривал рисунок на одном листе, провел по нему пальцем, а пальцы другой руки вдруг сами собой сложились так, как было нарисовано.

И оказалось, что именно этот жест вызвал тьму, а из нее вышел невесть кто — какой-то человек в железной короне! Он стал говорить Миловану какие-то булькающие слова, а другие его не видели.

Нет, венды не хотели стать частью зла! Любомысл замахал руками:

— Что ты! Что ты, Неждана! Мы ж не знали, что это за листы такие! Хорошо, что не стали их читать! Мы их почему с собой забрали? Не хотели, чтобы потом их кто-нибудь нашел! Мы их уничтожить хотели. Пробовали. Так ведь ни разорвать, ни сжечь не получилось! Поняли, что не нашего ума это дело! Колдовские это листы! Ну их…

— Значит, это они нас оберегали? — задумчиво спросил Прозор, глядя на листы золотистого пергамента. — То-то я думал, отчего первой ночью ящер… тьфу — бескрылая птица и ее наездник дальше не пошли!

— Они самые! Если бы у Любомысла их не было — не сидели бы вы здесь! Ведь в этих листах сила Рода оставалась, даже в оскверненных. Недаром все три всадника пошли в гору, чуяли, что тяжело с вами совладать.

— А как же теперь? — спросил Милован. — Если они нашей защитой были, то как мы без них?

Молодец сказал это тихим голосом. Он сидел бледный, и его бросало то в жар, то вдруг бил озноб. Он крепился и не подавал виду. Не хватало еще хворать тут! Никто не заметил его бледности… Неждана же поясняла:

— Без защиты вы не останетесь. В моем лесу вам ничего не грозит. А за его пределами вас, как и прежде, будет оберегать часть печати Рода — эти листы! Они очистились от скверны, и в них вновь сила светлых богов. Возьмите их! Знайте, слуги хаоса будут вас опасаться и избегать подходить к вам близко.

— Ого! — воскликнул Прозор. — Выходит, мы теперь сможем на этих ящеров, на этих птичек поохотиться? — Богатырь нехорошо прищурился. — Что на это ответишь, богиня?

Неждана улыбнулась. Венд сразу брал быка за рога.

— Охота охотой. Но в этом деле осторожным надо быть. Неизвестно, что из врат выйти может и как с этим совладать.

Прозор беспечно махнул рукой.

— Когда выйдет, тогда и поглядим. Эх, жаль серебра у нас маловато. Неждана, этих тварей серебро берет?

— Берет.

— Ну и хорошо! Шкурки мы им все равно подпортим. Пока еще есть чем. Вы как, молодцы? Поохотимся на тварей? Этакая знатная добыча раз в жизни попадается! Вот из спин этих птичек и вырежете себе пояса. Таких точно ни у кого нет!

— Конечно! — воскликнул Борко. — Куда ж ты без нас!..

А Милован лишь слабо кивнул. Парня мутило, тело будто кололи ножами. Лицо его стало пепельным, губы обметало жаркой коркой.

— Э-э-э! Да что с тобой? — воскликнул Любомысл. — Захворал?

— Н-не знаю… — стукнул зубами Милован. — Сидел и вдруг… Тело будто не мое. Вот тут жжет…

Парень потянул руку к рубахе и распахнул ворот. На груди, под шеей, налился лиловым цветом небольшой желвак.

— Что это?! — по лицу Нежданы пробежала тень.

— Его змей ужалил, — мрачно сказал Прозор. — Там, у болота, мы на целый выводок наткнулись. Еле отбились. А один к нему присосался…

Богатырь не договорил. В голосе Нежданы прозвучало нечто такое, что все вздрогнули.

— Змей?!

Неждана бросилась к Миловану. Богиня положила руку на рану и на несколько мгновений застыла, сосредоточившись. Лицо ее стало отрешенным, а затем тревожным.

— Мы яд выдавили, и я ему корешок один дал. — Прозор испуганно смотрел на молодца. — Нашел в лесу растение-братоубийцу. Сил придает…

— Корешок — это хорошо, — странным голосом сказал Неждана и отняла руку от груди молодца. — Вот что! Милован, спать хочешь?

— Да…

— Вставай. Пойдем, я тебя уложу. Помогите мне. Ему тяжело…

Прозор и Борко взяв друга под руки, осторожно повели его вслед за богиней.

