Волчица на продажу. Соната золотой луны (СИ)

Глава 51

Последнее время я не могла по ночам находиться дома. Неведомая сила буквально выталкивала меня в ночь. Особенно сильно это проявлялось перед полнолунием и во время него. Если не увижу луну, если не проведу часа два, глядя на нее, я чувствовала себя больной и разбитой. Вплоть до того, что сложно встать с постели.

Я менялась, хотела я того или нет. Я шла по тонкому краю неизвестности, что будет, когда соната золотой луны расцветет, когда моя сила откроется? Что ждет меня в будущем? Все покрыто мраком. Было ли мне страшно? Нет.

Куда больше сейчас меня волновал Рафаэль. Уже пять дней он был в городе. Я его не видела. Он не делал попыток новь увидеться. Но, тем не менее, каждую секунду я ощущала его. Вампир заполним мои мысли, тек в моей крови, и все попытки вытравить его были тщетны.

Я дышала им, и подсознательно испытывала странное мазохистское удовлетворение. Больно ощущать его близко, ненавидеть и упиваться его ароматом. Как только Рафаэль приехал он пропитал собой все в городе. Я видела его очертания в воздухе, слышала тихий шепот, и мир окрасился в фиалковые оттенки.

У меня шла постоянная, непрерывная внутренняя борьба. Я понимала — никогда не прощу. Но с другой стороны понимала — не могу быть цельной без него. Он впился так глубоко, как клеймо, от которого никогда не избавится. Отрава, медленный яд, но такой сладкий и горький, дурманящий и болезненный.

Я подняла голову, Луна было полной и отливала золотом, она приковывала взор, словно пытаясь что-то сказать. Прохлада полилась в меня, наполняя тело энергией, в кончиках пальцев появилось приятное покалывание. Мне показалось, что пятна на луне задвигались, как бы пытаясь мне что-то сказать, направить по верному пути. Или это просто игры моего воображения? Слишком много я слышала про сонату вот и напридумывала себе?

Тихую и прекрасную ночь, лунную магию, в один миг разрушил шипящий голос. Мой мучитель, тоже в какой-то мере сросся со мной, стал моей тенью. Стал тем кошмаром, которого боишься, но понимаешь, от некого никуда не скрыться и не убежать. Он реальность, плотно поселившаяся в моей голове, самый жуткий страх, и то что держит меня во тьме, сильнее любых цепей.

За три года, ему удалось пропитать меня таким диким ужасом, психологически привязать к себе, что как бы это ни было кощунственно, но я стала его воспринимать как неизменную часть своей жизни. И даже если и пыталась убедить себя, что некогда придет день освобождения, никогда в это по-настоящему не верила. Мучитель не отпустит меня. И рано или поздно уничтожит. Сломает окончательно. Спасение только одно — найти способ первой перегрызть зловонное горло. Возможно, обретенная сила (если это произойдет) поможет мне в этом. Надежда грела меня, пусть и слабая, мифическая.

— А я к тебе с подарком, — я обернулась, чуть поодаль, около старого дуба стояло змеиное отродье, у его ног лежала большая черная коробка, перевязанная алой лентой.

— Исчезни из моей жизни — это лучший подарок, — сжала руки в кулаки, так хотелось наброситься и стереть с безгубого лица самодовольную ухмылку.

— Так ты сама затягиваешь, сама не выполняешь возложенные на тебя функции, — черные дырки вместо глаз стали еще более ужасающими, словно там оживало еще нечто более темное, адское, пугающее. — Никого, Эмбер, никого у тебя нет ближе, чем я. Никто не знает твое гнилое сердце лучше меня. Ты мое отражение, ты моя копия, и скоро ты это осознаешь, — он задрал голову вверх и издал звук наподобие смеха смешанного с шипением, омерзительное звучание било по нервным окончаниям, вызывало головную боль и ломоту в теле. Хотелось закрыть уши и бежать, бежать.

— Ты больное создание, — я скривилась от омерзения. Во мне закипали страх вперемешку со злостью.

— Все мы больны, — самодовольная улыбка исказила подобие лица, отчетливей очертив силуэт черепа, обтянутый неродной кожей, — так или иначе… Подойди, открой подарок. Это тебе напоминание — я всегда держу обещания.

Я замерла, не решаясь пошевелиться. От коробки пахло ужасом и смертью. Пусть я трусиха, но отчаянно не хотелось заглядывать внутрь.

— Смелее, Эмбер, — он поманил меня пальцем. — Или я подойду сам, тогда будет хуже.

Не хотела я показывать страх. Хотела быть сильной, но с каждым шагом, удары сердца гулко отдавались в горле, висках, меня парализовало чувство обреченности. Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть, только бы не приближаться к мучителю и ужасающей коробке.

Но вот я стою перед ней. Дрожащими руками развязываю бант, замираю.

— Открывай, — в шипящем голосе чувствую нотки предвкушения. Он упивается моментом, пожирает мои эмоции.

Отрицательно мотаю головой, и все же тянусь руками к коробке. Не хочу трогать, не хочу, смотреть. И ослушаться не могу. Что эта мразь со мной сделала?

Откидываю черную крышку, и кричу, надсадно, громко, отчаянно. Слезы застилают глаза. Я им рада. Я хочу ослепнуть. Навсегда стереть из памяти этот миг. На черном бархате внутри, лежит отрезанная голова брата моего приемного отца. Волка, который учил меня ходить, который играл со мной в детстве. Тот, кто наравне с родителями окружил меня любовью.

«Малышня, как же я соскучился!» — слышу его голос, наполненный практически отцовской любовью. Вижу кадры прошлого, как он входит в наш дом, подхватывает меня на руки и кружит по комнате. И наш смех из прошлого, веселый радостный, теперь разрывает мое сердце.

Когда погибла моя сестра, дяди не было в городе. И я была рада, что трагическая участь миновала его. Но вот, палач настиг его. Безжалостно. Жестоко. Нет я не переживу. Не смогу. Вою. Кричу. Плачу. Не в силах совладать с собой.

Тварь топтала все доброе, что у меня осталось из детства. Все мои воспоминания беззаботного счастья. Уничтожало людей, которые подарили мне любовь, теплоту, заботу, приняли как родную. И даже не подозревали, к чему приведет их решение. Я принела им смерть. Я виновата! Дядя был бы жив, если бы…

И чудовище, словно читая мои мысли, шипит:

— Ты виновата. Я предупреждал, не будет информации, будешь водить меня за нос. Получишь свою семью по кусочкам. Вот первый пошел. Кто следующий, Эмбер? — он смеется, издевается, и упивается моим уничтожением. — Угадаешь?

Я срываюсь с места и бегу, не видя дороги. Падаю, поднимаюсь и снова мчусь. Перед глазами голова дяди, глаза, в которых отчетливо читалось удивление. Он так и не понял за что его так, так жестоко, так несправедливо…

Виновата. Я виновата. Хотела спасти вампиров. Не хотела смертей. И получила. Я несу горе. Смерть. Я зло. Как с этим жить дальше? Как справится?

Тварь догоняет меня, хватает сзади за волосы и встряхивает.

— Побегали и хватит, — держит меня на весу, не прилагая малейших усилий. Обдает зловонием. — Отсчет пошел. Тик… тик… тик… Не будет информации, будет следующий подарок, еще и еще. Я больше не намерен ждать.