Воссоединенные

Глава 58. Ксандер

За последние недели у нас произошло несколько достижений по делам лекарства. Сначала нашли поля, о которых рассказала мама Кассии, это позволило нам сделать больше лекарства и быстро раздать его людям. Потом мы выяснили, как синтезировать белки калохортуса в лаборатории. Лучшие из умов, оставшихся в Восстании и Обществе, объединились, чтобы работать над этой проблемой.

И работа все кипит. Людям становится лучше. Даже если мутация вернется, у нас теперь есть лекарство. Конечно, до тех пор, пока вирус снова не изменится. Но сейчас данные говорят о том, что худшее уже позади. Я бы не стал доверять никаким данным, если бы их сортировала не Кассия.

Сейчас мы переживаем другое время: люди чувствуют себя хорошо, и им необходимо выбрать, в каком мире они хотят жить. Я не знаю, придется ли нам пройти через это так же, как мы прошли через чуму.

— Ты спас мир, — любит поговаривать мой отец.

— Нам просто повезло, — отвечаю я. — Нам всегда везет.

И мы действительно счастливчики. Посмотрите на мою семью. Брат вернулся домой из Ории, когда чума только вырвалась наружу, им всем удавалось избегать заражения почти до самого конца. И даже когда они заболели, Кай прибыл как раз вовремя, чтобы привезти их сюда, и мы смогли исцелить их.

— Мы старались держать горожан в единении, — рассказывает отец.

И, к его чести, они смогли. Они делились едой, заботились друг о друге так долго, как могли.

Не похоже, что они делали что-то неправильно. Моя семья всегда считала, что если ты упорно трудишься и делаешь правильные вещи, то, скорее всего, у тебя все получится. И они не глупы. Они понимают, что не всегда все будет хорошо. На их глазах происходили страшные вещи, и это разрывало им сердце и заставляло страдать по-настоящему.

Я ханжа, знаю, ведь со мной ничего такого плохого не случилось. Родные Кая пропали без вести. Кассия потеряла отца.

Но не мы, не семья Кэрроу. У нас все прекрасно. Даже у моего брата, который, оказывается, никогда не вставал в ряды Восстания. Я ошибся в нем. Я ошибался во многом.

Но лекарство, которое мы создали, работает.

***

Когда подходит время перерыва, я покидаю медицинский центр и иду к реке, протекающей через центр Камаса.

Теперь, когда заграждения снесли, и мутация находится под контролем, люди снова вспомнили обычай прогуливаться вдоль реки. На набережную, неподалеку от медицинского центра, ведет целый ряд бетонных ступенек, вырубленных в пологой насыпи.

Кай и Кассия иногда ходят туда, когда он возвращается с поручения, и однажды я нашел его там, в одиночестве смотревшим на воду.

Я сел рядом с ним. — Спасибо, — сказал я. Тогда мы увиделись в первый раз после того, как он привез мою семью на лечение.

Кай кивнул. — Я не смог вернуть свою семью, и понадеялся, что найду твою.

— И ты нашел, — сказал я, стараясь, чтобы в моем голосе не прозвучала горечь. — Точно там, где их бросило Общество.

Кай поднял брови.

— Я рад, что они вернулись, — сказал я ему. — Я твой должник на всю жизнь за то, что ты привез их сюда. Кто знает, как долго им пришлось бы ждать, чтобы получить лекарство другим путем.

— Это меньшее, что я мог сделать, — ответил Кай. — Ведь вы с Кассией вылечили меня.

— Как ты понял, что любишь ее? — спросил я. — Когда ты впервые что-то к ней почувствовал, она тебя даже не знала. Она ничего не знала о том, где ты был.

Кай ответил не сразу. Он смотрел на воду. — Однажды мне пришлось положить тело в реку, — сказал он, наконец, — до всех этих событий. Один Отклоненный умер в лагере раньше, чем планировало Общество, и офицеры приказали нам избавиться от улик. Тогда я и познакомился со своим другом Виком.

Я киваю. Я слышал, как они говорили о Вике.