Милована уложили в соседнем помещении на широкую лавку. Неждана прикрыла парня тяжелым тулупом, который неожиданно оказался в ее руках.

— Спи. Проснешься здоровым…

Неждана печально посмотрела на Милована и неожиданно поцеловала его в лоб. Милован этого уже не чувствовал, глаза его закрылись, а из груди вырывалось хриплое дыхание. Хворь овладела парнем прямо на глазах…

Любомысл и княжич тревожно смотрели на Неждану.

— Плохо… — тихо сказала богиня.

— Отравлен? Противоядие есть?

Неждана вздохнула и печальным взором обвела вендов.

— Нет. Эти змеи не травят ядом и противоядия нет. Тот, кого они ужалят, становится слугой зла.

Добромил охнул.

— Милован превратится в горящий призрак?

Богиня пожала плечами. Этого Неждана точно не знала.

— Хаос — это безумие, а что можно от него ждать — неведомо. Наверное, да…

— Эх… — вздохнул Прозор. — Надо же… И листы не помогли, а ведь при себе были.

— Не против всего они сильны, — покачала головой Неждана. — Эти змеи не порождения зла из межмирья. Раньше они были обыкновенными змеями. Хаос дал им ноги, отнял яд. Теперь они подчинены ему. Что говорить о бессловесных тварях, если даже Морана чуть не стала его рабой…

— Морана? Смерть?! — содрогнулся Прозор.

— Да. Но этого удалось избежать. Хотя теперь вход в ее царство есть и в моей земле.

Добромил вспомнил давешнюю бешеную скачку, холод и тьму. Там, во мраке, занималось далекое зарево — тогда жеребец занес его в царство смерти… По спине мальчика пробежали мурашки.

— И как спасти Милована? — спросил Любомысл. — Нельзя, чтобы парень стал рабом зла.

— Я что-нибудь придумаю, — задумчиво ответила Неждана. — Не переживайте, люди. Время еще есть, верьте — все кончится хорошо…

Теперь беседовали тихо, будто боялись потревожить Милована, будто хворый парень мог их слышать.

— Неждана, чего нам надо еще опасаться? — спросил Прозор.

— Всего, охотник. Всего, кроме всадников мрака, горящих призраков и бескрылых птиц смерти. Когда у вас при себе эти листы, они вас будут избегать. Могут взять лишь хитростью, числом или наскоком.

— А ты? — спросил Любомысл. — Нас они защитят от этих тварей. А как же ты?

— Обо мне не печальтесь. Я могу ходить по хворому лесу в облике старухи. Если возьму даже один лист, смогу выйти в пустыню и посмотреть, что там творится.

— Лучше не надо! — воскликнул Прозор. — А вдруг хаос тобой овладеет! Пусть уж лучше нас берет!

Богиня лишь слабо улыбнулась в ответ.

Любомысл сосредоточено стучал пальцами по столу. Старик размышлял, взгляд его стал отрешенным. Он пребывал в далеком далеке. Старый мореход не заметил, как над столом повисло молчание. На глаза Борко наворачивались слезы: Милован ему друг, они вместе росли, вместе пошли в дружину виннетского князя. Молодой дружинник не мог представить, что друг станет рабом зла и превратится в нежить.

Добромил испуганно смотрел на старших товарищей. За последние дни княжич видел много смертей. И вот еще одна. И даже не смерть — хуже!

Прозор задумчиво наматывал на пальцы толстую прядь белокурых волос и искоса поглядывал в угол. Там, на лавке, лежало оружие. Венду хотелось схватить лук, тул, полный серебряных стрел, и прямо сейчас пойти в ночной лес, к болоту, и там поквитаться: добить выводок многоногих змей, если они там еще остались…

Меж тем, глаза Любомысла вновь стали обычными — насмешливыми и чуть плутоватыми. Старый мореход кое-что надумал.

— То, что попортил один — завсегда подправит другой. И не суть, что портил колдун. Он тоже человеком был. Это я о печати Рода толкую. Как понял, там не хватает этой части. — Старик кивнул на листы, которые все так же лежали на столе. — Если вернуть их на место? Станут они камнем? Как думаете? Получится?

— Пожалуй, — раздумчиво ответила Неждана и уже твердо сказала: — Толк будет! Надо поразмыслить, как сделать, чтобы печать вновь единой стала. Тогда и врата закроются.

— Утром в пустыню пойду, — ухмыльнулся Прозор. — Разведаю, каким путем лучше идти до врат.

