Воссоединенные

Часть четвертая: Чума Глава 19. Кай

Столица Ории выглядит так, будто ей повыбивали зубы. Заграждение больше не образует аккуратный круг. Его пронизывают проломы.

У повстанцев, должно быть, закончились белые стены, чтобы оградить зону безмятежья, поэтому взамен они использовали металлические ограждения. Когда мы пролетаем мимо них, я вижу горячий блеск, отраженный весенним солнцем. Я стараюсь не смотреть в сторону Холма.

Снизу нам машут офицеры Восстания в черной униформе. Мы летим низко, и я замечаю людей, мародерствующих и прорывающихся через слабые места в заборе. Стены вот-вот рухнут. Даже находясь сверху, я чувствую панику.

— Ситуация слишком плоха, нельзя совершать посадку, — объявляет наш командир. — Будем скидывать груз в воздух.

Должен признаться, были времена, когда я мечтал, чтобы с населением Ории случилось что-нибудь плохое. Как в тот раз, когда меня забрали офицеры Общества, и никто, кроме Кассии, не последовал за мной. Или когда люди смеялись во время показов в кинотеатре, потому что они не понимали, что такое смерть. Я никогда не хотел увидеть, как они умирают, но мне бы хотелось, чтобы они узнали, каково это бояться. Я хотел, чтобы они знали, что их беззаботная жизнь имела свою цену. Но это зрелище ужасно. За последние несколько недель Восстание утратило свою власть над народом и над чумой.

Они не говорят о том, что случилось, но что-то идет не так. Даже архивисты и торговцы куда-то исчезли. У меня даже нет возможности отправить сообщение Кассии.

В один прекрасный день мне, наконец, придется полететь в Центр.

— Самый безопасный район сосредоточен перед Сити-Холлом, — говорит командир. — Будем сбрасывать груз туда.

— Весь груз? — уточняю я. — А как насчет городков?

— Все перед Сити-Холлом, — повторяет он. — Это самый безопасный путь.

Я не согласен. Нам нужно распределить поставки, или произойдет кровавая бойня. Люди уже пытаются прорваться через заграждения. Когда они заметят наши действия, им ещё сильнее захочется попасть внутрь, и я не знаю, как скоро Восстание начнет применять насилие в этой ситуации. Направят ли они сюда истребители, как пришлось поступить в случае с Акадией?

Мы с Инди замыкаем цепочку кораблей, поэтому нарезаем круги, пока остальные сбрасывают груз. Мы вылетели за пределы города, и сейчас пролетаем над городками. Я замечаю людей, которые выходят из своих домов, чтобы посмотреть на наш полет. Они подчинились приказу Восстания остаться здесь, ждать и не приближаться к заграждениям.

Это означает, что они, скорее всего, будут голодать, в то время как остальные будут драться за припасы, которые мы привезли.

Я чувствую ярость, неожиданный прилив сожаления и сочувствие по отношению к жителям городков. Они стараются выполнять приказы и делают все как надо. Разве их вина, что начались беспорядки?

Нет.

Да.

— Подготовиться к выгрузке, — приказывает командир. Мы никогда не делали этого раньше — без приземления, — но мы прошли обучение.

В корпусе корабля есть люк, через который нам предстоит выкинуть груз.

— Калеб, — говорю я, переключаясь на динамик, идущий в трюм. — Ты готов?

Ответа нет.

— Калеб?

— Я готов, — говорит он, но голос звучит еле слышно.

На этот раз я старший пилот, так что я несу ответственность. — Сходи, посмотри, что с ним, — приказываю Инди. Она кивает и идет в трюм, идеально держа равновесие даже в качающемся корабле. Я слышу, как она открывает люк в трюм и спускается по лестнице.

— Есть проблемы? — спрашивает командир.

— Я так не думаю, — отвечаю ему.

— Калеб выглядит плохо, — чуть позже говорит Инди, появляясь из трюма. — Кажется, он болен.

— Я в порядке, — откликается Калеб, но в его голосе еще есть намек на напряжение. — Думаю, у меня аллергия на что-то.

— Не сбрасывайте груз, — приказывает командир. — Немедленно возвращайтесь на базу.

Инди смотрит на меня, поднимая брови. Он серьёзно?

— Повторяю, не сбрасывайте груз. Немедленно возвращайтесь на базу в Камас.

Я оглядываюсь на Инди, она пожимает плечами. Тогда я разворачиваю корабль, и мы пролетаем над головами людей. Я летел низко, готовый выбросить груз, и теперь вижу их лица, следящие за нами. Они выглядят как птенцы, ожидающие пищи.

***

— Иди сюда, — говорю я Инди, приказывая ей принять управление кораблем, а сам спускаюсь, чтобы проверить Калеба.

