Волчица на продажу. Соната золотой луны (СИ)

Глава 30

Весь вечер, так называемого праздника, я была погружена в свои переживания. Настолько растворилась в них, что происходящее не запечатлелось в памяти. И лишь под вечер, через толстый слой моего отчаяния, до мозга дошла еще одна вещь, о которой я старалась не думать. Рафаэль вытеснил все. Но сейчас его не было, и у меня был муж. Чужой волк, не занимавший в моем сердце ровным счетом никакого места.

Не было ненависти к нему, не было уважения, симпатии. Ничего не было. Пустое место. Но с этим пустым местом мне придется разделить постель и какой-то отрезок своей жизни? Вот эта реальность со всей силы нанесла сокрушительный удар.

И нет никого, кто мог бы меня спасти. Я осталась одна. Всегда одна. Нет в мире вампира, оборотня, человека, которому можно довериться. Почувствовать, что ты не одна. Ты можешь любить, отдавать всю себя чувству, но это не значит, что он защитит тебя, укроет от бед. Одинокая волчица, с разбитым сердцем, собственным палачом, и неким подобием мужа. Вот все что я имела. И ни одной живой души, чтобы довериться. Да, наивная, молодая, глупая. Но ведь так хотелось укрыться за твердой спиной. И знать, что любимый тебя защитит, придет на помощь. Но реальность такова — надеяться можно на свои силы. И сердце в данном случае только мешает.

У стаи была куча своих ритуалов, веселых забав. Они пели, некоторые обращались и завывали, оглашая лес раскатами своих голосов. Мне казалось — это все происходит не со мной. Если бы не палач, я бы сбежала так далеко, что никто и никогда бы меня не нашел.

Ночью, Аякс подошел, довольно улыбаясь, взял меня на руки, и под крики пьяной стаи понес в дом. Я лежала безвольной куклой. Сжимала в руках подол платья, кусала губы, сдерживая слезы.

Поднявшись по ступенькам, открыл ногой дверь.

— Добро пожаловать, жена! Наше логово любви! — сказал, торжественно опуская меня на белоснежный ковер с длинным пушистым ворсом.

Комната была белой, на кровати и полу рассыпаны лепестки белых цветов, горят свечи. Все было таким белым, что глаза начинали слепнуть. Как сейчас хотелось променять эту роскошь, на сеновал рядом с Рафаэлем.

— Нравится? — посмотрел на меня, добродушно улыбаясь.

— Все белое… — даже не знала, что еще ответить.

— Цвет очищения. Тут начнется твоя новая жизнь, все с чистого листа, — аккуратно снял пиджак, и повесил его на спинку стула.

Меня передернуло. От кощунственного сочетания горя и этой белизны. Я так и осталась стоять по центру комнаты, не зная, что делать, что говорить. Хотелось просто стать маленькой, невидимой и спрятаться так, чтобы меня никто и никогда не нашел.

— Давай помогу тебе раздеться, — он сделал шаг ко мне, я отшатнулась. Волк долго смотрел на меня с озадаченным видом, потом сделал еще шаг, на лице появилась глупая улыбка, — просто помогу снять наряд.

Сзади на платье была шнуровка, оно было тяжелым, с многочисленными юбками, корсетом, блестками, и еще не пойми чем, в общем, целый ворох ткани. И самой мне действительно его не снять, разве что можно разорвать на мелкие клочки руками. Вот это мне хотелось сделать больше всего.

Но я осталась стоять, послушно позволив оборотню снять ненавистную одежку. Он прикасался деликатно, аккуратно, не делая лишних движений. Он что боится меня напугать?

Белоснежный ворох ткани, упал к моим ногам. Я осталась стоять в чулках и нижнем кружевном белье. Ощутила его оценивающий голодный взгляд. В очередной раз содрогнулась.

— Там в шкафу, есть вся необходимая одежда для тебя. Я позаботился, — стоял так близко, что я ощущала его горячее дыхание, воздух наполнился его похотью, давящей, тяжелой.

— Спасибо, — выдавила из себя тихо. — Пойду в ванную…

— Иди, — снова ослепляющая довольная улыбочка.

Ванная комната тоже сверкала белизной. Тут я нашла полотенца и конечно же белый халат. Включила воду, нырнула под упругие струи. Смыла макияж и разрыдалась. Я не представляю, как выживу бок о бок с ним. Зачем он обманул? Зачем ему я? Тело выкручивало изнутри, рвало на части, я не находила себе места, меня ломало, и я не знала как унять эту боль.

Дверь открылась, и вошел Аякс, уже голый по пояс. Мускулистое огромное тело, он наверняка свел немало волчиц с ума. Если абстрагироваться, от всего, посмотреть беспристрастно, то он довольно хорош собой. Наверное, многие бы назвали его греческим богом. Только не для меня. Для меня — это по-прежнему чужак. И ни капли вожделения, желания. Только стыд, что я сижу голая, скрючившись в ванной перед ним.

— Чего испугалась? — на брюках заметно выделяются очертания вставшего члена.

— Выйди, пожалуйста, — прикрываюсь и смотрю на него как загнанный в ловушку заяц.

— Я вошел к своей жене, — присаживается на бортик, пожирая меня глазами.

— Мне неуютно… Я не знаю тебя… Пожалуйста, просто оставь меня в покое! — все нервы мои не выдержали, я захожусь в рыданиях. Не получилось у меня сдержаться.

Дотрагивается до моего плеча, и я дико ору, словно меня режут острым ножом. Забиваюсь в угол ванной, дрожу.

— Ты чего такая дикая, — по лицу пробегает тень раздражения.

Не отвечаю, просто продолжаю рыдать, изливая свое горе, но оно кажется бездонным, бесконечным. Он, не сказав ни слова, поворачивается и уходит, из груди вырывается вздох облегчения.

В ванной комнате, наверное, просидела часа два, может больше, не знаю. Все надеялась, что выйду, и он заснет. Только что это даст? Оттягиваю неизбежный финал, свое падение в пропасть, откуда уже не будет возврата.

Все же вышла, закутавшись в халат, заплаканная, опухшая. Он лежит на постели, накрыт покрывалом.

— Ложись, Эмбер. Я не буду тебя сегодня трогать. Привыкни. Успокойся. У нас еще вся жизнь впереди.

— Спасибо… — за что я его благодарю? За отсрочку своей казни?

Ложусь на краешек постели, Аякс притягивает меня к себе властным движением, вдавливает в свое огромное тело, и шепчет:

— Спи…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Я больше не дрожу, не рыдаю. Боюсь пошевелиться. Только подушка становится все мокрее и мокрее. Слезы капают беззвучно, и каждая слезинка несет тоску по нему. Любимому, далекому, недоступному.

В ту ночь, Аякс сдержал слово и не тронул меня. Только это всего лишь отсрочка приговора. Топор неизбежности навис надо мной, и только вопрос времени, когда он опустится вниз.