Волки выбирают пряности

Букет 12. Магические цветы

Ещё не войдя в жилой корпус, я слышала доносящиеся из него крики. Среди множества голосов явственнее остальных слышался один — звонкий и хорошо знакомый. Ускорившись, я на всех парах влетела в холл и обнаружила, что у лестницы столпилась куча народу. Воспитательницы пытались оттащить друг от друга двух дерущихся мальчишек, а толпа зевак в виде детей громко улюлюкала и восторженно что-то выкрикивала.

— Эрик! — я подбежала ближе и едва не получила локтём от не заметившей меня воспитательницы.

Брат сцепился с беззубым — тем самым мальчуганом, что приглашал меня играть в карты, и ни в какую не хотел его отпускать. Новенькая одежда превратилась в разорванное нечто, под глазом Эрика уже наливался синяк, а зубов у беззубого, похоже, стало ещё меньше.

— Эрик! — крикнула я уже громче, пытаясь за него ухватиться.

Услышав мой голос, он резко замер и в тот же миг получил в челюсть от прыткого противника.

— Сейчас же прекратите! — взвизгнула воспитательница, которой, наконец, удалось оттащить Эрика в сторону. Едва они с беззубым оказались на безопасном расстоянии, принялась его отчитывать. — Сколько это будет продолжаться?! Довольно мы все терпели твои выходки! Сейчас же поговорю с директрисой, и тебя отсюда вышвырнут! Будешь жить на улице и побираться вместе с ичши!

— Прекратите на него орать! — в этот момент я даже не задумывалась над тем, что многим моё поведение может показаться странным.

Оттолкнув ошарашенную воспитательницу в сторону, я присела перед Эриком и спокойно спросила:

— Что случилось?

Он поджал губы и ничего не ответил. Лишь тяжёлое дыхание и сжатые кулаки выдавали обуревающий его гнев.

— Да ты кто такая?! — опомнилась воспитательница, буквально задыхаясь от возмущения. Казалось, только присутствие детей не давало ей полностью сорваться. — Твоя обязанность мыть полы, вот этим и занимайся!

В настоящий момент её выпады меня не трогали. Гораздо больше волновал Эрик, продолжающий упорно молчать и смотреть в никуда ненавидящим взглядом.

Неожиданно поблизости прозвучал тонкий, но хорошо слышимый голосок:

— Он не виноват.

Взгляды всех присутствующих обратились в сторону подошедшего к нам с братом Тима.

Ангелочек остановился и в наступившей тишине уже громче повторил:

— Эрик ни в чём не виноват. Тоби начал меня задирать, а он просто заступился.

Напрягшись, я вспомнила, что Тоби звали беззубого. Он в этот момент находился в крепкой хватке дородной воспитательницы и вид имел довольно жалкий. Весь боевой запал вдруг испарился, и мальчишка сдулся.

— Меня не интересует, кто это начал, — сухо проговорила воспитательница, переводя взгляд с одного на другого. — Предупреждаю в последний раз — если подобное повториться, обычным наказанием не отделаетесь!

Следующие слова адресовались мне:

— Раз уж ты так печёшься о Риорте, проводи его вместе с «другом» в лазарет. И учтите, — она снова обратилась к провинившимся, — эту ночь вы оба проведёте в тёмных комнатах. Тебя, Тим, это не касается.

Просить себя дважды я не заставила и, взяв обоих мальчишек за руки, повела в сторону выхода. Перед тем как выйти, услышала очередные крики с призывом расходиться. Поняв, что бесплатное представление окончено, дети разбрелись кто куда, попутно обсуждая случившееся.

До лазарета мы шли молча, и подумалось, что скоро у лекаря выработается на меня аллергия. Слишком часто в последние дни нам доводится пересекаться. Отчитывать брата я не собиралась — более того, испытывала гордость. Да, решать конфликты лучше посредством диалога, но вступиться за слабого — это вовсе не плохо.

Увидев украшения в виде фингалов и разбитых губ, медсестра тяжело вздохнула и рассадила пострадавших по табуретам. Я стояла у двери, наблюдая, как она накладывает им примочки и обрабатывает раны резко пахнущим средством. Эрик и Тоби периодически бросали друг на друга испепеляющие взгляды, но чем дальше, тем больше это становилось показным. Вскоре они оба окончательно успокоились, и заговорить им мешало только упрямство.

