Волна

Глава 2

Они проходили Вторую мировую войну. Сегодня Бен Росс решил показать классу документальный фильм о зверствах, творившихся в нацистских концлагерях. В затемненной комнате школьники не отрывали глаз от экрана. Они смотрели на мужчин и женщин, изнуренных и истощенных до такой степени, что больше напоминали обтянутые кожей скелеты. Самой широкой частью ног у этих людей были коленные суставы.

Бен уже раз шесть видел этот фильм или другие, похожие. Но вид безжалостной, бесчеловечной жестокости нацистов все так же вызывал в нем ужас и гнев. Проектор потрескивал, и Бен взволнованно комментировал происходящее на экране:

— То, что вы видите, происходило в Германии с 1934 по 1945 год. Это сделал человек по имени Адольф Гитлер. Бывший чернорабочий, портье, маляр — он занялся политикой после Первой мировой войны. Германия проиграла ту войну, ее руководство беспомощно, инфляция высока, тысячи бездомных, голодных и безработных.

— Для Гитлера это был удачный момент, позволивший ему быстро продвинуться по иерархической лестнице в нацистской партии. Он придерживался теории, что евреи — разрушители цивилизации, а немцы — высшая раса. Теперь мы знаем, что Гитлер был параноиком, психопатом, в буквальном смысле сумасшедшим. В 1923 году за свою политическую деятельность он был посажен в тюрьму; но к 1934 году он со своей партией сумел взять под контроль правительство Германии.

Бен на минуту прервался, чтобы школьники могли смотреть фильм. Там как раз показывали газовые камеры и груды тел, сложенные в штабеля, как дрова. Еще живые человеческие скелеты выполняли ужасное задание — укладывали мертвых под надзором солдат. Бен почувствовал тошноту. Как, черт побери, люди могли заставлять других делать такое, спрашивал он себя!

Он снова заговорил:

— Гитлер называл лагеря смерти «окончательным решением еврейского вопроса». Но не только евреев — любого, кого нацисты считали неполноценным, отправляли туда. Их сгоняли в лагеря со всей восточной Европы. Там их заставляли работать, морили голодом и мучили, а когда они больше не могли работать, нацисты уничтожали их в газовых камерах. Останки сжигались в крематориях.

Помолчав, Бен добавил:

— Продолжительность жизни заключенных должна была составлять двести семьдесят дней, но многие не выдерживали и недели.

На экране появились здания крематория. Бен хотел сказать, что дым, поднимающийся из труб, это дым от горящего человеческого мяса. Но не сказал. Впечатление от фильма и без того будет достаточно сильным. Какое счастье, что люди пока не изобрели способа передавать на экране запах! Ужаснее всего была бы эта вонь. Самая омерзительная вонь от самого омерзительного из всех деяний, совершенных в истории человечества.

Фильм подходил к концу, и Бен сказал:

— В общей сложности нацисты уничтожили в лагерях смерти более десяти миллионов мужчин, женщин и детей.

Фильм закончился. Сидящий у двери включил свет. Бен обвел глазами класс. Ребята в большинстве выглядели подавленными. В его планы не входило их шокировать, но он знал, что действие фильма будет именно таким. Многие из этих школьников выросли в маленьком пригороде, лениво раскинувшемся вокруг школы «Гордон». Воспитанные в благополучных семьях среднего класса, они были на удивление наивны и, несмотря на переполненность вездесущих СМИ жестокостью, чувствовали себя в своем провинциальном мирке как за каменной стеной. Вот и сейчас несколько ребят принялись дурачиться. Должно быть, страдания и ужас, показанные в фильме, они восприняли как еще одну телепрограмму. Сидящий у окна Роберт Биллингс спал, уронив голову на руки. Но Эми Смит за передним столом, казалось, вытирала слезы. И Лори Сондерс тоже выглядела расстроенной.

— Я вижу, что многие из вас расстроились, — обратился Бен к классу. — Но я показал вам этот фильм не только для того, чтобы вызвать у вас такую эмоциональную реакцию. Я хочу, чтобы вы подумали о том, что увидели, и о том, что я вам рассказал. Вопросы есть?

Эми Смит быстро подняла руку.

— Да, Эми?

— Все немцы были нацистами? — спросила она.

Бен покачал головой:

— Нет, на самом деле менее десяти процентов населения Германии состояли в нацистской партии.

— Тогда почему же никто не попытался их остановить? — спросила Эми.

— Точно сказать не могу, — ответил Росс. — Могу только предположить, что они боялись. Хотя нацисты были в меньшинстве, но это было высокоорганизованное, вооруженное и опасное меньшинство. Вам следует помнить, что остальное население Германии было неорганизованным, невооруженным и запуганным. Кроме того, они пережили ужасные времена инфляции, которая практически разрушила страну. Вероятно, некоторые из них надеялись, что нацисты способны восстановить их общество. Так или иначе, после войны большинство немцев уверяли, что ничего не знали о зверствах нацистов.

В переднем ряду взметнулась рука чернокожего парня по имени Эрик:

— Это безумие! — сказал он. — Разве можно истребить десять миллионов человек так, что никто этого не заметит?!

