Волчица на продажу. Соната золотой луны (СИ)

Глава 56

— Поздно. Все что могло быть, разбилось на осколки и их уже не склеить, — я отодвинулась дальше, его близость затрудняла дыхание, путала мысли. Он словно связывал меня по рукам и ногам своим очарованием, держал крепче наручников, лишь близостью своего тела. — Ты сделал свое дело и уехал… тогда я для тебя была одной из них… тех брошенных, покинутых, ненужных … Тебя не заботила их судьба… как и моя… Ты уладил все свои дела, помог той, — даже имени ее не хотела произносить, — И теперь решил, что я послушно приму тебя назад. Не будет этого.

Мне становилось легче, просто от того, что я могла высказаться. Я выливала на него все, что накопилось у меня в душе, постаралась вложить в эти слова всю боль терзавшую меня три года.

— Эмбер, я не пытаюсь оправдаться, просто хочу, чтобы ты увидела правду моими глазами, — да я видела искренность, ни грамма фальши, от этого становилось еще труднее. Мне бы убежать, оглохнуть, ослепнуть, но я приросла к земле, продолжая его слушать, вдыхая дурманящий аромат его тела, терзая себя, и испытывая идиотское чувство острой боли, приправленное радостью от его близости. — Своими действиями, я довел дочь Дария до сумасшествия. Пусть, то была не только моя воля, и я не планировал такого исхода, но это произошло. Намного позже, через несколько столетий, когда я обрел собственные силы, и смог существовать вдалеке от своего мастера. Я пришел к Дарию, и в знак своего раскаяния пообещал служить ему, искупая свой грех.

— И Лаура тебя отпустила?

— Да. Она позволила мне уйти к Дарию. В тот миг наша связь истончилась, и продолжала ослабевать, вплоть до того момента, когда вы спасли мне жизнь.

— Она не могла тебя так просто отпустить, — я нахмурилась, явно уловив, что он что-то недоговаривает.

— У нее были свои мотивы. Личные. Если интересно спроси у нее. Возможно, она расскажет, — Рафаэль пожал плечами, показывая, что не свои тайны он раскрывать не намерен. — И я служил Дарию, оберегал его клан, был его тенью, глазами и ушами, и для себя обрел свободу и одиночество. Пока не родилась Николь, — тут его голос мгновенно потеплел, он пропитался любовью, такой сильной, что казалось, я могла ее потрогать. — Я лично принимал роды, и малышка стала для меня дочерью, хрупкой нежной кровиночкой, для которой я готов был на все. И не чувство долга, а любовь отцовская держали меня подле нее.

Я отвернулась, не в силах совладать с собой. Никогда в свой адрес я не ощущала такой нежности и теплоты. Можно утешать себя сколько угодно, убеждая, что это совсем иная любовь. Это не имеет значения. Он ей, этой Николь предан до мозга костей, всей душой, всем естеством.

— Понятно, — я сжала руки в кулаки, опустила взгляд на воду, где отчетливо угадывалось его отражение, и фиалковый свет даже через воду манил меня как мотылька на пламя, в котором суждено сгореть. — У нее были проблемы, вы убили моего брата, выдали ее замуж за другого моего брата, дождались рождения ребенка, и вот ты появился, получать свою долю от моей силы. Заодно и все семейство прихватил.

— Эмбер, — в водном отражении я видела печать грусти на его лице, — Твой брат, ныне убиенный, был исчадьем зла, загубивший множество жизней. И он служил еще более страшному злу, которого необходимо было уничтожить. Все несколько глубже, чем просто мое желание оберегать Николь.

— Я верю тебе, — я резко подняла голову и встретилась с ним взглядом. — Только потом ты остался, и терпеливо ждал рождения ребенка. И удостоверившись, что ей ничего не угрожает, ты соизволил появиться. И тебя в тот миг не заботило, что возможно, и мне нужна помощь, что и тут вокруг меня обитает зло, — от моих слов его огонь угасал, фиалковый свет поглощала тьма, скорбь. Вампир сожалел. Действительно сожалел. Но была в его глазах и другая правда — если бы он получил шанс переиграть он бы остался, с ней до конца. Снова. — Ты не мог быть одновременно в двух местах. И ты выбрал. В ее пользу.