Глядя на Эрика, я раздумывала над тем, что ночь ему предстоит несладкая. Тёмные комнаты имелись и в том приюте, куда распределили меня. Проще говоря, это обыкновенные чуланы, где нет ни окон, ни ламп. Только абсолютная темнота и одиночество. Зимой — даже холод. Мне самой тоже доводилось там бывать. Однажды наша группа решила сорвать урок, и мы притащили в класс банку с пауками и дождевыми червями. Перед этим пришлось знатно поднапрячься, чтобы насобирать их достаточное количество. Когда учительница вошла в класс и обнаружила на своём столе выпущенных насекомых, то обвинила во всём почему-то меня. Наверное, из-за того, что, слыша её визг, я смеялась громче всех. Да и стояла рядом.

Никогда не забуду, как оказалась в абсолютной темноте, отрезанная от внешнего мира. Это случилось через год после того, как пропали родители, и мои страхи были сильны. Я тряслась, засыпала на холодном полу, видела кошмары, просыпалась — перед глазами стоял мрак. Всё повторялось по кругу, и самое ужасное состояло в незнании того, сколько прошло времени. Казалось — вечность.

Про меня забыли. Наутро в приют приехала какая-то проверка, и я провела в чулане целые сутки. Когда вечером воспитательница внезапно обо мне вспомнила, все пришли в ужас. Сама не помню, но рассказывали, что я бредила и крепко сжимала в руке фамильную брошь. А ещё бормотала что-то бессвязное о белом свете, горах и полёте.

— Пойдём! — вывел меня из задумчивости Эрик, подёргав за рукав.

Я усмехнулась, заметив, что они с Тоби сплошь украшены пластырем. Кстати, этот атрибут медицины тоже родом с «той стороны». Говорят, в последнее время там вообще закупают много лекарств и перевозят к нам. Техника больше в нашем мире не приживается, а вот подобные вещи — легко.

По пути из лазарета я не могла отделаться от странного ощущения. Казалось, что случайно вспомненный момент из детства перекликается с тем, что я пережила совсем недавно. Перед глазами предстало видение, явившееся в тот момент, когда Тиму было плохо. Меня подводит память, или там тоже был белый свет, горы и ощущение полёта?

Грешу на память — с ней всё в порядке.

Хоть я точно и не помнила деталей, в сознании накрепко отпечатался образ и чувства, что я испытывала в тот момент. Полная свобода, восторг и безграничное счастье.

До чего всё-таки странно…

Я ведь никогда не была в горах и даже близко не находилась к северу.

Остаток дня провела вместе с Эриком. Детская отходчивость победила обиду, и они с Тоби общались, как ни в чём не бывало. Вот бы и взрослым уметь так же легко прощать! Мы сидели в их комнате и на этот раз, в отличие от предыдущего, занимались делом полезным — читали.

Взяв учебник по литературе, я разместилась на кровати и велела мальчишкам слушать. Поначалу они восприняли это как наказание, но после увлеклись. Повесть была обязательной к прочтению вне урока, но от этого не становилась менее интересной.

Я то и дело ловила себя на том, что ассоциирую этот момент с тем, когда мы всей семьёй собирались в гостиной, и папа читал нам вслух. От этого делалось особенно тепло и, невзирая ни на что, на лице появилась лёгкая улыбка.

Книга позволила выпасть из реальности на несколько часов, и пробуждение от этого чудного сна оказалось неприятным.

В какой-то момент я внезапно вспомнила, что так и не отдала книгу, которую брала в библиотеке. За всей суматохой совершенно о ней забыла! А ведь обещала, что верну ещё утром…

Бросив быстрый взгляд на часы и убедившись, что до закрытия осталось полчаса, я рывком подскочила с места. Под удивлённые взгляды «слушателей» выбежала в коридор, пообещав, что скоро вернусь.

В библиотеке мне пришлось выслушать тьму недовольства в свой адрес и угрозу, что больше на вынос книг могу не рассчитывать. Правда, после долгих и искренних извинений меня всё-таки простили и даже поинтересовались, нашла ли я то, что искала.

Очередной сюрприз ожидал меня во дворе. Когда вышла из библиотеки, заметила, что дед Ивар с кем-то разговаривает. Я бы не обратила на это внимания, если бы не зацепилась взглядом за стоящую около них коробку — очень похожую на ту, что не так давно получил Эрик.