Он уже не пристёгнут. Он стоит в задней части трюма, руки прижаты к борту корабля, голова опущена вниз, каждая мышца напряжена от муки. Когда он смотрит на меня, я вижу страх в его глазах.

— Калеб, — зову я. — Что происходит?

— Ничего, — отвечает он. — Все прекрасно. Возвращайся наверх.

— Ты болен, — говорю я. Но чем? Мы же не можем заразиться чумой.

Если только что-то пошло не так.

— Калеб, ну что с тобой?

Он качает головой. Он не скажет мне. Корабль немного покачивается, и он спотыкается. — Ты знаешь, что происходит, — настаиваю я. — Но не говоришь. Так как же я могу тебе помочь?

— Ты ничего не сможешь сделать, — отвечает Калеб. — Если я заболел, тебя в любом случае не должно быть здесь.

Он прав. Я поворачиваюсь, чтобы уйти. Когда я сажусь, Инди поднимает брови. — Заблокируй трюм, — приказываю я. — И не спускайся вниз.

***

Мы почти подлетаем к Камасу, как Калеб снова заговаривает. Мы летим над длинными полями Таны, и я, конечно, думаю о Кассии и ее семье, когда через динамик звучит голос Калеба.

— Я передумал, — говорит Калеб. — Кое-что ты можешь сделать. Нужно написать для меня одно послание.

— У меня нет никакой бумаги, — отвечаю я. — И я управляю кораблем.

— Тебе не надо писать прямо сейчас. Позже.

— Хорошо, — соглашаюсь я. — Но сначала ты расскажешь мне, что происходит.

Командир хранит молчание. Слышит ли он?

— Я не знаю, — отвечает Калеб.

— Тогда я не смогу написать.

Молчание.

— Скажи мне вот что, — предлагаю я. — Что было в тех кейсах, которые ты принес обратно, в то время как мы выгружали лекарство?

— Пробирки, — тут же отвечает Калеб, удивляя меня. — Мы вывозили пробирки.

— Какие пробирки? — спрашиваю я, но уже знаю ответ. Они примерно такого же размера, как и лекарство, и превосходно заполняют кейс. Мне давно следовало понять это.

— Пробирки с сохранёнными в них образцами ткани, — объясняет Калеб.

Я прав. Но все еще не понимаю причин этого. — Но зачем?

— Восстание захватило те хранилища, где Общество хранило пробирки, — говорит он, — но некоторые члены Восстания пожелали, чтобы образцы тканей их родных находились под их ​​личным контролем. Лоцман согласился оказать им такую услугу.

— Это же несправедливо, — возмущаюсь я. — Если Восстание действительно для всех, они должны раздать образцы всем.

— Пилот Маркхем, — вмешивается командир, — вы излагаете недостойные мысли о вашем командовании, что приравнивается к неповиновению. Я приказываю вам прекратить подобный разговор.

Калеб молчит.

— То есть, Восстание думает, что они могут вернуть людей к жизни? — уточняю я. Командир снова начинает что-то говорить, но на этот раз мы с Калебом забиваем его слова.

— Нет, — говорит Калеб. — Они знают, что не могут. Они знают, что Общество также не могло. Они просто хотят иметь образцы. Как страховку.

— Я не понимаю. Такой человек, как Лоцман, должен был насмотреться на смерти, чтобы понимать, что пробирки не представляют никакой ценности. Зачем ему тратить ресурсы на подобные глупости?

— Лоцман знает, что вы не сможете вернуть людей с помощью образцов, — продолжает Калеб. — И никто не может. Он использует это в своих интересах. — Парень выдыхает. — Я рассказываю вам все это потому, — поясняет он, — что вы должны верить в Лоцмана. Если вы не будете верить, мы потеряем все.

— Я не знал, что я настолько важная птица, — говорю я.

— Вы с Инди являетесь одними из лучших пилотов. Ему понадобится каждый человек, прежде чем все это закончится.

— Что это? — спрашиваю я. — Чума? Восстание? Ты прав. Лоцману нужна вся помощь, которую он может получить. Ему пока не удалось взять под свой контроль хоть что-то.

— Вы даже не знаете его, — голос Калеба звучит сердито. Это хорошо, он понемногу оживляется.

— Я — нет, — соглашаюсь я. — Но ты определенно знаешь. Ты знал его еще до того, как Восстание пришло к власти.

— Мы оба из Камаса, — говорит Калеб. — Я вырос на военной базе, где размещался его отряд. Он был одним из тех пилотов, летавших в Иные земли. Он вывез в каменные деревни больше людей, чем любой другой пилот. И его ни разу не поймали. Когда пришло время для нового Лоцмана, было очевидно, что он лучше всего подходит на роль лидера Восстания.

— Я жил в Отдалённых провинциях, — говорю я, — но никогда не слышал о каменных деревнях или Иных землях.