— Я с тобой! — встрепенулся Борко.

— И я! — торопливо, будто боясь, что предводитель ему откажет, вставил Добромил.

Княжич не ошибся.

— Вы тут останетесь! — властно возразил Прозор. — От озера ни на шаг! Ты Борко, отныне стереги княжича пуще глаза своего! Без вас управлюсь!

Добромил вздохнул. Когда ж наконец его перестанут считать маленьким несмышленышем.

— Верно! Тебе, Добромил, от озера лучше не отходить, — ласково сказала Неждана. — А ты, Прозор, не спеши. Дойдет и до пустыни черед. Всему свое время. Пока тут освойтесь.

— Хорошо, — согласился Прозор. — Как прикажешь…

Предводитель вспомнил ту диковинную могилу, что они видели утром.

— Неждана, а чья это могила на полянке? Я не слыхал, чтобы так хоронили. Кем этот человек был? Откуда он?

Лицо девушки омрачилось, и по нему пробежала тень застарелой боли. Видимо, вопрос вызвал какие-то тяжелые воспоминания. Впрочем, это длилось недолго: зеленые глаза вновь потеплели и в них блеснули солнечные искры.

— В той могиле не человек лежит, — торжественно сказала Неждана. — Там упокоился леший.

Брови людей удивленно поползли вверх. О том, что у леших бывают могилы, они и подумать не могли!

— Этот леший из вашего мира, — с теплотой в голосе продолжала Неждана. — Из вашего леса. Его звали Стер. По вашим, людским меркам, он пришел в Беловодье давно, а для меня же это было словно вчера. Стер был великий искусник. Порой зло вырывалось из межмирья и нападало на остаток моего мира. То, что слуги хаоса портили за ночь, он выправлял за день. Там, где он проходил, деревья и звери вновь становились прежними и зло уже больше не было властно над ними. Стер создал надежную преграду вокруг озера и уцелевшего леса и сделал так, что слуги хаоса не видят этого зеленого пятна и не могут проникнуть за его границу.

— Эх! Великие же они мастера глаза отводить! — не удержался Любомысл. Старик вспомнил, как однажды в корчме сыграл с лешим в карты и остался без единой монетки.

— Да, они умеют, — согласилась Неждана. — Однажды Стер сказал, что смог добыть несколько листов из колдовской книги. Мы решили, что он принесет листы сюда и я их подправлю. Пусть они остаются в моем мире. С этой стороны Радужного Пути его поджидали слуги хаоса… И хоть при нем была сила — часть книги, — это его не спасло. Не знаю почему. Видимо, выпустил из рук. Где сейчас его листы — я не знаю. Стер смог добраться до этого озера и умер. Слишком тяжелы оказались полученные им раны.

— Лешие умирают? — удивился Любомысл.

— Да. Он вновь обратился в человека. Вы знаете — лешие просто так не появляются. Все они когда-то были людьми. Потерялся в лесу маленький мальчик, умер от голода или задрал его зверь, и если не призовет его к себе Велес, то он становится лешим. Ведь любому лесу всегда нужен присмотр. Заблудившиеся девочки становятся лесными русалками или лешачихами. Вот так… После смерти Стер опять обратился в человека, и я упокоила его дух в большой сосне. Потом хаос вновь овладел той частью леса, и сосна обратилась в пень со стоящей на нем ветхой избушкой. Если бы лес имел первозданный вид, вы увидели бы лишь цветущую поляну, а посредине ее красавицу-сосну, в которой пребывал бы дух лешего… Спасибо ему…

Маленький княжич, слушая, лишь удивленно моргал. Да и спутники его тоже затаили дыхание. Какие только тайны ни поведала им сегодня хозяйка Беловодья! Надо же! Лешие — это бывшие люди! А раньше венды считали, что это все сказки, которые придумывают досужие былинщики и затем разносят по городам и весям. Раньше они думали, что леший в лесу заводится как-то сам по себе, чуть ли не от грязи. Ан нет! Не так!

Лешего лишь Любомысл видел и даже успел неудачно перекинуться с ним в картишки. А вот его спутники… Лесного хозяина они никогда не встречали, лишь слышали в лесу его крики. И иные потаенные жители не часто попадаются на людские глаза. Иногда, случайно, можно увидеть плывущую под водой русалку или наткнуться у топи на болотника. Но это бывало редко, а потом долго мнилось: а не морок ли это привиделся? Не обманули ли глаза?

