Волхов

Глава вторая. Кровь и песок

Он шагал по укрытой туманом поляне, окружённой стеной мрачных деревьев. Искорёженные в лунном свете, они угрожающе смотрели на него, грозили истерзать шипами, стоит только приблизиться.

Волхов узнал это место. Та самая елань, в которой он стал Жнецом, где погиб от его руки прошлый несчастный.

Туман рассеялся, открыв взгляду торчащие из земли кости, человеческие и волчьи. Под ногой хрустнула челюсть огромного черепа. Пустыми глазницами на Волхова глядел Гаур, его старый знакомый, нашедший свою смерть на кромке кинжала.

— Они остались здесь. До сих пор гниют в общей могиле.

От голоса задрожали поджилки. Злость охватила душу, когда голос, уже ставший привычным в голове, вдруг заговорил извне.

Волхов обернулся, увидел стоящую напротив одноглазую старуху и тут же набросился на неё, потеряв контроль. Гнев обуял рассудок, жажда разорвать беса собственными руками затмила всякие мысли. Он вот-вот должен был сжать горло старухи стёртыми в кровь пальцами, но та исчезла в последний миг, разразившись хриплым грубым хохотом, что разлетался по округе.

— Ты не сможешь меня убить, Жнец. Я — это ты, а ты — это я. Неужели забыл?

Волхов издал отчаянный крик, сжал изуродованные кулаки, рыская глазами в поисках Лиха.

— Покажись, тварь! Покажись, и отправишься следом за Лешим!

В ответ снова раздался хохот. Старуха образовалась из ниоткуда, на морщинистом лице изогнулась чудовищная улыбка.

Лихо схватило череп скелета, валяющегося у неё под ногами, подняла лицевой стороной к себе и с подобием нежности принялась гладить позеленевшую макушку.

— Вы, смертные, так предсказуемы… — она играючи увернулась от нового выпада, мелькнула, оказавшись на другом конце рощи. — Вами легко управлять.

Волхов успокоился. Точнее попытался успокоиться. Он не знал, что именно происходит, но гоняться за бесом словно кот за красной точкой было бессмысленно.

— Зачем…

— Что? — Лихо оживилось, единственный глаз блеснул торжествующей искоркой. — Ты что-то спросил?

— Зачем тебе всё это?! Зачем было являться к нам?! Что тебе нужно от меня?!

И снова смех. Раздражающий, пробирающий до дрожи демонический смех, извергнутый будто из самой преисподней.

— Что если я делаю это из любви? Ты мне поверишь, Жнец?

— Любви? Любви?! Ты, демоническое отродье, способно лишь разрушать!

Лихо оскалилось. Длинные серые ногти заскребли по черепу, словно поглаживая.

— Да, любви… Вы, смертные, — мои потомки. Эта земля была моим домом задолго до того, как здесь появились первые поселенцы, но знаешь… люди мне нравились. Вы были необласканы, суровы. Жизнь ваша была скоротечна и полна опасностей. Страх… страх управлял вами. Управляет до сих пор. И только страх вы принимаете всерьёз.

Откуда-то раздался волчий вой, но Лихо не обратило на него никакого внимания.

— А сейчас… вас смешивают с грязью, нагло лгут прямо в лицо, убивают, грабят. И всё это с вашего же дозволения.

Череп скрипнул от силы, с которой костлявые пальцы сжимали его.

— Меня пробудил тот жалкий смертный с нестерпимой жаждой остановить своих бывших знакомых, но с полным отсутствием решимости это сделать. Он боялся. Здоровенный бугай боялся трёх истощавших отродий. Страх сковал его, но с моей помощью он освободился от этих оков.

Снова издалека растеклось печальное завывание, но Лихо продолжало говорить.

— Второй нашёл меня сам. Он годами истязал себя муками вины и обиды, корил за неспособность добиться справедливости для собственного чада. И только увидев дело рук моих осмелился на то, чтобы подражать мне. Но даже тогда ему понадобилась моя помощь, чтобы продолжить месть.

Ногти вцепились в макушку черепа, сжали её так, что кость не выдержала и лопнула. Лицо старухи исказилось в злобе, раздражении, снова обнажились острые кривые зубы, крик вырвался изо рта оглушающей, едва не сбивающей с ног волной:

— Страх овладел вами! Вы словно стадо овец, неспособных даже блеять в сторону своих пастухов! Вам нужен вожак, пример, которому можно следовать. Что ж…

Лихо сжала в кулаке осколки костей, раскрошив их на мелкие части, и те упали на землю, скрывшись среди прочих останков.

— Я заставлю ваших пастухов бояться ещё сильнее! Сделаю так, что одна лишь мысль о грехе заставит их дрожать от ужаса!

Волхов молча слушал беса. Не моргая, не отрывая взгляда от поглощающей тьмы в пустой глазнице. И наконец заговорил:

— А если это не сработает? Тогда что?

Сам вопрос заставил старуху презрительно дёрнуть бледной губой.

— Тогда я испепелю всё стадо.

Снова раздался вой. На этот раз совсем близко. Почему-то он казался слишком знакомым, что настораживало.

— Ты просто безумная тварь. Если бы я только мог, я бы уничтожил тебя.

— Но ты не можешь, — старуха снова искривила рот в безумной улыбке, шагнула навстречу, сминая голыми стопами подвернувшиеся кости. — Ты не можешь, Игорь. И я скажу тебе то, что ты сам не в состоянии признать.

Лихо подошло совсем близко, остановилось напротив, обдавая могильным холодом.

— Ты не хочешь меня уничтожать.

Из рощи, раздвигая сгорбившиеся деревья, выскочил волк. С гневным рыком он бросился в их сторону. Волхов машинально отпрянул, рука потянулась к кобуре, но волк кинулся на Лихо, пролетел сквозь образовавшуюся пустоту и приземлился на землю, тяжело дыша.

Лихо исчезло. Оно пропало и больше не появлялось, даже присутствия его не ощущалось ни внутри, ни снаружи. Душа вдруг освободилась от постоянной, пожирающей её тьмы, а роща преобразилась: влажная голая земля заросла зелёной травой, покрылась бутонами полевых цветов, деревья приосанились, распустили пушистые кроны, небо, серое, мрачное, разверзло тучи, открыв синеву и ясный солнечный свет.