В этот миг, мне впервые хотелось, чтобы он солгал. Я хотела утонуть, задохнуться в сладкой лжи. Только бы не видеть в его глазах подтверждение каждому своему слову. Но я видела.

— Я не могу изменить прошлое. Не могу стереть свои грехи, словно их не было, — В его словах было столько скорби, столько сожаления, что мне вдруг сало невыносимо холодно. Рафаэль взял мою руку и сжал в своих ладонях. Надо бы вырвать, но у меня не хватало сил. Я как наркоманка впитывала его энергию, наслаждалась прикосновениями, и внутреннее содрогалась от боли. Все мои раны в один миг начали вновь кровоточить, заливая меня изнутри багровыми реками бесконечных страданий. — Но я тут, чтобы остаться возле тебя навсегда. Я буду всегда рядом, стану твоей тенью, твоим охранником, буду, кем пожелаешь. Чтобы своей преданностью, хоть немного смыть боль, которую причинил тебе.

— А ты спросил… нужно ли мне это… теперь? — в горле пересохло, приходилось клещами вырывать из себя слова.

— Даже если прогонишь, я не уйду. Просто буду рядом, так что ты даже не узнаешь. Эмбер, сейчас и навсегда, я всецело принадлежу тебе, — я смотрела в фиалковую бездну и знала — все правда, он так решил.

Его голос продолжал звучать во мне. По сути, он никогда и не смолкал, даже когда Рафаэль находился за тысячи километров, я изо дня в день слышала шепот листвы внутри себя.

Вампир уловил мимолетное колебание внутри меня. Безошибочно определил, в каком месте истончился лед. Он гладил мои кровоточащие раны, взглядом, своей силой, энергией, бережно и нежно, и я содрогалась от желания, смешанного с неугасающей болю. Всегда так будет, ничего не изменится, чтобы он ни сделал, боль не угаснет, она будет напоминать о себе, и счастье, удовольствие, что угодно будет всегда с привкусом горькой боли.

Он придвинулся ближе, его дыхание на моих губах, такое громкое, дурманящее, оно говорило куда больше слов, раскрывая его желания. Рафаэль бережно, невесомо, едва касаясь, поцеловал меня. Порыв силы, неведомого притяжения, бросил нас в объятия друг к другу.

Я опомнилась, когда мои руки уже были на его шее, когда тело бесстыдно прижималось к нему, а губы вампира держали в плену мои. Я снова допустила слабость, снова оказалась в сладкой паутине, эта мысль крутилась где-то вдалеке. И я нарочно не хотела за нее цепляться, продлевая мир призрачного счастья, наслаждаясь первым и самым долгожданным поцелуем в своей жизни.

— Сейчас только ты, — шептал мне в губы, отравляя сладким дыханием, забирая остатки разума, — единственная…

Его сила хлынула в меня, неутоленные желания, кружили голову. Я ощущала, как он тосковал по мне, как желал, и позволила себе укутаться этими ощущениями. Жаждала хоть на несколько секунд побыть счастливой, без всяких «но» и «если».

Его язык проник в меня, но куда глубже проникал сам Рафаэль, он оплетал меня собой, пробирался к сердцу, кружил ураганом, заставляя тонуть в нем. Забыть обо всем и кинуться навстречу его ласкам, языку, губам, страстно отвечать на поцелуи и испивать его желание.

И мой волк ринулся ему на встречу, как к магниту, как к самому вкусному лакомству. Магнит сработал, две силы, холод и жар сплетались в одну, заставляя нас вскрикивать от нахлынувшего блаженства, и тут же упоенно собирать губами стоны друг друга.