Последние двое суток с вендами происходили удивительные и порой страшные вещи. Но таково уж свойство человека — проходит беда, и невзгоды кажутся уже далекими. И бескрылые птицы смерти, или просто ящеры, и колдуны — всадники мрака, и горящие призраки как бы отодвинулись в сторону. Уже почти забылись ужасы, которые пережили в Древней Башне. Стирались из памяти и упырь, и девы с крыльями летучих мышей, и призрачный змей, который обвил башню кольцами. Плохое забывалось… А вот хорошее! Оно не забудется никогда! Сейчас рядом с ними сидит хозяйка потаенной страны, название которой — Беловодье! И убранство ее жилья так похоже на то, что есть в родных вендских избах.

Время летело незаметно. Разговоры и расспросы затянулись далеко за полночь. Наконец пришла пора расходиться.

— Кто где спать будет? — спросила Неждана. — Кто как привык?

— Я на свежем воздухе, — усмехнулся Прозор. — Я привык под кустом или на дереве. А остальные — пусть сами решают.

— Наверно, я тоже у озера заночую, — сказал Борко. — Лапника набросаю, зароюсь в него. Чего уж лучше! Любомысл, со мной пойдешь?

— Нет уж! Мы с княжичем тут останемся. Успеем еще под звездами настрадаться. Кости у меня старые, морем застуженные, и мне лучше в тепле ночевать.

Старик с укоризной глядел на молодца. Спать на свежем воздухе — это, конечно, замечательно. Но если есть возможность переночевать в теплом уютном помещении, так зачем же от этого отказываться?

— Дядька, я б на волю пошел! Кота бы с собой взял!

— Кот тепло любит. Не надо снаружи, Добромил. Неждана, ничего, если мы с княжичем тут расположимся? Поближе к печи, к теплу?

— Располагайтесь, — улыбнулась девушка. — Я сейчас тулупов принесу. А ты, Добромил, если хочешь, чтобы у тебя под боком кот мурлыкал, то на печь лезь. Баюн как с ночной охоты возвращается, так сразу на печь лезет. Отогревается там. Ведь не ловит никого, а все равно каждую ночь в лес ходит и у норок караул несет. Он любит по лесу гулять.

— Ладно, так и порешим! — Прозор положил на стол тяжелую ладонь. — Мы у озера ночуем. Вы в избе.

— Смотрите, — сказала Неждана. — От озера ночью холодом тянет.

— Мы привычнее, мы воины… — ответил Борко.

Молодой дружинник и Прозор, взяв с собой луки и мечи, вышли из избы. Хоть и мирное у нее место, как говорит Неждана, но оружие всегда должно быть под рукой. Мало ли что?

— За луки поутру не хватайтесь, — засмеялась Неждана. — В моем лесу они без надобности…

Борко быстро соорудил себе ложе из елового лапника и уснул, казалось, еще не успев на него опуститься. Прозор же завернулся в плащ и лег прямо на траву.

Богатырь лежал и смотрел в звездное небо. Он размышлял, с чего бы начать? Как вести борьбу со злом?

Вдруг от избы донесся тихий звук. Прозор приподнял голову и увидел стоящих у входа Неждану и Милована.

Из-под распахнутого дружинного плаща молодца тускло отблескивала кольчуга. Одной рукой Милован сжимал черен меча, а другой обхватил перевязь, на которой висели налучье и тул со стрелами.

Приподняв лицо вверх, Милован глядел вдаль, на край неба. Там чернота ночи уже смешивалась с бордовой полоской рассвета. Он чего-то ждал. В свете луны обычно румяное лицо молодого дружинника казалось бледным.

Увидев, что Прозор на них смотрит, Неждана приложила к губам палец. Лицо богини было таким же серьезным, как и у Милована. Она тоже глядела на занимающийся рассвет.

Ничего не понимая, присмотрелся и Прозор. Поначалу богатырь ничего не увидел. И вдруг! Там вдали, над багровой полоской, возникло белое пятнышко. Оно увеличивалось в размерах и приближалось!

Внезапно у Прозора перехватило дыхание и бьющейся птицей затрепыхалось сердце. Да и было от чего! В белом пятнышке, которое росло прямо на глазах, богатырь разглядел очертания лесного хозяина — белоснежного красавца-тура.