Не удержавшись, я неспешно побрела в сторону врат. Делала вид, что просто прогуливаюсь, и меня совершенно не волнует происходящее. Кстати, для прогулки было самое подходящее время — вечер выдался чудесным. Приглушённым, неброским, но имеющим свою особенную прелесть. С дымчатым небом, прорвами облаков, из которых выглядывали золотистые лучи, и терпким пряным запахом.

Дождавшись, пока посыльный удалиться, я подошла к деду Ивару и в упор воззрилась на коробку. Родилось странное ощущение, что пряностями пахнет вовсе не вечер, а эта посылка…какая глупость!

Корица, гвоздика, сладкие нотки нежно любимого барбариса…

— Что это? — отогнав наваждение, спросила я.

— Снова подарок, — дед Ивар поднапрягся и поднял тяжёлую коробку. — Там записка есть…кажется, опять подарок нашему задире. Пойду госпоже Глорисс отнесу.

А я-то надеялась, что на сегодня все волнения закончились.

Планы на спокойный вечер и ранний сон были тут же забыты, и я двинулась вслед за сторожем. Оказавшись в холле жилого корпуса, он опустил ношу на пол и, попросив за ней присмотреть, отправился на поиски заведующей.

Увидев коробку вблизи, я убедилась, что она точно такая же, какую прислали в прошлый раз. На капроновой нити висела небольшая бумажка, так и притягивающая взгляд. Не утерпев, я осторожно её отцепила и прочла.

Сперва в глаза бросилась фамилия Риорт, и мне подумалось, что посылка, в самом деле, адресована брату. Лишь спустя несколько мгновений я заметила написанную перед ней букву «Ю».

Содержимое коробки предназначалось мне.

Вначале было недоумение, после — удивление и, в конце концов, пришло осознание.

Чем дальше, тем страннее и запутаннее мне казалось происходящее. Если посылка от родителей или родственников, то, судя по всему, они не могут приехать. В тоже время имеют возможность отправить посылку и знают, где мы с братом находимся.

А ещё, чем дальше, тем больше я утверждалась в мысли, что все пути ведут в столицу. Более того — королевский двор. Каким бы невероятным это ни казалось, другого предположения не было.

Задумчиво глядя на посылку, мысленно я пыталась воссоздать цепочку событий и разложить всё по полочкам. Что я знаю на данный момент? Родители вели тихую жизнь и владели небольшим магазинчиком. Обычные добропорядочные горожане. Однажды в их дом заявился странный человек по имени Хильд, после разговора с которым они поехали в столицу. При этом отправляться туда они явно не хотели, но их вынудили нависшая опасность, долг перед чем-то и забота о детях. В последний раз их видели в Сильдере, а после родители пропали. Через семь лет детям — то есть мне с Эриком — приходят посылки без обратного адреса. Кроме того выясняется, что фамильная брошь изображена на придворном портрете столетней давности.

Какой из всего этого напрашивается вывод? Да, связь Ханны и Джея Риорт с королевским двором.

— Вот она, госпожа Глорисс, — раздался голос вновь появившегося в холле сторожа.

Цоканье каблуков возвестило о приближение заведующей и, оторвавшись от созерцания коробки, я наткнулась на её взгляд. Он задержался на мне не дольше секунды, после чего госпожа Глорисс склонилась к посылке.

— Где записка?

— Эта посылка адресована мне, — протянула ей бумажный листок. — Полагаю, я могу её забрать?

Заведующая изучала записку с такой тщательностью, словно желала обнаружить на ней невидимые чернила. После того как убедилась, что я сказала правду, она кивнула и обратилась к сторожу:

— Помоги своей…подопечной отнести коробку наверх.

Её обращение резануло слух. Никакой внучатой племянницы, что являлось лишним подтверждением перемен в моём положении. Если раньше кто-то и верил в моё родство с дедом Иваром, то сейчас таковых не осталось.

Поднимаясь по лестнице, я чувствовала прожигающий спину взгляд. Похоже, от внимательной заведующей не укрылась моя сегодняшняя отлучка и то, в какой компании я провела время. Вряд ли кого-то ещё в город сопровождают турьеры.

Меньше всего мне хотелось становиться предметом для сплетен. Как раз этого и не хватало в списке насущных проблем!