— Вик влюбился в ту, с кем ему не положено было быть, — сказал Кай. — И, в конце концов, он умер за эту любовь. — Затем Кай посмотрел на меня. — Я хотел продолжать жить после того, как умерла моя семья. Но я не чувствовал себя живым, пока не встретил Кассию.

— Но ты не чувствовал, что она действительно тебя знает, да? — спросил я снова.

— Да, — говорит Кай, — но я чувствовал, что она могла бы знать.

***

Я спускаюсь к воде по широким ступеням. Кая сейчас там нет, но я замечаю знакомую фигуру. Это Лей с ее длинными черными волосами.

Прошли дни с тех пор, когда я видел ее, даже мельком. После того, как она поправилась, она вернулась к работе, и наши пути редко пересекались с тех пор. Когда мы все же встречались, то оба кивали и улыбались и говорили «привет». Она, вероятно, знает, что я работаю с лекарством, но у нас не было возможности поговорить.

Я застываю в нерешительности, но она смотрит на меня и с улыбкой делает знак подойти ближе. Я сажусь рядом с ней и чувствую себя дураком. Я не знаю с чего начать.

Но она знает. — Где ты был? — спрашивает она меня.

— В горах, — отвечаю я. — Лоцман забрал туда некоторых из нас. Вот где мы нашли лекарство.

— Наверно, именно ты его нашел, — предполагает она.

— Нет, это Кассия выяснила.

— Твоя Пара, — кивает она.

— Да, — говорю я. — Она жива, и с ней все хорошо. Она здесь.

— Я думаю, что видела ее, когда она разговаривала с тобой. — Ее глаза ищут мои, пытаясь понять, что я не досказал.

— Она любит другого, — говорю я.

Лей на мгновение очень мягко накрывает мою руку своей ладонью. — Мне очень жаль, — говорит она.

— А как насчет твоей Пары? — спрашиваю я. — Удалось ли тебе найти его?

Тогда она отворачивается, ее волосы струятся по спине и шее, и я вспоминаю, как когда-то в медицинском центре мы проверяли метки друг у друга. — Он умер, — произносит она. — Прежде, чем пришла чума.

— Мне жаль.

— Думаю, что я знала об этом еще до того, как они сказали мне, — говорит Лей. — Кажется, я почувствовала, когда он умер. — Я снова поражаюсь звучанию ее голоса. Он очень красивый. Я бы хотел услышать, как она поет. — Должно быть, это звучит смешно для тебя, — говорит она.

— Нет, это не так.

В воде что-то подпрыгивает, и я вздрагиваю.

— Рыба, — говорит Лей, оглядываясь на меня.

— Одна из тех, о которых ты мне рассказывала? — интересуюсь я.

— Нет, та была серебряная, не красная.

— А где была ты? — спрашиваю я Лей.

Она знает, что я имею в виду: Где ты была, когда лежала неподвижной?

— Большую часть времени я плавала, — говорит она. — Как те рыбы, о которых я тебе рассказывала, и у меня было другое тело. Я знала, что на самом деле я не рыба, но так было легче, чем думать о том, что происходит вокруг.

— Удивительно, почему каждый думает о воде, — говорю я. Кай думал так же. Он рассказывал нам, что сидел у океана с девушкой, которая умерла. Инди.

— Я думаю, — говорит Лей, — это потому, что небо кажется слишком далеким. Оно не удержит тебя так, как может удержать вода.

Или потому, что твои легкие наполняются жидкостью, и рассудок мутнеет. Но ни один из нас не дает медицинское объяснение, хотя мы оба его знаем.

Я не знаю, что сказать. Когда я смотрю на Лей, я думаю, что она может быть таким человеком, который может делать то же, что и, по ее словам, вода: удержать кого-то. Я представляю, как притягиваю ее к себе и целую, представляю, что бросаю все и ухожу вместе с ней.

Ее лицо меняется. Как будто она в состоянии увидеть то, о чем я думаю.

Я встаю, чувствуя отвращение к себе. Я сейчас не готов любить кого-то, а она только что потеряла свою Пару и приходит в себя после болезни. Мы оба одиноки.

— Мне нужно идти, — говорю я.