— Они существуют. Иные земли — это места, расположенные далеко за территорией Врага. И каменные деревни были построены Аномалиями вдоль границ Отдалённых провинций в те времена, когда Общество пришло к власти. Эти деревни похожи на каменные уступы в реке, так они и получили свое название. Они растянулись с севера на юг, и от одной деревни до другой можно дойти всего за сутки. А когда дойдете до последней, то придется пересечь территории Врага, чтобы попасть в Иные земли. Вы серьезно не слышали об этих деревнях?

— Только не под этим названием, — говорю я, но мысли уже забегали. Фермеры из Большого Каньона жили в стороне от других Аномалий, но на их картах была отмечена какая-то деревня в горах. Эта деревня могла быть самой южной из каменных деревень, самой последней в цепочке. Такое вполне возможно.

— Так что же делал Лоцман? — спрашиваю я.

— Он спасал людей, — говорит Калеб. — Он и некоторые другие пилоты вывозили людей из Общества практически до самой последней каменной деревни. Граждане платили ему за побег, а Отклоненным и Аномалиям он помогал бесплатно.

— Так вот кто царапал те рисунки в кораблях? — до меня начинает доходить суть дела. — Прятавшиеся там люди, которым Лоцман помогал сбежать.

— Это была глупо с их стороны, — с ноткой злости говорит Калеб. — Они могли накликать беду на пилотов.

— Я думаю, что они таким образом выражали свою благодарность, — я вспоминаю рисунок, нацарапанный на одном из кораблей, где Лоцман давал людям воду. — Для меня это выглядело именно так.

— Все равно это было глупо, — повторяет Калеб.

— Люди еще живут в тех деревнях? — спрашиваю я.

— Не знаю. Возможно, они все уже переселились в Иные земли. Лоцман пытался связаться с ними, привлечь к Восстанию, но они не захотели.

Это похоже на случай с Аномалиями, жившими в Каньоне. Они бы также не присоединились к Восстанию. Здесь возникает вопрос, что случилось с людьми Анны, когда они добрались до деревни, отмеченной на карте. Они встретились с жителями каменных деревень? Смогли они наладить отношения друг с другом? Помогли ли жители каменных деревень людям из Каньона или прогнали их или ещё хуже? Что случилось с Хантером и Элаем?

— Другие дети росли на рассказах о Лоцмане, — говорит Калеб. — Но я рос, наблюдая за его полётами. Я знаю, что он тот, кто может вывести нас в лучшую жизнь.

Голос Калеба ужасен. Боль прорывается наружу. И я знаю, что происходит.

Его скоро парализует.

У него же был иммунитет. Значит, что-то случилось с чумой. Появилась ее новая форма, против которой бессилен наш иммунитет?

— Я хочу, чтобы ты записал все, что я рассказал о Лоцмане, — говорит Калеб, — в том числе то, что я верил в него до конца.

— Это конец? — спрашиваю я.

Молчание.

— Калеб?

Тишина в ответ.

— Он стал неподвижным? — спрашивает Инди. — Или ему больше не хочется говорить?

— Я не знаю, — качаю я головой.

Она встает, как будто собирается спуститься в трюм. — Нет, — говорю я. — Инди, ты не должна рисковать заразиться, что бы там ни было.

— Он не так много рассказал тебе, — говорит Инди, усаживаясь на место. — Бьюсь об заклад, было еще много людей, которые знали о пробирках и Лоцмане.

— Но не мы, — напоминаю ей.

— Ты веришь Калебу, потому что у него есть эти насечки на ботинках, — говорит она, — но это не значит, что он был в лагерях. Любой мог бы так порезать свою обувь.

— Я думаю, он был там, — возражаю я.

— Но ты не знаешь этого точно.

— Нет.

— Однако, он прав в отношении Лоцмана.

— Так ты веришь Калебу, — говорю я. — По крайней мере, насчет Лоцмана.

— Я верю себе насчет Лоцмана, — уточняет Инди. — Я знаю, что он реален. — Она наклоняется ко мне, и на минуту я думаю, что она снова хочет поцеловать меня, как делала все прошедшие недели. — Деревни тоже реальные, — шепчет она, — и Иные земли. Все реально.

Её голос столь же страстный, как у Калеба. И я её понимаю. Инди любит меня, но она борец. Когда я сказал, что не сбегу с ней, она отвернулась и продолжила заниматься другими делами. Я верю в Кассию. Инди верит в Восстание и Лоцмана. Мы оба нашли что-то, что подталкивает нас.

— Всё могло быть по-другому, — шепчу я еле слышно. Если бы я ответил на поцелуи Инди, если бы я не знал Кассию, до того как встретил Инди.

— Но все так, как есть, — отвечает Инди, и она права.