Как только дед Ивар, оставив посылку, ушёл, я принялась её распаковывать. Снова проснулась нервозность, и хотелось скорее увидеть, что внутри. Почему-то возникло чувство, что стоит открыть крышку — из коробки, покачиваясь на пружине, выскочит клоун. С детства таких не люблю. На ярмарках, где продавались подобные сувениры, всегда обходила их стороной. Страшные игрушки и ни разу не забавные.

В посылке оказалась одежда и все необходимые мне сейчас вещи. Взяв в руки качественное шерстяное платье, я оторопела и несколько мгновений неотрывно на него смотрела.

Платье, значит.

Осмотрев его на предмет символичной вышивки, ничего подобного не обнаружила и принялась осматривать остальную одежду. Здесь были несколько юбок, блуз, чулок и даже одно платье, предназначенное для выхода в свет. Нет, оно не было роскошным и запредельно дорогим и для любой состоятельной особы показалось бы совершенно обычным. Но мне этот наряд виделся чем-то сказочным. Длиною в пол, изумрудного оттенка и с полупрозрачными рукавами, платье так и просило его примерить. Но вместо этого я лишь с сожалением отложила его в сторону и продолжила изучать содержимое коробки.

Вышивка эмблемы всё-таки нашлась. Маленькая и практически незаметная, она находилась на внутренней стороне одного из платьев. Для надёжности я ещё раз сравнила её со своей брошью, и идеальное сходство подтвердилось.

И с какой стороны на это смотреть? С одной — подобная вышивка может означать, что одежда сшита на заказ. Но в таком случае получается, что эмблема является знаком швейной мастерской, чего в принципе быть не может. А со второй — некой подсказкой, предназначенной специально для меня.

Из раздумий меня вывел звук отворившейся двери. В комнату бесцеремонно вломились Эрик с Тоби, в компании которых неожиданно оказался и Тим.

— Ты чего тут сидишь? — едва переступив порог, спросил братец. — Обещала ведь нам ещё почитать… О! — его взгляд наткнулся на раскрытую коробку. — Это что — посылка с подарками?!

Посвящать Эрика в семейные тайны пока было рано, поэтому я закрыла коробку прямо у него перед носом. Правда, избавиться от настырных расспросов и повышенной подозрительности оказалось довольно сложно. Пришлось применить всю свою изобретательность, чтобы его отвлечь.

Когда пришло время, они с Тоби отправились к себе, откуда старшая воспитательница провела их в тёмные комнаты. Я буквально закипала от злости и хотела вмешаться, но понимала, что ничего не добьюсь. Искренне считала, что такой метод воспитания — это просто варварство. И хотя Эрик не казался трусливым, такое испытание было тяжёлым даже для него.

Решив действовать умнее, я дождалась момента, когда во всём корпусе погасили свет. Затем запалила свечу и, стараясь не шуметь, спустилась на первый этаж. Насколько успела выяснить, чуланы располагались в разных местах. Первый недалеко от душевой, а второй — практически в холле. В какой из них определили брата, я не знала и решила полагаться на интуицию. Если первым попадётся Тоби, значит, можно считать — ему повезло. При всей нелюбви к подобным наказаниям, не могла не признать, что оно ему, скорее всего, пошло бы на пользу.

Интуиция вынырнула откуда-то из глубин души и нашёптывала идти в сторону душевых. Этой особе я привыкла доверять, поэтому послушно взяла курс в том направлении.

Зная, что могу напугать, я тихонько поскреблась в дверь чулана и так же тихонько позвала:

— Эй…

Ответом мне был прерывистый вздох, за которым последовал сдавленный всхлип. Понять, Эрик его издал, или Тоби, не удалось и, опустив свечу на пол, я вставила в замочную скважину любимое приспособление домушников. Шпилька вошла как по маслу, и после нескольких её оборотов замок щёлкнул.

Внутри оказался заперт Тоби, который при виде меня отполз назад. Испуганный мальчишка сидел на полу и давился слезами. Хулиган и задира сейчас казался абсолютно беззащитным и беспомощным.

— Тихо иди за мной и сейчас же прекращай реветь! — негромко скомандовала я. — Как унижать слабых, так он герой, а как посидеть в темноте — распустил сопли!