Волк повернулся. Игорь держал зверя на мушке, но тот спокойным, почти человеческим взглядом смотрел на него. Такими, казалось, знакомыми глазами…

— Захар? — Игорь сам удивился своей догадке.

Волк медленно кивнул, приблизился к нему. Пистолет будто отяжелел, и рука плавно опустилась. Никакой угрозы от стоящего рядом зверя не исходило вовсе.

— Но как…

Волк коснулся носом дрожащей руки, и та успокоилась от разлившегося по телу тепла. Запахло душистыми травами, показалось, что где-то неподалёку шипит чайник. Стало уютно, прямо как в охотничьей избе Захара.

Но затем волк отвернулся и не спеша направился вглубь леса.

— Прощай, Захар. Спасибо тебе.

Волхов взглянул на синее-синее небо. Солнечный свет заставил зажмуриться, а затем будто стал ярче, застилая собой всё пространство…

━─━────༺༻────━─━

Солнечный луч упал прямо в глаза, пробудив от долгого сна. Волхов вскочил, задышал, едва не задохнувшись, вцепился в простыню. Несколько секунд ушло на осознание происходящего, затуманенный мозг наконец пробудился.

Волхов осмотрел себя, заметил бинты, которыми были перемотаны плечо и руки. Бинты пропитались засохшей кровью, мешали двигаться, но вот ран почему-то не чувствовалось. Он с некоторым трудом размотал левую руку. Та уже зажила, оставив в качестве напоминания покрытую рубцами и шрамами свежую кожу.

Освобождая правую руку, Волхов осмотрелся. Знакомая изба изменилась с того момента, когда он был здесь в последний раз: на месте иконостаса стояла большая русская печь, добавилось кроватей, на стенах висела всякая утварь… в общем, постройку окончательно превратили в жильё.

За окном доносились звуки кипящей работы: стук колуна о чурки, рёв бензопилы, натужные вздохи, смешки и разговоры. И крики Иллариона, ругающего нерадивого машиниста, сгрузившего несколько брёвен не туда.

Волхов сел, поставив ноги на пол. Плечо жутко чесалось, но не давало никаких признаков ранений, поэтому бинты скоро упали, открыв уродливый шрам.

— Сколько же времени прошло…

Послышался шорох маленьких лап вперемешку с радостным попискиванием. Это Мышь спешил к своему хозяину после долгой разлуки.

— Ну, привет, дружок. Иди ко мне, — Волхов протянул ладонь, чтобы зверёк забрался к нему на шею.

Дверь распахнулась, впустив шустрый прохладный воздух, быстро растворившийся в жаре печи. Саша, разгоряченный работой, румяный, шагнул за порог, а затем ненадолго завис в удивлении.

— Ты уже очнулся? Зачем бинты снял?! — он ринулся было на помощь, но, оказавшись ближе, понял, что никаких причин для беспокойств попросту нет. — Это как так? За одну ночь!

— Ночь?

— Ну, да. Я думал, месяц-другой проваляешься. Там такая дырень была — хотели в больницу везти. Да Илларион сказал, что без полиса не примут. Пошутил, наверное, но сам понимаешь — в госучреждениях тебе сейчас появляться не стоит.

— Так, Саня, погоди. Объясни-ка мне, пожалуйста, как я здесь оказался. А то я нихрена уже не понимаю.

Саша рассказал, как неведомое нечто привело их к Волхову, как они вдвоём с Илларионом тащили его из леса к церкви, попутно перематывая истекающие кровью раны. Уже на месте оказалось, что кровотечение остановилось, состояние каким-то чудом было стабильное, так что рисковать с официальной медициной смысла не было, и Волхова оставили в избе. К тому же, среди здешних постояльцев нашёлся бывший медик, в своё время скатившийся в алкогольную дыру, но сумевший из неё выбраться, однако оставшись без крыши над головой.

Этот медик, сутулый седой мужик с бродяжьей бородой, под светом тусклой лампы обработал все повреждения, а потом завалился спать, бормоча что-то про помутнение и усталость. Видимо, уже тогда регенерация начала действовать.

— Ну, а потом за тобой присматривали, всё было в норме. Решили ждать, пока очнёшься, а ты вон как…

Волхов встал, размялся. Рубцы тянули кожу, пострадавшие мышцы немного ныли, но в целом состояние было замечательное.

— Это благодаря… демону? — осторожно спросил Саша, опасаясь, как бы Лихо не выпрыгнуло бы прямо на него.

— Похоже на то. Ну, хоть что-то хорошее от этого беса должно же быть.

Саша сел на кровать напротив. Прохлада уже выветрилась из одежды, и телогрейка начинала парить. Скоро на пояснице проступил пот.

— Игорь, что будем теперь делать?

— Нужно узнать, где держат Марину.

Саша снял телогрейку, подошёл к печи, где стояла кастрюля с остатками завтрака, и наполнил две тарелки.

— На, поешь.

— Спасибо, — Волхов принялся поглощать овсянку, повинуясь вдруг проснувшемуся голоду.

— Значит, скоро наступит мой выход.

— Да.

Они не просто так прибыли в город именно сейчас. Во-первых, история со сгоревшим особняком Железновых успела поутихнуть, во-вторых, Саша повидался с матерью, Василисой Аркадьевной. Постаревшая за полгода женщина вновь набралась сил, посветлела, заулыбалась. Первые дни не отходила от нашедшегося сына ни на шаг и ежечасно благодарила пропавшего без вести майора Темнова, потому что была уверена — именно ему она обязана спасению родного Сашеньки.

Ну, а в-третьих, под завесой проводимого недалеко от города фестиваля богатые ублюдки организовали встречу, с развлекательной программой в виде гладиаторских боёв. Этакое погружение в мир средневековой аристократии, но с настоящим оружием, кровью и убийствами.

Большие дяди захотели потешить своё эго.

Королёв, несомненно, будет там. Скорее всего, там же они найдут и Марину. А если нет, то Жнец найдёт способ выведать её местонахождение.

