Волчья печать (СИ)

Глава 13

Я не могла вспомнить, подавали ли нам на обед вино, но ощущала себя полностью пьяной. Им. Вместо того, чтобы злиться на Рейтона за то положение, в котором оказалась, наслаждалась его близостью. Его запахом. Жаром обнаженной кожи. И хотя мне было безумно неудобно висеть на его плече, это не мешало ощущать стальную хватку рук на своих бедрах. Без преград из одежды.

Как же я сильно хотела его… Тело до сих пор полыхало огнем в тех местах, где совсем недавно скользили губы.

Дверь в спальню с грохотом захлопнулась, и мужчина опустил меня на пол. Мы застыли напротив друг друга. В его глазах пылал жадный, яростный блеск, волосы растрепались, а на скулах играли желваки. Не удивительно, что в замке повисла тишина, которая нарушалась лишь нашим прерывистым дыханием. Казалось, все окружающие исчезли, слуги растворились в многочисленных коридорах, страшась гнева хозяина. А вот был ли повод его бояться у меня?

Я знала его считанные часы. Да и знала ли? Только то, что он успел рассказать. Что почувствовала и рассмотрела сама. Он думал, что мы связаны прошлым, но в этом прошлом рядом с ним был совсем другой человек. Я понимала, что у нас нет будущего. Между нами словно завязалась неведомая война, но только в ней не могло быть ни победителей, ни проигравших. Я могла бы уйти, прогнать его… наверно, могла бы, несмотря на его обещание. Но тогда никогда не попробовала бы, какими сладкими могут быть поцелуи. Не увидела, как привлекательно мое отражение в его значках, расширившихся от страсти. Как в зеркале — собственное желание, которое с каждой минутой только возрастало.

Сделала шаг назад, взявшись на ручку двери, и с удовольствием заметила, как по лицу мужчины проскользнула тень. Он все еще опасался, что я уйду? По-прежнему сомневался? Хотя, отчего бы ему не сомневаться? Только сейчас вспомнила, что так и не озвучила то, что чувствую. Конечно, Рейтон проницателен и чуток, но отчего же тогда мне так отчетливо виделось сомнение в его глазах?

Не отводя взгляда от лица мужчины, я нащупала ключ в замочной скважине и повернула его, отрезая самой себе пути к отступлению. Мне все еще хотелось сбежать от всего того, что обещали его глаза. Металл неприятно холодил ладонь, а я нуждалась совсем в других ощущениях, потому юркнула мимо озадаченного Рейтона к распахнутому окну и вышвырнула туда ключ. Наверняка, где-то существовал дубликат, да и мой муж обладал недюжинной силой, чтобы вынести дверь. Но он ведь не станет это делать?

Я улыбнулась и шагнула ближе, почти вплотную, спуская со своих плеч тонкую ткань рубашки. Его глаза сузились, а дыхание участилось. А мне надоело играть. И бегать. Да, наверно, фантазии хватило бы придумать подходящую ложь, скрывая то, что я чувствовала на самом деле. Но только зачем? Если судьба подкинула мне столь странный подарок, значит, надо воспользоваться им по полной.

Один шаг — и физическое расстояние между нами пропало. Если бы также просто преодолеть и другие преграды. Я опустила руки ему на плечи и спрятала лицо на груди, скрывая захватившее меня смущение. И выдохнула, сама страшась своего признания:

— Люблю тебя.

Мне казалось, что я наблюдаю за происходящим со стороны. Смотрю какой-то волшебный фильм, не в силах оторваться от экрана: настолько завораживало происходящее там. Поверить в то, что сама являются непосредственным и основным участником, не выходило, но от того было не менее восхитительно.

То, как он дотрагивался губами до горящей кожи. Как ласкал шею, натыкаясь на жаждущий поцелуев рот. Как сжимал мое податливое тело, вырывая все новые и новые стоны.

Сердце взрывалось в груди пронзительными толчками, а кровь, стучавшая в висках, оглушала. Я словно попала в собственный сон, в сладкую фантазию, которая делалась реальностью прямо на глазах.

Рейтон перенес меня на постель, отшвырнув в сторону покрывало, которое тотчас сползло на пол широкой волной. Опустил на шелковистые белоснежные простыни и отстранился, рассматривая зачарованным взглядом. Горячим, жадным и полным такого откровенного восхищения, что даже слова признаний были не нужны.

На коже, там, куда прикасались его губы, алели отчетливые следы. И это почему-то заводило еще больше. Я все сильнее пьянела от того, с какой нежностью он зацеловывал эти пятна, переходя от одного к другому, не осознавая, что рядом создает новые пламенеющие участки. Или делал это специально, чтобы и их тоже погасить новым поцелуем или же еще больше распалить горячим дыханием.

Он словно знал мое тело, самые чувствительные места лучше меня самой. Щекотал нежную кожу на шею, возле уха, вырывая смущенные смешки. Проводил небритой щекой по ставшей невероятно чувствительной груди. Заставлял вздрагивать и дул на распаленные места, а потом отстранялся, любуясь моей реакцией. Заводил и дразнил, раз за разом, доводя до какого-то сладостного безумия.

Вычерчивал губами дорожку из поцелуев туда, где было уже влажно. Едва, невесомо касаясь, доводил до стонов, то вознося на неведомую прежде высоту, то обрушивая в какой-то омут, бездонный и глухой, но не менее восхитительный. Словно стал спусковым крючком для меня, заманивая уверенными движениями языка и рук. Заставляя изгибаться и молить о продолжении, до сладкого беспамятства, до россыпи сияющих сполох перед глазами.

Я не заметила, как уснула, истомленная его ласками, и от них же пробудилась вновь. Он снова доводил до исступления гибкими, сильными и одновременно нежными руками, то сжимающимися в объятьях, то гладящими влажную кожу, то снова задевая какие-то особенные точки в моем теле. Перевернул на живот, зацеловывая теперь уже плечи, спину, талию. Двинулся еще ниже, делая меня податливой и готовой на все, чтобы заполнить, наконец, изнывающее по нему тело.

И снова продолжал ласкать, двигаться, покорять и нежить, окончательно утратив связь с пространством и временем.

«Любимая…» — пригрезился ли мне его шепот, или это слово правда прозвучало на границы между сном и явью — я вряд ли смогла бы сказать. Провалилась в сладкое беспамятство, утопая в объятьях человека, ставшего для меня таким близким за немыслимо короткий срок. Самым близким на свете.