Рафаэль обнажил мою душу, казалось, его язык блуждает по ней, целует оголенные нервы, зализывает раны. Он проникал в места, неподконтрольные даже мне. Находил ту силу, ту часть меня, которая до одури жаждала его, скучала и безумно любила. Та часть, которую я так и не смогла уничтожить, а он ласкал ее, выманивая из глубины души, и она раскрывалась ему навстречу, рассказывая о моих неутоленных желаниях. Жажда ощущать, целовать Рафаэля кипела во мне, я тянулась к нему как высохший на асфальте цветок, жаждущий получить немного тепла. Тепла, о котором он мечтал, каждую минуту своего существования.

Без него я не жила, нет, я существовала. В тайне лелея мечту, об этих прикосновения, о нашем единении. В моих закрытых глазах, больше не полыхала тьма. Ее озарили вспышки фиалкового света, апогей единения двух душ.

Наши сердца шептали друг другу, то что мы не решались произнести. Они выдавали секреты, и купались в всепоглощающей нежности. Ничего не может быть интимней прикосновения двух обнаженных душ, ничего не говорит красноречивей сплетенных в искреннем и ошеломляющем энергетическом танце тел.

Его губы на моих губах — мечта, с которой я так и не решилась попрощаться. Его поцелуй сказал все, что Рафаэль не смог озвучить. Нет. Я не сожалела. За один этот поцелуй, можно расплачиваться столетиями. Один миг, стоит всей бесцельно прожитой жизни без него. Взрыв чувств, симфония страсти, наше краткое единение. Признание, самое дорогое, самое искреннее. Но оно, увы, ничего не изменит.

После поцелуя, мы долго сидели не в силах произнести и слова. В наших телах бушевала энергия, до конца неутоленные желания, и возвращающаяся боль, которая принесла осознание.

— Рафаэль… — мое дыхания до сих пор было рваным, — Я знаю, ты сегодня говорил правду… но ты не меняешься. Твоя натура неизменна…

— Ради тебя я готов меняться, — он взял мой руки и стал один за одним целовать пальцы, чувственно, трогательно, и от этого воздух перестал попадать в легкие. Как я хотела дышать только им одним. Больше ведь в мире ничего не надо? — Эмбер, раскрой мне свою тайну. Я помогу тебе. Теперь ты не одна. Верь мне…

— Сейчас ты уверен в своих словах. Я верю тебе, — в его глазах вспыхнула надежда, такая хрупкая невинная, точь-в-точь похожая на мою, три года назад. — Только… ты также был уверен, что не подведешь Дария, больше двухсот лет был рядом. А потом, — я сглотнула горечь во рту, стараясь прогнать слезы, — Твоя вторая натура взяла верх, и ты поступил, аналогично, как и с его первой дочерью. Ты не изменишься, даже если и сам будешь отчаянно в это верить, — только когда произнесла это вслух, содрогнулась от сказанного. Правда вновь нанесла удар, от которого уже не оправиться.

— Эмбер, ты ведь слышала мое сердце, — он не верил своим ушам, не хотел верить. Он подобно мне держался за угасающую надежду. Я ощущала, как больше всего на свете сейчас Рафаэль хочет прижать меня к себе. Этого хотела и я. И этому не бывать. Поздно…

— А твоя жажда власти и силы, может в один миг перекрыть зов сердца.

— Я хочу, чтобы ты отказалась от силы. Она погубит тебя. Мне нужна лишь ты, прости, что осознал это с опозданием, — он собирал губами мои слезы, вновь окутывал собой. Я дышала им, его словами, его прикосновениями. Рафаэль — запретный плод. И стоит мне сейчас переступить черту, назад дороги нет, я погибну в нем, сгорю заживо. И даже тогда не буду сожалеть.

Собрав свою обветшалую волю, порабощенную им, я оттолкнула вампира, вскочила на ноги, и отошла в сторону. Сразу стало так холодно, так зябко, а мое сердце осталось трепетать в его ладонях. Омывая кровавыми слезами любовь, которой не суждено стать явью.

— Почему ты хочешь, чтобы я отказалась от силы? Я слышала про какую-то жертву? В чем она заключается, — я говорила шепотом, сдавленно, глотая рыдания. Нет. Меня сейчас не волновала сила. Только он. Но если хочу спастись, мне просто необходимо перевести разговор в более безопасное русло.