— Раз так, нужно заточить меч, — Саша, не доев кашу, поставил тарелку на стол и отошёл к своей кровати, под которой хранился кожух с оружием.

Отполированная сталь заиграла на свету, когда клинок выскользнул из заточения, издав протяжный звон металла.

Вдруг руку, сжимающую эфес, обхватили изуродованные пальцы Волхова.

— Сань, ты должен быть готов пойти до конца. Ты это понимаешь?

Саша кивнул.

— Я убивал по указке, не имея другого выхода. Уж покромсать мразей, возомнивших себя небожителями, мне не составит труда.

— Хорошо, — Волхов отпустил руку, ещё раз взглянул в окно, любуясь простыми рабочими хлопотами. — Тогда начинаем.

━─━────༺༻────━─━

Из телевизора раздавался шум какой-то передачи, поставленной скорее для фона на время работы, пока Ксения набивала текст очередной статьи.

— Так… Небезызвестный… нет — печально известный! Да, именно. Печально известный предприниматель, ранее занимавший место заместителя губернатора области, Королёв Виктор Николаевич, который недавно был освобождён из-под стражи… Бармалей, нет!

Пухлый черный кот взгромоздился прямо на клавиатуру ноутбука, набрав кучу бессмысленных букв и каким-то образом выключив все вспомогательные панели в окне программы, а затем устроился на груди девушки, вальяжно раскинув задние лапы.

— Ну, котяра! Я тебя!…

Ксения уже занесла руку замышляя вышвырнуть наглеца, но в последний момент карающая длань принялась чесать за ушком, отчего преступник довольно замурчал.

— Вот как ты это делаешь, а?

Впрочем, Бармалей оказался прав — нужно бы отдохнуть. В последнее время работы навалило слишком много, пальцы почти без продыху стучали по клавиатуре, а мозг обещал скоро расплавиться. Слова приходилось вытягивать из головы силой, а часть написанного и вовсе подвергалось уничтожению после первой же вычитки.

Поэтому Ксения осторожно, чтобы не спугнуть кота, поставила ноутбук на кофейный столик, а сама, поглаживая пушистую макушку, отвлеклась на телевизор.

— Сегодня, на берегу реки Лучеса, недалеко от посёлка Копейки, начнётся фестиваль исторической реконструкции «Булат». Зрителей ожидают невероятная атмосфера средневековья, демонстрация древних ремёсел, игры, концерт фолк-исполнителей и даже массовая битва количеством более ста человек!

Ксения уже хотела переключить канал — ей такие мероприятия были совершенно не интересны, да и отправляют туда другую журналистку. Но в кадре появился Королёв.

— Ну-ка, Бармалей, где там мой телефон…

Вынужденный прервать безмятежное лежание кот с недовольным видом спрыгнул с колен хозяйки, пока та набирала номер.

— Кирилл, на «Булат» еду я!.. Что значит «нельзя»?! Ты телевизор смотришь вообще?! Спонсором Королёв выступает с какой-то группой компаний. Они наверняка будут там что-то мутить!

Бармалей, будто его нисколько не волновало столь вопиющее отсутствие внимания, гордо удалился к миске с едой.

— Да плевать мне на Нефёдову! Эта курица не распознает реальную новость даже если подать её на блюде! Если не хочешь, чтобы в журнале вышла разгромная статья про этого подонка, я сделаю всё сама, но и лавры достанутся… Вот! Правильно мыслишь! Лады, поедем вдвоём. Ленка пусть берёт интервью у потных мужиков в кольчугах, а я копну куда глубже. Всё, выдвигаюсь. Пашке скажи, чтобы ждал меня на месте… Да к чёрту его выходной, тут такая возможность!

Ксения вскочила, принялась спешно готовиться, параллельно красясь, подбирая одежду и складывая всё необходимое для работы в сумочку.

Бармалей облизнулся после небольшой трапезы, поводил взглядом за суматошной хозяйкой, а потом занял её же кресло, где сладко уснул. Правда, хлопнувшая через несколько минут входная дверь заставила животину навострить уши, но после уже никто не помешал ему наслаждаться тишиной и спокойствием.

━─━────༺༻────━─━

На поле, где раскинулся лагерь реконструкторов, повсюду шумело веселье. Гремели удары молота о наковальню в лавке кузнеца, разносились народные напевы из палатки с прялками, вошедшие в роль торговцы нахваливали товар проходящим мимо гостям, звон тетивы сопровождал глухие звуки стрел, что втыкались в мишени. И, конечно же, лязг металла, вперемешку с тяжёлыми вздохами поединщиков под задорные крики болельщиков и ритмы фолк-рока.

Арена, на которой сражались храбрецы, уже была покрыта истоптанной влажной землёй. От каждого шага закованных в броню бойцов разлетались в стороны ошмётки, латы покрывались налипшей грязью, а если кто-нибудь падал, то вставал уже похожим не на витязя в сияющих доспехах, а на страшного орка, измазанного в саже.

В одного из таких чудищ Саша превратил своего соперника удачной подсечкой. Напористый крупный мужик слишком уверился в собственном преимуществе перед хилым с виду пареньком. Но откуда ж ему было знать, что этот паренёк за несколько месяцев провёл боёв больше, чем кто-либо другой?

Громила поднялся, опираясь на ограждение. В руке крепко сидела рукоять меча, а лицо исказилось в злобной гримасе.

— Ну, я тебя!

С тяжёлым щитом наперевес он снова ринулся в атаку, словно вепрь, учуявший охотника. Саша сделал несколько шагов назад, завлекая добычу, а затем резко ушёл с траектории, пропустил разъярённого противника мимо себя, а напоследок кинул размашистый удар по бармице, из-за чего громила оступился, поскользнулся в лужице и рухнул на землю.

— Чёрт… — второй раз уткнувшись мордой в грязь, громила решил охладить свой пыл, спокойно встал, склюнул попавший в рот кусок месива, после чего протянул руку. — Ты победил, малец!

Саша сжал липкую ладонь, улыбнулся, хотел уже расходиться, но вдруг был схвачен в крепкие объятия.