Хлюпнув носом, Тоби поднялся и прошмыгнул в открывшийся проём. На самом деле мне хотелось его пожалеть, но было не до того. Мы пошли вперёд по тёмному коридору. Свозь окна проникал неровный лунный свет, замирающий на паркете и прибавляющий жилому корпусу щепотку горьковатого страха. Было так тихо, что казалось, будто всё окружающее заснуло глубоким вековым сном. Минует ночь одна, другая, тысячная, а здесь по-прежнему будет царство безмолвия…

М-да, потянуло меня на поэтичные сравнения. Нашла время — в час ночи, в то время как совершаю очередное «преступление». Вот так вот и начинаешь верить, что преступники — не всегда страшные здоровые мужики с бородой и хладнокровным взглядом. Дух правонарушителя вполне неплохо себя чувствует в облике хрупкой блондинки.

Проблем с освобождением Эрика не возникло. В отличие от беззубого, он спокойно лежал на полу и даже пожаловался на то, что я имела наглость его разбудить. И это вместо благодарности!

— Ну, раз тебе здесь так нравится, мы уходим, — я демонстративно стала закрывать взломанную дверь, и братец тут же подорвался с места. Опрометью бросился в коридор и, лишь отбежав на значительное расстояние, остановился.

То-то же!

По лестнице мальчишки поднимались первыми, и в тот момент, когда они скрылись за поворотом второго этажа, я внезапно услышала позади себя тихие шаги, хотя правильнее сказать — почувствовала. Они были практически беззвучными, едва уловимыми, и о приближении кого-то я узнала только от по-прежнему недремлющей помощницы. Всё та же интуиция заставила резко замереть на ступенях и прижаться к периллам.

В общем-то, смысла в этом не было. Лучшего маячка, чем горящая в моих руках свеча просто не придумать. И если неизвестный явно имел хорошую возможность меня видеть, то я различала лишь неясный силуэт.

— Рэй? — спросила, шестым чувством поняв, что это он.

В следующее мгновение силуэт приблизился, и в оранжевом пламени свечи я рассмотрела лицо шеф-повара.

— Ты что, за мной следишь?

— Всего лишь возвращался с кухни, — возразил Рэй. — Замучила бессонница, пил успокаивающий чай. Что ты здесь делаешь в такое время?

По закону подлости именно в этот момент Эрик решил узнать, почему я задержалась, и показался на лестничном пролёте. Рэй моментально всё понял, но укорять не стал. Напротив, на его лице появилась полуулыбка, а во взгляде — мягкость.

— Добрая душа, — хмыкнул он, подталкивая меня на ступеньку вверх. — Пойдём провожу, пока ты ещё кого-нибудь не встретила.

Мы с Рэем провели детей до их комнаты, после чего подошли к моей.

— Спокойной ночи, Юта, — напоследок пожелал повар и, не став задерживаться, отправился к себе.

Погасив свечу, я забралась в постель и, хотя безумно хотела спать, ещё раз вернулась к недавнему моменту. Интуиция сегодня проявляла завидную настойчивость и нашёптывала, что наша встреча с Рэем вовсе не была случайной. Действительно ли он за мной следил? Не знаю. Но после увиденного в книге изображения готова поверить во что угодно.

Впрочем, возможно, у меня на нервной почве развивается паранойя. Лучшее, что сейчас можно сделать, это расслабиться и просто заснуть.

Что и сделала — под шум свободного ветра, гуляющего за моим окном…

Когда у ворот приюта остановилась повозка, я работала в саду, помогая господину Микару сажать филии. Эти цветы привозят из северных областей, где выращивают их в огромном количестве. Если наш город получил название благодаря тамаринду, то на северных границах существует городок, названный Филием. Эти маленькие лиловые цветочки удивительны тем, что зацветают через несколько дней после посадки в открытый грунт. Именно за эту особенность их ещё называют «магическим цветком». Неудивительно, что на главный весенний праздник королевства — День Процветания все турьеры прикалывают их к своей форме.

— Глянь-ка, никак опять мэр пожаловал! — посмотрев в сторону ворот, удивился господин Микар. — Что-то зачастил он к нам…

Стараясь не запачкать лицо грязными перчатками, я отвела упавшую на лоб прядь и тоже бросила взгляд на повозку. Как раз в этот момент из неё вышел Весборт.

Сегодня он приехал без сопровождения — что необычно.

Форменный костюм без единой помятости, уверенный шаг и не менее уверенный взгляд — а вот это обычно.

Увидев мэра, я занервничала, но ничем этого не выдала, По крайней мере, сильно надеялась, что мне это удалось. Ненавидела свой невольный страх, но до конца подавить его не могла.