Бык мчался по черному небу меж звезд, и с кончиков его рогов, казалось, слетают золотистые молнии. И чем ближе тур подбегал, тем ярче разгоралась луна. От нее вдруг отделился широкий луч и озарил землю у ног Милована. Луч будто предлагал молодцу на него ступить.

Милован обернулся к Неждане. Богиня медленно и величаво кивнула. Молодец обвел взглядом вокруг себя и обернулся к дверям. Там спали Любомысл и Добромил. Потом, увидев, что на него смотрит Прозор, Милован вдруг поднял в приветствии руку.

Прозор вскочил и вдруг неожиданно для себя низко поклонился молодому воину.

Милован вступил на край лунной дорожки, а там, в вышине, на другом ее конце уже поджидал воина белый тур.

Молодец сделал следующий шаг, затем шагнул еще раз. Скоро он стоял рядом с белым быком, а лунная дорожка незримо растворялась в ночном небе…

Прозор глядел, как уходил к багровому рассвету белый бык, а рядом шагал Милован. Дружинный плащ молодого воина развевался. Вдали небо вдруг озарилось ослепительно белым светом. Это поднимался над Беловодьем бог Хорс. Белый бык и воин исчезли в его лучах…

Прозор молчал. Молчала и Неждана, Богиня смотрела вдаль, туда, где Хорс уже золотил своими лучами верхушки деревьев.

— Это был Перун? — наконец-то смог вымолвить Прозор.

— Да. Бог грозы воплотился в белого быка. Ведь Милован так хотел иметь турий пояс! Теперь ему этого не надо, он будет служить самому воинскому богу. Лучшего для него желать нечего…

— И я уйду туда, Неждана? — как-то молящее воскликнул Прозор.

— У тебя иной путь, воин, — помедлив, отозвалась богиня. — Уйти с Перуном ты пока не сможешь. Тебя удерживает тут могучая сила.

— Что, Неждана?

— Ты прикован к земле, воин. Ты связан с лесом. Со своим лесом. В нем есть сила, которой не может противиться не один бог. Ты знаешь, о чем я говорю. О древнем болоте. О Гнилой Топи. Ты к нему прикован. Мертвые, что обитают там, не отпустят тебя. Там такие же врата, как и в Беловодье. Единственное, там нет печати.

Прозор кивнул. Верно. Сначала надо разобраться со злом из межмирья. А там…

— Спи, воин. Все будет так, как ты хочешь…

Неждана скрылась в избе. Дверь бесшумно прикрылась.

Светало. Прозор лежал и смотрел, как на небе одна за другой гасли гаснут звезды. Вдруг он встрепенулся: от озера неслась тихая возня, шорохи и плеск воды. Осторожно приподняв голову, он увидел невдалеке от себя презанятное зрелище. На берегу у воды, в розоватом утреннем тумане сидела семейка енотов и с великим тщанием полоскала белье, которое венды накануне оставили в предбаннике.

Один из взрослых енотов — по-видимому, отец семейства, так как был самым большим, долго полоскал рубаху Добромила. Енот вынимал ее из воды, осматривал и, видимо, недовольный проделанной работой, опускал рубаху в воду снова, удаляя только ему видимую грязь. Невдалеке от него стояла корзинка с простиранным бельем, а возле нее дородная матушка-енотиха. Малыши-еноты поодаль от взрослых мыли посуду. На берегу возле них уже стояли блестящие стопки тарелок и мисок.

Прозор вспомнил загадочные слова Нежданы: «Вы бельишко ношенное где-нибудь там сложите. Или у баньки у дверей, или в предбаннике. Его потом, когда помоетесь, простирнут. Завтра к полудню просохнет. Тут знатные прачки есть! Им в радость!..»

«Кому ж как не енотам-полоскунам таким делом заниматься? — подумал Прозор. — Ну Неждана! Ну богиня!»

Вскоре возня стихла: еноты закончили свою работу. А Прозор еще долго размышлял, глядя в светлеющее небо.

«Эх, Беловодье! Вот ты какое… А ведь поначалу думал, что мы в преддверие пекла угодили! Это когда за Добромилом гнался. Холод, мрак… Чудища страшные по хворому лесу бродят. Какое же оно, пекло?»

Веки богатыря сомкнулись. Он уснул. Прозор не знал, что по другую сторону Радужного Пути, у волхва Хранибора, к которому они так и не доехали, живет человек из иного мира. Имя этого человека Кирилл, и он сподобился живым побывать в пекле и, уходя оттуда, попал не в свой мир, а очутился в вендском лесу…