— А теперь пойдём в таверну! — громила потащил его за собой, не давая возможности к сопротивлению. — Там мой кореш торгует охрененной медовухой! С одной кружки в голову даёт — отвечаю! Эх, ещё б бордель кто организовал… для аутентичности, так сказать.

Улизнуть удалось только когда новоприобретённый товарищ потянулся за здоровенной кружкой мёда. Впрочем, добравшись до желанного напитка, тот и не заметил потери неудавшегося собутыльника.

Но всё оказалось не зря. Только Саша выбрался наружу, к нему направился человек в одежде скомороха. Колокольчики на разноцветной шапке бряцали с каждым шагом, лицо было разукрашено белилами и румянами, отчего шут напоминал клоуна-маньяка из какой-нибудь страшилки. Жуткий вид дополнял не менее жуткий голос, будто доносящийся сквозь ржавые трубы.

— Молодой человек, молодой человек! Разрешите вас отвлечь!

Не дожидаясь дозволения, скоморох схватился за руку. Пришлось сдержаться, чтобы не швырнуть гада куда подальше. Потому что именно его, судя по всему, Саша и ждал.

— Я видел, как вы ловко разделались с тем кретином. Право слово — сила есть, ума не надо! Но вы! Вы показали себя выше всяких похвал.

— Слушай, у тебя какое-то конкретное дело или ты так, лясы поточить решил? — Саша освободился от хватки скомороха, но держался рядом.

— Да, да, конечно! Именно что дело! — хитрая улыбка, разукрашенная потрескавшейся краской заставила мурашки пробежаться по шее. — Не желаете ли опробовать свои навыки в более… подобающем месте.

Саша сжал челюсти, сдерживая мимолётный порыв, вызванный воспоминаниями о таких вот «подобающих» местах. А затем, успокоившись, спросил:

— О чём именно ты говоришь?

Уцепившись за внимание, скоморох сплясал вокруг своей жертвы уродливый танец. Радовался, словно ребёнок, загнавший муху в ловушку. Вдруг вытащил откуда-то несколько цветов, подарил их проходящим мимо девушкам, но потом остановился, сжал кривыми пальцами плечо Саши и под звон надоевших колокольчиков протянул голову к левому уху, чтобы прошептать:

— Я говорю о настоящих боях. С настоящей кровью и… настоящими деньгами.

Скоморох отпрянул, издал скрипучий хохот, будто сам чёрт.

— Ну, что? Согласен? Я вижу — ты согласен! Я вижу это в твоих глазах, парень! Увидимся вечером! — и, кувыркаясь, колесом покатился прочь, распугав прохожих.

Саша опомнился, когда тот почти скрылся за рыцарской палаткой:

— Эй, ты не сказал где!

— Посмотри в кармане! — ответил скоморох, затем пропав из виду.

Саша с трудом засунул руку в карман, спрятанный под кольчужным подолом, и достал берестяную полоску.

«Вот вы и попались, — оскалился он, сжав записку в кулаке. — Теперь уж я повеселюсь на славу, ублюдки!»

━─━────༺༻────━─━

Народу на фестивале собралось много. Сотни палаток раскинулись в почти ровные ряды, повсюду сновали разодетые люди вперемешку с простыми обывателями. Гуляния продолжались не первый час, так что некоторые сполна успели отведать разнообразных радостей средневековой кухни, и теперь дополняли канонаду веселья гулким храпом. Люди пели, танцевали, рубились затупленными железяками, мерились достоверностью одеяний, яростно спорили о чём только в голову взбредёт.

Вот, например, возле таверны сцепились норманисты с антинорманистами. Дело дошло до драки, но выделенные городом полицейские не спешили мешать её участникам приводить наиболее убедительные аргументы, а случайным зрителям эти аргументы оценивать. Только когда дело затянулось, а громила, испачканный засохшей грязью с криком «Вот вам ваш Хрёрик Ютландский!» поднял одного из оппонентов и не глядя швырнул его в сторону лавки с репликами древнеславянских украшений, но, к облегчению хозяина лавки, тот не долетел каких-то полшага.

Глеб понял, что пора действовать, и с несколькими патрульными двинулся к разбушевавшимся историкам.

— Успокоились все! Живо! — крикнул он на ходу.

Но требование осталось без внимания — громила вошёл во вкус, уже нацелился на нового оппонента, которому страстно желал донести несостоятельность его аргументов. Бедолага аж протрезвел, закричал что-то о своей неправоте, но громила решил, что успех дискуссии необходимо всё же закрепить — схватил его под ноги, взгромоздил на плечи, развернулся, готовясь швырнуть новоиспечённого соратника по историческим теориям, но тут подоспели полицейские.

— А ну, угомонись! — приказал Глеб.

— О! Товарищ лейтенант, не стоит беспокоиться! — уверял громила. — Мы лишь ставим точку в трёхсотлетнем споре, только и всего.

— Отпусти его!

— Ладно, ладно… — громила, шатаясь, стряхнул с себя испуганный груз.

Бедолага плюхнулся на землю, но тут же вскочил и дал дёру со всех ног.

— Видите? — улыбнулся громила, обдав Глеба крепким перегаром. — Целёхонький. Побежал просвещать темные головы открывшейся истиной.

Один из участников драки, усач лет сорока, решил вставить небольшую колкость, не выходя из-за спин патрульных:

— Да тебе хоть на докторскую заявляться с такой защитой. От экспертов ни следа не оставишь.

— Да что ты знаешь, падла! — возбудился оскорблённый громила. — На хрен мне вторая докторская?!

— Господи, он ещё и со степенью! — сокрушался усач, возвращаясь в таверну от греха подальше.

Глеб с облегчением вздохнул, когда разношёрстная толпа разошлась. Даже громила-учёный, подхватив кого-то из бывших противников, вполне дружелюбно болтал, усевшись на ограждение арены.

Но тут на глаза попалась знакомая парочка — журналистка Ксения с её обречённым на вечные муки оператором Пашкой.

— Стасян, тревога! — сказал Глеб в рацию.

— Что такое?! — донёсся в ответ шероховатый голос.

— Дроздова здесь.

— Чёрт!.. Проследи за ней — как бы чего не натворила. Я скоро буду.

