Волшебная чернильница. Повесть о необыкновенных приключениях и размышлениях Колобка и Колышка

Чудесное спасение

Наука в наши дни поистине всемогуща, но и у науки есть свои пределы. Освободив друзей с помощью психологии на полчаса раньше, чем их выпустил бы Распорядкин, Мечтышка не могла предотвратить другие опасности.

А может быть, она слишком долго разглагольствовала о своих знаниях и прозорливости?

Так или иначе, Колобка и Колышка ждало суровое испытание.

Толстая черная дверь захлопнулась за ними, а улица — вы представляете? — кишмя кишит собаками и спичками. Зубарь созвал несколько десятков местных дворняг, которым надоело отираться на лестничных площадках. Семеро старушкиных поджигателей собрали тысячи новеньких спичек, которые только и ждали кого бы сжечь.

— Вот они, гав! Вот, гав! — залаяли собаки, а спички крепились и молчали, чтобы не вспыхнуть раньше времени.

— Покатишься, Колобок, со мною в сказку или хочешь, чтобы тебя тут же на куски разорвали? — поставив торчком синие уши, предъявил ультиматум полковник Зубарь.

Генерал Горячка, едва не воспламенившись от злости, прошипела Колышку:

— Сожжем! Испепелим!

— Не вернусь! — воскликнул Колобок, вскинув голову. Его широкий лоб заблестел от пота, как в тот день, когда добрые руки вытащили его из печи и обрызгали водой.

Колышек, хоть он и больше хорохорился, был гораздо трусливее приятеля. Однако, когда Колобок гордо крикнул: «Не вернусь!», он тоже пробормотал:

— Не… не…

Собаки завыли, завизжали, залаяли, а спички, чтобы не сгореть слишком рано, закружились в немом танце огня.

Пес-полковник помахал лапой генералу-спичке, чтобы та подошла посоветоваться. Но разве генерал, будучи рангом выше, пойдет к полковнику? Пускай полковник сам тащится, если ему охота. Уж что-что, а ржавая консервная банка куда красивее щербатой крышки от чайника. Поэтому союзники, побрякивая каждый своими знаками отличия, долго спорили, кому оставаться на месте, а кому подойти.

А неподалеку от того места, где они спорили, рабочие недавно рыли землю. Там все еще зияла незасыпанная яма, а рядом валялась вывороченная из тротуара цементная плита. Желтый песок в яме вдруг вспучился, превратился в круглый холмик. В тот же миг из этого холмика высунулся бинокль крота.

— Не теряйте голову, господин полковник! Не горячитесь, генерал! — проскрипел он, стряхивая с усов песок. — Техника всем показывает пример хладнокровия. Я вычислил математически, что выгоднее всего съесть и сжечь этих беглецов не здесь, а там. Свяжите их и доставьте туда живьем! Там никакие неучи не посмеют бросаться мотороллерами!

— Правильный совет, негодяй! — заявил пес-полковник. — Но почему он генерал, а я всего-навсего полковник?

— Прошу прощения, господин полковник, — крот все еще выковыривал песок из носа. — Но вы сами хотели быть полковником…

— Хотел, гав, хотел… А кто, как не ты, должен был сообщить, что у спичек не полковник, а генер-р-рал?

Спичка-генерал презрительно усмехалась с высоты своего генеральского величия.

— Смотр-р-ри, еще и насмехается! — прорычал Зубарь.

— Это дело поправимое, — засуетился крот. — Отныне и вы, господин Зубарь, — генерал! Прошу прощения за ошибочку, господин генерал, но пора действовать. Иначе злодеи убегут!

— Твоя правда, проклятый черныш! — похвалил произведенный в генералы Зубарь, у которого сразу улучшилось настроение. — А где взять веревку, чтобы их связать?

— Какие конопляные веревки были у бабки! — вспомнила генерал Горячка. — Жаль, не захватили с собой… Эх!

— Веревка — чепуха, — засмеялся крот, который и в бинокль-то не очень хорошо различал предметы. — Смотрите, вся улица опутана толстыми веревками.

Уж не врет ли крот? Нет! Собаки и спички, задрав головы, разглядели, что вдоль улицы в самом деле висят толстые веревки. Перегрызть с обоих концов, и кончено. Много ли надо, чтобы связать двух беглецов?

— Мы, спички, не допрыгнем так высоко, — сказал спичка-генерал озабоченному генералу-псу. — Вы, собаки, взберетесь по столбам. У вас и зубы острые — перекусите!

— А вы могли бы пережечь веревку. Тогда и зубы не понадобятся! — огрызнулся собачий генерал.

Колобок и Колышек дрожали от страха, слыша эти переговоры. Однако и дрожа они поглядывали, куда бы улизнуть. Увы, врагов собралось так много, что и думать было нечего.

Крот снова выглянул из своего холмика и прохрипел:

— Умоляю, не спорьте! Я столько мучился, пока приспособил свою технику к местному климату… А вы мне все портите! Убегут негодники, как уже не раз убегали!

Собаки, не выдержав, кинулись к столбам.

Раз, два — взобрались, цепляясь когтями… И вдруг… с воем посыпались на землю. Они падали замертво, словно их трахнули дубиной по голове. Падая, собаки раскидали спички во все стороны, много переломали своей тяжестью. А когда наконец открыли налитые кровью глаза, в которых, словно восклицательные и вопросительные знаки, все еще сверкали молнии, Колобка и Колышка уже и след простыл.

— Ах ты, проклятый копуша! — бросился на крота, очухавшись, Зубарь. — Ты нарочно подстроил, чтобы нас ударило молнией? Ведь в этих веревках — молнии!

Они бы разодрали крота в клочья, но тот проворно юркнул в свое подземелье. Остались только телефон да бинокль.

Что там творилось! Впоследствии мышка Мечтышка — она стояла ближе всех и все видела — рассказывала:

— Не добравшись до крота, собаки ополчились на спички. А спичкам, которые так и ждали, кого бы сжечь, только этого и не хватало. Они потерлись головками об асфальт, вспыхнули и кинулись на собак. Тут же запахло паленой шерстью, горелой шкурой. Но собаки тоже показали чудеса отваги и самопожертвования, глотая горящие спички, словно это были вкусные косточки с обеденного стола!..

Не одолев друг друга, понеся тяжелые потери, собаки и спички разошлись. Отныне они будут охотиться порознь: спички — под водительством храброй и непобедимой Горячки, собаки — под руководством смелого и неодолимого Зубаря.

А наши друзья, Колобок и Колышек, были уже далеко, на другой улице. Они не только спаслись, но и обрели новых друзей. Провода бежали над ними, гудя от удовольствия, что поразили кудлатых налетчиков своими молниями.

Провода все вели и вели их, пока не привели в парк. День шел уже к концу. На ограде, на деревьях и скамейках мерцали последние отблески заката.

Вскоре на город опустится ночь.