— Да! — воскликнул Брэд, тот самый, который до урока насмехался над Робертом Биллингсом. — Этого не может быть!

Фильм определенно произвел впечатление, и Бен был этим доволен. Приятно было видеть их заинтересованными.

— Ну что ж, — сказал он Эрику и Брэду, — я могу лишь повторить, что после войны немцы утверждали, будто ничего не знали о концлагерях и убийствах.

На этот раз руку подняла Лори Сондерс.

— Но ведь Эрик прав, — сказала она. — Как могли немцы спокойно сидеть, когда вокруг них происходили массовые убийства, да еще и уверять, что ничего не знали? Как они могли так поступать? И как они могли так говорить?!

— Нацисты были в высшей степени организованы и внушали страх — вот все, что я могу вам сказать, — ответил Бен. — Поведение остального населения Германии остается загадкой: почему они не пытались остановить это? Как могли утверждать, что ничего не знали? Мы просто не знаем ответа.

Эрик опять поднял руку:

— Могу сказать, что я никогда бы не позволил такому маленькому меньшинству управлять большинством!

— Именно! — опять подтвердил Брэд. — Я бы не позволил кучке нацистов запугать меня до того, что я стал бы потом утверждать, что ничего не видел и не слышал!

Поднялись еще несколько рук, но прежде, чем Бен успел кого-нибудь вызвать, прозвенел звонок, и класс выбежал в коридор.

Дэвид Коллинз встал. В животе у него нещадно урчало. Сегодня он поздно проснулся и должен быть отказаться от своего обычного завтрака из трех блюд, чтобы не опоздать в школу. Даже, несмотря на то, что его по-настоящему взволновал фильм, показанный мистером Россом, он не мог не думать о том, что пришло время обеда. Он посмотрел на Лори Сондерс — свою девушку, которая все еще сидела на своем месте.

— Пойдем, Лори, — позвал он. — Нужно торопиться. Ты же знаешь, какие в кафетерии очереди!

Но Лори махнула рукой:

— Иди, я тебя догоню.

Дэвид насупился. Он хотел подождать Лори, но бурчание в животе пересилило, и он ушел.

После его ухода Лори поднялась со своего места и посмотрела на мистера Росса. В классе задержалось еще несколько человек. Исключая Роберта Биллингса, который только что проснулся, это были именно те, кого фильм сильно взволновал.

— Не могу поверить, что нацисты были так жестоки, — сказала Лори учителю. — Я не верю, что кто-нибудь вообще может быть таким жестоким.

Бен кивнул.

— После войны многие нацисты пытались оправдаться тем, что они подчинялись приказам, и что их самих убили бы, если бы они этого не делали.

Лори отрицательно помотала головой:

— Нет, это не оправдание! Они могли убежать. Они могли сопротивляться. У них были собственные глаза и своя голова на плечах. Они могли сами решать за себя. Никто не стал бы просто так подчиняться такому порядку!

— Так они говорили, — сказал Бен.

Лори снова замотала головой.

— Это безумие, — сказала она. — Абсолютное безумие.

Бен только и смог кивнуть ей в ответ.

Роберт Биллингс попытался проскользнуть мимо стола Бена.

— Роберт, — сказал Бен. — Подожди минутку.

Парень застыл на месте, не глядя учителю в глаза.

— Ты дома спишь достаточно? — спросил Бен.

Роберт молча кивнул.

Бен вздохнул. Весь семестр он пытался достучаться до этого парня. Он не мог смотреть, как одноклассники его дразнят. Бена удручало, что Роберт даже не пытается участвовать в уроках.

— Роберт, — строго сказал учитель. — Если ты не начнешь проявлять активность на уроке, мне придется выставить тебе низший бал. С такими оценками аттестата ты не получишь.

Роберт бросил взгляд на учителя и снова отвернулся.

— Ты ничего не хочешь сказать? — спросил Бен.

Роберт пожал плечами:

— Мне все равно.

— Что значит — тебе все равно?

Роберт сделал два шага к двери. Бен видел, что парень явно тяготится его расспросами.

— Роберт!

Тот остановился, по-прежнему не глядя на учителя.

— Из меня все равно ничего хорошего не получится, — пробормотал он.

Бен замялся с ответом. Случай Роберта был очень непростым: младший брат барахтался в тени старшего — типичного образцового ученика и гордости школы. Джефф был лучшим питчером бейсбольной лиги в школе, а теперь играл в дочерней команде Балтимор Ориолс[3], изучая в межсезонье медицину. В школе он всегда был отличником и, за что бы ни взялся, все у него получалось, — один из тех везунчиков, которых даже Бен в свое время даже презирал.

Видя, что ему никогда не достичь успехов своего брата, Роберт, видимо, решил, что не стоит и пытаться.

— Послушай, Роберт, — сказал Бен, — никто не ждет, что ты будешь вторым Джеффом Биллингсом.

Роберт кинул взгляд на Бена и принялся нервно грызть ноготь.

— Единственное, что от тебя требуется, — попытаться, — сказал Бен.

— Мне нужно идти, — сказал Роберт, глядя в пол.

— Я не имею в виду спорт, Роберт.

Но парень уже направился к двери.