— Принял.

Глеб приказал патрульным возвращаться на маршруты, а сам двинулся за потенциальными нарушителями в сторону большого шатра, устроенного наподобие княжеского.

У входа стояла охрана. Не в виде двух стражников с копьями, а самая настоящая охрана, в чёрных костюмах, с лысыми макушками, толстыми шеями и громадными ручищами. Наверняка под пиджаками прятались стволы.

Но Ксения шагала к шатру, словно строй мушкетёров на врага — с гордо поднятой головой, с микрофоном наперевес и готовым навести шороху лицом.

Пока не была остановлена подоспевшим Глебом.

— Стой, Дроздова! Дальше ни шагу!

Пашка, казалось, только того и ждал. Лицо сразу же озарилось улыбкой, а глаза в немой молитве устремились к небу.

— Ещё чего! — девушка попыталась прорваться мимо коренастого лейтенанта, но тот оказался слишком тяжёлым для неё. — А ну пусти! Пусти, тебе говорят! Я имею полное право!.. Эй!

Запыхавшийся Стас влетел между ними, чуть не сбив журналистку с ног, схватил обоих за плечи и потянул в сторону.

— Быстро, уходим! — рявкнул он так, что даже у Ксении не возникло желания противиться.

Все четверо скрылись за ближайшими палатками. Убедившись, что охранники не обратили на них внимания, Стас повернулся к Дроздовой с перекошенным от ярости лицом. Гневным шёпотом, сквозь зубы, принялся причитать:

— Дура безмозглая, совсем страх потеряла?! Королёв и так не в восторге от твоих писулек, а ты решила к нему лично заявиться!

— Я имею полное право… Чёрт, он выходит!

Ксения не успела закончить очередную нотацию о свободе слова, как из шатра показался сам Королёв в сопровождении небольшой свиты: длинноногой брюнетки в обтягивающем классическом костюме, жуткого вида парень со следами не до конца смытой косметики на лице, а также суровый телохранитель Сергей. Этот, казалось, заметил схоронившихся наблюдателей, но ограничился лишь подозрительным взглядом в их сторону.

Королёв сел в припаркованный внедорожник и уехал из лагеря. Стас облегчённо вздохнул. А вот Ксения вспылила:

— Да что вы за полицейские такие?! Как вы собираетесь преступников ловить, если вы их боитесь?!

— Мы только этой ночью кучу авторитетов повязали! — возразил Глеб.

— Идиот! Ты серьёзно ничего не понимаешь?!

— О чём ты говоришь, Дроздова?

Парни чувствовали — с недавней облавой было что-то не так. Но что именно — не могли понять. А вот Ксения, по всей видимости, отлично это знала. Она даже остыла, убедившись в полной неосведомлённости молодых лейтенантов.

— Ладно, пёс с вами. Я ещё не опубликовала, но… Ваша операция полностью запланирована по указке самого Королёва.

— Ты бредишь, — заявил в ответ Глеб.

— Мы же его вместе со всеми нахлобучили, — поддержал Стас, хотя в его голосе слышалась дрожь сомнений.

— Нахлобучили вместе со всеми, да только сам он вон — по полям рассекает. Скольких ещё отпустили?

— Троих… — картина начала проясняться, отчего лейтенанты заметно поникли.

— То-то и оно. Трое ублюдков вместе с самим Королёвым отпущены, — дайте угадаю, — за отсутствием состава преступления. Я права?

Парни хмуро кивнули. Действительно, ни оружия, ни наркотиков у четверых задержанных не обнаружили. А другие поводы посчитали недостаточно обоснованными. А остальные…

— А остальных посадят. Показательно, на потеху публике. Ещё наверняка приплетут историю, как благородный кандидат на пост губернатора, помог свершить правосудие над ужасными главарями областного криминального мира. Как думаешь, кого назначат губернатором при такой поддержке народа? А на самом деле Королёв вместе со своими дружками всего лишь решили отжать бизнесы этих подонков и поделить между собой.

— Сукин сын… — Стас еле сдерживал бурлящую внутри злость. Получается, он помог одному ублюдку избавиться от других?

— Именно.

Ксения, несмотря на достигнутый эффект, не спешила радоваться.

— Ну так что, вы поможете мне вывести этого сукиного сына на чистую воду?

Стас и Глеб переглянулись, замерли на пару секунд, а затем, не сказав друг другу ни слова, синхронно кивнули.

— Отлично! Надеюсь, сможете пробить, куда гадёныш уехал? — энтузиазм, подпитанный жаждой справедливости, наполнял Ксению.

А вот оператор Пашка поник окончательно. Последняя надежда на спокойный вечер угасла.

━─━────༺༻────━─━

Их скопом завели в зал ожидания, уставленный длинными скамейками. Там уже были несколько человек, облачённые в доспехи. В разминочных взмахах гремели пластины, кольчуги, мечи, топоры, копья и прочие радости средневековой жизни.

Саша, носивший только лёгкую кольчужную рубаху, почувствовал себя неуютно. Особенно когда мимо прошёл закованный в латы мужик с довольно суровым взглядом. Это заставило приглядеться к остальным, и через пару минут привело к неутешительному выводу, что все собравшиеся были опытными рубаками.

Оставался лишь один вопрос: только ли Саша доводил свои битвы до самого конца?

В зале висел большой экран, транслирующий происходящее в ограждённом железной клеткой октагоне. Там, смешивая песок арены со свежей кровью, колотили друг друга безоружные бойцы. Они не носили ни перчаток, ни прочей спортивной защиты — только бинты перематывали кулаки. Таймера тоже не было. Бой длился пока один из них не окажется повержен.

Наконец подсечка перевела схватку на землю. Упавший боец попытался сразу же встать, но его противник не оставил ни шанса, моментально накинулся, прыгнул на грудь, принялся наносить удар за ударом, превращая лицо в месиво.

Поверженный ещё пытался сопротивляться, закрывался руками, мотал головой, но ничего не помогало. Кулаки раз за разом обрушивались на несчастного, ломали кости, зубы, взбивали до пены хлынувшую кровь.