Не дожидаясь, пока наши взгляды встретятся, я вернулась к филиям. Опустив в ямку молодой побег, который всё это время держала в руках, бережно присыпала его землёй. Затем полила и перешла к следующим саженцам. Хотя период цветения ещё не наступил, они уже источали характерный запах. Немного свежести, столько же сладости, капелька верескового мёда — и букет ароматов готов.

Но даже любимое занятие не могло отвлечь от присутствия мэра. Его приближение я чувствовала всей кожей, каждой клеточкой тела и не могла избавиться от сковавшего напряжения.

Поэтому прозвучавший надо мной голос не стал неожиданностью:

— Госпожа Риорт, высаживаете магический цветок? Похвально.

В каждой букве скрывалась ирония. Не желая смотреть на Весборта снизу вверх, я распрямилась и тут же встретилась с насмешливыми карими глазами.

— Благодарю, господин мэр, — отозвалась, машинально расправив плечи. — Что может быть лучше, чем угодить турьерам?

Теперь ирония переселилась в каждую букву моих слов.

Противостояние наших взглядов нарушил садовник.

— Добро пожаловать! — он услужливо улыбнулся Весборту. — Всегда рады вас видеть!

Тот усмехнулся:

— Отрадно слышать, что хотя бы кто-то рад моему присутствию.

Больше не задерживаясь, он двинулся к учебному корпусу, предоставив наблюдать свою удаляющуюся спину. Я была уверена, что на сегодня наш разговор не окончен. Более того — это была лишь прелюдия, сулящая очередные неприятности. Во всём облике мэра сквозили властность и чувство превосходства, которые начинали ужасно бесить. Если вначале был страх, то теперь с ним на равных сосуществовала злость.

Как назло, сегодня по графику мне отводилась уборка учебного корпуса. Причём во вторую смену. Первая половина дня была окончена, так что волей-неволей пришлось надевать передник и браться за швабру.

Уборку начала с холла. Подниматься наверх и вновь натыкаться на мэра совершенно не хотелось. Поэтому я с особой тщательностью мыла полы на первом этаже. Отмыв холл, переместилась в коридоры и двигалась со скоростью только пробудившейся после зимней спячки мухи. Это возымело эффект, и с турьером Вебортом мы больше не встретились.

Предположив, что прошло достаточно времени, и он наверняка уехал, я поднялась на второй этаж. Уроки закончились, и здесь почти никого не было. Разве что провинившиеся, которых оставили после занятий. И, надо отметить, Эрика среди них не было. Пока работала, я размышляла над своими дальнейшими действиями. Сколько бы ни пыталась найти выход из ситуации, в которую попала, на ум не приходило ничего путного. И это злило ещё больше.

Почему вместо того, чтобы заниматься действительно важными вещами — искать родителей, возвращать цветочный магазин и обеспечивать брату лучшее будущее, я вынуждена бегать от мэра?!

Должен же быть какой-то выход!

Может, если в ближайшие дни позиция Весборта не прояснится, самой обратиться к турьерам? Сбежать из приюта, ускользнуть из-под надзора конвоя и отправиться сдаваться с повинной?

Вот только Весборт не только мэр, но и главный турьер — последняя инстанция в этом городе. И, осуществив задуманное, я окажусь в том же положении, что и прежде. Если не хуже.

Ситуация тупиковая.

Уставшая и разбитая, я плелась к себе. Вымотала не столько работа, сколько не отпускающие переживания. Единственный плюс этого дня — о том, что Эрик и Тоби провели ночь в своей комнате, никто не узнал. Ранним утром я снова отвела их в чуланы, так что воспитательница, пришедшая отпирать дверь, увидела то, что ожидала. Кислые лица, потухшие взгляды и напуганный вид — актерами мальчишки оказались отличными.

Я отворила дверь и, погружённая в мысли, не сразу обнаружила чьё-то присутствие. Сделала несколько шагов к центру комнаты и замерла, боковым зрением увидев сидящего на кровати мужчину.

Всё-таки не уехал.

Медленно повернувшись в его сторону, я выдохнула:

— Или скажите, что вам нужно, или оставьте меня в покое. Чего вы хотите?

Ожидала, что он снова уйдёт от ответа, ограничится ироничным высказыванием, но мэр ответил совсем другое.

Прошло несколько мучительно долгих мгновений, прежде чем он, глядя мне прямо в глаза, произнёс:

— Тебя.

Повисла абсолютная тишина.