Бойня закончилась только когда рефери, заметив безвольно упавшие руки, крикнул «Стоп!» и оттащил победителя от обезображенной жертвы под восторженные возгласы немногочисленных зрителей.

Как только поверженного уволокли, оставив на песке тёмный след, в центр октагона вышел человек, одетый в яркий кафтан, опоясанный украшенной вышивкой тканью, длинные кожаные сапоги на высоких каблуках и остроконечную шапку со вздёрнутыми полами. Небрежный грим он уже смыл, но безумная улыбка и шальной взгляд без труда выдавал скомороха, заманившего Сашу в это место.

— Дамы и господа!

Обратился глашатай к толстосумам, окружившим себя дорогими шлюхами и ещё более дорогой охраной. Прожекторы освещали октагон, но скрывали их самих в тени. Происходившие здесь бои были нелегальны, никаких правил, кроме необходимости победить, не соблюдалось. Истоптанная, пропитанная потом и кровью арена едва не почернела, но главное представление только начиналось.

— Мы, наконец, закончили разогревочные бои. Надеюсь, они вызвали у вас, дорогих наших гостей, настоящий аппетит, желание лицезреть истинное зрелище, достойное лишь избранных. Итак, без лишних слов… — скоморох сделал драматическую паузу, окинув мрак зрительских трибун безумным взглядом. — Встречайте! Кровавые! Жестокие! Бескомпромиссные схватки гладиаторов!

Динамики взорвались бешеными ритмами, прожекторы заплясали, освещая дорожку, ведущую к октагону, оттенками красного. Раскрыв алые кулисы, показался первый гладиатор — облачённый в кольчугу, покрытую зелёной накидкой, с каплевидным щитом в левой руке, длинным романским мечом в правой. Голову защищал открытый шлем с широким наносником, из-под которого торчала рыжая борода.

Воин шёл уверенно, оскалившись в предвкушении. Чтобы подогреть публику, он вскинул руку с мечом вверх, громогласно зарычал, но звук утонул в волнах сопровождаемой музыки.

— Вы его знаете не понаслышке! Жестокий, свирепый! Бескомпромиссный рубака, известный как Руальд Беспощадный!

Руальд наслаждался. Снова зарычал, приветствуя зрителей ворвался на арену, принялся махать оружием, шагая по кругу клетки. Дождавшись, пока он остановится в своём углу, глашатай продолжил:

— И его противник!

Музыка резко сменилась на нечто интригующее. Вместо огненной ярости синими лучами по зал охватывал хлад предостережения, туман растекался по ковру к ногам показавшегося зрителям воина. Его лицо скрывало забрало на остроконечном шлеме, ламеллярный доспех поигрывал на свету, а острие изогнутой сабли плавно качалось в руке, пока её хозяин не спеша приближался к клетке. Круглый щит всё ещё висел за спиной, но от этого силуэт казался более широким и грозным.

— Встречайте! Вы так долго ждали их противостояния, и оно состоялось! Могучий воин Востока, ловкий, хладнокровный убийца — Сейфул Безликий!

Он вошёл в клетку, взял в руку щит и замер. Железная маска безжизненными прорезями глаз смотрела на свою жертву — кипящего от нетерпения Руальда. Рыжебородый рубака переминался на ногах, разминал кисть, скалился, ожидая начала битвы. Но глашатай всё продолжал подогревать публику.

— Кто из них победит?! Кто из них выйдет за пределы арены с кровью врага на своём клинке, а кого будут вытаскивать на носилках?

Руальд жаждал пустить свой меч в дело. Сейфул, казалось, превратился в статую, не шелохнулся ни разу, лишь уставился на него сквозь бесящую противника спокойную маску.

Рыжебородый хотел уже гаркнуть на надоедливого болтуна-ведущего, но тот наконец закончил:

— Смотрите! Взирайте! Наслаждайтесь! Идущие на смерть приветствуют вас!

Глашатай поклонился, едва не сложившись пополам, а затем поспешил убраться за пределы октагона. Раскатистый звон ознаменовал начало схватки.

И противники сорвались с места.

С диким рыком Руальд набросился на сарацина взмахом меча. Тот резким, быстрым шагом ушёл с линии атаки, чуть пригнулся, согнув колени для встречного рывка, но широкий щит железным умбоном протаранил его, заставив отпрыгнуть назад. Руальд не остановился на достигнутом — продолжил теснить противника, шаг за шагом нанося всё новые и новые удары.

Казалось бы, вот-вот схватка закончится, так и не начавшись. Рыжебородый полностью перехватил инициативу, а сарацин лишь защищался, встречая вражеский клинок щитом. Вдруг он извернулся, словно змея, нырнул под руку, сабля взметнулась, очертив в воздухе кривую дугу. Изогнутое лезвие продолжалось тонкой тёмной полосой первой крови, оросившей песок. Руальд с удивлением обнаружил на ноге разрезанную ткань штанов, а затем почувствовал жгучую боль.

На этот раз останавливаться не стал Сейфул. Сабля только описала первую дугу, как тут же зашла на новую, устремившись в брешь защиты.

Снова брызнула кровь. Руальд пятился, спотыкаясь и хромая, пока из ран вытекали силы. Радость битвы сменилась гневом, но страха в них не было — лишь желание вернуть долг.

Саша наблюдал за схваткой почти не моргая. Зубы сжимались с силой, пальцы дрожали. Но от чего? В голову закралась ядовитая мысль, что он не просто по необходимости оказался здесь. Он хотел попасть в такое место. Снова почувствовать адреналин, опасную близость смерти. Самому нести смерть.

— Новичок, да?

Внезапный голос вырвал из раздумий. Рядом стоял ухмыляющийся, вроде бы по-доброму, человек в латном доспехе. Лицо его, покрытое впадинами от худобы, имело длинный горбатый нос с широкими ноздрями. Тёмные, глубоко посаженные глаза задорно глядели на собеседника, будто скрывая некую тайну.

— Ч… чего? — переспросил Саша.

— Волнуешься сильно. Вот я и подумал — новичок. Здесь таких немного.

— А, да. Я в первый раз.

— Ну, вот. Да ты, парень, не бзди. Редко кого кончают. Чаще в больничке отлёживаться приходится. Но зато бабки хорошие платят! Особенно за молчание.

Саша кивнул и вернулся к происходящему на экране…

И как раз вовремя, потому что чаши весов снова склонились в другую сторону. Руальд, превозмогая боль, прервал отточенные движения сарацина. Сабля врезалась в гарду меча, выбив искру, щит рыжебородого ударил в забрало. Сейфул на секунду пошатнулся, открылся, и это стало роковой ошибкой.

Руальд с ноги отбросил противника к клетке, зажал щитом, не позволяя улизнуть, а затем принялся колотить его по шлему навершием рукояти, вминая маску внутрь. Сейфул огрызался, толкался, пытался вырваться. И у него это получилось… Казалось бы.

Новый толчок Руальд использовал, чтобы увеличить дистанцию. Но пока Сейфул восстанавливал равновесие, он уже устремил острие меча вперёд.

Кольчуга брякнула с ударом подошвы о песок, нога нашла упор, и клинок нырнул под забрало, пронзил горло насквозь, разорвал кольца бармицы и остановился только за пределами клетки, алый от крови.

Вязкая капля упала с самого кончика под абсолютную тишину.

— Чёрт… — протянул навязавшийся собеседник Саши. — Минус один. А я хотел с этим парнем и сам смахнуться…

Сейфул ещё какое-то время дёргался в агонии, пока не обмяк. Руальд же, убедившись в собственной победе, рухнул на колени. Остаток сил стремительно покинул его через сочащиеся порезы, и, следом за побеждённым, победителя вытаскивали из клетки двое помощников.

— Темнов! Багиров! На выход! — раздалось в зале ожидания, но Саша не обратил внимания.

— Темнов! Ты где? На выход давай!

Только сейчас Саша вспомнил, что представился чужим именем.

— Здесь я! Иду…

Руки снова задрожали. И снова он не понимал — от страха или предвкушения.

У двери ждал менеджер с торчащей из уха гарнитурой. А рядом с ним — уже знакомый боец в латных доспехах.

— О, новичок! Так это ты! — его точёное лицо осенила широкая приветливая улыбка. — Чёрт, ну и угораздило же тебя, а! В первый раз — и сразу на меня попасть. Соболезную, парень.

Улыбка изменилась. Доброжелательность плавно, еле заметным шевелением, превратилось в жажду крови.

━─━────༺༻────━─━

Просторное помещение старой церкви через высокие узкие окна заливал алый свет, многочисленные свечи заполонили воздух запахом воска и ладана, но всё же залу окутал полумрак, который словно разрезал солнечный луч, падающий в самый центр. Туда, где до сих пор можно было заметить очертания кровавого пятна.

Илларион подошёл к иконостасу, чтобы убрать прогоревшие свечи. Закончив, он перекрестился, поклонился, а затем повернулся в сторону угла, где когда-то убил человека. Там, скрытый тенью, стоял Волхов.

— Ты слишком полюбил темноту, Игорёк, — Илларион спустился по ступеням, направился к стоящим вдоль стен подсвечникам.

— Она теперь часть меня.

— Всё-таки правда что говорил Санёк? Лихо внутри тебя?

— Да.

Батюшка погасил очередной огонёк, отчего в зале стало ещё мрачнее. Но оставшиеся язычки волновались от его дыхания, заставляя морщины на хмуром лице дрожать.

— Но бес не управляет тобой?

— Пытается. Но я сильнее.

— Надеюсь… Слушай, а ты не хочешь исповедаться? Думаю, тебе есть от чего облегчить душу.

— Нет… Это уж точно нет.

— Но почему?

— Мои грехи не смыть ни исповедью, ни молитвой. Боюсь, я уже обречён.

Илларион хотел было возразить, но решил промолчать. Убеждать отчаявшегося во тьме, что есть ещё луч надежды, — не такое уж простое занятие. Одним пылом тут не справишься.

Последний огарок полетел в блюдце к остальным. Молчание старых друзей затянулось на несколько минут, пока Илларион заканчивал прибираться. Он не знал, какие слова стоит подобрать, не знал как помочь. И боялся спросить, что именно бывший капитан собирается делать.

Изуродованное шрамом лицо казалось диким, будто и не его совсем. Оно не принадлежало тому человеку, которого Илларион когда-то знал. Сейчас из-под густых бровей смотрели глаза, лишённые эмоций, лишённые сожаления, страха, всякой радости. Лишь решимость, холодная ярость таились во взгляде.

Вдруг тишину разорвало уведомление в телефоне. Волхов достал из кармана потрёпанный мобильник, прочитал сообщение от Саши и нахмурился.

— Мне пора. Прощай, друг.

— Ты так прощаешься, будто мы никогда…

Илларион обернулся, но Игорь уже исчез.

━─━────༺༻────━─━

Огни прожекторов мерцали впереди, отплясывая бешеный танец. Ритмы музыки вибрировали в воздухе, но её звуки казались приглушёнными, словно пробивались сквозь толщу воды. И только собственное сердцебиение разносилось по внутренней тишине.

— Этот боец впервые ступает на песок арены. Дерзкий, рисковый. Он видит свою цель издалека и устремляется к ней любой ценой. Встречайте же Сокола!

Таким прозвищем Саша представился для объявления. Ему всегда нравилась эта птица, бесстрашная, отчаянная и гордая. И теперь он шагал ко входу в клетку, чтобы в очередной раз окрасить клинок кровью.

Песок привычно, выдирая из глубин мозга неприятные воспоминания, шуршал под ногами, налипал на подошву бордовыми комками. Запах… запах металла, холода, пота, сырости… запах смерти, будоражащий нервы. Саша погрузился в особое состояние, напоминающее транс. Весь его мир постепенно сужался до границ арены. Нужен был лишь противник, что стоит напротив.

И он наконец показался.

Вместо грозных мотивов тревожащего души марша Саша слышал лишь ритм пульса, отдающего в висках. Вместо криков глашатая — собственное ровное дыхание.

Вместо опасного, закованного в латы воина, что уверенно перешагнул порог клетки, — обречённую жертву.

— Да, судьба — девица с юмором. Но именно она подсунула новичку несчастливый билет. Сможет ли Соколёнок совладать с опытным бойцом, не единожды доказавшим крепость духа и остроту клинка? С бойцом, от чьего имени дрожат колени? — глашатай сделал небольшую паузу, дождавшись, когда воин встанет на своё место, а затем: — Дамы и господа… Перед вами лучший представитель нашей арены! Рихард Сокрушитель!

Улыбающееся, ложно-дружелюбное лицо Рихарда на миг исказилось в оскале, а затем он опустил забрало, лязгнув металлом об металл. Он и не подозревал, что сейчас происходит в голове юноши напротив.

Саша изменился. Глаза, казалось, потемнели, дыхание выровнялось, не пропуская никакие эмоции. Лишь холодный расчёт, единственная цель и границы арены, за которыми не было ничего.

Саша сделал шаг вперёд, принимая боевую стойку.

— Пускай победит сильнейший! — заключил глашатай и поспешил покинуть клетку.

Он почему-то нервничал. Внутри засвербела тревога, убравшая ядовитую улыбку. А возле выхода, оказавшись спиной к бойцам, глашатай едва не споткнулся, почуяв как мурашки бешено спускаются по пояснице. Что это было, так понять и не удалось.

Прогремел сигнал к началу схватки.

Рихард устремился вперёд, пронзая воздух длинным двуручным мечом. Несмотря на доспех, двигался он плавно, быстро, ловко. Словно то была лёгкая летняя одежда, а не пластины металла.

Сошлись противники в центре арены. Острие двуручника ударилось в обод щита, выбив искру, тут же отпрянуло, переходя в защиту, а затем снова ужалило в атаке.

Скрытые тенью зрители наблюдали, как двое мастеров совершают обмен за обменом. Ни единого лишнего движения — только отточенные, быстрые выпады, уклоны, звонкие парирования. Схватка всё больше походила на опасный танец. Танец железа, пота и смерти, маячащей неподалёку.

Но ни один из них ещё не пустил кровь.

Саша видел каждое движение Рихарда. Тот оказался действительно умелым, сложным врагом. Филигранная работа клинком, надёжная защита искусной брони и ни следа усталости от постоянных движений. От такого противника хладнокровие обдало приступом необъяснимой радости.

Однако что-то между ними не сходилось. Саша абсолютно не чувствовал опасности. Столько раз клинок двуручника проходил в паре сантиметров от него, целуя рассечённой прохладой ветра, но привычное когда-то ощущение, что лишь один из них покинет клетку живым, сейчас отсутствовало напрочь. Рихард не сражался так, словно от этого зависела его жизнь, и Саша не мог понять почему. Он погрузился в забытое, казалось, состояние. Сражался не чтобы победить… А чтобы убить.

И это предрешило исход битвы.

Оба бились, наладив общий ритм. Удар, защита, финт, уклонение, контратака, обманка, уворот… это по-настоящему превратилось в танец. Который нужно было нарушить.

Тот из них, кто сделает это первым, либо подставится под удар, либо завладеет абсолютным преимуществом. Это был риск. И Саша решился пойти на него.

Танец прервался рывком прямо под разящий меч Рихарда. Вместо надёжной защиты Саша ударил ободом щита в основание клинка, зацепился за гарду и устремился вперёд, не давая восстановить пошатнувшееся равновесие. Кромка меча скользнула по шлему и врезалась в плечо, брякнув о кольчугу. Броня защитила от пореза, но рука, держащая щит, онемела и едва не сорвала весь план, на пару мгновений выйдя из-под контроля. Но Саша смог удержать щит в таранном ударе, и теперь получил то самое преимущество. Рихард уже потерпел поражение, хоть и не знал об этом.

Подсечка сбила его с ног. Латы, ударившись о песок, издали приглушённый звон, выбитый меч отлетел в сторону клетки, врезался в опору и рухнул неподалёку. Рихард попытался встать, но тяжёлый щит обрушился на него своим острым концом и оглушил, оставив на забрале глубокую вмятину.

Саша победил. Но этого было недостаточно.

Сапог с размаху выбил шлем, открыв голову поверженного бойца. Получив новый удар, Рихард отключился, но Саша уже занёс меч, чтобы пронзить противника. Так он поступал десятки раз прежде, пока не стал бесчувственной машиной, способной без колебаний прерывать жизни.

Но вдруг морок, затмевающий разум, пронзил осколок света.

«Сашенька, — пронёсся в голове такой родной, такой тёплый и успокаивающий голос мамы. — Сашенька, сынок, где ты?»

Меч замер в секунде от непоправимой ошибки. Но морок уже отступал, гонимый светом. И вместо острия, вниз упала скупая слеза.

— Я здесь, мам. Я здесь.

Саша убрал ногу с груди Рихарда. Глубоко вздохнул, унимая дрожь в руках. А затем оглядел тьму, окружавшую арену. Там скрывались ублюдки, наблюдавшие за кровопролитием в угоду собственному тщеславию. Такие же ублюдки как Железнов, превративший Сашу в бездушную скотину.

В груди закипала ярость. Хотелось взглянуть на них, насладиться смятением, страхом, ужасом от предстоящей кары. Потому что Жнец уже приближался.

И вдруг, будто потакая этому желанию, вспыхнули прожектора, открывая ошарашенные лица зрителей. Лощёные подонки занервничали, растолстевшие от государственной кормушки «слуги народа» затряслись, а криминальные авторитеты гневно размахивали татуированными пальцами, требуя наказать виновного, пока шлюхи, пугливо прикрывая лица, пытались где-нибудь укрыться. Только глашатай-скоморох замер в шаге от входа в клетку, не зная куда себя деть.

Все решили, что полиция нагрянула на их закрытое мероприятие, и каждый отреагировал по-своему, но главного зачинщика Саша так и не смог усмотреть в толпе.

«Чёрт, неужели я ошибся?» — пронеслась в голове тревожная мысль.

Но думать об этом не пришлось. В следующий миг зал снова погрузился во тьму. На этот раз — полностью, так что Саша насторожился. Он знал, кому потребовалась непроглядная темнота, но не позволял себе расслабляться.

Жнец до сих пор вызывал у него глубинный страх.